***
Натаниэль не замечает подавленного состояния друга, когда посреди ночи врывается в чужую комнату с единственным чётким намерением и треплющейся на задворках сознания надеждой и верой в то, что он не переусердствует. В этой ситуации, неожиданно для них обоих, эмоции берут верх над разумом. Впервые он бьёт со всей силы, со всей злостью, не целясь, лишь надеясь попасть по лицу. А Рико будто даже и не думает защищаться, привыкший покорно принимать наказание в полном молчании. — Зачем?! — Нейт хватает его за ворот чёрной рубашки, пропуская мимо ушей треск ткани, у него подобных ещё сотни, одной больше, одной меньше, не важно. Трясёт, будто пытается привести в чувства или вытрясти ответ на вопрос. Веснински славился своим аналитическим умом и способностью предугадать действия противников или жертвы. Но сейчас в голове было пусто. Он не мог и не хотел понимать и принимать тот факт, что всё происходящее — реально. Нейт мало что знал о человеческих взаимоотношениях, учитывая пример своих родителей, на котором он вырос, но даже он понимал, что от большой любви руки не ломают. Рико молчал. То ли пресловутая гордость, никогда не позволяющая оправдываться, даже если и виноват толком не был, то ли ещё черт знает что. Он молчал. Как всегда. С высоко поднятой головой принимал наказание и молча терпел. У Веснински уходит чуть больше минуты, чтобы понять. В чужих глазах ни капли сожаления или раскаяния. Лишь удушающая пустота на дне зрачков, заставляющая его сбавить обороты. «Морияма никогда не делает ничего просто так» — твердит внутренний голос, давая мысленный подзатыльник. Он вздыхает. Считает про себя до десяти и повторяет свой вопрос. — Зачем? — спрашивает еле слышным шепотом. Отпуская рубашку, делает шаг назад. В голове завертелись неприятные мысли, каждая новая была хуже предыдущей. — Ты знал, что Дэвид Ваймак, тренер лис, его отец? — Нейт качает головой. — Он простой тренер. У него бы и жизни не хватило, чтобы выкупить его. Последний кусочек пазла встаёт на место, складывая уродливую картинку. Не ту, которую тот представлял изначально, но лучше от этого не стало. Веснински, пока бежал в комнату, проклиная количество ступеней и длинные коридоры, собирался избить его. Так, как это делали его люди с другими членами команды. Чтобы и пальцем пошевелить не мог. Оба знали, что он на это способен. Но он сдержался, желая выслушать оправдания, которые бы ему вряд ли кто дал, но Нейт привык рисковать и не опускать руки при любых сложностях. Но только теперь он вспоминает их прошлую встречу. Они виделись в последний раз на крыше прошлой ночью, когда Морияма в очередной раз застукал его за курением. Вот уже два с половиной года капитан воронов грозится потушить эту чёртову сигарету о цифру четыре, набитую на скуле. А Натаниэль смеётся громко и заразительно, не боясь разбудить кого-то посреди ночи. Время идёт, а Рико свою угрозу выполнить всё никак не торопится. В такие моменты Нейт даже с каким-то предвкушением посматривал на железную дверь, ведущую на крышу их общежития, и ждал. Ждал, когда он придёт и всё-таки выполнит то, что обещал. И в тот раз ждал, но ничего не произошло. Всё было по-другому. Не последовало гневной тирады, что нужно заботиться о собственном здоровье и прочем. Произошло нечто более странное… — Кажется, я люблю его. Смех резко прекратился. Веснински роняет сигарету из рук, давится дымом и долго пытается откашляться. Ему не помогают. Не стучат по спине, не говорят, что это шутка. Что пугает ещё больше. Они оба долго молчат, собирая мысли в одну кучу. Нейту даже не приходится уточнять, в кого именно, их близкие отношения были очевидны для многих членов команды, но даже он не мог догадаться, что всё зайдёт настолько глубоко. — Поздравляю. — выпаливает Натаниэль, не придумав ничего лучше, и берёт с него обещание, что тот этим же вечером поговорит с ним. Может, если Морияма разбудит его посреди ночи он спросонья признается в ответных чувствах. Кто ж его знает. В конце концов, не Королю бояться поражений. Даже если проигрывает он своей Королеве. Никакое логическое мышление не помогало ему сопоставить «кажется, я люблю его» и «Рико сломал Кевину руку». Где это проклятое неизвестное, что испортило всё уравнение? Что чёрт возьми должно было произойти за жалкие сутки, что перевернуло всё с ног на голову? — Тебе нужно было вывести его из гнезда? Кивок. Нейт больше не задаёт вопросов, не лезет с объятиями и словами поддержки или сожаления. Следит, как капитан опускается на край кровати, где ещё прошлой ночью спал Кевин Дэй. Натаниэль медлит, будто не решаясь последовать примеру капитана, но делает шаг вперёд. Подходит ближе и садится рядом. Входная дверь со скрипом открывается, пропуская в комнату ещё одного ворона. Ещё одного человека, что мог свободно заявляться в комнату капитана. — Кевина увезли. — Морияма не поднимает головы, вновь коротко кивая. Любые слова были выше его сил. Хотя бы здесь, за закрытой дверью ему хотелось быть простым человеком, имеющим право на слабость. Жан не долго смотрит на эту плаксивую картину, обречённо вздыхает и наверняка закатывает глаза. Запирает дверь, на случай если в гнезде всё-таки найдётся такой смельчак, что захочет прийти сюда по своей воле, и опускается рядом.***
