Дразнишься?

            Донна фыркнула, просматривая шкафы с лекарствами. Гейзенберг пришел к ней, когда он поранился, как если бы она была медицинским работником. Что еще хуже, в тот вечер он и Димитреску поссорились. Это началось с криков друг на друга, затем Альсина дала ему пощечину, царапнула его по лицу, а Гейзенберг замахнулся на нее своим молотом, ударив ее по бокам. К счастью, вмешалась матерь Миранда. Встреча была прервана. Донна знала Димитреску, мать Миранда и Моро смотрели в ее сторону, когда она уходила, потому что знали, что Гейзенберг пойдет к ней. Она ненавидела быть в центре внимания. Она ненавидела, когда на нее смотрят. Почему Гейзенберг заинтересовался ею?             Он терпеливо ждал на ее кушетке, Энджи сидела на столе рядом с ним. Он улыбнулся, увидев, что вошла Донна. Донна попыталась не обращать на это внимания. «Я раздражена, - напомнила она себе, - сегодня ничего не будет». Гейзенберг был в порядке. Ему удалось вовремя увернуться, и только его губа была оцарапана. Это чувствительная область, которая легко отекает, выглядела она намного хуже, чем была на самом деле.             Донна вылила настойку на ватный диск и держала его пинцетом из своей мастерской. Перво-наперво очистить рану. Кровь капала на его бороду и немного на подбородок. Она осторожно постучала по нему хлопком. Он ничего не сказал, тихо улыбаясь и глядя на нее снизу-вверх. Изумлен? Расслаблен? Она никогда не умела обращаться с людьми и читать их эмоции. Этот ублюдок прибыл сразу после того, как она сняла вуаль, и было уже поздно красться обратно в спальню. Сделал ли он это специально?             Долгое время у Донны создавалось впечатление, что Гейзенбергу она не нравится. Она не винила его. Она всегда была укутана с головы до пят, всегда в траурном платье и плотной вуалью. Она никогда не говорила, он даже не знал, как звучал ее голос в течение добрых нескольких десятилетий, ее кукла говорила вместо нее, неприятным голосом, от которого у него болели уши. Он тоже был громким, грубым и агрессивным (редко по отношению к ней). Одно мгновение он был спокоен и рассудителен, а в следующий момент уже готов взорваться, угрожая убийством. Она думала, что лучше всего избегать его, как и всех остальных.             Однажды ему пришлось пройти мимо дома Беневьенто. Он приехал впервые. Энджи посоветовала ему расслабиться, пока Донна не вернется, потому что они не желают иметь с ним дел. Гейзенберга это не убедило, но он остался на месте. В ожидании он огляделся вокруг, посмотрел на мебель, лестницу, фотографии и картины. Его взгляд упал и остановился на портрете Донны. Ее портрет был пережитком того времени, когда на ее лицо было легко смотреть. Голос Энджи снова привлек его внимание. Они с Донной вопросительно смотрели на него. Почему он так смотрел?             На следующих встречах она чувствовала на себе его глаза, даже если их не было видно через темные очки. Она была благодарна своей вуали, скрывавшей ее собственное выражение лица. Почему он смотрел на нее? О чем он думал? Он задавался вопросом, выглядит ли она по-прежнему так, как на портрете? Ее сердце сильно билось. Почему она так нервничала? Это просто Гейзенберг. Может, он даже не смотрел в ее сторону.             Он смотрел. Он определенно пожирал ее глазами. Он сделал долгую затяжку сигары и слегка запрокинул голову. Донна оторвала взгляд от него и приказала своим щекам перестать гореть. Перестань думать об этом. Кроме того, если бы он увидел ее лицо в его нынешнем состоянии, он бы точно перестал смотреть в ее сторону.             Когда лорды выходили из шахты после собрания, Гейзенберг шел впереди Донны. Она всегда предпочитала оставаться сзади, даже позади Моро. Когда они достигли выхода, Гейзенберг отошел в сторону узкого коридора. Дамы вперед. Донна кивнула и пошла вперед. Он последовал за ней, и она почувствовала, как он кладет руку ей на спину, когда они переступают порог. Донна напряглась, и он определенно почувствовал это.             