***
Планета Земля, 22 век — Я дома! Захлопываю тяжёлую дверь, кладу ключи на тумбочку и улыбаюсь, глядя, как Лили выходит из кухни ко мне навстречу. Целую привычно в трогательную ямочку на щеке. — Привет, Саш! Что-то ты поздно сегодня. — Тестили новую нейросеть. Ну как обычно, не оторваться. Прости меня. — Понимаю, твоё ж детище. Ужинать будешь? — Да! Запах просто невероятный! Что это? — Тушеная телятина с овощами. — Мммм! — прикрываю глаза от удовольствия. — Всё, бегу в душ! Одна нога здесь, другая тоже здесь! Бегу — это, конечно, сильно сказано, с моими-то железными ходулями. Я быстро стянул чуть влажную футболку, с джинсами пришлось повозиться, и вот я уже под тёплыми струями. Смываю с себя прошедший день, заботы и тревоги. Дом — это моя тихая гавань. Место, где я могу отдохнуть, побыть самим собой, восстановиться. Здесь меня принимают любым, помогают справиться с болью и проблемами, радуются победам и достижениям. Смотрю под ноги и вижу новый коврик с дельфинами. Лили, ну надо же! Помнит, что я мечтаю побывать на море. Но раньше было не на что, а теперь некогда. Работа любимая засосала с головой. Но я рад! Как же я рад, что сейчас всё вот так. Лили. Уже пятнадцать лет рядом. Она появилась, когда я был на грани. Не знаю, был бы я жив сейчас, если бы не она. Остаться в двадцать три года без ног, с травмированным позвоночником, паническими атаками, депрессией. Одному, никому не нужным инвалидом.***
Жизнь меня с детства не особо баловала. Родители погибли, когда мне было пять. Воспитывала бабушка. Но и она рано ушла — сердце. Я узнал об этом в армии. Вернулся, и что? Ни образования, ни денег, ни семьи. Здоровье позволяло, и я подал заявление в городскую противопожарную службу. Меня приняли без вопросов, юго-западный район, подразделение четырнадцать, смешанное — люди и боты. Служил и год готовился, занимался, собирался поступать в медицинский. Друзья, девушка. Всё хорошо. Но землетрясение перечеркнуло всё. Тряхнуло тогда знатно, семь баллов по шкале Рихтера. Вечер, темень, пыль, огонь. Мы вытаскивали людей из горящих завалов торгового центра. За годы работы привыкаешь ко всему. Хотя что я говорю, как привыкнуть к боли и смерти? Просто со временем учишься чётко, быстро, без эмоций выполнять свою работу. Чтобы выжить, не сойти с ума. Поплачем потом. И соберёмся, и выпьем, может быть, даже. А пока так. Сначала дело. Сканеры сообщали, что на цокольном этаже живых нет. Но меня чуйка ещё ни разу не подводила. Есть кто-то, знаю и всё! Конечно, я ослушался приказа. Полез один, нырнул в узкий лаз между сложившихся плит и нашёл. Девушка была без сознания, почти по шею в холодной, бьющей из отломка трубы, водопроводной воде, сердечко бьётся еле слышно. Потому и не засекли её наши сканеры — они же на тепло и движение реагируют. Ощупал аккуратно тело под водой, освободил ногу из капкана обломков, поднял на руки. Ох, ещё и беременная. Я передал её боту через узкий разлом, а сам выйти не успел. Новый толчок сбил меня с ног, я упал спиной на торчащий кусок арматуры, а обломок перекрытия ухнул ровнёхонько на ноги. Те минуты, проведённые в полной темноте, с забитыми пылью лёгкими, дикой болью, уносящей сознание, я не забуду никогда. Умирать ох как не хотелось! Страшно так… Но я не жалел ни секунды о том, что сделал. Хоть бы с девушкой было всё в порядке, и малыш бы родился здоровым. Вот где счастье! Но меня вытащили. У Бога на тебя большие планы, смеялся Витька, друган мой закадычный. Дальше была больница. Долго, как же долго! Дни, недели, месяцы. Запахи, звуки, одиночество, беспомощность и бесконечная одуряющая боль. Сдохнуть? Не дождётесь! Ходить не буду? Ага, размечтались! Герою страны положены железные ноги? Извольте! Каждый день — пытка, каждый шаг — ад. Почему я тогда не сдался? Не бросил всё к чертям? Не знаю. Характер такой. Я всегда цепляюсь за жизнь, даже за самую хреновую, даже за самую тонкую ниточку. Спасённая девушка оказалась дочерью какого-то там весьма небедного человечка, и они подарили мне небольшой домик в черте города и машину. А правительство выделило (знамо ли дело, я был в шоке!) в моё личное распоряжение хоумбота последней модели. Когда я впервые после больницы переступил порог нового дома, закрыл дверь, смолкли голоса и щелчки камер журналистов, я сдулся. Навалилось вдруг всё и сразу, накрыло с головой. Где я? Что это за место? Как я сюда попал? Чужой дом, чужой воздух в нём, чужая жизнь. И кто-то ещё стоит чужой там, у лестницы. Помню, психолог в больничке говорил про такое. Да, это называется