꧁___꧂
Заг действительно приходит. До этого самого момента Мег могла сколько угодно игнорировать слухи: в конце концов, в мире мёртвых временами и правда бывает совершенно нечем заняться, а потому слухи плодятся с невероятной скоростью и масштабом. И зачастую, в слухах этих не было ни толики истины. Не сейчас, впрочем. Загрей стоит прямо перед ней, со своей привычно обезоруживающей улыбкой. С мечом в руках. И благословением от олимпийцев. Значит, он и правда хочет сбежать. Он не первый и не последний, скорее всего, из тех, кто пытается сбежать из царства мёртвых. Но Заг был сыном самого Аида, принцем подземного царства, тем, кто — так же как и Мег — был здесь с самого своего рождения и никогда не знал мира снаружи, чтобы так туда стремиться. Его друзья, семья — всё это было здесь, и до недавнего времени Мег считала, что у Загрея не было никаких причин быть по этому поводу настолько несчастным, чтобы на самом деле попытаться сбежать. Мегера злится. Её спектр эмоций в силу работы довольно специфичен, однако злость… Злость — пламенеющая и обжигающая — всегда давалась легко, хоть и оставляла потом горькое послевкусие и пустое гулкое эхо в душе. Так было и сейчас: у Загрея не было ни шанса. Да, Ахиллес хорошо его натренировал, но существовала огромная разница между шутливыми тренировочными матчами и битвой не на жизнь, а на смерть. Загрей, наверное, даже ещё не до конца понял отличие. Его глаза распахнулись — удивлённо и немного обиженно, словно он в самом деле не ожидал, что Мегера атакует. А она атаковала. Снова и снова. Загрей едва ли успевает её оцарапать, когда всё уже кончено. Она почти так же сильно удивлена, как и он, когда его тело, наконец, обмякает, а глаза закатываются от боли. Злость так же резко как и появилась, уходит. В пустой зале тихо. Чуть позже Мегера держит Загрея на руках, осторожно раскачивая, будто убаюкивая, искусственно нарушая столь незнакомую для него неподвижность. Она не создана для нежности, и это, наверное, большее, на что она вообще способна. Харон никогда прежде не задерживался, и Мегере следовало бы давно уже вернуться к своим прямым обязанностям. Но она не может — не хочет — вот так вот просто оставить мёртвую пустую оболочку Загрея на холодном полу. Танатос находит их в том же положении, и Мег самую малость чувствует себя виноватой. Она исполняла свой долг, и она была зла, и у неё в общем-то не было выбора — но кожа под её руками уже почти совсем холодная на ощупь, и ей не по себе. На короткое мгновение, пока Тан перехватывает её хрупкую повреждённую ношу, Мег размышляет над тем, тепла ли кожа самого воплощения смерти? Скорее всего, нет. — Возвращайся к своим обязанностям, — холодно говорит Танатос. Мег едва подавляет желание оправдаться перед ним. Это её работа. Она это не выбирала. Он не может её судить. Она хочет спросить, не зол ли он. Заг ведь и от него пытается сбежать тоже. — Тебя вообще здесь быть не должно, — говорит она так же холодно, — в Тартаре над мёртвыми властвует Стикс, а Харон никогда не делится работой. Тан на секунду закрывает глаза, это, похоже, всё, что только он может себе позволить, чтобы не сломать свой вечный фасад безразличия. Но Мег его знает, и знает хорошо. Он тоже обижен, он тоже удивлён, ему точно так же больно. Танатос исчезает, ничего не ответив, и Мегера понимает, что увидит его ещё не скоро. Она очень старается не чувствовать по этому поводу разочарования, поэтому снова злится. Злость в разы проще.꧁___꧂