Натаниэль упирался до последнего, готовый на любое наказание, лишь бы не ехать на этот маскарад лицемерия. В банкетный зал его затаскивали двое нападающих, они были выше его на полторы головы и примерно на столько же шире, так что шансов у него было мало. Всё же он смирился с тем фактом, что ему придётся участвовать в этом цирке. Как раз у него было припасено несколько безразличных взглядов и одна фирменная улыбка. Кто же первый из всех этих лицемеров поймёт, что их хвалебным речам не рады? Видимо не у всех так прекрасно развит инстинкт самосохранения, как у воронов. Иначе Веснински не мог объяснить выбор организаторов, решивших посадить лис и воронов за один стол... Не почувствовать чужое раздражение было сложно, но, кажется, Кевин был настолько глуп или смел рядом с этим вратарём, что не замечал этого. Или не хотел замечать. Натаниэль не смел вмешиваться в чужие препирательства, занимая весьма выгодную позицию наблюдателя. Ему не хватало лишь попкорна, но бокал с пуншем тоже неплохо вписался в ситуацию, помогая прятать улыбку и лишний раз не смеяться. Жан в свою очередь уткнулся в тарелку, ковыряясь вилкой в еде и бормоча под нос проклятья или молитвы на французском. На кого порчу наводил и за кого божился, Веснински не мог разобрать, пытаясь уловить суть столь увлекательного разговора, изредка срывающегося на японский. Но довольно-таки быстро увлекательная беседа сходит на нет, когда к их столу подходят тренера обеих команд. Нейт впервые видит Дэвида Ваймака вживую настолько близко. Но, чёрт возьми, почему он раньше не замечал настолько очевидного сходства. Или же он просто не хотел этого делать. Оставшаяся часть вечера проходит в молчании. Обе команды понимали, что любой их разговор с неимоверной лёгкостью перерастёт в скандал. И как бы Натаниэль не любил представления, вновь становится зрителем этого он не хотел. Так что пока Рико был увлечен своей едой и попытками не смотреть в сторону Дэя, Веснински поспешил удалиться в сторону уборной. Лишь на пол пути он понимает, что во внутренних карманах пиджака было пусто. — Чёрт... — срывается с его уст прежде, чем он замечает ещё одного зависимого, умастившегося на подоконнике. При более детальном рассмотрении, Нейт узнаёт в курящем игрока команды лис. — Не угостишь? — на него кидают флегматичный взгляд, разве что на прямую не высказывая полное безразличие к его персоне, но всё-таки вытягивают из пачки ещё одну сигарету, поджигают и передают ворону. — А как же здоровый образ жизни? Король явно не оценит. — Как и то, что Кевин пьёт водку. — Это уже не его забота. Нелепый разговор быстро сходит на нет. Но лучше эта неловкая тишина, чем очередные разборки несостоявшегося королевского семейства. Нейт был уверен, что Жан остался там лишь по той причине, что мог в случае чего остановить надвигающуюся бурю. — Сделай лицо попроще. Привычно пропускает мимо ушей чужое недовольство, собираясь выпалить глупость, которая могла бы стоить ему головы, но что-то ему подсказывало, что этот парень, заделавшийся охранником чести и достоинства Дэя, знал больше, чем показывал. И если Кевину не хватало ума заметить это, то, Веснински надеялся, этот парень наверняка смог заметить. — Думаю, как бы прошёл этот вечер, если бы они встречались? — Так же. С уклоном в постель. Нейт смеётся с глупой шутки, которая таковой наверняка и не была. Он замирает с улыбкой на губах, замечая интерес в чужих глазах. Не привычные страх или раздражение. — Не пялься. — он не привык к чему-то подобному, а к чужим изучающим взглядом и подавно. — Не смейся. Они молча смотрят друг на друга. Один с откровенным интересом, другой с толикой раздражения. Даже Рико не затыкал его, смиренно дожидаясь, когда тот закончит свой поток чёрного юмора в перемешку с собственным смехом. Сигарета, зажатая зубами исчезает, сменяя собой чужие губы. Шершавые, искусанные, с горечью никотина на языке. Ни один не закрывает глаз при поцелуе, смотря друг на друга. Миньярд отрывается первым, заходит в кабинку, бросая в унитаз обе недокуренных сигареты и уходит. Ему не помешали бы хоть какие-нибудь объяснения, но видимо Нейт их не получит.***
