Фиалка

Филипп не знает, что делает. Впервые в жизни он не в состоянии отвечать за свои поступки. Его здравый смысл в Мюнхене, а остатки ума уже направлялись в сторону загадочной Италии. В сборах выдался неожиданный перерыв, слова Гвардиолы прозвучали, как гром среди ясного неба. Выходной наступил так не по-немецки внезапно. Филипп не знает, что делает. А еще Филипп не помнит, когда последний раз в жизни совершал мало-мальски сумасшедший поступок. Двадцать девять лет, пора бы начинать. Лам не понимает, как умудрился купить билет до Флоренции за пару часов до вылета. В мыслях варится манная каша, а перед глазами стоит образ человека, ради которого стоит совершать безумства. Обязательно стоит. Филиппу кажется, что рейс задерживают, слишком долго не объявляют регистрацию. А еще Лам чувствует себя сумасшедшим, когда видит у соседней багажной стойки Бастиана. Швайнштайгер замечает Филиппа и понимающе ему улыбается. Филу кажется, что он слышит мысли Басти. "У тебя Флоренция, у меня Лондон". Сразу становится легче от осознания того, что не один он такой, влюбленный идиот. Во время полета на мгновение Лам успокаивается, но мысли снова без очереди лезут в его голову. Марио может быть не один, Марио может выставить его, Марио банально может не быть дома. Причины тысячи раз пожалеть о сделанном множатся в геометрической прогрессии. Филипп не пожалеет. Только за то, чтобы увидеть любимого после месяца разлуки, он готов отдать многое, если не все. В чужой стране Лам поначалу теряется, большой аэропорт давит на него незнакомым языком, большим количеством людей... Найдя стоянку такси, Филипп ловит первую попавшуюся машину и сует водителю бумажку с заученным наизусть адресом. "Если тебя случайно занесет сюда, заезжай". Занесло же. Пока таксист везет Лама до места назначения, в парне невесть откуда просыпаются километры ненависти к этому городу. Злиться не на кого, Гомес сам принял решение сменить клуб. Филипп рассматривает из окна вычурные флорентийские здания и раздраженно сжимает кулаки. Лам видит старинные статуи античных времен и думает лишь о том, что ни одна из них не сравнится по красоте с Марио. Водитель что-то тараторит на итальянском, футболист не может разобрать ни слова и не хочет ничего понимать. Вечер стремительно опускается на город, на часах высвечивается значение 21:30. Марио запросто может куда-нибудь пойти, он не любитель домашних посиделок в одиночестве. - Мы на месте, - на ломаном английском произносит таксист. Лам быстро расплачивается и оглядывает дом, к которому его привезли. Не вычурный, но статный, не яркий, но заметный. Найти нужную квартиру не так уж сложно. Перед дверью Филипп останавливается и задумывается на мгновение. Нет обратного пути, разум остался в Мюнхене. Месяц между ними были громадные расстояния, сейчас между ними всего лишь тоненькая входная дверь. "Нет обратного пути,"- думает Филипп и с силой сжимает звонок. В квартире слышится шум, и значит, Фил приехал не зря. Они молча сверлят глазами друг друга, не решаясь что-либо делать. Один не верит такому неожиданному сюрпризу, а другой осознать не может, что наконец достиг цели, пройдя долгий путь. - Фил, - выдыхает Гомес то ли вопрос, то ли утверждение. А Лам понимает, что уже потерял кучу драгоценного времени. Филипп тянется за поцелуем, и Марио тут же подхватывает его, разницу в росте никто не отменял. Громко хлопает входная дверь, и теперь им нечего стесняться. Мысли в голове Лама смешиваются в странный коктейль. Он целует своего Марио, пока не начинают болеть губы, пока не кончается в легких воздух. Слишком болезненным было расставание, слишком короткой будет встреча.От каждого прикосновения по телам проходят разряды тока. - Скажи, что мне это не приснилось, не привиделось,- тихо бредит Марио. Филипп обвивает руками шею Гомеса и шепчет в губы: - Не приснилось, я с тобой. Целовать сильнее, судорожно избавляться от одежды, руками водить по любимому телу, прижиматься теснее, задыхаться от близости. Слишком много желания, слишком мало самообладания. Сначала терпеть боль, а потом медленно растягивать удовольствие, лихорадочно сминая простыни. Сегодня можно не сдерживаться. Остатками разума Филипп понимает, что есть эмоции столь же сильные, как и радость победы в Лиге Чемпионов. - Я уже говорил, что тысячу раз пожалел о своем уходе? - шепчет Марио, крепко прижимая к себе уставшего Фила. А Лам молчит, носом утыкаясь в шею Гомеса, и наслаждается моментом. Завтра его ждет самолет, который вернет его в Мюнхен, а его любовь останется здесь, в Италии. Прямо сейчас - вот, весь его, такой теплый, нежный и родной Марио. А еще в его объятиях усталость как рукой снимает. И треклятая бессонница, забиравшая у Филиппа все силы последнюю неделю, больше не мучает. Просто стесняется мучить. - Неправильно все это, - через силу выдавливал из себя Филипп, аппетитно уплетая традиционный итальянский завтрак,- ты только что пришел в новый клуб, а уже нарушаешь режим. Из-за Лама Гомес прогулял утреннюю тренировку Фиорентины. - Фил, успокойся, Флоренция - это тебе не Мюнхен, санкции тут не такие строгие. Тем более, у меня такая серьезная причина, ради меня, кстати, тоже нарушил режим. - Но все же... Заткнуть рот Лама поцелуем было лучшим решением. - Никчемный из меня хозяин вышел, я же тебя прямо с порога в спальню потащил... - Если бы ты потащил меня в другое место, я не знаю, чтобы я с тобой сделал. Расставание вышло хоть и горьким, но с привкусом апельсинового джема на губах. Перед регистрацией на рейс Флоренция - Мюнхен одна из кабинок мужского туалета лицезрела самый страстный поцелуй в жизни Филиппа. - Никак не могу привыкнуть, что ты теперь не с нами. - Скоро в сборной увидимся, не переживай. - Я люблю тебя, Марио. - Я тебя тоже. И передай Пепу, что если он использует тебя в полузащите, то он полный придурок. Снова начинается отсчет дней до встречи в сборной, снова жуткая скука поглощает всего баварца. Но Фил старается не унывать, ведь Гомесу не нравятся унылые люди. А с некоторых пор в квартире Лама на одном из подоконников ютится горделивая фиалка, такая же прекрасная, как и новоиспеченный житель Флоренции.