Он прикасался к ней при любой возможности, достаточно осторожно, чтобы не поднимать бровей. Рука на ее спине служила предупреждением, что он идет, похлопывание по ее плечу, рука помощи на беспокойной земле. Он никогда не заходил слишком далеко, как во время споров с Альсиной и Энджи. Он испытывал воду. Донна… не остановила его. Не отвергла его. Ей это понравилось больше, чем она ожидала. Ей нравилось получать внимание. Ей нравилось, что на нее смотрят, на нее замечают, желают. От этого ей было хорошо и тепло, даже если у Гейзенберга сложилось неправильное впечатление о ее внешности.             И Гейзенберг не был уродливым человеком, что еще больше волновало ее по поводу всей ситуации. Просто немного неряшлив и невоспитан. Ей нравился его голос, когда он не был грохочущим и злым. У него была театральная, знойная манера говорить. Он был высокий и крупный, с очаровательно-дерьмовой ухмылкой, острыми клыками и большими руками в кожаных перчатках. Ей нравилось смотреть, как они заворачивают и хватают его самодельный молот ... - Донна! - повторила Энджи громче. Донна ахнула, уронив куклу, которую собирала, задом наперед, мечтая. - Прости… - О чем ты думаешь? - спросила Энджи. Лицо Донны покраснело.             Она хотела ответить на его ухаживания. Как ты это делаешь? Как ты флиртуешь? Как сделать так, чтобы не было неловкости? Донна не умела заводить романтические отношения. Но что, если это сработает, и они вместе? Сердце Донны колотилось, и ее лицо горело при этой мысли. Рано или поздно он увидит ее лицо. Ее возбуждение улетучилось.             Однажды Донна почувствовала себя смелее, чем когда-либо. Она собиралась это сделать! Она увидела возможность пойти за Гейзенбергом, и она сделала это. Проходя мимо, она нежно, легко провела пальцем по его спине, от плеча к плечу. Она не оглянулась, чтобы увидеть его реакцию. Она была так смущена. О боже, зачем она это сделала? Это было уж слишком! Она перешагнула! Гейзенберг поступил хитро, и она просто пошла ва-банк! Кем она себя считала?             Она закончила промывать рану и наложила швы. Примерно двух должно хватить. Гейзенберг слегка нахмурил брови, когда игла впервые вошла, но в остальном не вздрогнул. Донна приподняла его подбородок кончиками пальцев. Она могла сказать, что ему это понравилось. Его глаза выдавали все, и она догадалась, что ей хорошо тоже. Она не знала, были ли его глаза карими, зелеными или и тем, и другим. Донна некоторое время задавалась вопросом, не был ли он чем-то вроде ликана. Мысль о том, чтобы стать его жертвой, заставила ее вздрогнуть так, как этого не должно было быть. В тот момент он не носил очков, и она видела, как он смотрит на нее, бесстыдно изучая ее лицо. Глупый красивый ублюдок с хорошенькими глазами. Он ухмыльнулся, когда Донна потянула за шов сильнее, чем необходимо.             Гейзенбергу нравилось, когда Донна была смелой. Это случалось нечасто. Он пытался ее спровоцировать. Донна принимала некоторые из правил, заигрывая в ответ, но после этого сразу чувствовала себя виноватой и стыдилась. Несмотря на то, что он явно ей нравился, она все еще сомневалась, что у нее есть шанс. Она боялась раскрыть свою мутировавшую сторону, покрытую шрамами. Она просто знала, что все будет кончено. Она ненавидела это, так кто же еще мог не ненавидеть это?             