God

             Глубинный толчок разбудил меня. Огромное серое, хотя нет, скорее сумрачно-туманное помещение, без стен, потолка окружало меня. Единственное, что существовало здесь, чего я мог коснуться — движущееся нечто, будто грозовая туча, её сердце, во время самой страшной и смертельной грозы, что унесет не одну сотню жизней. Это был идеально гладкий пол, состоящий из тысячи мелких или одного огромного сгустка чего-то неестественного. Бесконечное во все стороны полотно, что вспыхивает молниями, где серые, густые, тягучие потоки, что игриво вились у меня под ногами, сталкиваются, переплетаются, ветвятся.       Я не чувствовал ничего: ни боли, ни страха, ни паники, только… умиротворение? Чтобы было в вашей голове, проснитесь вы в бесконечно громадном и пустом помещении, окруженные ничем, пустотой? Какие мысли посетят вас? В голове тишина. Блаженная тишина, где нет места мыслям о трудной работе, вперемешку с завалами на учёбе и в социальной жизни.       Я не хотел ничего. Ни бежать, ни кричать, звать на помощь, просто сидеть, изучать узоры, вырисовывающиеся подо мной от каждого движения.       Сколько я так уже сижу, пустой, ничего не делаю? Минуты, час, сутки, вечность? Где я и что со мной?       Колющей болью в груди отдался второй толчок, словно сжавший моё сердце. Душераздирающий крик должен разлететься по помещению, но. Тишина осталась непоколебима.       — Остановись, — обессиленный голос раздался в моей голове, — тебя никто не услышит. Снова.       Словно бешеный, обуянный страхом я начал метаться по пространству в поисках источника… нет, не звука, слов. Адреналин разнесся по крови, сердце участилось, в пустой голове метнулась мысль: «Я живу».       Я бежал, бежал долго, пока не увидел.       Тело. Сидящее. Аморфный остаток, кусок тела, в котором едва проглядывались очертания человека. Побитого, раненного, обессиленного, спокойного, смирившегося. Один вид сущности был сравним со здешним полом. Комок чего-то вязкого, произвольно перемещающегося в своих пределах, внушал и страх, и доверие. Не имеющее четких границ существо (?) одним видом пускало дрожь по моему телу, однако ему хотелось открыться, мы чувствовали родство.       — Что, ты мать твою, такое?! — Мой крик ушел в пустоту, так и не отдавшись звуком. — Где я и как попал сюда?!       — Ты поймешь, но со временем. — Лёгкой хрипотцой отдалось в моей голове. — Дашь ли мне задать вопрос?       Потеряв дар речи, единственное, что мне оставалось, это кивнуть.       — Хорошо, — существо волнообразно качнулось, будто кивая, — почему? Почему люди совершают именно такой выбор? Будто мало в их жизнях распутий и не имеющих конца дорог. Быть хорошим или плохим, изменчивым или стабильным, и много-много этих «или». Важных и не очень. Человек выбирает свой путь, но почти всегда не думает о последствиях. Что будет, если он снимет кошку с дерева, если поможет своровать крупную суму денег, если купит протухшее молоко или убьёт комара ли, человека ли? Последствия. Кто о них думать будет? А какие последствия от принятия или отречения от веры? Что будет в конце? Скажи мне, веришь ли ты?       И вот повисла пауза. Ответ. Атеист. Пространство едва содрогнулось от глубокой вибрации. Его ухмылка. Ее не видно, но она отражается в изгибах сгустков на «лице».       — Те, кто верят, забывают одно. Они, собравшись толпами, провозгласив себя правыми, кричат в небеса, требуют счастья, надеются, ждут, бездействуя. А время не стоит. Надежды умирают. Люди теряют веру во Всевышних, какое же горе. Но ни один не думает, что теряя веру в Небеса, он теряет и веру в себя. — Голос Его в голове становился громче и всё более походил на знакомый. — Что делает обиженный на религию человек? Разрушает алтари, сжигает церкви и священные писания. Убивает тех, кто еще не потерял веру, уничтожает её сущность, забывая об одном. Если он хочет убить Бога, то пусть убьёт себя.       Пространство, называемое полом, стало светиться сквозь беспроглядную тьму, нагнетаясь, будто ещё секунду и я упаду в бездну, потеряв опору.       — Себя, Человек. Коснись меня.       Неподвластная мне рука потянулась к лицу. Каждый изгиб, мои впалые глаза, слегка вытянутый и выдающийся нос, узкие губы, лоб, всё отражалось, врезалось в сгусток, будто отпечаток лица. Покрываясь легионами мурашек, я начал водить рукой по телу. Аморфное создание приобретало всё больше и больше моих, поймите, моих черт, оно становилось мной, моим отражением. Буквально пару лихорадочных движений и на бездонном полу сидел я, изуродованный кусками оставшихся сгустков, будто наполненных густой кровью, и его… мои глаза. Такие же, как и всё здесь. Неестественные, пустые, безграничные.       — Нет… Я не верю в это. — В пустоте, будто ножом по стеклу, раздалось эхо. –Это не возможно! — Перетирающим кости скрежетом пространство треснуло. «Подпольная» туча стала всем, мы были в её центре.       — Бога нет и быть не может. — Пустота ответила моим голосом, хриплым, смирившимся.       Оно улыбнулось, из дыр, что заполняли сгустки, потекли струи, словно туман, оседавший на глубины низин. Воздух, не жидкость. Очеловеченный силуэт терял границы, расплывался, вновь становясь аморфным сгустком ничего.       Мне захотелось кричать, пустота отвечала мне скрипом, свистом, треском, скрежетом, что рвали изнутри. Они начали стихать. Тьма обдает меня. Она поглощает меня.       Последнее, что ответила пустота: «Себя, Человек».                     Звуки сирен, моросящий дождь, сорванные голоса родных. Одна фраза.       Мы ничем не можем помочь, он мертв.