Ваймсу неуютно. Он, конечно, бывал в мэрии прежде, но всё чаще в холле или в приёмной — не раз приходилось у Воунза бумажки подписывать по старому знакомству, да и мэра вроде как знал — и как не знать-то, когда его лицо разве что на туалетной бумаге ещё не печатают! Вот только одно дело знать, а другое — оказаться наедине, что называется, лицом к лицу. Впрочем, в лицо Ветинари Ваймс смотреть избегал.
Взгляд капитана бесцельно скользил по кабинету. Офис у мэра какой-то пустой и, как показалось Ваймсу, совершенно неуютный: минимум мебели, светло-серые стены, плотно закрытые жалюзи на окнах. Даже часов не было, но уж лучше так, чем то сбивчивое, нервирующее тиканье в приёмной. Взгляд, наконец, остановился на куске стены чуть выше левого уха мэра в отчаянной попытке отыскать на ней хоть какую-то неровность.
— Спасибо, что приняли моё приглашение, капитан, — голос мэра, тихий и мягкий, эхом отразился в голове Ваймса. Он по-прежнему не понимал, почему Ветинари вызвал его
лично, в нерабочее время, и, по справедливости, готовился к давно обещанному в главке выговору. — Кажется, я так и не воздал вам должное за ваше участие в наведении порядка во время антимигрантских погромов.
От души отлегло. Ваймс по привычке вытянулся и расправил плечи, хоть взгляда от стены и не оторвал. Всё же было в этой ситуации что-то неправильное и неловкое.
— Сэр.
— Приятно знать, что спокойствие города находится в надёжных, — в голосе мэра промелькнуло легкое лукавство, — сильных руках, — губы Ветинари растянулись в тонкой улыбке, а взгляд скользнул по крепким, перекатывающимся под загорелой кожей мускулам на руках капитана. Форму Ваймс игнорировал (как, впрочем, и ещё добрую половину устава), отдавая предпочтение более удобным повседневным вещам, но, пожалуй, сейчас ему впервые стало не по себе из-за того, что он надел футболку вместо душной форменной куртки.
— Сэр.
— Пусть и несколько осадненных, — взгляд Ветинари зацепился за покрытые ссадинами костяшки на руках капитана. — Право, вы считаете ниже своего достоинства надевать мотоциклетные перчатки?
Ваймс по-прежнему не мог уловить, к чему клонит Ветинари, но оставлять мэра без ответа, пусть и формального, было бы попросту невежливо.
— Сэр.
Мэр поднялся с кресла движением столь лёгким, плавным и вызывающим, что Ваймс попросту не мог не обратить на него взгляд. Строгий, в застёгнутом на все пуговицы костюме-тройке, изысканно высокомерный, Ветинари выглядел так, будто только что сошёл с экрана очередного дерьмового ток-шоу, куда его так часто приглашали поговорить о благоустройстве города.
— Не буду долго ходить вокруг да около, Ваймс, вы кого угодно своими «сэр» доведёте до нервного тика. Я нахожу вас в определённой степени привлекательным, — Ветинари сделал небольшую паузу, позволяя Ваймсу осознать столь откровенное заявление и убедиться, что он не ослышался и Ветинари
действительно сказал то, что сказал, — и я точно знаю, что я вам небезразличен, — на этот раз паузы не последовало и естественное возмущение, накрывшее Ваймса в ответ на вопиющую бестактность господина мэра, так и осталось невысказанным. — Работа оставляет мало возможности выдохнуть. Так отчего же нам не выручить друг друга?
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Ветинари играл с ним в какую-то известную ему одному, извращённую игру, но все внятные слова разом вылетели из головы и Ваймс не смог выдавить из себя ничего, кроме неразборчивого «с-сэр?..».
Едва уловимая игривость в тоне Ветинари испарилась, уступая место холодному прагматизму человека, который абсолютно точно знает, чего он хочет.
— Ничего обременяющего: встречи на нейтральной территории по предварительному согласованию; никаких отношений, никаких следов, никаких поцелуев, строго с презервативом, и, разумеется, никакой огласки, — это в ваших интересах в той же степени, что и в моих.
Происходящее настолько напоминало дурацкий розыгрыш, что Ваймс машинально оглядел кабинет ещё раз, пытаясь определить с какого угла обзор на его озадаченную рожу будет лучше. Инстинкт самосохранения, что вопреки всеобщей убеждённости у Ваймса всё же имелся, вмешался раньше, чем из горла вырвался истеричный смешок, и капитан попросту уставился на мэра тупым взглядом.
