Через тернии

Подготовка к матчу — самая волнительная вещь для любого хоккеиста. На тренировке есть шанс что-то исправить, твоя ошибка лишь шаг к чему-то новому. Твои товарищи не будут давить, помогут и подскажут, а своего вратаря ты знаешь, как родного. Игра не дает время подумать, ошибка может стоить дорого, а в воротах новый человек, которого тебе предстоит выучить за три периода и успеть забить ему пару шайб. Напряжение в раздевалке, точно газ, одно лишнее слово и все взорвется, стоило лишь поджечь спичку. — Волнуешься? — рядом со мной сидел Антипов, он смотрел, как я наматываю ленту на клюшку, руки дрожали, и я потратила ее в два раза больше, чем обычно. — Ты это, ленту то побереги, а то так до конца игры не хватит, — Антон перехватил ленту из рук и, забрав клюшку, резким движением оборвал ее, я вздохнула и кивнула. Волнуюсь я и, кажется, выйду на лед и забуду, как стоять на коньках. — Не переживай, и не лезь на рожон, — в разговор вступил Миша, он улыбнулся и хлопнул меня по плечу, стараясь поддержать меня. Мое волнение было заметно невооруженным взглядом, меня только что не трясло, но и без этого легко было понять, что нахожусь не в самом стабильном состоянии. — Если будут играть жестко, покажи мне. Трибуны наполнялись народом, даже в раздевалке было слышно, как шумит жизнь в холле дворца. На мой телефон, лежавший на верхней полке, пришло сообщение от Калинина «Удачи. Не подведи. Буду следить за тобой сверху». Ему уже сообщили, что я буду играть, интересно кто, Макеев или недовольный Романенко. Второй точно не оставил себя без удовольствия добавить, что играть я не умею и стану причиной пропущенных шайб. Важнее всего было проверить остроту коньков, выходить на лед в тупых нельзя, не сможешь и периода простоять, не упав на резком развороте, особенно если ты нападающий, чья основная роль совершать много движений в своей зоне и делать это быстрее соперника. Костров не обращал внимание ни на кого из присутствующих, проигнорировав просьбу поделиться лентой от Назарова, он продолжил зашнуровывать коньки, перетягивая шнуровку уже второй или третий раз. — Костров, — я решила поговорить до игры, чтобы не тащить на лед все, что между нами скопилось за неделю. Играя в одном звене, важно чувствовать товарища, видеть его даже спиной, чтобы отдать пас в нужное время. Иначе игра обречена на провал. — Мы же не потащим на лед наши ссоры? Он обернулся, даже не взглянув на мое лицо, будто перед ним никого и не было.  — Не собираюсь, — ничего больше я от него не услышала. — Мужики, — до начала игры оставалось несколько минут, пришло время выходить на лед, здороваться с командой соперника, подавать списки команд капитанам и ждать свистка судьи. Щукин вышел в середину раздевалки, собирая все внимание на себя. — У нас сегодня важная игра, дед знает нас с самого детства, поэтому он будет ждать, что мы начнем играть как раньше. Давайте его удивим? Уверен, Макееву будет приятно увидеть нашу победу, — он вытянул руку вперед, и без лишних слов свои ладони сверху положили все игроки. Это был их ритуал, и сегодня я вместе с ними. Когда ладони всех игроков оказались вместе, громкий крик «Вперед, Медведи! Вперед к победе!» наполнил раздевалку. Пора побеждать. Начало игры. Свисток судьи, и первое вбрасывание шайбы в средней зоне на пятаке. От него зависит ход первых минут игры, капитан показывает свое лидерство, выбивая шайбу в зону своей команды. В первом периоде нам не повезло. Химик оказался командой, которая отлично играет в защите, не пропуская в свою зону наших нападающих. Я следила за игрой со скамейки, первые две минуты смены не было, они были вечностью перед тем, как Романенко крикнул «Смена». Я на льду. Перехватив шайбу, Костров повел ее вперед, слева и справа его поддерживали мы с Антиповым, а вперед нас задом катился Пономарев. Не успев проехать линию, ограничивающую среднюю зону, Мишу прижали к борту, а нападающий Химика — Гаврилов — воспользовавшись ситуацией, отобрал шайбу у Кострова. Стук клюшек по борту со скамейки, Саша слишком долго вез шайбу, когда к пасу были открыты и я, и Антон. Смена. — Костров, шайбу не вози! Активнее! — в стрессовой ситуации крики Романенко не казались такими бесполезными, мы и правда катались слишком медленно. Первую шайбу нам привезли в первом периоде на пятой минуте, когда невнимательность защитника запустила нападающего слишком близко к воротам. Свисток. Я ушла на перерыв с сердцем, вырывающемся из груди. Не от усталости, от нервов, я шла держась за стенки, восстанавливая дыхание. В раздевалке шли разборы полетов. Злой Щукин младший ругался на Назарова, из-за которого ворота были открыты к обстрелу. — А чего у меня щитки все черные от шайб? — он показал руками на щитки, в подтверждение своим словам, Вадик только пожал плечами. Виноваты были все. — Костров! — Антипов был на взводе, пару раз он был на грани удаления за грубость, не умея сдерживать свой пыл на льду. — Ты слепой? Пас отдай! — А кому? Никого нет, — Саша выливал воду из бутылки на лицо и шею, красный от накала страстей и сильных нагрузок, он вытянул ноги, давая им немного отдохнуть. — Да мне отдай! — не