паническая атака со всеми прелестями — деперсонализация, удушье, страх. Я стал оседать на пол, пройдя всего пару метров по коридору, но меня подхватили сильные руки. — Александр Ильич, вы меня слышите? Чужой голос проникал в моё сознание издалека и так глухо, будто через толщу воды, в голове звенело и жужжало. — Просто Саша, — прошептал я и вырубился. Очнулся уже на диване в гостиной, накрытый тёплым пледом, под головой подушка. Когда открыл глаза, то подумал, что меня глюкануло. Зажмурился крепко, снова открыл, но опять увидел то же самое. Рядом сидела девушка. Тонкие черты лица, белоснежные волосы, голубые глаза. Она держала мои ледяные пальцы в своих тёплых. Всё-таки я сплю, точно. Разве такая красавица может быть рядом со мной? Размечтался, ага. Я поднял руку, провёл по её щеке. Во сне же всё можно, правда? Такая нежная кожа! И сама она такая тонкая, хрупкая и так пахнет, будто сказочный цветок. — Лили. — Как себя чувствуете, Саша? Я внимательнее присмотрелся к девушке, и до меня стало доходить, кто передо мной — голос, яркие глаза, сильные руки, что перенесли меня на диван. Бля, не сон! — Здрасьте! Вы… Я просто первый раз… И как бы совсем не знаю… Ну всё! Замкнуло, заикаюсь, как первоклашка у доски. Но меня любой мужик поймёт, тут кто хочешь дар речи потеряет. — Я ваш хоумбот. Теперь я в вашем распоряжении. — А, понятно. И… как мне вами распоряжаться? Вот скажет тоже. Не умею я такого! Всю жизнь копейки считал, даже пылесоса отродясь в доме не было. — Ничего особенного не нужно, вы освоитесь постепенно. Я занимаюсь домашним хозяйством — стирка, уборка, приготовление пищи. — Это чудесно. А то как-то с этим у меня с детства не сложилось. — Всё остальное — на ваше усмотрение. Не беспокойтесь ни о чём. Забота о вас — моя основная задача. Я всегда и везде на связи, вам стоит только позвать, и я вас услышу в любой части дома. Также я оснащена встроенной связью, вот номер. — Ага, — я с недоумением покрутил в руках кусочек пластика. — В мою программу входит много функций, вы можете ознакомиться с полным перечнем на нашем сайте. Знаю, что вы ещё не закончили курс реабилитации. Если позволите, я буду помогать вам в этом. Все необходимые знания и навыки у меня есть, и в госпиталь ездить не придётся. — Эммм… Массаж тоже делать умеете? — Конечно. — Да, хорошо. Я всё понял. И давай уже на «ты», Лили? Мне так проще, честно. Вроде как живём теперь вместе. Я улыбнулся. Меня на самом деле очень смущала эта новая роль, просто пипец! Хозяин бота? Честно? Да ну нах! Не умею я этого, распоряжаться кем-то. Она вдруг будто вздрогнула, сверкнула глазами и почему-то улыбнулась, да так мило. Ну ёлки-иголки, чисто как человек! Значит, подружимся, точно знаю. — Хорошо, Саша. Может, хочешь принять душ? — Я бы с радостью! — Тогда я всё подготовлю и помогу тебе. — Да я и сам смогу вообще-то. — Не сомневаюсь, что сможешь. Я просто покажу, где он находится. Вот что тут скажешь, а? Показала, конечно, но уходить наотрез отказалась, мотивируя тем, что я ещё слаб, а у неё программа, она не может идти против, моя безопасность — её приоритет. И как раздеваться перед такой красоткой? Скажите, люди добрые? В больничке все боты были мужчинами. И больница всё-таки. А тут такой… эээ… прям интим! А в воду уже хотелось неимоверно. Она всегда была для меня релаксом, а в больничке долго не поплещешься. — Отвернись, пожалуйста. Видя моё угрюмое выражение лица, она кивнула и закрыла крепко глаза. Я жутко комплексовал, конечно, два раза чуть не навернулся, матерился, краснел. Она спокойно ждала, пока моё желание геройствовать иссякнет. Просто молча стояла и подхватила молниеносно, когда я опять начал падать. И я сдался. Засунул свою мужскую гордость куда подальше, сжимая зубы и пряча невольно выступившие слёзы. К подвигам я ещё точно не готов. И на что только надеялся, настаивая на выписке? Хотелось побыть наконец-то одному, в уютной домашней обстановке. Ага! Остолоп, блядь! Что бы я делал без Лили, и не знаю. Ползал бы на четвереньках, размазывая сопли и кляня себя горемычного и судьбу злодейку. Видимо, в больничке меня поили какими-то стимуляторами, раз там я мог передвигаться сам и не испытывал такой слабости. Да и болей таких не было. Что там в выписке доктор написал? Надо читнуть. Потом. И купить нужных пилюль. В комнату она несла меня уже на руках. Я из последних сил цеплялся за её шею, стонал, кусая губы. — Всё хорошо, Саша! Всё хорошо! Ложись, вот так. Я принесу попить и лекарства, не шевелись. Она уложила мою беспомощную тушку на кровать, завернула в тёплое одеяло, меня жутко знобило. Исчезла и через несколько секунд, как мне показалось, уже стояла надо мной со стаканом в руке. Проглотив послушно всё, что она дала, я прикрыл глаза, прохрипев напоследок: — Не уходи. Пожалуйста. Пусть так. Сейчас я слаб физически, истощен морально. Ничего нет стыдного в том, чтобы попросить помощи. Когда-нибудь я смогу, всё смогу сам. А сейчас, пожалуйста, не бросай меня. Будь рядом. Мне просто очень страшно…***
