Первой любовью называется всякая любовь, до которой были лишь увлечения. Давид Самойлов Ревность всем верит и никому не доверяет. Владислав Гжещик
Depeche Mode - In a manner of speaking / MUCC - Chiisana mado Мне жаль, что люди не могут быть подготовлены к переломным моментам своей жизни — тогда бы все было намного проще. Но ведь это противоречит законам вселенной, судьбы, или чему там еще? Жаль, что в большинстве случаев порой мы не знаем исход какой-либо из ситуаций или что будет с нами, если мы сделаем выбор в пользу одного, решительно отказываясь от другого. Действуем ли мы себе во вред по незнанию или действительно принимаем правильное решение, которое принесет благополучие? Мы не можем знать этого наверняка в большинстве случаев, а даже если мы уверены в хорошем исходе — все может измениться в один момент от не зависящих от человека обстоятельств. Сейчас мне бы очень хотелось быть тем самым парнем или девушкой, которые с легкостью идут по жизни, не зацикливаются на проблемах, легко отпускают негативные ситуации и не держат ни на кого зла. Они могут и умеют жить чуть более счастливой жизнью, нежели я — замороченная, окончательно ушедшая в себя, преданная любимым человеком идиотка, решившая довериться не тому мужчине. Мои комплексы, опасения, страхи и подозрения стали в два раза больше, словно были детской игрушкой в большом яйце, в котором с каждым часом увеличивали свой размер от воздействия воды. Мой желудок болезненно сжимается, а сердце норовит снова и снова ударять о грудную клетку с особым усердием, когда услужливая память воскрешает в голове все счастливые и добрые моменты с Хиданом в режиме нон-стоп. Я готова кричать во все горло, повреждая голосовые связки, чтобы заглушить воспоминания, но даже это не перебьет нескончаемый поток мыслей. Все мои действия будут бесполезны. Мне больно думать о том времени, которое мы провели вместе, и что по итогу все было зря: ничего хорошего не получилось, а закончилось слишком болезненно, оставляя после себя рваные раны. Все, что мне осталось после наших отношений — лишь хорошие воспоминания и мысли о совместном будущем, которое теперь было перечеркнуто жирной линией чернил. Мне остались лишь увеличенные в несколько раз внутренние комплексы, обостренное недоверие к мужчинам, боль и чувство вины. Мечты рассыпались, большая сцена, на которой отыгрывалась наша прекрасная сказка, громко разрушилась, оставляя после себя пыль и руины. Впервые за долгие годы от избытка волнения кровь хлынула из носа, когда я стремительно выбежала из кабинета. От волнения это происходило со мной лишь два раза несколько лет назад: перед решающими экзаменами. В этот раз я не сразу заметила, как по моим губам стекает что-то теплое и пачкает черные вещи. Брайан, остановивший меня, тут же прижал полотенце к моему лицу, и только тогда я смогла мимолетно обратить свое внимание на что-то другое, вновь могла ощущать и реагировать на прикосновения, слышать запахи и голоса. Но с голосами все было сложнее — я слышала, но не воспринимала сказанные слова. Брайан пытался что-то объяснить или сказать, донести до меня свою мысль, но я совершенно не вникала в суть, стоя перед ним в немом шоке и бездумно прижимая к носу окровавленное полотенце, почти не понимая и забыв, для чего это нужно — просто мою руку поднесли к нему и оставили в таком положении. Кажется, Брайан пытался успокоить меня и уверить в том, что все наладится, что все будет хорошо. Твоя первая, осознанная любовь лежит в объятиях другой девушки, ты истекаешь кровью от потрясения и до сих пор ничего не можешь сделать с тем, что по жизни являешься идиоткой, над которой можно лишь смеяться, которой можно без опаски говорить неприятные вещи, которой можно лгать глядя в глаза и изменять, проводя время с бывшей девушкой на стороне. Тебя так легко