Игры, идущие друг за другом, не дают увязнуть в самокопании и попытках понять чужие мотивы. Почти полгода прошло с их последней встречи. На балу зимой его не было. Нейт тогда усиленно игнорировал взгляды Дэя, но спросить о вратаре не решался. Да и кто он такой, чтобы ему отчитываться? Правильно. Никто. В последнее время его голова часто забита подобными мыслями. Эта тренировка не была исключением. Все видели, что Веснински здесь только физически, а разум его витал где-то в облаках, из-за чего пропустил не один сильный удар. Без переломов и сотрясений, но синяки явно останутся ещё на долго. Хотя ему не привыкать... Рико задерживает его после тренировки, хватает за локоть и отводит в сторону, где их не услышат. Но несмотря на это, всё равно говорит на японском. Натаниэль ожидает, что его начнут отчитывать за собственную невнимательность, прочитает грозную тираду о важности тренировок и прочее... Но предстоящий разговор имел совершенно другой характер. — На следующей неделе Нокс заберёт тебя и Жана в Калифорнию. — Нокс? Это же капитан троянцев. Что ты задумал? — Нейту хватает мозгов, чтобы поддержать разговор на том же языке. Рико закатывает глаза. — Я помню, что ты тупой, но не настолько же. — Что-то назревает. — это не вопрос, утверждение. — Что-то очень серьёзное и уже очень давно. Будет лучше, если вас здесь не будет. — Понятно. Я остаюсь. Он не цепной пёс и не его личный охранник, но чувствовал острую необходимость в собственном присутствие. У Рико на губах глупая улыбка, а в горле застрявшие слова благодарности. Как бы сильно он не хотел уберечь их от грядущих неприятностей оставаться одному всё равно было страшно. — Придурок. Ворчит за его спиной Моро, подходя ближе. В отличии от этих двоих у него неплохо работал инстинкт самосохранения. И если Рико прямым текстом говорил, что пора валить отсюда, каким бы преданным он не был, послушается. Жизнь ему хотя бы самую малость, но была дорога. — Скоро последняя игра в сезоне. Если переживём, соберёмся вместе и отправимся хоть на другой край света. — обещает Веснински, обнимая Жана за плечи. Защитник что-то раздражённо бурчит на французском, отходя в сторону. Рико не знал этого языка, но даже он понимал, что это мало вероятно что-то приличное и радушное. Жан не стесняется, отвешивает Веснински подзатыльник. — Без «если». — Разумеется. Моро до сих пор коробит от его улыбки, не привык, что она на все случаи одна и та же. Из-за собственной ли глупой шутки или из-за точного удара ножом в горло жертвы. Улыбаться будет одинаково, из-за чего его и боится добрая половина команды. И он боялся бы, если бы не знал, насколько сильно Веснински дорожил своим окружением. Вряд ли тот даже в мыслях называл их отношения дружбой, да они уверены, что при иных обстоятельствах друзьями не стали бы. Но именно сейчас они здесь, именно в этот отрезок их жизни они есть друг у друга.***
События последнего года как никогда кстати проносятся перед глазами. Но пора отставить в сторону ностальгию. Обе команды вышли на поле. Время начинать игру. Рико уже отходит на приличное расстояние, оставляя всё меньше времени на взвешивание всех «за» и «против». Это не имеет смысла, вряд ли кто-то даже поймёт смысл его слов. Но они живут лишь раз, так почему бы не рискнуть? Капитан уже вряд ли что-то ему сделает. Последняя мысль — последняя капля, перевесившая чашу весов в сторону «за». Веснински кричит во всё горло, не меняя языка: — Морияма-сан! Луна всё ещё красивая? Рико резко останавливается, обернувшись, смотрит на глупца, что рискнул орать во всё горло. На него смотрят непонимающе. В их команде только четверо знали японский. Третий наблюдал за этой клоунадой с трибун в компании нового капитана, удручённо качая головой и хваля богов, что судьба была к нему хоть чуточку благосклонна и ему больше не придётся играть с этим дураком в одной команде; второй наблюдает с другой половины поля, может, оно и к лучшему, что под шлемом не было видно его недоумевающего взгляда; оставались лишь они. Рико поднимает руку вверх, не показывает неприличный жест, но очень явно на него намекая. Нейту рассмеяться бы, но не хочет ещё больше пугать команду. Капитан воронов продолжает путь. — Удачной игры. — сняв перчатки капитаны обеих команд пожимают друг другу руки, обмениваясь формальными любезностями. — Удачной, Уайлдс. Из-за пары слов от него не убудет. Хоть для капитана лис они и стали неожиданностью. Рико прекрасно понимал, с каким бы счётом они не закончили сегодняшнюю игру, удача сегодня явно не на их стороне. Смерть ему в затылок дышит. Он чувствует этот могильный холод и привкус собственной крови на языке. Как она костлявой рукой за талию притягивает к себе. Терпеливо ждёт, зная, что их встреча не за горами. Веснински — сам олицетворение смерти, её верный подданный, что облегчает ей работу. Но её холод тоже чувствовал. В обоих плескалось море гордости, в котором каждый изо дня в день топился. Но всё же они оба любили жизнь и так быстро прощаться с ней не были готовы. Но... Его оставить ни один не умолял. Не вспоминал молитвы и всех известных религии и мифологии богов. Лишь о паре пересекшихся колючих взглядов с той половины поля просили. Разве у приговорённых к смерти нет последнего желания? Ведь на большее они никогда и не рассчитывали.