Поговаривали, что это маленькое хрупкое существо, являлось сыном повелителя Аида. Мегера настойчиво сморщила нос: ей совсем недавно — всего пару столетий назад — поручили новые обязанности (отдельно от надоедливых сестёр), выдали новое снаряжение и, наконец-то, оружие (великолепный кнут, который в воздухе способен был стремительно развеваться, а звук издавал такой яростный — услада для ушей, иначе и не скажешь). Мег не должна была быть нянькой для этого крошечного куска плоти, слишком жалкого, чтобы быть принцем подземного царства. Впрочем, едва ли за этой работой она могла бы представить Тисифону или Алекто, их уже давно не подпускали к дому Аида. Младенец тоже попытался сморщить нос, повторяя за ней, но по мнению Мегеры он весь сам по себе был одним огромным сморщенным комочком. Она помнила царицу — тоже хрупкую, тоже совсем на Аида непохожую — которая здесь так и не задержалась в итоге. Мегера помнила, как царица с осторожной улыбкой подарила ей букет цветов — слабых, нежных бутонов. Несмотря на все усилия со стороны Мегеры — а она, правда, очень старалась — цветы завяли всего через пару дней. Мегера решила, что мягкое и нежное — не для неё, и больше с царицей не заговаривала до самого её исчезновения. Загрей — так звали существо — был мягким и нежным, чем сильно раздражал Мегеру. Но повелитель Аид дал ей приказ, поэтому она была вынуждена нянчиться. Никта говорила, что с детьми важно было много разговаривать, иначе они вырастут недоразвитыми. Мегере очень не хотелось бы иметь дело с недоразвитым принцем. — Загрей, — сказала Мегера снова, — тебя зовут Загрей. — Заг, — упрямо повторил крошечный сын повелителя. Она могла бы раздавить его в лепёшку одним точным ударом, а он всё равно совершенно не собирался к ней прислушиваться. Такое бесстрашие даже внушало уважение. Совсем чуть-чуть. — А меня зовут Мегера, — сказала она, указывая на себя, — Ме-ге-ра. — Мег, — сказал он. И улыбнулся, протягивая руки вперёд. Тёплый, — подумала Мег, касаясь крошечной ручки. Не обжигающий, какими были огненные пустоши Асфоделя (куда Мег дорога была теперь закрыта, как и в любые другие части подземного царства, но она очень старалась об этом не думать), а именно тёплый. Как если осторожно поднести руку к пламени печи на кухне в комнате отдыха, где Мегера любила прятаться от сестёр когда-то давным-давно. Когда пламя не обжигает, а согревает. И одиночество больше не кажется таким невыносимым. — Ладно, — сказала она, — так уж и быть, зови меня Мег.꧁___꧂
Загрей возвращается снова и снова. Мегера думала — опасалась — что после первой стычки, Загрей хоть как-то изменится, но он всё так же приветлив и улыбчив. Вот только в улыбке его появилась новая острая грань, которой раньше не было. Он не остановится, понимает Мегера неожиданно для себя. Загрей всё ещё проигрывает ей, но она видит, как постепенно он учится пользоваться дарами богов — её не раз уже достали электрические разряды Зевса, убийственное очарование Афродиты или гневная жажда крови Ареса — и он всё умелее с оружием. Мегера тысячелетие оттачивала свои навыки боя, но она не обманывается: рано или поздно он её одолеет. Тан больше не появляется, а Харон не задерживается с тем, чтобы забрать мертвецов, когда те гибнут подле Стикса. Ей больше не нужно сидеть подле хладного трупа. Мегера не знает, что чувствовать по этому поводу. Она задерживает Загрея на границе Тартара снова и снова, но однажды он пересечёт врата Асфоделя, доберётся до Элизиума, а там до поверхности уже рукой подать. Она задерживает Загрея, как ей и положено, а потом в одиночестве обрабатывает свои многочисленные раны после схватки и думает о том, стоит ли это всё того.꧁___꧂