Маска терпения на лице Ветинари медленно таяла — он никогда не любил проволочек, особенно когда дело было личным. Выждав несколько секунд, он вышел из-за стола и скрестил руки на груди, давая понять, что время вышло и он не намерен больше ждать. Голубые глаза обожгли холодом. Больше чем бесплодное ожидание Ветинари не любил только ошибаться. Он наблюдал за Ваймсом достаточно долго, чтобы заинтересоваться им и убедиться во взаимности интереса. И то, что Ваймс не просто не согласился, но не отреагировал решительно никак, во-первых, невыносимо выводило из себя, во-вторых, лишь подстёгивало желание спровоцировать его.
— Если моё предложение вас не заинтересовало, можете забыть, что этот разговор был, и…
Договорить Ваймс ему не дал.
— Что? — недоумение, сдобренное вызывающей самоуверенностью господина мэра, переплавилось в волну гнева, беспощадно сметающую все рациональные доводы на своём пути. Ваймс схватил Ветинари за грудки прежде, чем успел это осознать. —
Что ты мне сейчас предложил?!
На несколько секунд Ветинари растерялся и в его холодных глазах отразилось что-то близкое к панике. Ваймс почти что рычал ему в лицо, точно озлобленный пёс, готовый в любую секунду наброситься и порвать ему глотку. Непредсказуемый, опасный и совершенно не знающий, где его место.
— Секс, Ваймс, — нарочито раздражённо выдохнул мэр, скрывая волнение. — Вам обязательно нужно всё артикулировать?
— Секс? — лицо Ваймса исказила гримаса отвращения. Осознавать себя просто
инструментом для удовлетворения эгоистичных желаний Хэвлока Ветинари было попросту противно. А ещё злило. Чертовски злило. Вспышка ярости оглушила Ваймса не хуже светошумовой гранаты, начисто лишив остатков здравомыслия. Он грубо оттолкнул Ветинари от себя лишь затем, чтобы в следующую секунду вжать его грудью в стол, болезненно заламывая руки и надавливая меж лопаток. — Что же, тогда ты его получишь, но по
моим правилам. Так, как хочу я.
Ветинари едва удержал восхищённый вздох, когда Ваймс привалился к нему со спины и обдал горячим дыханием загривок. Эмоции сменяли друг друга, кружась как в калейдоскопе: такая непривычная для него растерянность, лёгкое раздражение, любопытство, и, наконец, изгоняющее все прочие мысли вожделение.
Волна тревожно волнительного тепла медленно нарастала внутри, а кончики пальцев начало покалывать не то от недостаточной циркуляции крови в неудобно сцепленных за спиной руках, не то от желания получить, наконец, нечто большее, чем просто близость чужого тела через одежду.
— Вы много себе позволяете, Ваймс, — титаническим усилием Ветинари заставил голос звучать ровно и отстранённо, будто не он был сейчас распластан по столу в весьма провокационной позе. Впрочем, Ваймс пропустил его ремарку мимо ушей.
Будто почувствовав изменение в настроении Ветинари, Ваймс отстранился и задрал подол его пиджака, открывая себе вид на худую, соблазнительно обтянутую узкими брюками задницу. Ветинари, как и всегда, был прав — капитан иногда поглядывал на него как на симпатичного мужика, с которым он был не прочь оказаться в одной постели, — но признавать его правоту было бы просто унизительно. Да и интерес Ваймса к господину мэру скорее походил на интерес подростка к кинозвезде: красивая картинка с нулевыми перспективами хоть когда-то пересечься в реальной жизни. У него даже до фантазий не доходило, и заполучив Ветинари в свои руки так просто, он совершенно не мог понять, что ему делать дальше. Справедливо говоря, на секс Ваймс настроен не был, но взвинченное наглой самоуверенностью Ветинари желание игнорировать уже не мог.
— Смазка и презервативы во втором ящике, — подсказал Ветинари, удивительно спокойно и покладисто для человека, которого поимеют здесь и сейчас. Ваймс саркастично усмехнулся.
— Не терпится, а, сэр?
Его ладонь по-хозяйски сжала ягодицу мэра: резко, грубо и почти болезненно, но Ветинари скорее разочаровался бы, если бы капитан решил сейчас с ним нежничать. Потом они непременно обсудят правила хорошего тона в постели, но в этот момент, распластанный по столу и изнывающий от предвкушения, Ветинари мог лишь шумно дышать, елозя грудью по столешнице и подставляясь под бесхитростные ласки.