обмануть, маленькая, пугливая, доверчивая Юмико. Ты не умеешь выбирать надежных людей, которым можно доверять. Теперь ты не можешь и не должна впускать в свою жизнь человека, который скажет лживое, ничего не представляющее из себя слово «люблю». В нем нет искренности. Слова и действия могут лгать, любимые люди могут ранить больнее, чем кто бы то ни был. Спасайся от этого: не доверяй, не привыкай, не привязывайся. Если не хочешь быть обманутой — перестань доверять. Если не хочешь быть отвергнутой — не привязывайся. Если не хочешь, чтобы тебя предали — не люби. Не испытывай чувств, закройся от людей, от мужчин, причиняющих боль, лгущих о своих чувствах и любви. Они не испытывают ее, только не к тебе. Ты не смогла влюбить в себя Хидана так, чтобы удержать рядом с собой — он вернулся в объятия бывшей возлюбленной. Ты не удовлетворяла его, ты не была такой, как она. Ты проиграла. Где-то в глубине души ты уже давно знала, что не сможешь вытеснить из его сердца первую любовь. Пока ты никого не любила — все было хорошо, жизнь была легкой, почти не обремененной проблемами и внутренними переживаниями. Ты виновата. Все произошедшее — лишь твоя вина, продукт слепого доверия. Когда ты научишься выбирать правильных людей? Когда ты повзрослеешь и станешь смотреть на мир и окружение так, как это необходимо делать в твоем возрасте? Ты слишком мала для отношений. Юная Юмико считала себя взрослой и разбирающейся в людских душах, верно? Но с ним ты ошиблась. Это твой первый сокрушительный провал. Когда ты перестанешь быть такой слабой, заставляющей мужчин вести себя по отношению к тебе как к второсортному товару или сломанной кукле, вызывающей лишь чувство жалости? Хидан продолжал быть с тобой и врал тебе из жалости. Возможно, он пожалел о сделанном предложении и ушел на сторону, чтобы найти покой и совет: как было бы лучше прекратить эти отношения. В тебе нет ничего особенного, ты не можешь и не могла быть для Хидана отличительнее других. Ты жалкая, посредственная личность, которую сейчас жалеет даже бармен. Все это время ты обманывалась, считая себя особенной, умеющей нравиться взрослым мужчинам; считала себя достаточно умелой и опытной, чтобы идти на риск — отношения. Теперь ты все понимаешь. Брайан отвел меня вниз под руку, подвел к барной стойке и принялся старательно вытирать кровь, перепачкавшую нос, губы и подбородок. Он оттер даже пальто, в то время как я стояла античной статуей, смотря прямо перед собой, или украдкой глядя по сторонам, нехотя воскрешая в памяти фантомные силуэты Хидана и себя, танцующих на первом этаже около сцены, и воскрешая внутри испытываемые в те моменты чувства, теперь больно сжимающие все внутренности в тиски. До боли было сжато не только сердце: легкие, желудок, вся грудная клетка. Было трудно привести в порядок сбивчивое дыхание. Еще совсем чуть-чуть и я услышу треск ломающихся костей и характерные звуки разрыва внутренних органов, как если бы упала с большой высоты на голый асфальт. Падая на землю человек погибает от отрыва внутренних органов из-за резкого торможения при столкновении с поверхностью, а не от самого удара. Удары могут быть разными, и если падать на обычную землю или ветки деревьев — есть высокий процент того, что ты сможешь выжить. Но если падать на асфальт — выживаемость от одного до десяти процентов. Если бы такое действительно могло произойти от потрясения — я бы погибла в первые минуты нахождения в кабинете, как если бы приземлилась на холодный асфальт. Мои попытки абстрагироваться от воспоминаний были абсолютно бесполезны, мозг не шел на выгодную сделку — не блокировал воспоминания, не позволял отвлечься, не думать. Сейчас он лежит с ней. Не с тобой, Юмико. Он с ней. Джун оказалась лучше, ты так и не смогла стать для него отличительной, единственной, незаменимой. Она всегда была и будет лучше тебя, любимее