Мегера коротко выдохнула. Раньше ей никогда не поручали столь глупых поручений: следить за тем, как чудак закатывает валун на гору. Иногда помогать ударами кнута, если ситуация того требовала. Танатос — до этого случая они весьма редко общались — теперь часто тут появлялся. Он, что весьма неожиданно, выглядел рассерженным почти всегда, когда его взгляд касался бывшего царя Коринфа. Мегера раньше думала, что воплощение смерти вообще на эмоции пробить было невозможно. Сизиф, поговаривали, сумел обмануть саму смерть. Ненадолго, конечно, но всё же это было весьма и весьма впечатляюще. А ещё, несомненно, значительно выводило Танатоса — вечно правильного и непогрешимого сынка Никты — из себя. — Я могу удвоить число ударов, — предложила Мегера, когда Танатос снова поморщился. — Это ни к чему, — сказал он. — А я всё равно могу, — сказала Мегера, потому что сидеть здесь весь день было утомительно и скучно, а Танатос, несмотря на свой хмурый вид, всё же был какой никакой компанией. Всяко лучше её сестёр. Она занесла кнут, и вместо одного раза полоснула сразу дважды, отчего бедолага Сизиф от неожиданности отпустил валун. Камень стремительно покатился вниз, распугивая всех проклятых в округе. Сизиф обречённо покачал головой. — Упс, — сказала Мегера с ухмылкой. Танатос издал звук, который от любой другой личности Мегера восприняла бы как смешок. Когда она обернулась, он уже снова был в своём привычном безразличном образе, но уголки его губ были самую малость приподняты. — В конечном итоге от смерти ему сбежать не удалось, — заметила Мегера, — никому не удастся. Уголки его губ поползли ещё выше, Танатос слегка сместил ладони на косе и чуть наклонил голову, словно размышлял над чем-то. — Ещё увидимся, — сказал он, и исчез. Мегера вздохнула и подпёрла подбородок ладонью. Скоро Сизиф спустится и заново начнёт свой подъём, а потом это повторится. Снова и снова. Непонятно ещё для кого из них двоих это всё было большей пыткой.꧁___꧂
Удар яростный и мощный. Смертельный. Мегера хватается за живот, но кровь — кровь титанов, кровь великих воинов, бесстрашных, непобедимых — не желает останавливаться. В ушах звенит, а спины касается леденящее предчувствие смерти. Она не умирала раньше, но всё равно ни с чем не может перепутать ощущение. В глазах Загрея напротив ликование, удивление и что-то похожее на жалость. Мег очень надеется, что это не так. Может, это грусть. Может, что-то ещё. Но жалость она бы не потерпела. Скоро всё становится неважно, потому что Мег тонет в мутных водах Стикса, короткое мгновение она — ничто, ей безразличны Загрей, Танатос и её холодные бесчувственные сёстры. Она — кровь в потоке крови, несущемся по Тартару, словно по жилам живого дышащего существа. Она — часть Тартара, едина с ним в смерти… А потом она уже в доме Аида, стряхивает кровь с одежды и наваждение из мыслей. А Загрей сбежал. Сбежал. Сбежал. Она всё ещё отряхивается, пытаясь справиться с собственной неожиданной смертью, когда Гипнос зовёт её по имени, приветливо размахивая руками. Они давно не виделись, и Гипноса временами может быть даже слишком много. Но смерть всё ещё не отпускает её, а потому она рада его компании. По крайней мере, чуть-чуть. — Говорят, — говорит Гипнос с ухмылкой, — со временем к смерти можно привыкнуть. Сам я не знаю, но ты можешь спросить у Загрея. А вот кстати и он! И, действительно, с болезненным смешком из вод Стикса выходит Загрей собственной персоной. Мегера округляет глаза — и получаса же не прошло. — Лава, серьёзно? — шутливо спрашивает Гипнос, сверяясь с документами. — А ты не думал, что стоять в кипящей лаве — плоховатая идея? — Возможно, — отвечает Загрей с улыбкой, а потом видит Мегеру и немного тушуется. — Меня Мег до этого прилично потрепала, да и я честно пытался в лаве не задерживаться, но альтернативой были объятия с ведьмами. А мы друг друга не настолько хорошо знаем. — Удивлена, что это тебя остановило, — говорит Мегера, а потом, не дожидаясь ответа, направляется в комнату отдыха. Раз уж она всё равно здесь, то может потратить время с пользой и поболтать с Дузой. Возможно, у Загрея побег займёт всё же больше времени, чем она полагала раньше. И это совсем не плохо.꧁___꧂
