Лучший ужин для оборотня

- Страсти или сласти?!? - раздалось из-за двери вместо ответа на вопрос «Кто там?». Людвиг выдавил подобие улыбки, глядя на стоящего на пороге Италию. Варгас вошел в прихожую, размахивая внушительных размеров метлой. - Дойцу-Дойцу, ты не рад меня видеть?? - удивленно поинтересовался он. Немец не то чтобы был против вечеринки в честь празднования Хэллоуина, просто… «Просто кто же знал, что эта чертова вечеринка будет настолько масштабной!!!» Самая большая комната немецкого дома теперь больше напоминала густонаселенное общежитие. На столах, спинках кресел и даже на шкафах стояли многочисленные - маленькие и большие, озорно улыбающиеся и испуганные - тыквы. - Вот это даааа! - восхитился Италия. - Это Лизхен так постаралась? Немец кивнул. Ножом венгерка действительно орудовала не хуже, чем своей любимой сковородкой. «И этот чертов тыквенный запах — повсюду. И сладости… Не было что ли нормальной еды в магазинах?» - А что это наш волчонок такой приунывший? - перед союзниками вырос Франциск, облаченный в черно-красный изящный плащ, со своей излюбленной красной розой в руке и пугающей в этот вечер улыбкой. - Мяска не покушал? Ути-пути, пойдем, дам тебе косточку!! С этими словами Бонфуа потрепал немца по голове, то и дело задевая серые волчьи уши. Людвиг шутки не оценил и ограничился мрачным взглядом на француза. Тот не прекратил улыбаться, но руку все же убрал подальше. - Как бы этот зверь никого не сожрал к концу вечера… Ну да ладно, я ведь и сам знаю, что это такое — жажда крови.. И Франциск, обнажив напоследок вампирские клыки, направился куда-то к столу за бокалом вина. Вечеринка была в самом разгаре - уже четыре бутылки стояли опустошенные. «Кого-нибудь сожрать… Да, чувствую, кандидатов в этот вечер будет много… Ужасный Хэллоуин» Италия потащил Людвига к креслам, потому что там намечались страшные истории. В центре круга в одежде некроманта стоял Артур и, делая странные пасы руками, вызывал дьявола. Пока удавалось не очень хорошо. - Эй, сосискофил, почему ты еще ничего не сказал о моем суперкостюме? Это же самый лучший костюм вечера, да, да? Американец сегодня раздражал Людвига особенно сильно. Но ответить нужно было вежливо: - О, да, прекрасный костюм, Альфред. А это..?? - немец замялся, пытаясь подобрать название облачению Джонса. - Эмм, человек с тыквой на голове? - Именно! - рассмеялась тыква в кожаной куртке с нашивкой в виде знаменитой звездочки. - Завидуйте, смертные, моему костюму — у вас такого никогда не будет! «Да уж, действительно, я бы такое даже под трибуналом не надел...» - немец смутился и покраснел при воспоминании о том, что на его голове красуются эти дурацкие уши. Забыть о них никак не получалось, хотя очень хотелось. Из раздумий Людвига вывели сначала ритуальные вопли англичанина, а потом и стук в дверь. - Я открою! - улыбнулся Италия и бросился встречать нового гостя. Из темноты октябрьской ночи в прихожую шагнул Брагинский. - О, господин Иван, здравствуйте! - произнес Варгас как-то чересчур осторожно. - Ааа.. Почему вы без костюма?? Брагинский уже входил в комнату. - Не знаю, я решил, что это не обязательно… Тем более, я не нашел подходящего костюма... Это очень плохо? - Россия обернулся к Феличиано. - Нет-нет, что вы, хорошо, отлично, проходите, все в порядке! - Варгас начал пятиться обратно в прихожую и остановился у самой двери. - Никто же не против? - спросил Россия у остальных. Кто-то в толпе шумно сглотнул. Но все единодушно покивали головами. - Ну вот и славно, - и Иван направился к самому большому креслу в углу комнаты. Людвиг тем временем постарался без лишних свидетелей поговорить с Австрией. - Слушай, куда делась вся нормальная еда из холодильника? - Я тебе что, повар? - презрительно