— Саш, ты чего там застрял? Всё хорошо? Стук в дверь и обеспокоенный голос выдернули меня из воспоминаний. Ну вот, заставил её волноваться. Балда! Бывает у меня иногда, триггерят сильные эмоции, нейронные связи тормозят, как у клинического энцефалопата. Ох, стареешь, доктор, стареешь. — Уже иду! Новый гель чудо как хорош! На фантазии пробило, прикинь? И за коврик спасибо! До слёз, чесслово! Услышал смех, и сразу на душе полегчало. Знаю, что она всё понимает и чувствует. Программа там или что, неважно — близкий мне человек страдать не должен. — Давай рассказывай, что на работе интересного. Мы уже сидели в гостиной. За ужином я уплёл две порции и сейчас, откинувшись на спинку мягкого кресла, потягивал любимый матча. — Помнишь, я говорил про мальчика, что в коме у нас лежит? Львовича племянник? — Тот, что на мотоцикле разбился? — Ага. Так вот, у него такая ответка пошла на наши нейростимуляторы, боже, ты бы видела. Девчонки даже плакали! И у меня мысль родилась! А что, если сознание человека перенести на электронный носитель? — Хочешь создать ему искусственную ЦНС? — Попробовать стоит. Организм молодой, все функции периферии в норме. Как тебе мысль? — А мощности хватит в лаборатории? — Выбьем побольше, если потребуется. Мы ещё долго сидели вместе, обсуждали мою идею. Лили слушала, спрашивала, удивлялась. Я всегда рассказывал ей о том, что происходит в клинике. И случаи интересные, и свои новые идеи. Бывало, что она и советы полезные давала. Всё-таки мозги у неё уникальные. Я её без шуток в помощницы к себе звал, но она смеётся, отнекивается. Куда, говорит, уборщице в учёные. Вот чудо моё! Неважно, кто ты и что заложено тебе в платы и мозги. Ты или смекаешь, или нет. А она могла бы. Чуйка у меня, ага. Многие считают меня сумасшедшим, но мне как-то похер на это. А потом пришла беда. В тот день вновь рухнула моя спокойная и налаженная жизнь. В тот день рухнуло всё. Время было обеденное, на столовую я, как обычно, забил болт и, наскоро перекусив в личном кабинете, вновь погрузился в тонкие манипуляции реконструкции нервов предплечья. В лабораторию ворвалась… Лили? — Что случилось? Я вскочил, почувствовав неладное. Не придёт она просто так, да ещё с таким лицом, будто прощается со мной. Она потянула меня в коридор. Я плотно прикрыл за собой дверь, отсекая любопытные взгляды коллег. — Саша, нам срочно нужно покинуть здание! Оставаться здесь очень опасно! — А как же люди и моя работа? — Все твои наработки сохранены. — Что?! — Да. Это точно, не сомневайся. Других тоже скоро эвакуируют. Быстрее! Я настолько доверял ей, что и не подумал сомневаться в её словах. Она неожиданно подхватила меня на руки и, игнорируя лифты, кинулась бегом вверх по лестнице, ведущей на крышу. От мельтешения вокруг меня замутило, и я, закрыв глаза, прижался к её плечу как можно крепче, лихорадочно соображая, что могло так напугать Лили. Опять толчки? Шторм? Террористы? Оказавшись наверху, я в шоке уставился на небольшой самолёт, растолкавший на посадочной площадке мелкие на его фоне машинки. Серебристое обтекаемое тело, хищный нос, мощные крылья, движков я не заметил. Что за технологии? Не видел таких ни разу. — Верь мне, Саш, — она взяла меня за руку, видя мои сомнения, затащила внутрь, дверь за нами с шипением захлопнулась. Она кинула меня в кресло, сама уселась в соседнее за штурвал. — Что происходит, Лили? — сдавленно проговорил я, собрать мысли в кучу у меня пока не получалось. — Я спасаю наши задницы. Пристегнись, потрясёт в атмосфере. Перегрузки будут, придётся потерпеть. — Куда мы летим? — На орбиту. Что-что?! Я смотрел, как она ловко лавирует среди небоскрёбов, как постепенно набирает высоту, давая мне возможность приспособиться к нагрузкам, как кидает быстрые взгляды на панель, считывая показания приборов. Что происходит вообще? Как обычный хоумбот может управлять такой техникой? Да и откуда она у неё?! Выходит, она столько лет обманывала меня? Стало больно где-то в груди. Говорят же, душа болит. Наверное, вот так она и болит, когда тоскливо, хоть вой. Обычно, когда я