Кофе

      В последнее время Робин ловила на себе странные взгляды Ал-Ана. Он мог чем-то заниматься, а она могла делать вид, что ничего не видит. Но когда она нарочно бросала любопытный взгляд на Предтеча — он неизменно пялился на неё.       Это смущало. Вымораживало. Пугало.       Это продолжалось последние дня четыре, пока она и Алан не собрались утром на кухне, где они всегда могли вольно или невольно поговорить о чём-нибудь хорошем и позитивном, не затрагивая тему их дел и предназначения.       Робин ценила эти моменты единения больше всего на свете. Кажется, лучащийся от радости Ал-Ан был с ней того же самого мнения. Такие непринуждённые «посиделки» сопровождались уютом и смехом (пускай архитектор совершенно не понимал, какая разница в какой они местности находятся — главное, они вместе). Для них это стало маленькой традицией, коей он обязался соблюдать всей своей пунктуальной натурой.       Это утро было преужасным. Робин засиделась за расшифровкой прекурсорских иероглифов из настенных надписей святилища, чтобы познать премудрости и тайны сохранения расы предтеч. Ал-Ан молчал как партизан и ни в какую не желал поведать ей о секретах своего народа — хотя хвастаться достижениями это никак ему не мешало.       Как только доверие между ними было установлено, оказалось, что у этого инопланетного грубияна сколько высокомерия — такой же язык без костей. Или лучше сказать: «голосовой модуль без помех»? Да кто поймёт этих странных пришельцев! На то они такие необыкновенные.       Гудолл полагала, что Ал-Ан чувствует себя важным и особенным рядом со слабой и любопытной ксенолингвисткой как она, поэтому обожал разыгрывать её. Или просто смотреть без устали.       Она говорила о том, как это её раздражает? И в это она влюбилась?!       Робин постаралась скрыть предательский зевок и приложила горячий бок кружки ко лбу, хотя это совсем не облегчало бок, а просто отвлекало от неё. Трёхметровая махина архитектора, что едва помещалась в полный рост в большой комнате, смазано металась по помещению в поисках нужных образцов флоры, помещенный в соляной раствор в пробирках. Пробирок было много — а предтеч один, и Гудолл совсем не собиралась ему помогать.       Дайвер снова зевнула, но в этот раз открыто, и надпила кофе из чашки, блаженно зажмурившись от горького привкуса кофеина на кончике языка. Горячий, но не обжигающий — то, что нужно ей сейчас, чтобы стало лучше. Она солнечно улыбнулась. — Сейчас в нашем обозрении мы можем узреть типичного и распространённого представителя кухни человечества «кофе земного-альтеррианского», именуемого людьми как «эспрессо», — неожиданно послышался совсем близко шепот монотонного, деловитого голоса Ал-Ан, что вслух записывал часть своего продолжительного исследования.       Улыбка женщины растаяла на глазах как мороженое в солнечный день и она открыла карие, раскосые глаза: очевидно, архитектор оказался намного ближе к ней (прямо напротив!) и заинтересовано заглядывал в чашку, накренив клешней за её грань в свою сторону, чтобы заглянуть внутрь и посмотреть на содержимое. И он был опасно как близко к ней лицом. Казалось, что он смотрит не в чашку, а прямо на неё и собирается бессовестно поцеловать.       Гад, подловил так, чтобы она прям подавилась своим же кофе. Ну не мерзавец ли? Удивляет только, что так красив и её… Гудолл громко и показательно рассерженно засопела.       