поинтересовался Родерих. - И вообще, не смей обращаться на ты к Проклятому Маркизу. - Смею напомнить вашей светлости, - почти прорычал немец, - что ваша проклятая жена буквально оккупировала мою кухню! Родерих скривился. - Вот у нее и спрашивай, псина. А мне с тобой не пристало общаться, так что давай, вон, я там где-то видел зайца-зомби — это для тебя прекрасная компания… «Кому в голову мог прийти такой бред?» - недоумевал Людвиг, когда действительно заметил в толпе заячьи уши. Уши матерились и дымили, как паровоз. - А где ты потерял датчанина? - поинтересовался немец у замолкшего на секунду Нидера. - А вот не знаю, чтоб его... Ушел, сказал, что найдет нормальное пойло, а сам.. Черт бы побрал все, всех, вся! Я зол! Откуда-то из коридора донесся смех. - Вспомнишь черта, вот и он! - прусс пырнул кого-то, мешавшего ему пройти, вилами, и встал в освободившееся пространство. - Ну что, жалкие потуги на нечисть, никто не желает продать мне свою душонку? Торопитесь, предложение ограничено! И Гилберт снова залился своим кашляющим смехом, запрокидывая к потолку седую голову с аккуратными красными рожками в волосах. Немец почувствовал свое близкое спасение и попытался пробраться к брату, который направлялся к фуршетному столу. Но его остановили. - Дойцу-Дойцу, ты видел, какой классный костюм у Нихон-куна? Он сделал какое-то страшное чудище с длинным носом и большими птичьими крыльями!! - Это называется Тэнгу, Хеталия-кун, - вздохнул Людвиг. Он всегда поражался способности итальянца не уделять внимания культуре союзников. Сколько открытий еще ждало его впереди. - Да, точно!! Дойцу-Дойцу, а чей костюм тебе нравится больше всего?? Немец выцепил первый попавшийся костюм из толпы и ляпнул: - Мне нравится привидение, вот.. - Привидение? - удивился итальянец. - Где? - Это я, Италия-кун, - к Варгасу, робко улыбаясь, подошел Мэттью. - Ооо, Канада-кун, я тебя и не заметил.. Какой классный костюм! Пока они говорили, немец успел улизнуть и все же протиснуться к столу. - Восто-о-ок, - почти взвыл он. - А, что? - прусс повернулся к брату, еще не до конца прожевав какую-то конфету. - Я сейчас тут с голоду сдохну, - негодовал немец. - Скажи, где у нас спрятана вся нормальная еда? Прусс взял себе стакан пунша. - Запад, ну что ты как ребенок, а? После вечеринки поешь.. - Да, - зло зарычал немец, - А то, что я убирался во всем доме, пока кое-кто изволил жрать обед, это уже не в счет?! Гилберт попытался ретироваться. Людвиг очень вовремя поймал его за хвост и потащил на кухню. - Дай мне хоть какой-нибудь еды, иначе я устрою тут акт каннибализма.. И жертвой вполне можешь оказаться ты! - Ты все-таки неисправимое дитя.. Вот рассказал бы я кому-нибудь, что мой воинственный брат не в состоянии сам пожарить сосиски.. Выставил бы тебя посмешищем.. Ммм, вкусно пахнет, кстати.. Как грешники на сковороде прыгают, ахаха! Ад для сосисок, я владелец ада для сосисок!! Людвиг понуро сидел за столом, свесив волчий хвост со стула и отложив снятые с рук жаркие шерстяные перчатки, которые были стилизованы под мохнатые волчьи лапы. - Послушай, ну не люблю я подобные сборища.. Все эти дурацкие костюмы, много актерства.. Плохой из меня актер.. - Ну так не играй, - прусс пожал плечами и выставил перед братом целую тарелку жареных сосисок, криво нарезанных подобием кубиков. Людвиг посмотрел на Гилберта вопросительно, и тому пришлось пояснить: - Просто попытайся вжиться. Почувствовать себя тем, в чьем ты костюме. И поведение придет само собой, даже стараться не надо будет. Людвиг задумчиво наколол на вилку сосиску. - Ну что, оставляю тебя наедине с этой гениальной мыслью от Великого меня и пойду дальше к гостям, - прусс взял свои оставленные у стены вилы и направился к двери. - И