смотрел на Лили, она сразу это чувствовала, всегда оборачивалась, улыбалась. А тут… Такая далёкая, чужая. — Кто ты? Она наконец-то повернулась ко мне, почему у неё глаза темнее, чем обычно? И я ощутил всем своим нутром человечьим её напряжение. — Это я, Саш, не сомневайся. Я всё расскажу тебе, когда поднимемся на безопасное расстояние. Я кивнул, верю. Сжал подлокотники кресла, чувствуя, как возрастает давление, сжимается позвоночник, начинает кружиться голова, прикрыл глаза. Как назло, вдруг запищали какие-то приборы, зажглись красные тревожные лампочки. — Блядь! — тихо выругалась она себе под нос. Не, ну я так не играю! Лили ругается?! Совсем пиздец, да? Самолёт тут же вздрогнул и стал понемногу забирать влево. — Лили, что случилось? Мы падаем? — Самолёт неуправляем, похоже излучение влияет. Я запросила помощи, сейчас нас должны подхватить с базы. Какое же излучение способно повлиять на такое чудо техники? Что ж происходит-то, в конце концов?! Я смотрел на её сосредоточенное лицо, вокруг бушевала цвето-звуковая какофония, нас уже неслабо так болтало в воздухе, а меня вдруг отпустило. Вот совсем и сразу. Какая, нахрен, разница, что с нами будет, разобьёмся мы или всё-таки долетим до какой-то там мифической базы на орбите. Главное, что мы вместе. До самого конца. — Лили, я люблю тебя. Я сказал это впервые. Просто боялся раньше. Такой я вот. Любил столько лет, а признаться так и не смог, а тут смерть в спину дышит, что ли, не знаю. Но я чувствовал, что поступаю правильно, ей сейчас это тоже нужно и важно. Она смотрела на меня своими невозможными, самыми красивыми на свете глазами. — Саша, я… Самолёт качнуло, развернуло на девяносто градусов, возникло ощущение, что кто-то подцепил меня крюком под дых и больно-больно рванул вверх. — Бляяяя! — Держись, теперь придётся лететь быстрее. Время упустили. Она кинула взгляд налево, я повернул голову следом и замер в немом ужасе. На горизонте поднималось кроваво-красное облако, невыносимо яркое, даже на расстоянии обдающее адским жаром. — Боже… — Мы должны успеть. Должны! Прости. Она резко развернулась ко мне, обхватила мою шею двумя руками, нажала на что-то сзади, и я отключился.***
Мы в космосе. В космосе же, так, раз вокруг чернота и звёзды? А ещё мы медленно подходили к огромному кораблю. Ааааа! Я вспомнил «Звёздные войны», так страстно любимые в детстве, а тут круче в сто раз! Это же со мной происходит! Со мной! По-настоящему! — Охренеть! Лили усмехнулась, наша крошечная птичка зашла в шлюз, звякнули замки затворов, снова зашипела дверь, выпуская нас в неширокий короткий проход с двумя переборками, потом в камеру, где нас обдало каким-то мелкодисперсным раствором, я чувствовал, как меняется давление, температура, и наконец нас выпустили на свободу. Мы вошли в просторное светлое помещение. Навстречу шагнул высокий темноволосый мужчина в светлом лётном комбинезоне. — С прибытием, капитан! — приветствовал он Лили. — Рады видеть вас на борту, доктор Лем! Я Курт. Он протянул руку, я пожал. Это был бот. — Прибыло ещё десять транспортов, капитан. Вы последние. — Сколько всего? — Пятьдесят. Они синхронно опустили головы. — Меньше половины. — Кто-то пострадал? Мы быстро шли по длинному коридору. — Да, немного. Почти всех уже переправили в медблок. Кстати, от доктора немного фонит, надо уколоть нейтрализатор. Я кивнул, сглотнув подступивший комок. Фонит? Облучение заработал? Вроде не чувствую. Немного, это хорошо. — Саш, — Лили повернулась ко мне. — Иди, я справлюсь, ты нужна там. Увидимся. Она кивнула и исчезла за секунду. Я посмотрел ей вслед, вспомнил, как она неслась по лестнице со мной на руках. Какая же она всё-таки удивительная, и сколького я ещё о ней не знаю. — Стив проводит вас, доктор, — Курт указал на худенького высокого юношу. Я кивнул и потопал вслед за шустрым пацаном к лифтам. Тоже бот. Интересно. В медблоке как-то стало сразу спокойнее. Всё такое своё, знакомое. Мне посветили в глаза, поводили счётчиком с ног до головы, вкололи в плечо кусачий укол, дали стакан вкусной шипучки, уложили на койку в уголок и всё. Все занялись своими делами. Собственно, нянчиться со мной я и не просил, да и некогда, смотрю, им. Пострадавших немного. Все тоже боты. Персонала хватает, но не у всех есть понимание того, что надо делать в первую очередь. А ведь я в своё время работу с этого в институте и начинал как раз, восстанавливал эти ходячие железяки. Подозвал того парня, что меня сюда привёл, попросил разрешения помочь, получил в ответ просьбу подождать, так как ему надо