Сын Аида давно уже не выглядел как крошечный свёрток. Никта растила его как одного из собственных сыновей, но Мег всё равно помнила женщину, окружённую цветами, и никак не могла взять в толк, почему все лгали маленькому наследнику. Сама она, впрочем, поднимать эту тему ни за что не стала бы. С момента последнего визита Мег он снова подрос и покрепчал. Теперь его тренировал Ахиллес, старый добрый Ахиллес, когда-то смертоносный воин, а ныне — нянька для подростка. — Мег! — радостно прокричал Загрей, когда заметил её. — Тан, посмотри, это она! Теперь, присмотревшись к теням в комнате, Мегера увидела ещё одну фигуру: Танатос со своей огромной косой и в целом немалыми габаритами отчаянно пытался вжаться в стену, чтобы занимать как можно меньше пространства. Заг потянулся, чтобы схватить его за руку, и Мег даже внутренне похолодела, но Танатос спокойно позволил парнишке вытянуть себя на свет. Он даже почти улыбался. — Привет, Заг, — сказала она, — здравствуй Танатос. — Мег, — снова повторил Заг. — Мегера, — поздоровался Танатос. — Можно просто Мег, — сказала она. Танатос, несмотря на их довольно продолжительное уже общение, никогда не демонстрировал особого желания сдружиться, и Мег в общем-то не рассчитывала, что это в скором времени изменится. Однако он медленно кивнул, а потом сказал: — В таком случае можно просто Тан. — Пойдём бить проклятых в саду? — предложил Загрей, потому что, конечно, ради этого он её и поджидал. — Вперёд! — тут же согласилась Мег. Теперь, когда принц научился орудовать мечом, она могла куда больше развлечься за их привычной забавой, не опасаясь, что принца покалечит какой-нибудь доходяга. — Дождёмся Ахиллеса, — предложил Тан, но Мег лишь фыркнула, а Заг состроил недовольную рожицу. — Чего нам опасаться-то? — спросил Заг риторически, незаметно для Танатоса он подмигнул Мег, — с нами будет само воплощение смерти, никого сильнее мы точно уже не встретим. — Ладно? — сказал Тан, взглядом прося помощи у Мег. Но она лишь усмехнулась. Если принц что-то вбил себе в голову, то проще было с ним просто согласиться.꧁___꧂
Теперь они шли почти на равных: временами побеждает Загрей, временами — она. Но если Загрей всё же выигрывал, то дожидаться его возвращения с каждым разом приходилось всё дольше. Он ещё не мог одолеть скелет гидры, но если судить по разглагольствованиям Гипноса, был весьма близок к этому. — Можешь тоже сделать ставку, — говорит он. — Вряд ли это честно, учитывая, что я — часть его испытаний, — отвечает Мег. — А какие вообще варианты? Гипнос роется в многочисленных карманах, а потом достаёт потёртый пергамент: — Что он одолеет лернийскую гидру через пять попыток, пятнадцать, и что двадцать, и… Ох, кажется этот раунд за Ахиллесом. — М? — Мегера следит за его взглядом: из Стикса выходит Загрей. — Копейщик? — спрашивает Гипнос у него, — стоит поздравить тебя с достижением Элизиума! Или посочувствовать смерти? В любом случае рад снова увидеться! Загрей только и смеётся, звонко и знакомо. У Мег внутри что-то сжимается от этого звука. — Поздравления принимаются, — говорит он, — вся эта возня с гидрой определённо стоила того — в Элизиуме красотища неописуемая! Народ там, правда, не слишком приветливый, но что ещё ждать от героев прошлого. Элизиум. Он уже достиг Элизиума. Мег даже никогда не бывала так высоко — так близко к поверхности. — Поздравляю, — говорит она напряжённым тоном, — ты ещё на шаг ближе к тому, чтобы больше никогда нас не увидеть. — Мег, — говорит он тихо, — а я тебе снова кое-что принёс. Он со своей вечной улыбкой отдаёт прямо ей в руки нектар. Снова. Его в Тартаре достать почти невозможно, и Мег, наверное, так никогда и не привыкнет к этому невероятному вкусу — цветочный букет и непонятная сладость. И Мег, конечно, не может отказаться. Но это взятка. Это всё ещё взятка. Ей его не остановить — она снова ясно это видит. Загрей уйдёт, уйдут все эти попытки добиться её расположения. Это всё игра. — Увидимся на выходе из Тартара, — говорит Мег и разворачивается. Потому что это, по крайней мере, точно правда.꧁___꧂