еще, Запад... - Да? - Попробуй получить от праздника удовольствие. Все же приятно, когда есть, что вспомнить. - Дойцу, Дойцу, я думал, я тебя потерял!! - Италия спрятался за спину появившегося в дверях комнаты немца и, подпрыгивая, принялся тихо говорить ему на ухо: - Посмотри на госпожу Наталью, быстро! Как думаешь, у нее настоящий тесак? Блестит совсем как настоящий! Людвиг нашел глазами Беларусь. - А собственно, чей у нее костюм? - поинтересовался он у Италии. - Не знаю, то ли Джек Потрошитель, то ли какая-то там их русская Баба-Я или что-то подобное. Мне страшно к ней подходить, страшно-страшно-страшно, она только что так размахивала им, когда спрашивала, не видел ли я Ивана! На руку итальянца, которой тот опирался на плечо союзника во время подпрыгиваний, легла волчья лапа. - Италия-кун, ты на празднике Нечисти.. Если ты трусишка, тебе стоит забиться подальше в уголок и ждать утра.. Варгас отступил на шаг. Он и так-то редко видел, чтобы Людвиг улыбался.. но чтобы тот улыбался настолько неприкрыто-садистски — нет, это было выше понимания Феличиано. - Бра-а-а-атик, спаси меня!! Бра-а-атик, Дойцу такой страшный, мне кажется, он чем-то заболел!! - Чем мог заболеть этот картофельный придурок? - мрачно поинтересовался облаченный в огненно-алые одежды Романо. - Разве что его мозги окончательно.. Закончить он не успел, потому что что-то во взгляде Людвига его остановило. - Может, просто полнолуние.. - философски протянул Крауц, потирая волчьи лапы. - Какое к черту полнолуние, ты, картошка с ушами! - взвился Романо, но быстро замолчал, как только немец приблизился на расстояние вытянутой руки. Огребать, пусть и от «картошки», ему совсем не хотелось. - Ох, а кто же это у нас такой смелый выискался?? - Людвиг насмешливо приподнял капюшон одеяния итальянца. - Неужто томат-убийца? Романо выругался и посильнее сжал прихваченный им жезл, но ответить ничего не успел, потому что Людвиг продолжил: - Ах нет, постойте, кого я вижу? Ты ли это.. моя дорогая красная шапочка? - Какая я тебе к черту Шапочка! - мгновенно взорвался Романо, но шутку уже услышал проходивший мимо Франциск. Бонфуа легче было сразу убить, чем не дать ему пошутить на любимую тему. - Мон шер, как же вы оказались тут без вашей бабушки? Опасно заходить на шабаши без присмотра.. Господин Волк, а не поделитесь ли вы со мной кровью этой деточки? - Я жрец огня, долбанные вы дебилы, слышите?!? Жре-ец Огня-я!! - надрывался Романо, но никто его не слушал, потому что все уже наперебой рассуждали о том, сколько вурдалаков может напиться одним человеком. Вино кончалось. - Забирайте его с потрохами, месье, - откликнулся Людвиг, изящно махнув лапой в сторону пытавшегося ударить его посохом (и терпевшего в этом замысле фиаско из-за миролюбивости Феличиано) Романо. - Чтобы наесться в этот вечер, мне нужна минимум бабушка. А лучше кто-нибудь повнушительней и поупитанней.. - Герр знает толк в извращениях! - рассмеялся Франциск, каким-то чересчур томным взглядом обводя собравшихся. - И кого же мы не досчитаемся с утра, господин Волк? - Выходя на охоту, никогда не знаешь заранее, кто станет твоей добычей, - чуть тише, почти задумчиво протянул Людвиг. И добавил: - А если и знаешь — то будешь дураком, решив делиться своими соображениями с вампиром. - Вот это я понимаю! - воскликнул Бонфуа и, жестом приглашая немца следовать за собой, продолжил тираду: - Философия хищника, живой образ — то, чего многим здесь так не хватает! А ведь именно это делает праздник веселым и опасным, заставляет почувствовать адреналин, насладиться игрой. Господа и дамы, кто-нибудь желает сейчас поиграть с вампиром и оборотнем в настоящие Хэллоуинские прятки? Мы двое водим, найденный человек считается укушенным и торжественно