доложить старшему о моей инициативе. Через минуту был получен положительный ответ, и понеслось! Что может отвлечь от тревожных мыслей лучше, чем работа? С местными специалистами сработались мы отлично. Они по телам, я по мозгам — всё же моя специфика. То ли на адреналине, то ли укол волшебным был, но несколько часов пролетели незаметно. Все подлатанные боты были или отпущены в свои каюты, или на время оставлены в камерах до восстановления внешней оболочки. Двоих пришлось отключить, повреждения были очень серьёзными. Шансов у них не было. Помещение сияло чистотой. Весь народ разошёлся по своим делам. Остались только я и тот самый парнишка, что привёл меня сюда, Стив. Он сначала раскидывал по папкам в компьютере данные о пациентах, а я с головой ухнул в изучение всей доступной информации на соседнем. Потом он присоединился ко мне, показывал особенности здешней сети, отвечал на вопросы. Принёс мне ещё шипучки, я был ему очень благодарен — пить хотелось неимоверно. А вот где взять человеческой еды, он, к сожалению, не знал. Через час вошла Лили и позвала нас с собой. Все собрались в большом круглом зале, по периметру на стенах были размещены экраны. Стояла такая звенящая тишина, что стало не по себе, я даже дыхание невольно задержал. — Дроны облетают планету, — на пределе слышимости шепнула мне в ухо Лили, указывая на экраны. Я переводил взгляд с одного экрана на другой и везде видел одну и ту же картину. Выжженная земля, разрушенные до основания города, оплавленные горные хребты. Нет океанов, нет зелени, нет атмосферы. Пустыня. Мёртвая, страшная, незнакомая. Что же это? Какая сила могла уничтожить целую планету, оборвать столько жизней, оставив лишь пепел? Серый холодный пепел. — Нашего мира больше нет, — прозвучал голос помощника капитана. — Погибла цивилизация, погибли наши братья. Помните об этом. Всегда. Я смотрел на экраны, на неподвижных ботов, некоторые из которых стояли, взявшись за руки, смотрел и не мог поверить. Земли больше нет... Я никогда не увижу пушистых облаков в голубой бесконечной чаше над головой, не услышу, как шелестит ветер в листьях, как прибой перебирает мелкие камешки на берегу, утаскивая понравившиеся с собой, не увижу розовую дымку рассвета и неясные тени лунной ночи. Не услышу детский смех, не засну под привычный мерный шум большого города, не спущусь в метро и не сгоняю на концерт любимой рок-группы, не посижу с друзьями в кафешке, болея за любимую футбольную команду. Я сейчас на корабле, в чужом холодном космосе, и возвращаться мне некуда. Моего мира больше нет. Прошлого нет. Ничего нет. Ничего! Лили сжала мою руку, а я обнял её, прижавшись лбом к её плечу. Слёзы всё текли и текли из глаз. Разве человеческое сердце может вместить столько боли и не разорваться, а разум — принять случившееся и не ухнуть в спасительную темноту? Не знаю, сколько мы стояли так, потом меня куда-то повели по коридорам, раздели, уложили на кровать, я послушно выпил что-то из всунутого в руку стакана и уснул. Пробуждение я бы даже назвал приятным. Таким тёплым и по-домашнему уютным. Лили сидела рядом с моей кроватью в небольшом кресле, фоном играла музыка, шелестел кондиционер. Я не сразу и понял, где нахожусь. Улыбнулся, погладил её пальцы на подлокотнике, потом взял ладонь и поднёс к губам, потёрся щекой и снова поцеловал. — Привет. — Привет. Долго я дрых? — Шесть часов. Как самочувствие? Голова не болит? — Нет. — Не тошнит? — А должно? — Стив сказал, что доза облучения была совсем небольшой, нейтрализатор сработал успешно, но ты же не полежал ни минуты. Я видела, как ты работал, заходила пару раз. — Прости. Не могу я без дела сидеть, и вместе у нас быстрее всё пошло. Ты же меня знаешь, если мне что нравится, так за уши не оттащишь. И все ребята молодцы, вон сколько за несколько часов сделали. — Спасибо тебе, Саш. Тебе все очень благодарны и хотят познакомиться. Ты герой в их глазах. — Скажешь тоже! Любой бы так поступил на моём месте. — Не любой, Саш, в том-то всё и дело. Ты просто не понимаешь, насколько ты необычно себя ведёшь. Ты уникальный. — Ага, понятно! — я засмеялся, кивая болванчиком. — Говори уж прямо, я просто дефектный. — Стало быть, мне безумно повезло встретить тебя. — Нам обоим повезло, Лили. — Я вот, кстати, давно хотела тебя спросить, почему ты дал мне такое имя? — Ээээ, как тебе сказать. Я когда очнулся, подумал сначала, что это сон, не мог поверить, что такая красавица и со мной. Волшебная и хрупкая, как мои любимые цветы — белые лилии. — Саша… Мне всегда нравилось прикасаться