Рука Ваймса соскользнула на промежность и тут же замерла — поверить в то, что перспектива быть трахнутым на собственном рабочем столе заводила Ветинари, было ещё сложнее, чем в то, что он испытывал к Ваймсу интерес. Они и виделись всего-то пару раз, и вряд ли капитан показал себя тогда в лучшем свете. Образцовым служакой Ваймс никогда не был — с этим пришлось просто смириться, полагаясь на чутьё и сноровку, благодаря которым он ещё не кормил рыб (или каких-то других тварей) в мутных водах Анка. Впрочем, возможно дело было и не в Ваймсе вовсе, а в том, что господину мэру просто захотелось развлечься.
Воспользовавшись промедлением, Ветинари слабо толкнулся Ваймсу в руку, но желанная ласка ускользнула, оставив только ноющее неудовлетворение. Ваймса, казалось, совершенно не заботило чего хотел Ветинари. Капитан неуклюже поелозил по его паху, бесцеремонно расстёгивая и стягивая с него брюки вместе с бельём. Бледная кожа мэра мгновенно покрылась мурашками, и он позволил себе очередной хриплый вздох, почувствовав сухую, мозолистую ладонь Ваймса на обнажённом бедре. Загрубелые пальцы скользнули меж ягодиц, многообещающе поглаживая, но не более.
— Не передумал ещё? — голос Ваймса сел и отдавал хрипотцой, от которой у Ветинари невольно поджимались пальцы на ногах.
— Передумаю, если вы не поторопитесь сделать то, что начали, — Ветинари прогнулся сильнее и недвусмысленно приподнял бёдра, подаваясь навстречу ласкающим его пальцам. Ваймс и подумать не мог, что холодный и сдержанный Хэвлок Ветинари может опуститься до такого бесстыдства. — Или мне стоит найти вам более расторопную замену?
Ваймс стиснул челюсти. Страсть, гнев и острое желание доказать, что Ветинари заигрался, смешивались в кипящий, выжигающий остатки адекватности коктейль — уносило не хуже того пойла, что подавали под видом виски в его излюбленном пабе. Он ненадолго отстранился, звякнула пряжка ремня, вжикнула молния на джинсах. Ваймс наскоро облизал свою руку и несколько раз провёл по возбуждённому члену ладонью, прежде чем грубо дёрнуть мэра за бедро, прижимая задницей к своему паху. Тяжёлая влажная головка мазнула по обнажённой коже, заставляя Ветинари встрепенуться.
— Ваймс! Презерватив!
Мэр дёрнулся, попытавшись вырваться из захвата, но Ваймс лишь усмехнулся в ответ на эту слабую попытку — несмотря на всю власть, сосредоточенную в руках Ветинари, физическое превосходство всё ещё оставалось на стороне капитана. Он сильнее заломил мэру руки и снова привалился сзади, заставляя Ветинари хрипло выдохнуть.
— Не боись, сэр, — елейно пробасил Ваймс, вновь обжигая его ухо своим горячим дыханием и потираясь возбуждённым членом меж ягодиц Ветинари, — я не заразный.
Ветинари задохнулся от возмущения. Он согласен был дать Ваймсу волю в этот раз, позволить заявить свои требования, но установленные правила не должны быть нарушены. По крайней мере не сейчас (нарушать правила сразу после того, как их установил, было бы попросту неприлично с его стороны), хотя, к собственному ужасу, он был готов уступить Ваймсу и в этом.
— Не шутите со мной, Ваймс, — холодно отчеканил он. — Либо вы сейчас же..!
Ваймс не дал ему договорить, жёстко хватая за волосы и вынуждая посмотреть на себя вполоборота. Сердце тяжело ухало где-то в горле.
— Похоже, что я шучу? — прошипел он, склоняясь к лицу Ветинари, и оставалось только гадать: поцелует он его или укусит.
В глубине души заинтригованный и впечатлённый этой необузданной силой, Ветинари был готов принять любой вариант, однако Ваймс не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он оттолкнул Ветинари почти брезгливо, точно измарался о его холодный, не терпящий возражений взгляд. Ваймс не хотел доводить до этого и уж точно не хотел заиметь господина безупречного мэра себе в любовники таким способом, но Ветинари попросту не оставил ему выбора. Он гневно дёрнул ящик стола, зашуршала разорванная упаковка презерватива, щёлкнула крышка тюбика смазки.