клянется, что был обращен в расу того, кто его нашел, а значит, потом можно будет сразу сыграть в командные игры? Идея была воспринята с большим энтузиазмом. Играть — по своей воле или против нее — вызвались все. - В таком случае, - скомандовал немец. - Считаем до тридцати, кто не спрятался, тот пусть потом не ноет. В общем шуме скрывающейся нечисти зазвучал напевающий голос Франциска, который отсчитывал цифры.. Игра удалась на славу. Первым в штаб укушенных вернулся Феличиано — он был без труда найден Людвигом под фуршетным столом. Время шло, и комната наполнялась новыми людьми, которые рассаживались на две разные стороны от небольшого столика, где затем предполагалось играть в командные фанты. Но перед этим еще успели немного поесть, выпить, рассказать парочку страшных историй и обсудить вечер. - Ну что, моя дорогая нечисть, могу я передать кому-нибудь священное право ведущего на следующую игру? - улыбнулся Франциск, садясь на диван к окружавшим его вампирам. - Постойте! - вдруг встрепенулся Италия. - А где же Дойцу?! В комнате воцарилась тишина. - Убери от меня свои грязные лапы, кобелина! - Заткнись, пожалуйста. Это, знаешь ли, нелегко — расстегивать рубаху в этих долбанных перчатках. - Вот и не расстегивай, мать твою! - Я не понимаю, ты нарываешься на то, чтобы нас услышали? - почти прорычал Людвиг. Гилберт притих, явно не подумав об этом эффекте от своего возмущения. Но молчать долго Байльшмидт никогда не любил. - Да что ты делаешь, мать твою?! - Получаю от праздника удовольствие, как ты и советовал. Пожалуйста, Восток, не заставляй меня искать тут что-нибудь, что могло бы стать кляпом — просто никакого терпения нет. Вот это уже была серьезная угроза, и Гилберт решил, что говорить — себе дороже. Однако уже через секунду в повисшей тишине возобновился шорох ткани — на этот раз две верхние пуговицы на рубахе прусса с щелчком отлетели в сторону, не выдержав натяжения. - Рубаху мне не порть, пси.. Договорить Байльшмидт не успел, потому что Людвиг впечатал его в стену, прижимаясь к губам в поцелуе. Гилберт беспомощно пошарил рукой по стоящей рядом с ним тумбе, но не нашел там ничего, кроме слоя годовой пыли, и смог только сдавленно выругаться, когда немец отстранился, чтобы в следующую секунду коснуться губами шеи брата. - Ты не придумал ничего лучше, чем зажать меня прямо во время вечеринки? - уже гораздо тише, но не менее экспрессивно поинтересовался прусс. - А ты не придумал ничего лучше, чем прятаться в кладовке под лестницей? Я не виноват, что здесь темно, грязно, но зато так соблазнительно укромно, что вряд ли кто-то заглянет, - одновременно с этими словами Людвиг сминал ворот рубашки брата, приоткрывая его, обнажая бледное щуплое плечо и почти сразу прижимаясь к нему губами. - Извращене.. - Гилберт попытался договорить, но захлебнулся собственным судорожным вдохом и уперся ладонями в плечи Германии, тщетно пытаясь отстранить его. - Нет, ну у нас же гости, нельзя подождать до конца вечеринки? - Ни в коем случае, - на выдохе хрипло ответил немец, который уже успел распахнуть на брате рубаху и теперь почти с животной жадностью облизывался, склоняясь все ниже, чтобы коснуться губами соска прусса. - Ты. Я. Секс. Сейчас. Обычно эта фраза была знаком того, что отступать Людвиг не собирается — и его легче застрелить, чем остановить. - Ты мне за это жестоко поплатишься, - сквозь зубы прошипел Байльшмидт, сглатывая от того, как горячий язык немца коснулся отвердевшего соска, слегка теребя его кончиком. - Месть Великого будет страшна и неумолима, - последнее слово получилось с тихим стоном в конце. - Ты будешь умолять меня о прощении, - пальцы мнут ворот черной рубахи Людвига, судорожно расстегивают верхнюю пуговку. - На коленях