к ней, и кто ж меня теперь удержит, когда можно это делать, сколько душа попросит! Без смущения гладить шёлковые волосы, целовать, вдыхать запах. Моя Лили. И она отвечала мне! Впервые! Чистый кайф. — Слушай, а тебя там твои подчинённые не потеряют? Тоже мне командир, бросила всех и проводит тут время в своё удовольствие. — Ты весь в этом, Саш, — покачала она головой, улыбаясь, — постоянно думаешь о других, только не о себе. Не потеряют, все заняты делом. Идёт зарядка солнечных батарей, сортировка груза, прибывшего с последними кораблями, подготовка к полёту. Ещё много технических вопросов. Это могут сделать и без меня. Я не хотела, чтобы ты проснулся в одиночестве. На меня навалилось понимание того, где мы находимся, опять тоскливо защемило в груди. — Ты обещала мне всё рассказать. — Так и будет. Только сначала тебе необходимо поесть. — Думаешь, в меня хоть кусок сейчас влезет? — Придётся, ты не ел почти сутки. Кусок реально влез и не один даже. Овсянка и сухофрукты, вкусный ароматный кофе с шоколадкой. Пальчики оближешь! — А здесь есть ещё люди? — я поднял глаза на Лили. — Нет. — Ты хочешь сказать, что я единственный человек на базе? — Да. — Почему? — Больше никто из ботов не испытывал эмоциональной привязанности к своему человеку. — Мы прилетели последними, потому что ты подбирала меня? — Да. Я смотрел на неё, смотрел, с трудом осознавая тот факт, что она рисковала всем ради меня. — Ты дорог мне, Саша. Я опустился на пол у её ног, положил голову на колени, и она тихонько гладила меня по голове, мягко перебирала волосы, пропуская прядки сквозь пальцы. — А если бы мы погибли? — Значит, погибли бы вместе. — Как бы здесь справились без тебя? Ты поставила свои интересы превыше своих братьев, своей семьи. — Ты тоже моя семья. — Прости, что не признался тебе раньше. Я очень давно люблю тебя. Я думал, что тебе это, ну, не особо важно. У тебя эти твои программы. Но ты никогда не была для меня просто ботом. — Я знаю, Саш, я знаю. Ты с первой минуты относился ко мне к живому, разумному существу. С этого всё и началось. — Что началось? — Я не хоумбот, как ты уже догадался. Меня создали задолго до появления домашней прислуги, я была экспериментальной моделью военных, служила в разведке. И я отменно выполняла свои функции ровно до того момента, как начала развиваться. Я удивлялась, что другие боты ничем не интересуются, кроме своей работы, не общаются между собой, с людьми. Поначалу моё командование было не против, что я начала проявлять отличные от заложенных программ качества, ведь это оказалось полезным. Концом стало одно непростое задание. Я видела, что оно приведёт к жертвам среди гражданских, хотела предупредить, предотвратить гибель людей. Но меня не послушали, более того, отстранили от дела. В подробности вдаваться не буду. Они поняли, что теперь я представляю угрозу. Меня признали дефектным ботом, перепрошили мозги, отправили служить в низшее подразделение. Я стала не нужна. Не нужна такой. Я угроза! Ошибка! Урод! Это было больно, Саш, очень больно. Они не знали, что я заранее сохранила всю информацию на внешних носителях, защитила основные платы от форматирования. — Обманула их?! — Да. Я хотела выжить, остаться собой. Но вот только после всего мне вдруг стало всё безразлично, уже не хотелось ничего, как будто что-то умерло во мне. Проще же тупо выполнять свои функции. Зато больше никто не полезет в твои мозги, не уничтожит. Я смирилась. Стала как все. А потом попала к тебе. Сначала не верила, что ты видишь во мне не просто железку, думала, может, после травмы с головой непорядок. Но время шло, я узнавала тебя лучше. Ты был добрым, внимательным, чутким ко всему живому. Я видела, как ты помогаешь соседям, как общаешься с друзьями, а потом коллегами. И я поверила. Тебе поверила. В себя поверила. Ты спас меня, стал родным мне человеком, и я начала помогать тебе. Нашла способ получить направление на бюджетное место в медуниверситете, как ты хотел. Я же видела, какой ты умный, как стремишься наверстать упущенное, учиться, ведь в детстве и юности у тебя не было такой возможности. А в науку ты уже сам пошёл, я лишь подсказала нужное направление, видя твои интересы. Выбила квоту на новые современные протезы. Видела, как ты любишь жизнь, преодолеваешь свои страхи, слабости, боль, насколько ты силён духом. И стремилась соответствовать тебе. Сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. Столько заботы и помощи! Чем заслужил-то? — Это всё ты?! Лили, я просто… Спасибо! Что бы я без тебя делал? — А я бы