тебя, особеннее тебя. На что ты надеялась? Ты и правда уверовала в то, что являешься для него кем-то особенным? Ты веришь, что изменила его? Сделала из Хидана полигамного будущего семьянина, своего мужа? Какие глупости! И что с того, что он рассказал тебе о своем тяжелом прошлом? В этом не было ничего особенного, не стоило воспринимать такой жест «доверия» за что-то серьезное. Может, он рассказал тебе об этом, чтобы поразить жалостливой историей, и ты была не единственной, кто знает о нем такие подробности. Выбрал твой любимый фильм? Отвез в любимый парк на первое свидание? Да. И все лишь для того, чтобы сблизиться, а после поиметь привлекательное тело, потешить самолюбие. Все походы в рестораны, красивая обстановка, окружающая тебя и его почти каждый день, интересные разговоры, поездки в отели и за пределы Токио — лишь интересное времяпрепровождение. Ему было интересно. Это единственное, чем ты можешь гордиться — какое-то количество времени ты была ему действительно интересна не только телом. До повторного появления Джун. Может, он старался забыться с тобой, потому что с Джун у него был тяжелый разрыв? Может, он старался заглушить свою боль, пользовался твоими чувствами, чтобы ему было легче. Его признание в «любви», его убеждения в искренности чувств, его предложение выйти за него замуж — сподвиглось обидой на Джун? Он пытался забыть ее? Разозлить? Отомстить? Обратить на себя внимание? Ты понимаешь, что если все подобные умозаключения — правда, то сейчас ты расплачиваешься за то, как сама начинала отношения с Хиданом? Помнишь, как ты пыталась забыть о той ночи с Саске с помощью мужчины? Возможно, так же и он в последствии старался забыть Джун с помощью тебя. Когда парень попытался обратить на себя мое внимание и сообщил, что все сделано — я сорвалась с места в сторону выхода, даже не поблагодарив его за проявленную заботу. Все то время я стояла будто под гипнозом пока он совершал свои манипуляции, а потом словно услышала громкий гудок, оповещающий меня: «Можно уходить!», что я и сделала, совершенно забыв о приличиях. Просто потому что ты жалкая. Ему жаль ту, кто стала свидетелем измены. А ведь он все знал и старался обмануть, старался предотвратить твой поход в кабинет, чтобы ты не травмировала себя увиденным. Ему было жаль добивать тебя и смотреть на твое сокрушительное сломление, глупая Юмико. Было жаль смотреть на жестоко обманутую девочку, уверовавшей в то, что она будет единственной, что она любима, и что с этим мужчиной ее ждет та жизнь, о которой она мечтала несколько последних месяцев отношений. Вылетев из темного помещения на улицу, я уверенно пошла в сторону дороги, остановившись у которой попыталась понять как мне действовать дальше. Взгляд потерянно метался по сторонам, в то время как внутри билось желание забиться в тихий, темный угол, а после попытаться выключить разум, забыть Хидана, вырезать его голый силуэт из памяти; забыть о Джун и не представлять того, что было между ними этой ночью. На автопилоте вытащив телефон из сумочки, я вызвала такси до своего адреса трясущимися пальцами. Когда машина подъехала прямо ко мне, водителю пришлось просигналить, дабы я обратила на него свое внимание, в тот момент прикованное к потоку машин. Никого будто и не существовало вокруг меня, а мир замер, кроме гипнотического, нескончаемого потока автомобилей, которые завораживали взгляд своим размеренным движением. Не помню и не знаю как я пережила поездку, во время которой старалась не дать волю слезам. Оказавшись в маленьком помещении вдали от множества посторонних глаз — тут же накатили слезы, но я старалась сдержаться, напоминая себе о существовании постороннего человека за рулем, явно не желавшим становиться свидетелем женской истерики с самого начала рабочего дня. Я стою напротив двери в квартиру и сжимаю в руке ключи