Эстетика

Встряхиваю баллончик и поднимаю руку повыше, чтобы раскрасить в яркий цвет верхнюю часть творения. Алая краска растекается пятном по стене, оставляя неприятный осадок химии в лёгких и в воздухе. Собираю остальные, уже использованные, баллончики и кидаю их в рюкзак, застегивая молнию на ходу. Голоса приближаются. Паучье чутье не подводит. - Человек паук! - слышится вдалеке. - Немедленно остановитесь. - Ничего не слышу, офицер. Кричите громче. Пускаю тонкую паутинку в полёт и выскальзываю из заброшенного здания. В ночном городе, вроде Бруклина, редко можно отыскать такие неприметные, тихие, заросшие места. Здания, покрытые мраком прошлых лет, часто прячут в себе что-то таинственное и порой опасное. Манящее чувство азарта - побегать по крышам, скрываясь от людских глаз, зацепиться паутинкой за балку, взлететь и раствориться, исчезнуть в разбитом окне. Поддаться искушению мимолётной радости, скрываясь от полицейских патрулей, которые со временем участились в этом огромном городе. И, наконец, приступить к творению чего-то стоящего и великого - граффити в заброшенных зданиях, на крышах небоскрёбов и высоток, яркие краски тут и там. В полёте глядишь на это пёстрое великолепие - мелькают картинки-воспоминания, и хочется улыбаться, смеяться так громко и счастливо, насколько это возможно, превозмогая боль в груди от того, что нет больше этих людей рядом. Лишь воспоминания. Бирюзовые волны, водопады, яркое жёлтое солнце жаркого ясного летнего дня, красно-розовые закаты в голубом темнеющем небе. Майлз любил смотреть на небо. Майлз любил вспоминать. Светлые волосы цвета пшеницы, голубые глаза, словно небесные, чёрно-белый костюм и бирюзовые, выбивающиеся из общего образа балетки - Гвен Стейси он рисовал чаще всех остальных. Естественно, на ней была маска, для сохранения тайны личности, ведь он никогда бы её не рассекретил - мало ли кто случайно увидит. Только в блокноте оставались зарисовки её лица - аккуратный разрез глаз, иронично-саркастичный взгляд и яркая солнечная улыбка. Подолгу, на занятиях, в перерыве на переменах, после уроков, ночью, лёжа в кровати общежития - в общем, везде, он рассматривал её, подмечал неправильно нарисованные детали, исправлял и любовался. Несмотря на прошедшие годы образ девушки не вылетел из головы, даже не начал растворяться в памяти, рассеиваясь и забываясь. Он помнил её, словно знал целую вечность. Он видел её во снах, в своих фантазиях и верил в глубине души, что она вернётся. Старался быть скептиком, но с самого начала понял, что это не его стезя. Лучше уж верить, пытаться установить контакт, но не сдаваться. Но с каждым годом надежда гасла. С каждым годом всё становилось сложнее и Майлз уже был готов опустить руки. Но в один прекрасный день всё поменялось вновь. Сначала в его комнате стало как-то ветрено. Он мельком глянул на окно - то было закрыто. И на улице не было ветра. Усмехнувшись и хмыкнув непонимающе, он вернулся в прежнее положение, продолжая рассматривать удавшееся творение. Не зря он купил краску подороже, с наворотами - крыша у здания была так себе, а дождь лил как из ведра вчера. Синоптики обещали, что и на следующий день будет гроза, однако пока ни капельки не упало. Потом ветер усилился, но увлечённость своим новым граффити никак не отпускала, поэтому парень продолжал лежать, не обращая внимания на холод. И только когда краем глаза он заметил летающие вокруг себя вещи, то поднялся, опустил телефон, отложив его в сторону и посмотрел наверх. Портал. Красно-желтые огни, синие и белые мерцающие частички по краям и в центре - она. Майлз сразу забыл обо всём, любуясь, как он думал, видением. Потом протёр глаза, моргнул - видение не улетучилось. Более того, Гвен спрыгнула к нему на кровать, задев локтем и стала рассматривать комнату. Подошла к скетчбуку, несмотря на его неловкие размахивания руками и попытки выхватить блокнот из её рук, удивлённо посмотрела на рисунок, будто впервые видела себя в отражение. А потом сказала наконец: - Я тоже скучала, Майлз. И заткнула ошеломленного парня, резко и страстно впившись в его губы.