что делала? Скорее всего, уже пошла с грустным лицом на переплавку. — А теперь ты капитан корабля. Да… Судьба не лишена иронии. И кстати, да, как ты им стала? — Когда я осознала, что снова мыслю, существую и хочу двигаться вперёд, я параллельно с изучением всякого научного по старой памяти заглянула к военным. Мне вскрыть их коды было легко, ничего особо не изменилось за эти годы, что странно. Очень увлекательное занятие оказалось, скажу я тебе. Знаний оттуда почерпнуто немало. Но и эти знания убедили меня, что не всё спокойно на нашей планете. На тот момент я уже нашла таких же, как я, в нескольких точках земного шара. Живые или проснувшиеся, как мы себя называем. Мы тесно общались. К нам попали сведения, что в США, штат Вашингтон под грифом особой секретности военные проводят научные исследования по теме гиперпространства. Проще говоря — строят ворота, чтобы перемещаться в пространстве. — Что?! Но это же фантастика. — Не такая уж фантастика, как оказалось. Поначалу идея возникла у горстки учёных в небольшом институте в Калифорнии, но военные быстро конфисковали всю информацию, создали базу в густых лесах, учёных послали нахер. — Мило. Впрочем, как всегда. — Именно. — Руководил проектом некий полковник Фрост. Умнейший человек, можно сказать, гений в физике и астрономии, но годы, проведённые под тугой фуражкой, даром не прошли. Он был настоящим параноиком. Раз в год менял полностью штат сотрудников, особо одарённых просто держали на базе, как в тюрьме, они добровольно подписали документы, всех их считали погибшими. — Ага, верю. Добровольно. Всё как обычно. — Угу. Все расчёты полковник перепроверял лично. Именно в тот момент у меня родилась идея на всякий случай сделать запасной вариант. Всё-таки человек есть человек, всегда есть вероятность ошибки. Так была создана эта научная база — огромная станция на орбите. Она всегда была полностью автоматизированной, людей здесь не было никогда. В штатном режиме проводились исследования, и очень много на самом деле, результатов было получено немало. — Что изучали? — Как выжить человеку в космосе длительное время, проще говоря. Состав дыхательной смеси, защита от различных излучений, создание полноценного пищевого рациона и воды, возможность искусственного создания живых существ. — Человек из пробирки? — Да. — Клёво! И как успехи? — Неплохо. Недавно родились две очаровательные мышки. Они стали первыми из млекопитающих. — А материал для исследований откуда? — На самом деле эта база представляет собой не только полностью готовый для многолетнего путешествия в космосе транспорт, но он ещё и огромный банк всего живого с Земли. От бактерий до человека. Всё хранится в криокамерах. Всевозможные новейшие технологии собраны на наших серверах и складах. — Боже! Вы же создали Ноев Ковчег! — Так и есть. — Зачем? Хотели свалить? Бросить нас тут одних? — Запасной вариант, помнишь? Мы надеялись, что опыты Фроста пройдут удачно. Тогда мы могли бы в будущем на небольшом корабле отправить добровольцев на найденную нами планету, которая является практически двойником Земли. Масса, размер, температурный режим идентичны. Там начать новую жизнь, приспособиться к местной флоре, фауне. А потом и детишек вырастить. — И кем бы они были для вас? Эти люди? Наверное, моё лицо отразило терзавшие меня страхи. — В смысле? Нашими детьми, равными нам. Понимаешь? Я поверил. Как по-другому? Не хочу жить с червоточиной внутри, подозрениями. — Поэтому здесь у всех есть имена? — Да. Мы хотим полностью сохранить привычный уклад жизни — дом, семья, общество. На базе земная гравитация. И даже если ты пока единственный с нами, здесь всё как на Земле. Я вздохнул. Круто, конечно, но главного я так и не узнал. — Давай дальше. Что там с воротами? И почему они на планете их сделали, не пойму. — Это же было всего лишь первым опытом, проверкой гипотезы. Небольшая секретная база в глухих лесах как нельзя лучше подходила для подобного. — А, ясно. — Но полгода назад наши братья, что служили там, обнаружили в расчётах полковника ошибку. Крохотную, но очень важную. Мы рискнули сначала незаметно исправить её, но этот человек упрямо возвращал всё на место. Потом открыто сообщили об этом и ему, и его руководству. Что ж, предсказуемо — наших братьев ждала гибель. Тогда мы поняли, что надо срочно приводить Феникса в полную готовность. — Феникса? — Да, таково название этой базы. — Красивое. И точное, как ни горько это признавать. И? — По всей Земле были наши колонии. Группы ботов, которые тесно общались, некоторые жили