так, что те больно врезаются в кожу неровностями. Картинка нечеткая из-за скопившихся в уголках глаз слез. Я хочу открыть дверь, но каждый раз протягивая руку — одергиваю ее, как от чего-то крайне опасного или неприятного. Когда окажусь внутри — мне будет в тысячу раз больнее, чем сейчас. Мой мозг решительно оттягивает этот момент, руководя рукой, которая так и не вставила ключ в замочную скважину. Ты не можешь войти — не переживешь обстановки, где на каждом углу будут преследовать напоминания: он жил со мной, он спал со мной, он хвалил мои завтраки. Эти чувства и эмоции разрушат тебя изнутри. Когда в своей жизни ты испытывала подобные потрясения? Никогда. Потому что не любила, не доверяла, не подпускала к себе лживых мужчин слишком близко, чтобы потом не сожалеть. Тогда ты была умной. Сейчас ты пожинаешь плоды своих бездумных поступков и до тошноты давишься результатом слепого доверия. Ты сама лично бросилась в черный омут, смотря на него другими, детскими и наивно доверчивыми глазами, благодаря чему со стороны он казался не таким пугающим, совсем не глубоким, почти чистым. Почему именно Хидан заставил тебя отступиться от отношений без обязательств? Зачем ты согласилась пойти на этот шаг? Нужно было жить так, как жила до него, не изменяя привычной установке. Смиренно кивнув своему внутреннему голосу в знак согласия со всеми обвинениями, я затряслась от несдержимых рыданий, и опустила голову вниз, сильно зажмурив глаза. Тихие всхлипы разносились по пустому коридору. Неуверенно, рука сама потянулась к замку. Войдя в квартиру, я медленно захлопнула дверь вытянутой назад рукой, боязливо предвкушая нахлест неприятных чувств, уже как будто начавших разъедать желудок. Алкоголь стал проситься наружу. На обеденном столике стоит тарелка с его любимыми булочками, запах которых до сих пор старательно доносится до коридора; огромная кружка с как всегда не допитым кофе, приготовленным еще вчера перед самым выходом из квартиры. Пальцы левой руки невольно разжались, отчего в тишине помещения раздался глухой звук упавшей вещи, а глаза немедля опустились вниз к обуви в надежде сменить картинку, сменить мысли о Хидане. Верно, я должна ее снять. Стараясь не смотреть по сторонам и не думать о Хидане, который больше никогда не встретит меня на пороге этой квартиры, я слегка наклонилась вниз, намереваясь стянуть с себя сапоги-чулки. «Он больше никогда не поприветствует меня. Не поможет снять обувь, опускаясь передо мной на колени, чтобы в последствии целовать бедра или ладони, которыми я гладила его лицо в эти моменты.» Первый сапог полетел в угол. «Я больше никогда не встану напротив входной двери в ожидании его прихода. Он не зайдет в квартиру, не встретит меня улыбкой или хмурым взглядом. Он никогда не обнимет меня, я больше не смогу прижаться носом к теплой шее и вдохнуть любимый запах его тела.» Я медленно оседаю на пол посреди коридора, задыхаясь слезами. На автомате руки стараются стянуть проклятый сапог, на котором осталось несколько капель моей крови. Погруженная в горестные рыдания, я задаюсь единственным вопросом: «Почему он предал меня?». Пальцы стягивают мешающую вещь, тогда как глаза подняты вверх, а мысли крутятся вокруг одной точки, вокруг одного человека. Вдруг руки резко потянулись вверх, чтобы закрыть ладонями мое лицо и рот в попытке предотвратить распространение громких рыданий в звенящей тишине квартиры. Я шепчу в них неразборчивые слова, не понимая их смысла — мысли стремительным потоком давно перешли к другим воспоминаниям. — Пожалуйста, хватит, я больше этого не вынесу, — пропищала я, сильно зажмуривая глаза из-за чувства боли, терзающего все нутро. Мое тело трясет как при лихорадке, из горла вырываются хрипы и слабый вой, будто я ранена и страдаю от глубокой раны. Ложась на пол, я придвинула ноги к телу и обхватила