Личный врач

      Рисование всегда было хорошим способом отвлечься. По крайней мере, для Уайлена — точно. Когда купчик прятался в комнате, лишь бы не попасть под руку в очередной раз разгневанному отцу, практически неосознанные зарисовки на шершавых листах бумаги стали своеобразным отвлекающим манёвром. Пока его рука парила над бумагой, мысли тоже уносились куда-то далеко-далеко, и Уайлен практически забывал о том, что происходило в доме.       Кажется, впервые в жизни он устал рисовать.       А все потому, что особо и делать-то было нечего. Лежа в кровати, периодически попивая горячие настойки, заботливо приготовленные служанками, купец неоднократно вздыхал. Из носа текло, как из водопада, на лбу иногда выступала испарина, из-за чего приходилось постоянно смачивать лицо мокрой тряпкой, а тело под теплыми одеялами можно было с легкостью отжать — было очень жарко, но врач запрещал охлаждаться, как бы сильно Уайлен не умолял об этом.       А Джеспера всё не было.       Кажется, только вчера они с купцом попрощались на пирсе. Джес уплывал в Новый Зем, чтобы разобраться с фермами своего отца. Уайлен хоть и понимал, что будет скучать, но ограничивать парня не собирался. Тем более, он прекрасно понимал, насколько это важно для золотокожего земенца. Прощание вышло неловким и смущающим — Уайлен не прекращал краснеть, так как Джеспер все норовился одарить возлюбленного крепким поцелуем. Уайлен был и не против, но осознание того, что на пирсе, помимо них, стояло еще несколько десятков человек, останавливало его от этой затеи. Он уговорил Джеспера ограничиться поцелуем в щеку, но сейчас явно жалел об этом. Джес отсутствовал уже вторую неделю, никаких весточек он не присылал, а сам Уайлен ничего, разумеется, написать ему не мог. Да если бы и мог, Джеспер наверняка не смог бы прочитать — писать в кровати наверняка очень неудобно, а встать с постели купец не мог из-за своего состояния.       Несколько раз на дню Уайлен закатывал глаза, вспоминая и осуждая свою недальновидность. Как-то раз вечером к нему в особняк прибежал маленький мальчишка в оборванной одежде. Глаза смотрели упрямо и с каким-то превосходством, несмотря на то, что купец явно был старше лет на пять, если не больше. По одному его лицу было понятно, что мальчишка прибежал из Бочки.       — Ты Ван Эк, да? — наглый тон незваного гостя поставил Уайлена в ступор, но он не подал виду и спешно согласился, — Каз Бреккер хочет видеть тебя.       После этих слов мальчишка уверенно протянул руку, которая, учитывая его рост, уперлась прямиком в живот купца. Тот недовольно выдохнул и, кинув в грязную ладонь несколько крюге, направился прямиком в место назначения. Злить Каза ему не хотелось, хоть и незапланированная встреча совсем не шла на пользу — следовало разобраться с некоторыми делами в Торговом Совете, и преступные проделки были ему сейчас очень некстати. Время было позднее, а ночь выдалась холодная. Где-то вдалеке маячили кривые молнии, а в затянутом небе глухо отдавались раскаты грома. Было бы неплохо вернуться домой до начала грозы.       Когда он зашел в знакомый кабинет, Ублюдок Бочки встретил его знакомым нечитаемым взглядом и неизменной вороньей тростью.       — Прости за дерзость, но я надеюсь, у тебя были веские причины, чтобы вызвать меня в такой поздний час, — тут парень немного слукавил. Он был благодарен Казу за то, что тому не додумалось пригласить купца к себе в разгар дня, когда любой случайный прохожий мог заметить купца с именитой фамилией по дороге в Бочку. Пришлось бы много чего объяснять, и без вранья тут не обойтись.       — Считай сам, насколько это веская причина, но мне нужно, чтобы ты ограбил со мной дом купца, — Каз не любил церемониться, а потому и никакого предисловия решил не озвучивать. Уайлен особо не удивился — он, пожалуй, был самым лучшим кандидатом для подобных вылазок. И друга не выдаст, и сориентироваться в огромном особняке поможет. А он бывал в домах практически всех членов Торгового Совета.       — Я думал, ты не любишь просить о помощи.       — Это работа, Ван Эк, — Бреккер будто нарочно протянул фамилию дольше, чем следовало, и реакция не заставила себя ждать. Уайлен категорически не любил, когда его так называли, но перечить Казу не смел, даже несмотря на то, что его губы автоматически поджались и сложились в искривленную линию.       Ограбление прошло слегка не по плану. Никаких проблем поначалу не возникало, и Каз с Уайленом медленно, но верно заполняли карманы драгоценными статуэтками и важными документами. С последними, конечно, большей частью разбирался Каз. Что он с этими документами собирался делать, Уайлен не интересовался. К этому времени уже полил дождь, темные коридоры особняка периодически освещались резкими молниями.       Все пошло наперекосяк, когда один из связанных вырубленных охранников внезапно пришел в себя раньше времени и поднял на уши тех, до кого грабители добраться не успели. Парням пришлось бежать с тем, что они успели схватить, но по дороге их отрезали и загнали в ловушку. Единственный выход оставался через завешенное красными шторами за их спинами окно, и Уайлен недолго думая — так как в противном случае охранники могли увидеть его лицо — бросился наружу. Несколько осколков все-таки порезали его, а один из них даже застрял в штанах. Падать было не сильно больно — всего-то со второго этажа. Но вся проблема заключалась в том, что купец упал прямиком в успевшую образоваться лужу. Вся одежда моментально промокла, волосы мокрыми прядями прилипли к лицу, и Уайлен мысленно похвалил Каза за то, что документы собирал именно он. Иначе сейчас от них не осталось бы ничего, кроме влажных комков. Сам Каз перед прыжком успел ударить одного из охранников тростью, а затем спустился наружу, держась за шелковые шторы. Его приземление вышло гораздо мягче, чем у Уайлена. Оглядев пытающего подняться на скользкой подошве купца, Каз только еле слышно пробормотал «Отчаянный…» и, не оглядываясь, пошел к Бочке. Уайлен засеменил за ним.       А вернувшись в свой собственный особняк, купец от усталости и перенапряжения нашел силы только на то, чтобы скинуть с себя плащ и обувь, и ничком упал в кровать, так и не сняв мокрой рубашки и штанов.       На следующее утро он проснулся с насморком и температурой.       Примерно неделю он был прикован к кровати. Иногда его навещала Инеж, а парочку раз даже Каз забегал. Ничего по поводу того ограбления он не говорил, лишь изредка интересовался здоровьем Уайлена (что уже было для купца в новинку) и ненароком упоминал имя того, кого они ограбили. В какой-то мере Уайлен был даже благодарен Святым за болезнь, иначе ему пришлось бы идти на очередное собрание, где он смог бы во всей красе лицезреть разгневанное лицо члена Торгового Совета.       Но эта парочка навещала его редко. Каз постоянно сидел в Бочке и занимался своими «типичными для Каза Бреккера делами», как раньше говорила Нина, а Инеж, которая приплыла в Кеттердам, чтобы навестить друзей, уже снова готовилась к отплытию, и ей следовало заняться тщательной подготовкой.       Джеспера всё не было.       Сейчас Уайлен уже привык к его отсутствию, как бы страшно это ни звучало. В конце концов, он большую часть жизни провел в этом особняке в одиночестве. Не в новинку. Но вот в первые дни он чуть ли волком не выл. Прежде он всегда засыпал в обнимку с любимым телом, от которого неизменно пахло порохом и каким-то азартным ароматом. Как Джеспер имел пристрастие к картам и ставкам, так и Уайлен в какой-то мере был одержим этим парнем. Без него купцу хотелось лезть на стены. Надо же, какая ирония. Сколько времени он пытается помочь Джесперу избавиться от зависимости, а ему, как оказалось, самому помощь необходима. Правда, Уайлену и с этой зависимостью было хорошо. Он был не против. В конце концов, разве это плохо — наслаждаться запахом любимого человека, уткнув нос в его волосы и наслаждаясь теплом его тела?       