ползать будешь, - шипение в конце слова сливается с коротким «вжик» расстегиваемой ширинки. - Ооо, как ты будешь страдать! - Гилберт закидывает голову, прикрывая глаза от ощущения стягиваемых с ног вместе с нижним бельем джинс, и почти неосознанно разводит ноги чуть шире, подаваясь бедрами вперед. - И как же я буду страдать? - остановился Людвиг, поднимаясь выше и зубами стягивая перчатку с одной ладони, чтобы в следующий момент кончиками пальцев коснуться головки члена прусса. - Невыносииимо, - протянул Гилберт, чуть вздрагивая и облизывая пересохшие губы. - Я тебя.. Я тебя.. Мать твою, если ты промедлишь еще хотя бы секунду, я тебя порву в клочья!! Немец оскалился. - Вот это мне уже нравится. К стене, meine Liebe. Повторять второй раз Германии не пришлось — брат дернулся, делая шаг вперед, а затем отвернулся и уперся ладонями в шершавую стену кладовой. Людвиг не удержался и позволил себе удовольствие привыкшими к мраку глазами полюбоваться на изгибы тела Гилберта — призывно выгнутая спина, откинутая голова, расставленные ноги.. Рубаха была задрана до талии, с ремня приспущенных джинс свисал кожаный хвостик чертенка, а самое главное — на голове брата все еще красовались аккуратные красные рожки. Германия бешено улыбнулся и положил руку в меховой перчатке на спину прусса, чтобы следующим движением ладонью скользнуть на его талию и обхватить, прижимая к себе — давая головке члена погрузиться в раскрытое для нее тело. Гилберт, вздрогнув, зашипел, как кот, но в следующий момент сам подался ближе навстречу немцу. Из комнаты то и дело доносились звуки — взрывы смеха, чьи-то тосты, крики ужаса, но для Людвига не осталось никакой другой реальности, кроме той, что сейчас кружила голову и путала все мысли — темноты, запаха пыли, тепла брата. Все звуки вечеринки ему заменяло дыхание Пруссии, шуршание от того, что Гилберт судорожно проводит ладонями по стене, вкусный шлепок при прикосновении телом к телу, хриплые и тихие стоны брата. Эти стоны нужно обязательно сделать громче, ведь это так легко — поддаться бешеному стуку сердца, толкнуться в него сильнее, слегка наклониться, изменяя угол проникновения, скользить ладонью по стволу его члена, второй с каждым разом чуть сильнее шлепать по бедру прусса или слегка впиваться в него волчьими когтями — каждое действие делает выдох брата более рваным, крик более звонким, но нужно еще сильнее, еще громче, еще больше удовольствия в каждом звуке. Ведь Восток так любит стонать во весь голос, забывая о сдержанности. Ведь Запад так любит слышать, как стоны брата переплетаются с его собственными.. - Постойте! - вдруг встрепенулся Италия. - А где же Дойцу?! В комнате воцарилась тишина. И в этой идеальной тишине ясно взорвался звук двух одновременных протяжных стонов откуда-то из-под лестницы. Присутствующие как-то оживленно засуетились — кто кашлянул, кто загремел бутылками, а кто принялся особенно громко расхаживать по комнате. И лишь Франциск остался неподвижен и завистливо-меланхолически вздохнул, глядя куда-то в стену. - Я опять что-то не то сказал? - непонимающе-грустно спросил Феличиано. - Нет-нет, все в порядке, Италия-кун. Просто сейчас не стоит искать Дойцу. - Почему? - поднял взгляд на Францию Варгас. - Ну, понимаешь, у меня есть ощущение, что Людвиг действительно сожрет того, кто сейчас посмеет его найти. Причем со всеми потрохами и с особой жестокостью. В общем, он будет очень недоволен. Пойдем я лучше угощу тебя тыквенными оладушками? - Ну ла-а-а-адно, - протянул Италия. - Но Дойцу меня беспокоит. Мне кажется, праздник ему не особо нравится.. - Ох, ну что ты, - рассмеялся Франциск. - Бьюсь об заклад, утром немец будет говорить тебе, что это был лучший Хэллоуин в его жизни. И Бонфуа оказался прав.