их левой рукой. Лицо в колени, дышать, нужно дышать, нужно успокоиться, не думать, забыть, отпустить. Я продолжила тихо, еле слышно бормотать сквозь рыдания: — Все было по-настоящему, все в-выглядело… так натурально. То, как мы жили вместе, к-как общались, как спали, как существовали… Теперь этого не будет, теперь все… — я громко всхлипнула, — закончено. Я с силой надавила ладонями на рот в момент несдержимого крика боли, плавно переходящим в вой. Ноги вплотную прижались к телу — оно искало защиты. Я истошно кричала в ладони, срывая голос. Все лицо стало мокрым от слез. — Хватит, пожалуйста, хватит! Мне больно! — Кричала я в пол, зажмурив глаза и с силой обняв колени руками. — Мама, мне больно! Папа, мне так больно!.. Мама… Кто-нибудь, пожалуйста, остановите это… Мне больно.. мамочка.. так больно… не хочу чувствовать.. отключите это… отключите боль… Словно в бреду, я продолжала просить о помощи родителей, просила боль прекратить терзать меня, просила дать мне покой. Голову пронзали воспоминания о Джун и Хидане, мирно спавших на черном диване, на котором совсем недавно Хидан брал меня сзади и мы сходили друг от друга с ума. — Не думай, не думай, не думай, не думай… Если бы кто-то спросил меня: «Каково это — пережить предательство в первый раз?», то я бы не смогла ответить, не смогла пересказать свой опыт. К тому же, как найти подходящие слова, которые опишут то, что происходит в человеке в такие моменты? Как объяснить кому-то постороннему, как в голове моментом проносится мысль о любимом человеке, после которой возникает некая вспышка, и ты начинаешь задыхаться сильнейшим приступом рыданий, думая в этот момент, что ничего хуже таких чувств ты еще не испытывала? Меня не смогут понять в полной мере. Либо поймут только те, кто уже имел подобный опыт, но такие люди не станут лезть в душу — им достаточно того, что они уже испытывали. Им хватит всего несколько слов, с которыми они молча согласятся: «В тот день это меня уничтожило». Впервые в жизни я лежала на полу в полной беспомощности, почти беззвучно моля родителей о помощи. Впервые я не знала, что мне нужно сделать, чтобы прекратить поток слез. Я не знала и никогда не предполагала, что может быть настолько больно где-то там внутри. «А если умирает любимый человек — все это чувствуется в сто крат сильнее?» — от подобной мысли сердце зашлось бешеным галопом. Я стала представлять, как теряю самых близких людей. Эти чувства были сродни тем, что я испытывала в данную минуту, но они были сильнее. Единственное, что их объединяло — чувство неотвратимой потери близкого человека. Осознание, что больше не будет так, как было раньше, потому что этого человека больше нет в твоей жизни, и не важно: остался ли тот жив, или покинул этот мир — его больше нет рядом. Ты не можешь вернуть то, что ушло без возможности на возврат или второй шанс. «У нас нет второго шанса. Простить предательство — равно как унизить саму себя. Хватит воспринимать меня как безвольную куклу, которой можно оторвать ногу или руку — она все равно ничего не сможет возразить, она не заплачет и не станет взывать к совести своего мучителя.» Прошло определенное количество времени, прежде чем само тело устало продолжать истерику: поток слез постепенно прекратился, дыхание стало равномерным и тихим, тело не сотрясалось и даже не дергалось — все закончилось. Я лежала на спине в коридоре и смотрела в потолок. Тело отказывалось шевелиться — из него словно высосали всю энергию, и только мозг сохранял свою прежнюю активность, воскрешая в моей голове увиденное и то, что было в наших с Хиданом отношениях. Тело не дразнилось, глаза оставались сухими — лишь сердце продолжало показывать реакцию на все воспоминания. — Красная, ты заебала дергаться! — Серебряный, — я с нажимом выделила это слово, — мне неудобно так сидеть! Отодвинь ногу в