Шашлык и пиво

      Пандемия оказывает негативное влияние не только на здоровье Чуи, но и на его заслуженный и щедро выписанный Мори отпуск. Именно из-за закрытых границ и заоблачных цен на открытые страны Накахара сейчас находится посреди Анапы и ожидает проливного дождя. Что делать в дождь посреди курорта Краснодарского края, не особо понятно. Идти в отвратительный номер? Там даже кофе не выпьешь.       Мафиози решил подыскать кафешку, выглядящую более менее приемлемо, чтобы не отравиться хотя бы. От руки написанная вывеска «Шашлык и пиво» не внушает доверия, хотя само заведение хотя бы имеет крышу и закрытую кухню. — Добрый день, — парня встречает приветливая официантка и указывает на свободный стол. — Что будете? — Давайте бокал пива, светлого нефильтрованного. — Только разливное. — Да я понял уже, — как-то неприветливо откликается Чуя, но ему, честно говоря, плевать.       В белой рубашке душно, ещё более душно становится, когда он слышит фильтруй базар свой, мухомор, когда быкуешь до боли знакомым голосом, но игнорирует эту мысль и не оборачивается в сторону певца. Он его забыл, тот бросил его, кинул, оставил, как на помойке оставляют неугодных псов.       Следующей он слышит рождённый в лагерях, счастливым быть не может и проклинает группу Воровайки на чем свет стоит. Ты говорил красивые слова Смотрел в глаза, шептал ты о любви       У Чуи не остаётся сомнений, он оборачивается и видит лицо вечного суицидника, сбежавшего давным давно от Портовой мафии. Подмигивает. Черт. Нет.       Накахара обещал себе: увидит — поймает и отнесёт на растерзание Огаю и остальным. Но сейчас даже глаза оторвать сложно и сердце пропускает удар. Секунда — бешеный пульс.

***

— Ну, привет, — хитро протягивает Дазай, подсаживаясь вплотную. — Мори дальше Анапы не отпустил? — он усмехается, а Чуе хочется наорать, напасть и убежать, и больше никогда не приезжать на эти курорты Краснодарского края. — Ну, привет, — дублирует Чуя, принимая правила игры (что бывший мафиози сразу же понимает). — Скучал? — ухмыляется Осаму, зная, как же бывшему напарнику хочется зарядить ему по лицу.       Чуя лишь хмыкнул в ответ. Рука Дазая на его руке. Рука Дазая на его коленке. Рука Дазая поднимается выше по бедру. Дазай. Дазай. Дазай. Он везде.       Дазай прикладывается к уху Накахары, шепчет, специально задевая губами чувствительную кожу: — Ну, признайся, не разучился сосать? Без меня ни одна портовая шлюха не может удовлетворить тебя, да?       И Чуе хочется врезать, ударить, может, даже убить. Кому он врет? Ему хочется сказать нет, ему хочется доказать обратное.       Осаму видит разгорающийся азарт в глазах, хватает за руку и тащит в сторону служебного туалета. Молча.       Чуя захлопывает дверь и закрывает на замок, они оба рвано дышат, воздуха мало, вместо кислорода губы друг друга. Дазай кусается. Как обычно — проносится у Чуи в голове. Зачем он помнит, как бывало обычно? Зачем он помнит его? — Осаму прерывается на стон, ощущая чужие губы на шее, — отсосешь, да? — столько надежды в голосе, он тоже скучал.       Чуя не отвечает, лишь опускается на колени и хватается за чужую ширинку. — Так и не научился без рук? Я думал, Мори тебе преподал бы урок, — снова противный смешок. — Сейчас член откушу, заткнись, — огрызается Накахара. — Ну что ты, — ложно ласково отвечает серийный самоубийца, — у меня тоже после тебя никого не было, — это признание отзывается у Чуи болью где-то в районе сердца.       Чуя же проводит языком вдоль вставшего члена по боксерам и чувствует, как напрягается живот его партнера, который параллельно с этим заворожённо вздыхает. Ему нравится. Чуе тоже. Накахара прикусывает ткань на выпирающей тазобедренной косточке. Слабое место. Он стягивает белье не без помощи бывшего мафиози. Чуя не дразнит. Чуя заглатывает сразу на половину, что отзывается приятной тяжестью на языке. Он скучал.       Дазай зарывается пальцами в рыжую копну и, пытаясь не дернуть резко, лишь мягко массирует макушку. Пиздец. Чуе нравится, когда ведут. Ладно, ему нравится, когда ведёт Осаму.       Суицидник ощущает, как Накахара расслабляет горло, и, не сдержавшись, толкается глубже. Накахара стонет. Дазая ведёт: он издаёт ненормально громкий звук.       Чуя выпускает орган изо рта с хлюпающим звуком. Бывший сокомандник вспоминает, что тот всегда был настолько пошлым с ним. Это невозможно. Осаму чувствует, как завязывается узел внизу живота. Он кончает. Накахара поднимается с колен, поправляет шляпу и лезет целоваться. Дазай ощущает свой же вкус и вязкую жидкость на языке. Блять. — Один вопрос, — отдышавшись, говорит Чуя. — Какие, нахуй, Воровайки?