— Смотри, — сказал Загрей, и до того, как Мег успела сделать хоть что-то, протянул руку вперёд. Цербер рыкнул тихо, и Мег едва не вскрикнула. Вот только одна из голов Цербера просто позволила себя погладить, оставив руку принца на месте. Он не тянулся к двум другим головам, и что-то подсказывало Мег, что выяснил какую из голов гладить можно, а какие нельзя, принц далеко не за счёт простой интуиции. — Не пугай так, — сказала она, не успев подумать. Цербер никому не подчинялся, кроме самого Аида (разве что исчезнувшей царице, но о той никто никогда не вспоминал), и уж конечно никому не давал себя приласкать — да никому, наверное, такое даже в голову не приходило. Вот только Загрей имел этот особый талант располагать к себе кого угодно. — Оу, Мег, — Заг озорно улыбнулся, — я скоро начну думать, что ты со мной не только из-за поручения отца возишься. Загрей уже был совсем взрослым, больше не беззащитный младенец, не нелепый подросток. Их всё ещё разделяли прожитые века, но Мег иногда казалось, что они вполне могли бы быть на равных однажды. Может быть, однажды — это сейчас. Мег могла бы ответить что угодно, оправдаться, согласиться, но она лишь молча ухмыльнулась.꧁___꧂
Аид, похоже, больше ей не доверяет. Он отчитывал её уже не раз, да и Загрей теперь побеждает её чаще, чем проигрывает. Но она почему-то всё равно не ожидает, что что-то изменится. Однако, когда Мег снова готовится занять свой привычный пост, в зале вместо привычной тишины она встречает Алекто. Которой здесь быть вообще не должно. — Здравствуй, сестрица, — говорит Алекто с ехидной улыбкой, — босс сказал тебе взять выходной. Мег уносится прочь. Теперь она даже не может быть уверена в том, что застанет Загрея, если (когда) ему всё же удастся совершить побег. Это нечестно. В доме Аида всё как обычно, и Мег почти отвыкла появляться здесь иначе, чем через воды Стикса. Гипнос прав — когда новизна ощущений исчерпывает себя, к смерти получается привыкнуть очень быстро. Мег хочет найти Дузу, чтобы излить ей свои переживания, но подругу, похоже, взяла в полный оборот Никта — отыскать её не удаётся. Зато отыскивается Тан… Танатос. — Привет, — говорит она ему. — Привет, — отвечает он. Никогда раньше это не было настолько нелепо. — Я слышала, что ты помогаешь Загу, — говорит Мегера тихо. — Ты ведь знаешь, что чем больше ты ему помогаешь, тем быстрее он оставит всех нас и умчится на поверхность? Танатос вздыхает и тяжело как-то опирается на свою косу. Он выглядит пришибленным, что вообще-то чертовски сложно обеспечить, учитывая, что он парит в полуметре над полом. — Ты сама когда-то сказала, — говорит он, — если Заг что-то задумает, то отговорить его невозможно. Я всего-то и хочу, чтобы ему пришлось страдать как можно меньше, даже если это означает, что мне придётся проститься с ним быстрее. — А я так не могу, — говорит Мег, — это не в моей природе быть настолько бескорыстной. — Мег… — Я просто не хочу расставаться с людьми, которые мне дороги. А теперь даже ты со мной не разговариваешь. Хотя это даже не моя вина! В отличие от тебя я не могу юлить и хитрить перед Аидом. Я… просто хочу, чтобы всё было как раньше. — Мег, — он осторожно берёт её ладонь в свою (его кожа всё же тёплая, холоднее, чем у Зага, но определённо не такая холодная, как она считала раньше). — Что бы ни случилось, я всё равно буду здесь. Рядом. Я тоже не хочу, чтобы Заг уходил, но согласна ли ты на альтернативу? Что он останется, но будет вечно несчастен. Он прав, но Мег совершенно не хочет это признавать. — Я всё равно не стану поддаваться, а даже если бы могла… Теперь кроме меня где-то там бродят мои сёстры, и у них нет никакого желания давать слабину. — Я и не прошу тебя поддаться, — отвечает Тан утомлённым голосом. — Мы оба знаем, что Заг всё равно пройдёт. Ничто не остановит его. Я просто хочу, чтобы ты была готова к тому моменту, когда он всё-таки достигнет поверхности и не вернётся. Она закрывает глаза. Мег и может вообще-то промолчать, но вопрос по-прежнему останется открытым: — А ты сам-то к этому готов?꧁___꧂