сторону, если не хочешь, чтобы я ерзала. Хидан отпустил меня, уперся руками в борта ванной и приподнял свое тело чуть выше, выпрямляя левую ногу. — Нормально? — недовольно поинтересовался мужчина, возвращая руки на мои бедра. Я откинула голову на его грудь и, прикрывая глаза, кивнула в знак согласия. Неожиданно, Хидан опустил голову к моей макушке — подарил мимолетный поцелуй в голову, а после заключил в объятия. Тихо усмехнувшись, я поинтересовалась с долей очевидной шутки и несерьезности в интонации: — Ты умеешь проявлять нежные чувства? Он пробубнил куда-то в потолок: — А типа за два предыдущих месяца ты не заметила? — Это бывает так редко, что каждый раз — как новый. После моей реплики Хидан вновь наклонился к моей голове, вплотную прижимая к себе мое тело крепкими руками, и принялся одаривать ту хаотичными поцелуями, которые доходили до оголенной шеи, некоторые задевали лоб и правое ухо. Я стала смеяться от щекотки, тем самым заставляя своего мужчину подойти к вопросу поцелуев намного ответственнее — теперь он делал их еще быстрее, а в районе шеи и уха он прикладывал губы к коже и выпускал воздух, щекоча меня еще сильнее. Вывернувшись из его крепкой хватки чуть в сторону, мне удалось поймать его щеку губами, а после и сами губы. Поцеловав Хидана, я вновь возмутилась: — Твоя щетина больно царапает кожу… — я вернулась в исходное положение и положила ладони поверх ладоней Хидана. Он звонко рассмеялся: — Это ты сидишь в воде и не даешь мне выйти. Мне, блять, тут щас бриться? — Почему нет? — Ну, ты сама дала «добро», — решительно сказал мужчина, после чего выпрямился, заставляя меня отпрянуть от его тела чуть вперед, дотянулся до выдвижного ящика и вытащил небольшую сумку, в которой находились все необходимые принадлежности для бритья. — Нет, Хидан, ты шутишь? — я подалась вперед, вытягивая руки, но мужчина сразу поднял руку с сумкой вверх, чтобы я не смогла дотянуться. Он хитро улыбался, глядя в мои глаза. Конечно, все это представление — обычный способ подразнить. — Положи это на место и удели мне еще десять минут, — обворожительно улыбнувшись, я завела руки за голову, чтобы поправить мокрые волосы, тем самым предоставив Хидану хороший обзор на голые груди. Не отводя взгляд от желанной части моего тела, Хидан положил ненужную в данный момент вещь куда-то в сторону, а после подался вперед, чтобы заключить меня в объятия. Схватив меня за талию, он прижался к моему уху горячими губами и, прорычав, зашептал: — Ты блять сносишь башню, я хуй знает, почему до сих пор не запер тебя в комнате, чтобы трахать столько, сколько я захочу. Прильнув к его теплой щеке своей холодной, я прошептала с толикой откровенной невинности: — Я же просто поправила волосы. — Ты блять не просто поправила волосы, — его ладонь внезапно сжала внутреннюю часть моего бедра, заставляя вздрогнуть от неожиданности. — Ты научился распознавать мои жесты и приемы? — лукаво спросила я, смотря в его глаза. — Иногда мне блять кажется, что любое твое движение — призыв к действию, — Хидан в одно движение прижал меня к своей груди, а его губы переместились на мою шею, заставляя вскрикнуть от первой волны щекотки, после которой меня накрыла волна наслаждения. Глаза вновь наполнились слезами. В тишине намного проще детально воспроизводить в памяти прошлое снова и снова, без остановки и необходимой передышки. Его поцелуи, прикосновения — сейчас все это чувствовалось кожей, словно он был рядом со мной, трогал меня, целовал, гладил волосы. Одолеваемая желанием прекратить фантомные прикосновения и внутренние терзания, я резко подняла тело. Дотянувшись до так и не снятого сапога, я стянула его с ноги несколькими рывками и бросила в угол к первому. Встав на колени, я ухватилась рукой за тумбу, благодаря чему смогла медленно подняться с пола — голова слегка кружилась, мне было