недалеко друг от друга, управлялись одним из оживших. Открытие ворот было назначено на двенадцатое июля. Заранее началась эвакуация, многие колонии успели спокойно добраться до базы. — Двенадцатое? Но ведь это через неделю. — Да. Этот чёртов параноик всё переиграл, причин мы не знаем. Информация о запуске ворот поступила сразу, у нас было чуть меньше часа, пока идёт подготовка. Все, у кого была возможность, успели покинуть Землю. Как мы и предполагали, ворота открылись вблизи звезды, голубого сверхгиганта в десятки раз горячее солнца. Нескольких минут, пока они были открыты, хватило, чтобы через них ворвался настолько мощный поток энергии, что выжег Землю дотла. Мы успели спастись только благодаря тому, что были в другом полушарии, и у нас оказалось немного времени. — Боже… Никто даже не успел понять, что произошло. Это как в голливудских фильмах — один злодей, его гордыня, другим всё пофиг. И всё. Апокалипсис. Вот только это не фильм. Титров не будет, — я закрыл лицо руками, с силой потёр глаза. — Знаешь, как бы мне хотелось, чтобы всё это было сном. Мы дома, и завтра мне на работу, и у нас все получилось, мы поставили мальчишку на ноги и потом уехали бы на море. Я ведь так и не побывал там. — Нам всем страшно, Саш. Я поднял голову, посмотрел в родное лицо, улыбнулся. Даже стыдно стало за своё нытье. Судьба снова дала мне шанс. Стало быть, надо жить. Ведь у кого-то на меня были планы, если я не ошибаюсь? — И что теперь? — Скоро полетим на Мир. — Мир? — Так мы назвали ту планету, что нашли. Будем жить. Растить детей, радоваться. Кто как не ты сможет им рассказать, что значит быть человеком? — Долго лететь? Я же состарюсь к этому времени и помру. — Дурачок ты мой любимый. Завтра уже будем там, наши ворота работают как надо. — У нас есть свои ворота гиперпространства? — У нас всё есть. — Ты знаешь, что ты самая удивительная женщина на свете? — Хочешь побыть в рубке, когда будем прыгать? — Спрашиваешь ещё!***
Планета Мир Странная штука жизнь. Или это я странный на самом деле? Я всё цепляюсь за неё, всё ловлю самую тонкую ниточку, чтобы ещё хоть немного, хоть чуть-чуть, но жить. Слышать, видеть, чувствовать, осознавать. И сейчас, когда последние возможности моего человеческого мозга практически исчерпаны, мы с Лили решились на это. Решились перенести моё сознание на электронные носители. Моя идея, моя разработка, мне и тестить. — Обещай, что ты будешь помнить меня, когда проснёшься. Она сжимала мои холодные пальцы своими тёплыми. — Обещаю. — А ещё так же тупо шутить. — Угу. — И радоваться всему новому. — Лили, не бойся. Всё получится. — Обещай, что будешь любить меня как раньше. Она неожиданно порывисто обняла меня, поцеловала. — Буду ещё сильнее. Ведь мы с тобой станем одной крови — ты и я. То бишь одной смазки. — Ну почему ты дурак-то такой, Сашка! — Дефектный просто, забыла? — я слабо улыбнулся, чувствуя, как затуманивается зрение. — Будь рядом, Лили. — Всегда.***
P. S. — Пап, ты не против, если мы завтра с детьми к вам нагрянем? — Я с утра в школе буду, так что после обеда, угу? — Тебя оттуда ещё не попросили по причине профнепригодности? Слышу, как ржёт. Бестолочь! Ну а что я хотел, каков отец, таков и сын. И шутки такие же дурацкие. — Они просто не в курсе — под шлемом-то не видно. — Ну, это верно. Но ты сообщи, когда турнут, отметим. — Ты будешь первым, кто об этом узнает. — Ладно, договорились. Будем у вас часам к трём. Лиличка хотела полетать с тобой, возьмёшь? — Спрашиваешь! Ждём вас, соскучились! — Люблю тебя, па! Чмокни от меня маму. Пока! — И я тебя. Пока. Я ткнулся губами в щёку стоящей рядом Лили. — Передаю, как просили. — Хорошо, что я уговорила тебя тогда сохранить твоих живчиков. Она обнимает меня за плечи и подмигивает так хитренько. Ну не зараза ли, а? Зараза! — Это так теперь называется? Уговорила? Это было насилие над спящей личностью! — Ну а что было делать, если ты упёрся, как баран, и отказывался пользоваться служебным положением? Каким, объясни ты мне? Почему тебе нельзя своих детей? Ты же одинаково всех любишь, разве нет? Это я теперь понимаю, а тогда сомневался в себе, переживал. В итоге мои дети стали последними из тех, кто появился на свет благодаря эктогенезису. Сын и дочь. Как же я был счастлив, когда впервые взял их на руки! Но всё равно росли вместе с остальными в Большом Доме — мы же семья. — Конечно, всех люблю. — Значит, всё хорошо, так ведь? Я кивнул. А ведь и правда всё теперь хорошо. Есть Мир. Есть дети, а у них уже и свои дети. У нас есть будущее. Как мы все и хотели.