Ветинари облегчённо выдохнул — прерываться из-за упрямства Ваймса сейчас было бы, как минимум, неприятно.
— Не рыпайся, — глухо бросил Ваймс, плавно вводя член в Ветинари.
Ветинари судорожно выдохнул и запоздало отметил, что стоило приготовиться к этому разговору получше. В таком положении он не мог полностью оценить достоинство Ваймса, но, судя по ощущениям, природа капитана не обделила.
Ваймс вошёл чуть больше, чем наполовину, несколько раз качнул бёдрами на пробу и замер — Ветинари был слишком узким и напряжённым, чтобы это приносило хоть какое-то удовольствие.
— Расслабься, — Ваймс сильнее надавил Ветинари меж лопаток, побуждая ещё больше прогнуться, и шлёпнул его по бедру.
Мэр дёрнулся и неосознанно сжался ещё сильнее, однако после всё же старательно расслабился, позволяя Ваймсу окончательно перехватить контроль над ситуацией. Стало немного проще. Ваймс неторопливо толкнулся несколько раз, вслушиваясь в сбивчивое тяжёлое дыхание мэра и гул крови в собственных ушах. Хотелось взять и уйти прямо сейчас, бросив этого высокомерного ублюдка прямо так, со спущенными до колен штанами и оттопыренной задницей, но ещё больше хотелось вытрахать из него эту спесь, чтобы знал каково это — делать свои грязные предложения ему, Сэму Ваймсу.
Движения стали резче, размашистее. Ваймс грубо вцепился в ягодицу мэра пальцами, сжимая и отводя в сторону, раскрывая Ветинари для себя ещё больше. Член входил уже почти на полную длину, а в голове не осталось совсем ничего, кроме доведённой до исступления страсти.
— Жестче, — сдавленно прохрипел Ветинари, подаваясь бёдрами навстречу и принимая Ваймса в себя ещё глубже. Завтра он наверняка пожалеет о своей несдержанности, а на запястьях и ягодице вылезут синяки от чужих рук, но сейчас он мог только заполошно хватать воздух и поддаваться всепоглощающему желанию получить всё без остатка.
Ваймс снова схватил Ветинари за волосы, вжимая щекой в гладкую прохладную столешницу. Рваные толчки стали ещё сильнее и беспорядочнее, и Ветинари до боли закусил губу, чтобы не начать скулить от острого, почти мучительного наслаждения. Он снова дёрнулся, пытаясь освободить затёкшие руки, но, не получив ничего, кроме ещё одного шлепка, раздосадовано выдохнул, лишённый возможности дотянуться до собственного отчаянно нуждающегося во внимании тела. Его член сочился смазкой и покачивался в такт мощным толчкам. Иногда он слегка касался стола и сваленных на нем бумаг, и грубое, больное удовольствие заставляло Ветинари вздрагивать и невольно напрягаться.
Ветинари кончил первым, с задушенным стоном, заляпывая спермой паркет и свои лакированные туфли. Его ноги подкосились, а тело свело судорогой резкого удовольствия, но Ваймс, казалось, этого не заметил, продолжив остервенело двигать бёдрами, толкаясь в сжимающееся нутро Ветинари и доводя себя до вымученного болезненного пика, граничащего с мазохизмом.
Грузно наваливаясь на разомлевшего мэра, он едва ли отдавал себе отчёт в том, что между ними произошло. Все его движения были машинальными, заточенными до автоматизма: кое-как стянуть и выкинуть использованную резинку, привести в порядок одежду, выйти из кабинета так же, как и зашёл — не проронив ни слова.
***
Осознать,
что он только что сделал, Ваймс смог только когда в лицо ударила отрезвляющая прохлада позднего майского вечера.
— Твою мать!
Ваймс выругался — громко, в сердцах, и с силой впечатал кулак в ближайшую стену. Разбитая штукатурка немного осыпалась, костяшки обожгло болью, на вновь рассаженных ранах тут же выступила кровь. Капитан цыкнул, брезгливо тряхнул рукой и выудил из пачки сигарету, заляпывая фильтр кровью. Плевать — курить сейчас хотелось куда сильнее, чем обрабатывать раны. А ещё хотелось нажраться до беспамятства, утопить себя в алкогольном угаре… да хоть мозги себе вышибить лишь бы не думать о том, что он, чёрт возьми, только что
трахнул Хэвлока Ветинари.
