𝔇𝔞𝔢𝔪𝔬𝔫𝔢𝔪 𝔦𝔫 𝔰𝔭𝔢𝔠𝔦𝔢 𝔇𝔢𝔦

Раз. Два. Три. БУМ. Бум. Бум. БУМ. РАЗ. ДВА. ТРИ.       Микан закрывает двери: шприцы не должны касаться врачей.       Одна колба на столе. Две упаковки бинтов в шкафу. Три минуты прожиты зря.       Хината будет улыбаться ей в лицо, мысленно ненавидя девушку за её извинения — лицемер.       Давайте пройдёмся по смертным грехам. Цумики хочет не ходить вдоль пропасти, а стать её частью: люди, не принимающие своих демонов, отвратительны.       Боги смерти любят яблоки, как и змеи-искуссители. Путешествие начинается с Лимба. Медсестра, возвращающая людей из ада, покажет вам все его круги.       Харон бессилен — Микан пойдёт к Миносу. Брюнетка не похотлива, но чужие руки трогали все части её тела. Люди, лапающие молоденьких девушек и парней, так мерзки и восхитительны одновременно. Все они здесь — на втором круге.       Цумики попрощается с царём Кносса, направляясь к небезызвестному Церберу. О нет, чревоугодие не грех медсестры, но она действительно хочет гореть под дождём и градом: таков уж её нездоровый мазохизм.       С опалённым лицом и выжженным телом Микан погладит Цербера, пытавшегося отгрызть её руку, и направиться дальше, к Плутосу. Скупа ли Цумики? Определённо нет. Она отдаёт всё бедным и нуждающимся: деньги, время, силы. Расточительна ли девушка? Снова нет... Она не тратит больше, чем нужно.       На своём пути Микан встретит Флегия, который отправит её глубоко в озеро, служащее полем боя. На его дне она увидит вход на следующий круг: её скука и ярость, грусть и уныние — всё это меньшее из её грехов. Цумики вынырнет, вдыхая спасительный кислород: её тело окажется на вершине глубокой расщелины — по-другому это всё не описать.       У шестого круга медсестру подхватят Фурии, унося её куда-то далеко, кажется, к самому небосводу. Пам. Пам. Пам.       В аду не запретили оружие?       На девушку с яркостью посмотрят красные человеческие глаза, расположившие на совсем уж бычьем лице: вот он каков — минотавр. Микан взглянет на него с отвращением: ей не интересны глупые животные. Она хочет увидеть своего Бога. Стражник отправит медсестру в ров из раскалённой крови, а она даже и не будет сопротивляться, ведь именно таков её милый мир. Треск. Треск. Треск.       Чьи-то кости ломаются... Интересно, чьи?       Шесть нелепых рук выдернут её из кипящей жижи, когда она решит не дышать. Объятия этого существа совсем неласковые. Почему он не может быть понежнее? Цумики улыбается ему, обвивая ногами чужие бёдра, — делает то, что на восьмом круге делать не стоит. Льстецов здесь влипляют в кал зловонный, верно? До чего же интересно. Медсестра, однако, знает, что её не оставят у второй щели, ведь девушка натворила куда больше дел. Хлесть. Хлесть. Хлесть. Воздух рассекают кнуты.       Герион отпускает девушку, позволяя ей самостоятельно лететь вниз: ввысь собственного дна. Её падение не будет мягким: земля станет придавливать её, подобно тяжёлым кускам железа. Перед брюнеткой появляется Люцифер в окружении трёх гигантов. Микан улыбается, наблюдая за падшим ангелом. Существо, несущее свет, не справилось со своей задачей и решило создать тьму. Это похоже на то, о чём говорил Нагито: только Абсолютное Отчаяние может создать Абсолютную Надежду.       Тело Цумики начнёт покрываться льдом: такова расплата за предательство. Медсестра закроет глаза.       — Ты такая скучная, — произнесёт далёкий голос. Вот он — Бог.       Девушка, стараясь не обращать внимания на заледеневшие конечности, медленно распахнёт свои очи. Вокруг неё столпятся бесята, желающие вернуть беглеца в Ад.       — Проснулась наконец? – спросит истинный Бог, втыкая отвёртку в ногу медсестры: Микан не закричит, несмотря на глубокую рану, которая со временем начнёт гноиться, как и все остальные.       На теле девушки будут красоваться четыре следа от сапогов. В плече, животе и груди расположатся три одинокие пули, заражающие кровь своим металлическим холодом. Цумики не сможет встать: три ребра окажутся сломаны. Их раскололи, словно маленькие барабанные палочки. На руках, ногах и лице останется три следа от кнута. В ноге всё так же будет торчать отвёртка, обнажая сырую мертвецки бледную плоть.       Микан улыбнётся: Госпожа решила прикончить её собственными руками. Это такая честь для гадкой девчушки.       — Я люблю твоё отчаяние, милая, — Джунко подмигивает. — Ты очень интересный экспонат, поэтому, прошу тебя, — Эношима вкладывает в руку Цумики револьвер, — стреляй, — улыбка отчаянной девушки выглядит обнадёживающе.       Медсестра даже не раздумывает, поднося оружие к виску: её любовь наверняка оставила шанс на выживание. Один к шести? Да, один к шести.       Микан нажимает на курок — из дула вылетает пуля, пробивая черепную коробку: кровь на секунду выбивается из некогда живой девушки, пачкая руку самоубийцы.       — Ну вот, милая, — Джунко целует чужой лоб, — теперь в тебе нет ни капли Надежды.       Эношима поднимается и, наступая на труп, подходит к своему креслу. Из-за давления на область живота тело дёргается.       — Отчаяние должно строиться на отчаянии, — улыбается Аналитик.

***

      Микан умирает вновь: теперь нет ни Рая, ни Ада. Девушка, чьи белки навеки окрасились в чёрный, думает лишь об одном:       «Верните мою жизнь», — хотя нет, не возвращайте.