Тан никогда не улыбался по-настоящему, как и Мег, впрочем. Вот только Мег свойственны были гримасы и ухмылки, она бывала злой, бывала временами грустной. Но с Таном всё было иначе: все его выражения были лёгкими, как взмах крыльев бабочки. У Мег ушли десятилетия, чтобы видеть его эмоции хотя бы частично. И вот в чём было дело — чем больше Тан общался с Загом, тем живее и яснее были эти микровыражения. Но в последнее время не в себе бывал именно Загрей. Чего стоило то, что однажды Мег застала Тана — живое воплощение смерти — за нелепой попыткой рассмешить Загрея. После этого она и сама заметила, что не видела улыбки принца уже довольно давно. Аид пытался вырастить из него соответствующего наследника, но Мег помнила цветы и царевну. Мягкие вещи имели склонность ломаться. Заг, к счастью, не был ни мягким, ни хрупким (она, Танатос, Ахиллес и Никта совместными усилиями это обеспечили: Загрей не рос в нежности, да, но его любили, и о нём заботились, так, как могли любить и заботиться ночные сущности и дневные воины), а потому он просто не стал мириться с произволом своего отца. — Мег, — сказал он ей однажды, — у тебя бывало такое ощущение, что ты словно не на своём месте? Она задумалась. Мег, как и её сёстры, была рождена для определённой цели. Танатос и его братья были рождены для своей. Дуза — не была, но Мег всё равно чувствовала с ней родство, какого не ощущала с родными сёстрами. Так что предназначение, возможно, не было решающим фактором. Загрей родился принцем подземного царства. Но Мег почему-то снова думала о цветах. — Нет, — сказала она, наконец. Заг нахмурился. Он наверняка задаст тот же вопрос Тану и получит точно такой же ответ. — Но я, Тан, Дуза, Ахиллес, Никта, даже Гипнос… мы все будем рядом с тобой, — предложила она. — Ты не обязан быть таким, каким тебя хочет видеть отец. — Спасибо, Мег, — сказал Заг с улыбкой и опасным, острым блеском в глазах, — я пойду, поговорю с Никтой, пока! Она почувствовала, как что-то изменилось. Но не смогла понять что именно.꧁___꧂
Со временем Мегеру охватило некое оцепенение. Она продолжала сражаться с Загреем и выполнять свои обязанности, но ощущение приближающейся катастрофы отступило. Она всё меньше злится и всё больше привычно для себя раздражается из-за своих сестёр, с которыми теперь приходится иметь дело на регулярной основе. Она больше времени проводит с Таном и с Дузой. Иногда вне работы разговаривает с Загреем почти дружелюбно. Почти как обычно. — Дуза, дорогая, — говорит Мег, — тебе стоило бы взять выходные. Лет этак на пять. Мне кажется, никто во всём подземном царстве столько не работает. Они были в комнате отдыха — в этот раз Мег здесь была в увольнительной, врата Тартара хранила Тисифона. Загрей ушёл уже довольно давно, в этот раз он спешил и едва обменялся с ними приветствиями. В следующий раз она обязательно ему это припомнит. — Я так не думаю, — говорит Дуза, прежде чем затараторить что-то ещё, но её прерывает громкий возглас Гипноса. Мег сначала даже не понимает толком, что происходит. Она выходит из комнаты отдыха и оглядывает коридор. Дуза рядышком издаёт странный писк, а Орфей громко выдыхает, едва не роняя свою лиру. И Мег замечает: из Стикса вышел сам повелитель Аид. Не Заг. Следующего раза не будет. Не будет. — Займитесь своими делами! — почти рычит Аид. Мег всё равно. Она разворачивается и бежит, игнорируя оклик Никты. Она мчится в Тартар к своим воротам, к своей работе, которая, по крайней мере, никуда не денется до самого скончания веков.꧁___꧂
