le soin

Джисон подавился, когда увидел текст к новой песне Банчана и Минхо. Чан смущенно отвернулся, но красные уши выдавали его с головой. А Минхо явно наслаждался такой реакцией и хитро улыбался, а в глазах мерцали искорки. — А что другие сказали? — смог выдавить из себя шокированный младший. — Феликс спросил, не слишком ли это для бейби-стей, а Чанбину понравилось — коротко ответил лидер, все еще натягивая кепку на самые глаза и ниже. — Не понимаю, в чем проблема. Ведь текст, очевидно, про мотоциклы, — язвительно говорит Минхо. — А то, как они понимают, это уже в силу испорченности, — подмигивает, как довольный кот. Джисон смущенно трет шею с задней стороны. — Песня хорошая… Про мотоциклы… — смущенно бубнит бельчонок и быстро ретируется от старших. Минхо провожает его взглядом и облизывает пересохшие губы. А Джисон не мог перестать думать о таком Минхо, и о строчке: «могу и день, и ночь». Когда в общагу вернулись все, и даже Чан, но не Ли, Хан заволновался. Лидер сказал, что тот еще тренируется, и черт что ли за ногу дернул, Джисон пошел к хёну. Хан стоял. Просто стоял и смотрел. На красивого хёна. На вены на его шее. На сильные руки, жестикулирующие под бит. На полузакрытые глаза. На искры, летящие из под пушистых ресниц. На всего его такого невозможного в целом и невероятно сексуального по частям. Хан стоял. Просто стоял и слушал. Бархатный голос хёна. Его тяжелое дыхание в короткие перерывы между словами. Его шумный вдох носом перед началом своей партии. И после каждого такого вдоха что-то расцветало в Хане. И невозможно было ни перестать смотреть, ни перестать слушать. Но вечно это продолжаться не может. Минхо заметил его и вопросительно наклонил голову. И, черт, как же это очаровательно и невозможно мило. Джисон сжал руки до появление красных полумесяцев на ладонях. Как он может так легко вызывать в нем столько разных эмоций за рекордное время? — Что ты тут забыл, малыш, — Ли вышел к нему все еще с очаровательным удивлением, которое, впрочем, быстро сменилось нежной, но уставшей полуулыбкой. Он взлохматил джисоновские волосы, — Пришел забрать меня домой? А Хан стоял. Просто стоял и не мог дышать. И вроде бы все как обычно. Такое происходило множество раз. Но утренние строчки из песни не выходили из головы. Он не мог не думать. Младший очнулся, когда Минхо пощелкал пальцами перед самым носом: — Ты какой-то странный, сонный что ли? — И опять. Он думает в первую очередь о младшем, а не о себе. Почему он такой внимательный, такой заботливый… Сердце щемит. — Хён, а ты правда можешь «и день, и ночь», — выдаёт Джисон прежде, чем успевает подумать. А потом он осознает. И как-то неловко, и как-то стыдно. Не хочется поднимать глаза на старшего. — Посмотри на меня, — мягко говорит Ли и, не дождавшись, нежно поднимает лицо испуганной белки своими шершавыми ладонями от вечных практик. — Неужели хочешь проверить? — Лукаво спрашивает, словно демон-соблазнитель, но в глазах, о в этих глазах, искры становятся звездами и это звездное небо полно нежности. А Хан стоял и тупо смотрел. Не понимал, что он сказал. Не понимал, как руки старшего переместились на его талию и притянули к себе. Не понимал, слов Минхо. Не понимал, как их лица оказались на таком опасно близком расстоянии. Но он чувствовал горячее дыхание старшего на коже. Он мог рассмотреть все его поры на коже, круги под глазами из-за бессонных ночей. Мягкие пряди, находящиеся в полном беспорядке. И полностью растворялся в старшем. — Хочу. — тихо, почему бесшумно выдыхает Хан куда-то в губы Минхо. И в глазах старшего начинается звездопад. Звезды переливаются и падают, падают куда-то к ногам Джисона. А во взгляде Ли остаётся только океан нежности. Минхо тихо, словно боясь спугнуть эту милую белку, тянет его к себе и целует. Легко, мягко, невесомо. Хан что-то мычит. Вряд ли это имеет какой-то смысл. Он протягивает свои маленькие ладони к широким плечам хёна. Сначала они создают некую преграду, позволяя оставить какое-то расстояние между ними. В глазах старшего промелькает недовольство, но он понимает и не торопится. Одной рукой все еще держит Хана за талию, а вторую подносит к лицу и нежно-нежно проводит большим пальцем по линиям губ. Джисон порывисто выдыхает и сам тянется к старшему за следующей порцией любви. И руки перемещаются с плеч на шею, притягивая к себе. Минхо улыбается себе под нос. Мурчит от счастья. И не хочет отпускать белку, попавшуюся в его сети. Но держит его не как хищник жертву, а как самое ценное сокровище. А Хан стоит и понимает. Понимает, что это именно то, чего ему не хватало. Чувствовать себя в руках именно этого хёна. Чувствовать его горячее дыхание у самых губ. Чувствовать его волосы на своей коже. Чувствовать его всего.