Когда он впервые увидел шрам, это была полная случайность. Она неправильно поняла, когда Гейзенберг придет проверить что-то для матери Миранды. Она думала, что у нее достаточно времени, чтобы собраться, только для того, чтобы Гейзенберг появился в саду и увидел ее без вуали. Она увидела удивление на его лице, и ей захотелось плакать. Она убежала и спряталась в доме, пока Энджи проклинала его и заставляла уйти. «Все кончено, - подумала она, и ее сердце заболело. Она не хотела, чтобы это закончилось. Она хотела продолжать флиртовать, продолжать мечтать о любви. Она хотела, чтобы ее разыскивали, она хотела, чтобы он вернулся. Она ненавидела каду, она ненавидела матерь Миранду за то, что ее шрам только ухудшился, она ненавидела все в тот день.             Гейзенберг не перестал ухаживать за ней. Он начал провожать ее домой, ее рука держалась за его руку. Они оба держались за руки. Он называл ее «лютик», когда это были наедине. Однажды он поцеловал ее пальцы, когда они разошлись. Донна была сбита с толку. В чем заключалась его сделка? Он все еще хотел ее? Почему? - Почему ты сварлива, мой лютик? - спросил он, пока она заканчивала шов, глядя на нее. - У тебя постоянно проблемы. - сказала Донна, желая, чтобы ее лицо оставалось суровым. - Я ничего не могу с собой поделать. – Улыбнулся он.             Донна закончила латать его рану. Энджи убирала инструменты обратно в шкафы, она слышала, как двери лифта закрываются и спускаются. Донна попыталась убрать руки. Гейзенберг поймал ту, что держала иглу, и поцеловал ее пальцы, сладко и долго. - Спасибо. – поблагодарил он. Донна отвернулась, надувшись. Такая очаровательная. - Теперь можешь идти. – слова прозвучали довольно сварливо. - Пожалуйста, не прогоняй меня. – ответил он. - Могу я остаться еще немного? - Нет. - отрезала она, явно избегая зрительного контакта. - Почему же нет? – поинтересовался он. - Потому что ты мне нравишься, и я не знаю, что с этим делать, - подумала она, покраснев. - Я не могу… - пробормотала она, все еще держа его за руку.       Улыбка Гейзенберга дрогнула. - Эй, если тебе это не интересно, я перестану, не беспокойся. – резко предложил он. - Нет! - сказала Донна, снова повернув к нему голову. - Нет, нет, не то ...! - Что тогда? - Я-я... я не знаю... как объяснить... - Попробуй, - ответил он мягко.       Сердце Донны колотилось. - Я... ты мне тоже нравишься... Н-но... я не понимаю...       Гейзенберг немного рассмеялся. - Ты не понимаешь, почему я тебе нравлюсь? - Нет, почему я тебе нравлюсь… - наконец сказала она. Ей снова стало стыдно. Какой глупый разговор. Гейзенберг мог чувствовать все, что хотел. Донна была неуверенной в себе. Вероятно, он видел вещи намного хуже, чем ее лицо. Донна чувствовала себя такой глупой. Ей следовало молчать.             Гейзенберг ничего не сказал, ее рука все еще была в его руке, большой палец на ее суставах. Он выглядел встревоженным и неуверенным в том, что делать дальше. Она никогда не видела его таким. Она чувствовала себя еще более виноватой.       Она увидела, что он все понял. - Если ты не знаешь почему, позволь мне просветить тебя. - Он улыбнулся, потянув ее сесть рядом с собой. Донна покраснела и запнулась, затем села рядом с ним, их ноги соприкоснулись. Он был так близко. Она увидела, как он целует ее руку. - Перво-наперво, - сказал он, его дыхание коснулось ее кожи, - ты прекрасна.       Донна нахмурилась. - Не лги... - О, я не такой. - На его губах появилась ухмылка, от которой она вздрогнула. - Ты такая красивая, Донна. – уверенно повторил он низким голосом, наклоняясь ближе. Донна издала пронзительный звук и закрыла лицо руками. Она слышала, как он смеется, и чувствовала, как другая его рука обнимает ее, притягивая ближе. - И мне нравится возиться с тобой. – добавил он. - Это так легко. - Ты такой злой...! - сказала она, выглядывая из щелочки между пальцами. - Ты думаешь, в этом дело? - спросил он и наклонился, чтобы шепнуть ей на ухо. - Я только начал.             