Загрей всё больше времени проводил за тренировками, но выражение его лица смягчилось, он снова стал улыбчивым собой. Мег позволила себе думать, что всё наладилось. Тан же был настроен скептично. — Никта сказала мне что-то очень странное недавно, — сказал он. Дуза снова трудилась где-то в доме, вычищая пыль под потолком. Мег едва удосужилась взглянуть на Танатоса, зависшего возле её кресла. Мег читала и, в общем-то, была слишком занята, чтобы иметь дела с воплощением смерти. — И что она сказала? — всё же спросила она. — Что когда Заг уйдёт, я не должен буду ему мешать, — он сказал это ровным тоном, но Мег уловила нотки паники. Она несколько раз моргнула. Те цветы — древние, позабытые с годами — увяли, потому что в Тартаре было душно, в Тартаре не было солнечного света и нужной влажности. А ещё цветы увяли, потому что должны были. Они увяли бы в любом случае, что бы Мегера ни делала, как бы она ни старалась. Таков был суровый и бессмысленный подарок Персефоны ей. И у Мег ушли годы, чтобы понять это. — Я не понимаю, зачем Загу уходить? — впрочем, немного совсем, но Мег понимала. — Я тоже, но Никта не стала бы говорить это просто так. Если бы царица подарила Мегере живой цветок, он не выжил бы тоже, ведь в Тартаре ничто не цветёт. Может быть, поэтому даром Персефоны и были изначально мёртвые цветы. Они были красивы, они были хрупки, но Мег были подарены не они сами, а их краткие минуты красоты, сменившиеся гниением и увяданием. — Это чушь, — сказала Мег. — Я тоже на это надеюсь, — ответил Тан. Но цветы увяли. Тут уже ничего не поделать.꧁___꧂
Мег не ожидает этого, но Загрей возвращается. Он снова сражается с ней, снова появляется в доме Аида. Снова выходит на поверхность. Снова возвращается. Мег боится заговаривать с ним об этом. — Я уйду, но, похоже, снова буду возвращаться, — говорит Загрей ей и дарит нектар. — Снова и снова. Может быть, до скончания веков. Нектар — бутылированный цветок. Сладкий, ароматный и нездешний в своей яркой сути. Пить его в одиночестве неохота, и пару раз она делит его с Загреем в комнате отдыха. Иногда с Дузой. Один раз с Таном. Заг накопал где-то столько этого добра, что Мег диву даётся. Но не отказывается. Конечно, не отказывается.꧁___꧂
Мегера как-то невзначай это подслушала: повелитель Аид не мог выходить за пределы своего мрачного царства. Ей самой никогда не хотелось покидать Асфодель, но Тартар всё ещё был её домом, и пусть она никогда его не покинет, ей, скорее всего, этого будет достаточно: вся её жизнь была здесь. Аид же был брошен в эту яму своими родичами — и уж Мегера-то хорошо знала, что родственники бывали весьма невыносимыми. Она не сочувствовала своему повелителю — в ней было маловато сочувствия для такого — но она вполне могла понять его злобу. Мегера думала о цветах, неспособных расти в Тартаре, и о пропавшей царице. Она смотрела на младенца перед собой: один глаз зелёный (как малахит, как драгоценный камень, как стебли цветов, что давным-давно увяли в её покоях), второй — кроваво-красный, такой же, как у его отца. Мегера тихо спросила свёрток перед собой: — Ну и какое же родовое проклятие ты перенял? Младенец молча захлопал сонными глазами. — Ничего, — заговорила она вновь, — у меня тоже очень странная семья, но ещё я знаю Дузу, она хорошая. Ты тоже вырастешь и найдёшь что-то важное, за что захочешь зацепиться и не отпускать. Помяни моё слово, Загрей. Младенец уснул.꧁___꧂
— Это немного похоже на танец, — признаёт Мег. — Дикий и яростный танец, — подтверждает Заг. Они посреди схватки, и Мег не знает пока что, кто из них победит. Да и неважно это, на самом деле. Потом они встретятся: здесь, у этих же самых врат, или в доме Аида. Или где-то, может быть, ещё. Мир Мег — это крошечный Тартар, часть подземного мира мёртвых. А ещё весь мир Мег — это те, кто её окружает. И этого снова достаточно.