Сейчас спать в одиночку на холодной кровати, которую Уайлен при всем желании не мог обогреть самостоятельно из-за того, что она явно была рассчитана на двоих, особо и не хотелось. Даже разгоряченное тело купца не могло справиться с этим отсутствием. Казалось, та половина, на которой всегда спал Джеспер, сама не хотела прогреваться без своего законного хозяина. Возникало желание переселиться на диван. Неудобный, маленький и жесткий, но зато способный обогреться всего одним телом. Таким же маленьким, беззащитным и одиноким телом.       Если Уайлен не ошибся в расчетах, пошла вторая неделя с тех пор, как он заболел, и третья неделя с тех пор, как уплыл Джеспер. Невольно купец стал беспокоиться. Такое непривычное со стороны стрелка молчание напрягало его, и в голове рождались самые сумасшедшие, но пугающие и вполне реальные мысли. Что, если его корабль попал в штормовую бурю во время грозы? Или на них напали работорговцы? Но это же Джеспер, он способен троих одной пулей убить! А вдруг его ранили? Или выбросили за борт? Он умеет плавать? Они никогда не говорили об этом, а вдруг он не умеет? А вдруг его выбросило куда-нибудь на берег Равки или негостеприимной Фьёрды?! Подобные сценарии заполняли голову больного купца, и от этого, казалось, жар поднимался еще активнее. Врач посещал его несколько раз в неделю, и каждый раз он говорил практически одно и то же: «Не нервничайте и не стрессуйте. Вам нужен отдых». В такие моменты хотелось смачно плюнуть ему в лицо. Как Уайлен может быть спокоен, когда его близкого человека нет рядом? Он нуждался в нем, как в очень ценном лекарстве и на каком-то подсознательном уровне он действительно верил в то, что Джеспер сможет его излечить.       Под конец второй недели болезни кто-то пришел в особняк.       Это не могла быть Инеж — Каз заходил на днях и сообщил о том, что она уже отплыла от Кеттердама. Уайлен почувствовал укол обиды, ведь она даже не зашла попрощаться. Но по словам Каза она приходила к нему поздним вечером, а слуги заявили, что «хозяин спит». Она не хотела беспокоить больного и попросила Каза передать ее прощания. В такие моменты уровень ненависти Уайлена к собственной болезни достигал своего пика. Собственно, и сейчас у него не было сил даже банально встать с кровати и встретить гостя, кем бы он ни был. Уайлен слышал, как он вошел в здание, значит служанки его пустили. Кто-то из своих. Либо из Торгового Совета. Либо…       Дверь в комнату резко открылась, и с закрытыми глазами Уайлен услышал спешные шаги.       — Уай… — протянул знакомый до глубины души голос, и купец послушно открыл сонные глаза, чтобы лицезреть посетителя. Перед ним стоял земенец с золотистой кожей и револьверами на бедрах. На лице сияла обеспокоенная улыбка, на голове — незаменимая шляпа. Здоровый. Целый. Невредимый.       Живой.       — Джес… — губы невольно растянулись в улыбке, и Уайлен, слепо протянув вперед руки, стал ждать ответа. Через секунду он оказался зажат в крепких объятиях родного и, пожалуй, самого близкого для него человека. Джеспер оперся коленями о постель и прижал больного парня к груди, приподняв его над кроватью и придерживая за вспотевшую спину. Лицо зарылось в рыжие локоны, и Джеспер с наслаждением вдохнул запах, который не ощущал уже так давно. Запах цитрусов, деревянной флейты и чего-то «уайленовского». Никто не мог пахнуть так, как пахнет Уайлен.       — Ты почему так долго? — слабый голос звучал тихо и как-то чересчур интимно. Маленькая хрипотца заставила кожу Джеспера покрыться мурашками. Уайлен никогда не говорил таким голосом, и сейчас Джеспер определенно хотел, чтобы он пользовался им почаще.       — Ты беспокоился обо мне? — земенец крепче прижал рыжего паренька к себе и сам аккуратно лег на кровать. Теперь Уайлен прижимался к нему, как маленький замерзший котенок, свернувшийся в пушистый клубок.        - ...я думал, на тебя напали работорговцы… — сейчас Уайлен в глазах Джеспера уменьшился в размерах и стал похож на маленького мальчика, который боится рассмешить преподавателя в школе своим глупым ответом. Джесперу это глупым не казалось.       — Даже если бы и напали, я бы вынес их всех одной левой! Ты же меня знаешь, Уай, — откуда-то из рыжего кокона донесся легкий смешок, после чего купчик поднял голову и встретился взглядом с черноволосым.       — Знаю, Джеспер, — ему не хватало сил поддаться вперед, но легкого призывающего кивка хватило, чтобы Джес сам прижался к Уайлену и утопил его губы в нежном и скромном поцелуе. Всю инициативу взял на себя Джеспер, а Уайлен только этого, кажется, и ждал. Земенец аккуратно сминал губы парня и не смел углублять поцелуй без разрешения. Сейчас Уайлену не нужны страсть и дикость. Ему нужна забота и ласка. Рыжий купец блаженно растянулся на подушках, и Джеспер аккуратно навис над ним, не прекращая поддержать его слабую голову. Уайлен первым разъединил поцелуй и уставшими, но счастливыми глазами посмотрел на возлюбленного.       — Ты заразишься, — с легкой улыбкой протянул он, без напора пытаясь отодвинуть от себя Джеспера. Формальность, не иначе. По собственному желанию он бы никогда не оттолкнул его от себя, особенно после такого долгого — а три недели для Уайлена, это кошмарно долго — расставания.       — И пусть, — спокойно заявил земенец и, быстрым движением скинув верхнюю одежду, залез под нагретое одеяло и, устроившись на своей неизменной и давно пустующей половине кровати, зажал в объятиях больного. Заснули они одновременно.       Отчитывать Джеспера за такое долгое отсутствие не было никакого желания, и Уайлен не собирался винить его в этом. Да и не пришлось, на самом деле. Вскоре купец выяснил, что из-за грозы корабль из Нового Зема в Кеттердам отменили, а затем пришлось еще ждать некоторое время, чтобы бушующее море полностью успокоилось.       Уайлен выздоровел через неделю. Все это время о нем заботился Джеспер. Это вызывало искреннюю улыбку на лице, ведь, по словам Уайлена, тот заботился о нем, как о маленьком ребенке. Джеспер многозначительно заявил, что Уайлен — и есть ребенок, а затем был вынужден уклониться от запущенной в него подушки. Он очень любил зачитывать купцу различные письма и договоры, коверкая слова и пародируя напыщенную манеру говора пафосных торговцев. Уайлен постоянно просил Джеспера закончить эту пытку, так как от смеха у него часто болел живот, а земенцу было только в радость так издеваться над парнем. Иногда — когда они оба уже не могли сдерживать свой хохот — к ним наведывались служанки, стремясь выяснить, все ли с ними в порядке. Ответить им парни даже не могли — дыхания не хватало. А перед сном Джес уже по устоявшимся традициям хватал Уайлена в охапку и сгребал его в кокон, опутывая маленькое тело сначала одеялом, а затем своими ногами и руками. В такие минуты Уайлен был действительно похож на маленькую куколку бабочки, и Джеспер, конечно же, никогда не упускал момента, чтобы подшутить над купцом. Либо же он, пользуясь тем, что Уайлен не мог пошевелить и пальцем, зацеловывал его до тех пор, пока тот не начинал бить его сквозь мягкое одеяло. Ну, как «бить»… Пытаться. После того, как они успокаивались, Джеспер рассказывал Уайлену истории из детства, различные сказки, легенды, предания — вообще все, что вспомнится в эту минуту. Такие «сказки на ночь» всегда сильно расслабляли Уайлена, и он быстро засыпал. Но сказывалось ощущение, будто в нем установлен какой-то механизм, ибо он никогда не смел засыпать раньше, чем Джеспер его поцелует. По-настоящему и без упора на то, что Уайлен не мог сопротивляться. А засыпали они всегда одновременно.       С этих пор Уайлен начал задумываться о том, а нужен ли ему вообще врач, если такая терапия полностью его устраивает.