Донна захихикала и снова закрыла лицо. Это было уж слишком! Ей понравилось, она дура улыбалась за руками, но это было уж слишком! Она взрослая женщина, ему не должно быть так легко ее волновать. Его тело было так близко, и его руки крепко держали ее. Она любила, когда ее держали. - Эй… - прошептал он, прижав губы к ее уху. - Смогу ли я увидеть тебя снова? - Я не хочу. - отказалась она, закрывшись руками. - Давай, не стесняйся. – прошептал он, послышалось что-то волчье в его голосе. Донна постепенно отдергивала руки, молочно-белая кожа стала розовой. Он был почти нос к носу. - Дай мне лучше рассмотреть тебя… - промурлыкал он, приподняв ее голову за подбородок. Она задержала дыхание. Большой палец Гейзенберга коснулся ее нижней губы. Другая его рука тяжело лежала на ее пояснице. От возбуждения у нее чуть не закружилась голова. - Я удивлен, что клан Димитреску еще не объявил охоту на тебя. – заметил он. – Ты кажешься в их вкусе. Они когда-нибудь приглашали тебя на девичник?       Донна почувствовала жар во всем и бессознательно сжала ноги вместе. - Если нет, то все понятно. – продолжил он, рука скользнула к ее горлу. - Почему ты такая застенчивая? Я почти не прикасаюсь к тебе, а ты красная, как помидор. Что, если я прикоснусь к тебе больше? Как бы ты отреагировала? - Я-я… - Она осеклась. Все происходит слишком быстро. Она положила руки ему на грудь, между ними. - Не сейчас… еще не… - Ой, не волнуйся, любимая. Я не буду тебя заставлять. - Спасибо… - сказала она, и ей стало неловко от произнесенных слов. - Я хочу, чтобы я тебе нравился. – продолжил он, взявшись за ее чистую щеку, прижимая ее к себе. - Но мне ведь не нужно много работать для этого, не так ли? - Нет… - улыбнулась женщина. - Можно ли пока целовать твое красивое лицо? – спросил он. - Гм… Да. – согласилась она. Как она и ожидала, Гейзенберг поцеловал ее покрытую шрамами щеку, прямо под выступающими противными выпуклостями. Он сделал это, чтобы ей стало лучше? Она оценила этот жест, но ее было трудно убедить.             Гейзенберг был на удивление нежным. Одна из рук Донны поднялась выше, упираясь в сухожилия на его шее. Его сердце сильно забилось. Он тоже был взволнован? Она чувствовала, как он целовал мутацию, уголки ее рта, нос, переносицу. У него не болела губа? - Такая красивая. - Она услышала его слова, и у нее заболело сердце. Обе его руки обхватили ее лицо, повернув ее, чтобы получить лучший доступ к ее челюсти, виску или скуле с обеих сторон. Донна позволила ему. Было так приятно, когда ее целовали и трогали. Его борода, царапающая ее кожу, тоже было приятной. Она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала такую привязанность.             Он начал целовать ее от линии подбородка к горлу, руки скользили по ее рукам и обнимали ее за талию. - К-Карл… - выдохнула она. Он целовался сильнее, голоднее. Она чувствовала его язык на своей коже. - Все в порядке. Я просто целую тебя. – заверил он, и она ощутила его зубы. Он дерзко засмеялся. - Ты такая милая, когда извиваешься.             Донна вздохнула и вздрогнула, уткнувшись головой в спинку дивана. Она почувствовала, как Гейзенберг покусывает ее горло, а его руки лежат на ее бедрах. - Что тут происходит?! - Голос Энджи поразил их обоих. Донна вскочила, Гейзенберг чуть не отлетел в сторону. - Я-э-э, мы, он уже уезжал! - пробормотала Донна, приподнимая воротник платья выше шеи.             Гейзенберг впился взглядом в Энджи и тоже поднялся. Энджи смотрела, как Донна проводила его к входной двери, положив руки на бедра и постукивая ногой, как недовольный родитель. - Мне так жаль…! – виновато произнесла Донна, когда Гейзенберг вышел на улицу. - Все в порядке, не беспокойся об этом. - ответил он, поправляя пальто. Он снова посмотрел на Донну, которая еще не закрыла дверь, с очень красным лицом. Гейзенберг улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы. Почему-то это заставило ее сердце трепетать сильнее всего остального. - Увидимся! - Увидимся! – расплылась в улыбке она и смотрела, как он уходит, прежде чем закрыть дверь.