выдержала я, стукнув клюшкой по стене. — Возишь, будто один на площадке! — Костров не ответил, отмахнувшись от моих претензий, впереди был второй период. Выйдя на лед, я подняла голову наверх, в вип-ложе, рядом с Казанцевым сидел Калинин и Колюня. Крестный был в своем привычном костюме и шапке с помпоном, настоящий болельщик, комично выглядел его помощник, из-за своей прически и очков, шапка была ему не к месту, но он натягивал ее на уши. Во дворце было холодно всем, кроме хоккеистов. После двух минут на льду, казалось, что ты побывал в бане. Поэтому приятный холодок давал возможность охладиться, сидя на скамейке. Вбрасывание во втором периоде выиграл Щукин, отбросив шайбу Кисляку, он пошел в атаку, обходя защитников, явно не ожидавших от команды такого рвения. Я приподнялась, выглядывая со скамейки вперед, чувствуя что сейчас шайба может оказаться в воротах противника. Бросок. Но вратарь Химика успел поймать шайбу, бросать в щитки было бесполезно, он вовремя садился и ловил все шайбы. А вот высокие могли и пролететь. Я показала Антипову, куда предлагаю бить, он кивнул, но Костров даже не повел глазом, когда услышал мою идею. Смена. Я оказалась на льду, следуя впереди Кострова, которому досталась шайба. Открывшись для паса, я стучу по льду в ожидании, но Саша продолжает игру в одного, совершает бросок и попадает в штангу. Зато Химик не растерялся, заметив игру Кострова, они успевают окружить его вдвоем и забрать шайбу. Выход один на один. Вторая шайба прилетела от крайнего нападающего. В следующий наш выход защитник Химика начал охоту на Кострова, поджимая и перекидывая его каждый раз, когда тот оказывался у борта. По рукам клюшкой прилетело и мне. Я разозлилась, но лезть в силовую сама не решилась, понимая, что могу легко удалиться, если сделаю что-то не так. Мы летели в сухую, напряжение нарастало, оно ощущалось в игре. Перерыв. — Костров! Ты слепой или глухой? Я для чего стою, клюшкой стучу, пас отдай, мы такой момент прозевали! — от раздражения я залетела в раздевалку, толкнув ногой ведро с мусором. Романенко не заходил к нам, крикнув «Инвалиды» в раздевалке и ограничившись этим. Зато Жарский не скупился на радости, подбадривая команду в коридоре. Он явно был горд собой. — Значит стучи лучше, — он был не пробиваемый. Обещал же не тащить на лед, но в итоге выместил свою обиду в игре. Не в силах разговаривать спокойно никто не продолжал выяснения, лишь перебрасываясь дежурными фразами. Перед выходом Щукин сказал: — Хотите проиграть деду? Чтобы он был прав в своих словах? Тогда мы и правда не хоккеисты. Третий период начался с нашего преимущества. За грубость Гаврилов был назан малым штрафом, в большинстве Кисляк забил первую шайбу. Переполнявшая радость, крик с трибун, все оглушало, заставляло забыть обо всем. Я вышла на лед в твердом намерении побеждать. Но случилось то, чего я не ожидала. За первые минуты на льду защитник Химика едва не удалился, крепко приложив Кострова к борту. Он ведь покалечит его! Ео желание убрать с поля нашего центрального нападающего было заметно любому, а крики Жарского «Жестче!» только подстегивали его на силовые. Находясь в зоне противника, Саша решил провести шайбу по борту, чувствуя что не справится, он отдал пас Антипову через площадку, когда рядом была открыта я. Удар был неудачным, шайбу забрал соперник, мы поехали к нашим воротам, когда я заметила, как защитник Химика поехал на Кострова. Не знаю, что двигало мной в тот момент, но нарушив установленную схему я поехала вперед, и, толкнув Сашу вперед, почувствовала боль в ребрах. По борту провезли меня. Упав, я не смогла встать сразу, матрас показал на штраф, за грубость Химика наказали удалением на сорок секунд, Романенко крикнул, чтобы я шла на скамейку, выпустив вместо меня Назарова. — Где болит? — у входа на скамейке меня встретил ВасГен, парни уступили мне место сбоку, от боли темнело в глазах, и я не понимала, где именно чувствую боль. Вся грудная клетка и живот горели и пульсировали. Ощущение, что костями я проехалась по стиральной доске, не было сил выпрямиться. — Пойдем со мной, посмотрим, что у тебя. — А как же игра? — мысли об игре вернули меня в ясное сознание, нам нужно было забить еще две шайбы, чтобы победить в основное. — Какая игра, астронавт, — Фролов подхватил меня под плечо. — Пойдем, без тебя доиграют. По пути в мед пункт я увидела Калинина, который, выбежав с трибун, искал глазами хоть кого-то. Фролов махнул рукой, сказав, что осмотрит меня и сам ему все скажет. Сейчас было не до него. Зайдя в кабинет ВасГена, я упала на кушетку, снимая форму, почувствовала, что от движения боль становится интенсивнее, но кровь расходится по телу и дарит приятное ощущение. Приятная боль, хуже чем тупое онемение, которое было сразу после удара. Ребра были красными, но, пощупав их сама, я ожидала жуткой боли, а почувствовала лишь легкий укол. — Вот скажи мне, Титова. — вытаскивая лед, произнес ВасГен. — Ты куда полезла? — Он Кострова хотел прижать, — не подумав, выпалила я, ведь это было обидной, но правдой. Я решила помочь Кострову, который всю игру игнорировал меня на площадке. Вот же дура.