трудно ориентироваться в пространстве первые несколько минут активных действий. Красная. Я повернулась на фантомный голос Хидана с расширенными от ужаса и неожиданности глазами, и не увидела ничего, кроме обеденного стола, на котором лежали его любимые булочки. В задумчивости опустив взгляд вниз, я посмотрела на свои волосы, после чего зажала красную прядь двумя пальцами. Решительно наклонившись вниз к полу, я перевернула сумку, из которой тут же вывалились все вещи, создавая шум, и мой смартфон. Игнорируя всплывающие оповещения, я зашла в телефонную книгу и набрала номер Таюи, после чего обратила внимание на время, которое гласило, что в том близком к кататонии состоянии я пролежала около трех часов. Пока шли гудки, я быстро стянула с себя пальто, повесила на первый попавшийся крючок и, взяв телефон в руку, направилась в ванну. Абонент не отвечал. Сделав еще несколько контрольных вызовов и так и не дождавшись ответа, я убрала смартфон от уха и положила его на первую попавшуюся поверхность. Переведя затравленный взгляд к зеркалу, я покачала головой от увиденного, собирая внутри все силы, чтобы не дать волю вновь выступающим на глаза слезам, и отогнать жалость к самой себе. На меня смотрела измученная, опухшая и перемазанная косметикой девушка, в серых глазах которой больше не было блеска, в них словно отсутствовала жизнь. Я не узнала бы свое отражение, если бы не серые глаза и красные волосы, все еще зафиксированные в полуразвалившийся хвост. Своим видом я вызывала к себе лишь неподдельную жалость. Думаешь, ты сможешь улучшить свое состояние сменой цвета волос? Смотря на русые волосы — будешь думать лишь о том, что только благодаря Хидану ты ходишь с этим цветом, что все эти перемены случились благодаря его подлости. Ты не сможешь избавиться от терзающей тебя боли так быстро, как этого хочется. Выдвинув нижний ящик под раковиной, я достала нужные средства, открыла воду и наклонилась вниз, после чего начала грубо оттирать кожу лица голыми пальцами, на которых не было средства — только вода. Я забыла, что достала его несколько секунд тому назад. Вскинув голову к зеркалу, я увидела на щеках и лбу покраснения — нажим и трение были слишком сильными. Казалось, что все это была бессознательная попытка содрать с себя пережитое этим утром. Но оно не сотрется. Возвращая в ящик все средства, глаза зацепились за синюю ткань. «Его небольшая сумка со всеми принадлежностями для бритья. Он все еще остается со мной в этой квартире, пока в ней есть его вещи.» Заплакав от появившихся внутри неприятных чувств, вызванных находкой, я вылетела из ванной и, добежав до нужного ящика в шкафу спальни, упала перед ним на колени. Пол вокруг меня начал заваливаться всевозможными дорожными сумками, плотными пакетами и продуктовыми сумками с тканевыми ручками, вмещавших в себя до десяти килограмм веса — именно в них я перевозила свои книги из родительского дома, так и не дождавшись когда мне привезут все заказанные коробки: хотелось уехать немедля, чтобы скорее начать новую самостоятельную жизнь. В тот день именно Гаара привез их в наш дом буквально через пару часов после нашего телефонного разговора, в котором я пожаловалась на невозможность переезда в день заключения договора со своим арендодателем, потому как магазин не мог обработать мой заказ день в день даже при виде денежного бонуса за срочность, а предварительной подготовки не было: я подумала о коробках и сумках для перевозки вещей в последнюю очередь. Очень часто я была плохим организатором чего бы то ни было даже в отношении себя — толком не подготовилась к переезду, при том что уже около недели ездила на просмотры квартир. То время моей жизни шло слишком хаотично, будто рвано и непонятно: помимо переезда голову постоянно занимали тяжелые мысли о учебе и размышления о дальнейшем будущем. Кроме