Ваймс машинально похлопал по карманам, проверяя наличие кошелька (в Анк-Морпорке никогда нельзя быть излишне бдительным), и криво усмехнулся, прикидывая, что сегодня ему уж точно придётся пропить половину своей зарплаты. Раньше, чтобы обнаружить себя утром в ближайшей к пабу канаве, ему хватало двух стаканов разбавленного виски, сейчас едва ли хватит двух бутылок. Что же, это, как минимум, обязано скрасить ожидание возмездия от господина мэра.
А возмездие придёт — в этом Ваймс не сомневался. Хэвлок Ветинари определённо не простит ему эту вопиющую выходку. В лучшем случае, его лишат звания и попрут из органов, а в худшем… Ваймс на секунду задумался, точно понял, что во всех своих душевных метаниях упустил что-то чертовски важное. Осознание окатило его ледяной волной: а ведь он даже не удосужился удостовериться в том, что Ветинари хотел его именно так, здесь и сейчас! Ваймс попросту воспользовался его телом, чтобы… что? Выразить своё несогласие? Поставить Ветинари на место? Или просто
потому что он мог?
Последняя догадка яркой вспышкой перечеркнула желание вернуться в мэрию. Кулак непроизвольно сжался, сминая недокуренную сигарету, пальцы обожгло резкой болью. Это было практически насилием. Ваймс вспомнил как хрупко выглядели запястья Ветинари в его крепкой хватке, как мелко вздрагивало его тело на особенно глубоких толчках, как грубо обошёлся с ним Ваймс, попросту бросив распластанным по столу в кабинете.
Будь Ветинари женщиной, Ваймс без раздумий пошёл бы и сдался, требуя от судьи приговора по полной строгости (застрелиться и избавить себя от мук совести было бы слишком малодушно с его стороны), но Ветинари был мужчиной — строгим, властным, и возмутительно наглым — и почему-то Ваймс не чувствовал должной вины за то, что сделал с ним. В конце концов, могло ли это вообще считаться насилием, если Ветинари сам нарывался, если самозабвенно подавался навстречу, если сам просил большего?
Кулак снова врезался в стену, оставляя смазанный кровавый отпечаток. Нет, за это мало просто лишить звания — Ваймс бы лично выбил всё дерьмо из такого юлящего ублюдка, пытающегося использовать столь жалкие оправдания, попадись только он ему в руки. А потом ещё, и ещё, пока не сознается, пока сам не подпишет грязными дрожащими ручонками признание… Ваймс осёкся. А ведь чтобы завести дело необходимы хоть какие-то основания, недостаточно просто прийти и сказать «я изнасиловал Хэвлока Ветинари». В лучшем случае, тебя просто поднимут на смех, в худшем — привлекут к административке за клевету. Утешало лишь то, что господин мэр определённо не принадлежал к тому сорту людей, что позволят кому-то надругаться над собой и остаться безнаказанным.
В его руках было достаточно власти, чтобы упечь Ваймса в Танти тем же вечером, и никто не решился бы усомниться в справедливости его приговора. А если нет… о Хэвлоке Ветинари говорили разное. Как и подобает хорошему полицейскому, Ваймс об этом знал, но предпочитал не смешивать проверенную информацию со слухами, что время от времени расползались в низших прослойках общества. Думать об этом не хотелось, подыхать, по-совести, тоже, но что бы ни уготовала ему судьба, облачённая в изысканный костюм-тройку, Ваймс это определённо заслужил.
Разбитая рука противно саднила, а перспектива напиться уже казалась не такой красочной как прежде. Ваймс отшвырнул смятый бычок куда-то вглубь загаженной подворотни, сплюнул горчащую слюну, надел шлем, сел на байк и поехал в участок. Если уж ему и полагалось понести ответственность за свой проступок, он должен хотя бы привести дела в порядок.
***
Дел оказалось куда больше, чем Ваймс предполагал, хоть их отдел и занимался преимущественно несущественной мелочёвкой: мелкие кражи, хулиганство, нарушение общественного порядка. Через одно как ни очередной висяк, так плод разыгравшейся фантазии чрезмерно бдительных (а заодно располагающих поразительно большим количеством свободного времени) сограждан. И каждое нужно было пересмотреть, свериться с записью в реестре и отсортировать в соответствующую стопку.