Ал-Ан же принялся умиляться смущением ошеломлённой Робин, продолжая записывать голосовые заметки из жизни своей подруги. Конечно же, его забавляла и нравилась потешная слабость дайвера к живым, сильным эмоциям, что свойственная всему народу человечества. Только поэтому продолжил её дразнить. — Обычно весь данный вид обитает в единичных экземплярах в одном помещении, однако, приметки: «Человеческие особи коллекционируют остатки «кофея» на дне пустых кружек. Мне удалось увидеть небольшую группу подобных предметных образцов на столе у Робин, когда она спала…» — женщина покраснела до корней волос от таких подробностей, пока Алан пафосно излагал свои подвиги. Боже, почему она это чудо (вище) не отдала «Альтерре»? От него там было бы больше пользы, а ей — спокойно, как никогда! — Ала-а-ан! — обескуражено пискнула женщина, желая взять одного быка предтеча за рога и как следует поколотить. Её ладони со скрежетом сжали керамическую кружку, словно когда дайвер на её месте представляла, как сжимает голову чертового Алана. Он и вправду похож на чёрта. — Что не так? Это мои исследования, Робин. Ты не можешь мне запретить это делать: это моя суть, — чуть ли не мурлыкающе заявил он под самым невинным заправкой главного блюда. — Ты… Описываешь подробности нашей личной жизни! Моей! Они — не очередное исследование! — она стукнула низом чашки об поверхность стойки, яро возражая. Запал Робин явно заставлял таять ледяную сущность архитектора изнутри. — «Нашей»? Я не делаю страшных и безумных вещей уже порядком несколько столетий. Уничтожения видовой расы «кофея», чем ты занимаешь в последнее время, есть не простительный поступок для одного маленького человека. Тебе не совестно, что из-за тебя умирает целый вид?! Одумайся и остановись, пока не поздно! — он слепо отводил кружку в сторону, чтобы Робин ни в коем случае снова к ней не притронулась. Потому что он желал её внимания прямо сейчас. Признаться, дальше было не то, чего он ожидал.       Робин сокрушенно вздохнула и застонала, приложив руку ко лбу фейспалм, удручённо глядя в лиловые энегроузлы: — Ты не исправим, Ал-Ан… Остался таким же негодяем! — праведно воскликнула она, выдохнув через силу. — Почему я не отдала только сестре?.. — Всё просто: мы любим друг друга, готовы делать всё ради наших чувств из самых искренних побуждений, — его убедительный тон никак не вызывал доверия, но она не перебивала его. — а ещё ты считаешь меня лучшим из всех своих любовников, ибо я-то знаю, как правильно доставить… — лицо Робин исказилось от непреодолимого чувства гнева, и только реакция спасла Ал-Ана от встречи его рогатой головы с метнувшейся следом за ним любимой кружки с кофе женщины. Архитектор благополучно сбежал от смущенной ксенолингвистки, а чашка оказалась разбита вдребезги об стену. — Проклятие! Чертов архитектор! — громко донеслось от Робин вслед под сумасшедший кликающий смех архитектора, что готов был взять новый реванш. — Только попробуй запиши это в свои «исследования»! Я из тебя ткани сдеру и сделаю себе одежду!.. — Оу, не знал, что ты так сильно хочешь меня… Оу! — архитектор нарвался на вбежавшую через минуту человеческую женщину, что ловко оседлала его с прыжка и потянула за рога, приказывая немедленно извиниться и пообещать не вести исследования, касающихся их личной жизни.       Ал-Ан ни в какую не желал делать этого, но, свои отполированные, изящные рога было жалко, ощущения — неприятными, а сдаваться непреклонному предтечу — не хотелось от слова совсем. — Алан, извинись, немедленно! — приказала Робин, поджав тонкие линии губы, глядя на задранную назад голову, чтобы смотреть на сверкающие от веселья энергоузлы прекурсора. — Предтечи никогда не извиняются, человек! — снисходительно ответил ей Предшественник, скрестив органические клешни на груди. — Когда ты это поймёшь? Твои попытки — бесполезны. — Ничего страшного… Сейчас научим! — прошипела сквозь зубы Робин и потянула того за рога. Из голосового модуля Ал-Ана вырвался отнюдь не истовый крик и злые, инопланетные слова — так поняла Гудолл, за что снова со всей силы потянула за рога, мрачно улыбаясь, наказывая непокорного нахала.       Их жизнь нельзя было назвать безраздельно спокойной и мирной, но скучной ей точно не бывать, пока они рядом.