Почему они со Шнобби не занимались этим в текучке, Ваймс ума приложить не мог (к Колону в этом отношении у Ваймса претензий не было — уж с чем, а с бумажной волокитой он справлялся безупречно, не зря ведь дослужился до сержанта). Недооформленные дела просто собирались у него в кабинете пока на горизонте не начинала маячить очередная проверка из главка, и тогда бумажные завалы исчезали сами собой за несколько дней ударного офисного труда.
В этот раз Ваймс тоже наивно надеялся управиться со всем за пару дней, но пошла уже вторая неделя, а он едва ли привёл в порядок половину. Ваймс оторвался от чтения, сражённый неожиданным осознанием: пошла уже вторая неделя, а он всё ещё сидел у себя дома, а не в СИЗО, и никто даже не норовил с позором сорвать с него погоны.
Затишье со стороны Ветинари настораживало: не верил Ваймс, что господин мэр так запросто проглотит обиду, но и думать о том, что произошедшее могло сломать Ветинари, Ваймс себе запрещал. Во всяком случае, мэр с завидной регулярностью светился в разномастных интервью, раз за разом вызывая у Ваймса приступ тошноты и самобичевания. Ваймса воротило от самого себя. Телевизор он включать перестал, но тревожное ожидание неизвестного попросту выматывало. Ваймс сожалел о своём проступке. Нужно было просто развернуться и уйти ровно в тот же момент, когда Ветинари озвучил своё предложение, а то и раньше, когда оценивающий взгляд его ледяных глаз скользнул по телу, а тонкие губы растянулись в довольной улыбке.
Ваймс сожалел о содеянном ровно настолько же, насколько хотел попробовать эти чёртовы губы на вкус. Желать Ветинари после всего было неправильно, но едва ли в этой ситуации было хоть что-то правильное. Сам факт того, что безупречный Хэвлок Ветинари обратил на него, на Сэма Ваймса, чёртова ничем не примечательного рядового копа, своё внимание, казался чем-то нереальным, надуманным. Так просто не бывает — не в реальной жизни, а до героини проходной слёзовыжимательной мелодрамы Ваймс даже со скрипом не дотягивал.
Но факт оставался фактом и Ваймс, несмотря на прогрессивно метастазирующую паранойю и удушающее чувство вины, задумывался о распластанном под ним мэре куда чаще положенного. Если до того рокового вечера Ветинари был для Ваймса недостижимой эфемерной картинкой, сейчас его образ, внезапно обретя плоть и кровь, просто засел в самых постыдных фантазиях капитана, подстёгивая ненависть к себе и желание уйти в запой.
От того, чтобы бездумно ухнуть на самое дно бутылки с дешёвым пойлом, Ваймса отделяло лишь чувство невыполненного долга и истовое желание не утащить с собой на дно (на этот раз уже речное) весь отдел. Каким бы ублюдком Ваймс ни был (или ни считал себя), он всё ещё оставался начальником отдела — нервным, раздражительным, время от времени сильно пьющим, но начальником, и подставлять своих ребят он не хотел.
Ваймс перелистнул страницу ежедневника. На кухне зашипела плита. Со всеми этими делами Ваймс и забыл, что поставил макароны вариться. Вновь закипевшая вода пузырилась и выплёскивалась на конфорку густой белой пеной. Ваймс выругался, швырнул недочитанное дело на стол и схватил лежащую рядом футболку, чтобы снять кастрюлю с огня.
Секундой позже громко завибрировал телефон. Ваймс снова выругался, раздражённо бросил футболку на спинку дивана и вернулся к столу. На экране телефона мигала дурацкая анимация непрочитанной смс-ки, отправитель неизвестен. Ваймс покосился на плиту: пена лениво капала с кромки кастрюли на и без того заляпанную поверхность. Ваймс тяжело вздохнул — к чёрту плиту, к чёрту макароны, вдруг что-то срочное — и открыл сообщение.
На экране высветился адрес, дата и время — ни подписи, ни объяснений. Выглядело более, чем подозрительно. Ваймс огляделся в поисках ручки: номер однозначно стоило записать и попросить Колона прогнать по базам. Телефон снова завибрировал. Ваймс машинально открыл сообщение. Чувства разом смешались: мрачная решимость, лёгкое раздражение из-за того, что так и не закончил рутину с делами, и, как ни странно, долгожданное облегчение. Сообщение состояло из двух букв: «Х.В.».