сумок Гаара привез наспех найденные коробки в студии и те, которые успел купить по пути. После переезда коробки отправились в его студию, а сумки остались в моей квартире, с самого начала найдя пристанище в выдвижном ящике гардероба. Улыбнувшись от воспоминаний о Гааре, я взяла сумки в руки и пошла прочь из спальни, в которой был легкий запах мужского парфюма и запах кожи Хидана, сильнее ощущавшийся около кровати. Бросив их в середине кухни-гостиной и оставив одну в руке, я направилась в ванну. Ящики быстро открывались и освобождались от вещей Хидана. Все действия сопровождались тихими всхлипами, слезы капали на пол или, если я стояла прямо, стекали по щекам. Я стремительно избавлялась от всего, что принадлежало бывшему возлюбленному, а так же от того, что хоть как-то напоминало о нем: средства гигиены, купленные им специально для меня, либо то, чем мы пользовались вместе. Покончив с ванной, я медленно вышла в коридор, смотря перед собой невидящими глазами, мысленно готовясь к тому, что теперь мне необходимо избавляться от главного: его одежды. Необходимо успокоиться, взять себя в руки — и покончить с этим как можно быстрее; уничтожить присутствие Хидана. С полок и вешалок его вещи отправлялись прямиком в черный чемодан, все еще стоявший в коридоре около комода — не так давно именно в нем он перевез ко мне некоторые необходимые вещи. Любая вещь, попадавшая в мои руки, невольно воскрешала в голове его образ. Взяв в руки его кожаную куртку и услышав запах знакомого парфюма, я вновь была сломлена. Медленно осев на пол рядом с сложенными вещами и безжизненно опустив руки с курткой вниз, я взглянула на содержимое чемодана. Я сидела и беззвучно плакала около него, словно этот проклятый чемодан — могила, в которой здесь и сейчас я хороню наше с Хиданом будущее и нашу любовь. Он сам похоронил ваше будущее. Он похоронил и предал твою любовь, надежды, теплые чувства, не испытываемые ранее к кому-то другому. Хидан знал, что ты впервые открываешь кому-то свое сердце, выставляешь себя перед ним полностью обнаженной и без прикрас, однако даже это не помешало ему пойти на измену и предать твое доверие. Согласно кивнув внутреннему рассуждению, я в два счета сложила куртку, после чего вскочила на ноги и потянулась к следующей вещи. — Хидан, пожалуйста, прекрати оставлять эту футболку в коридоре — клади ее в ящик шкафа! — Детка, ну блять, я уже говорил, что заебался искать ее в комнате! — раздалось со стороны спальни. Я закатила глаза и закрыла шкаф, в очередной раз махнув рукой на местонахождение футболки и непробиваемость Хидана. Пришлось вновь напомнить себе о том, что не только мне должно быть комфортно жить в этой квартире, но и ему, к тому же это было просто не честно заставлять Хидана делать все так, как мне нравилось. Ради мужчины я меняла привычные жизненные установки. Сложив футболку, я потянулась к серым джоггерам, в которых Хидан был в ту ночь, когда сделал мне предложение. Посмотрев на палец и вновь отметив отсутствие на нем кольца, я громко выдохнула, подняла голову вверх и постаралась совладать с подступающей истерикой. — Теперь это ебаные счастливые джоггеры, — весело гоготнул Хидан, вешая их на плечики около шкафа в коридоре. Я стояла около обеденного стола, переводя взгляд то в сторону возлюбленного, то к кольцу, приятно отяготившим мой безымянный палец. — Ты считаешь их счастливыми, потому что был в них, когда сделал предложение и получил положительный ответ? — А хули нет, — он повернулся ко мне с лучезарной улыбкой, выдававшей его неподдельное счастье. Я рассмеялась и прикрыла ладонью нижнюю часть лица. Мое смущение развеселило Хидана. — Я таскал этот камень в них несколько дней подряд. Они были в шкафу, прям перед твоим носом, с кольцом в кармане. — И ты не боялся, что я в очередной раз полезу убирать твой беспорядок и случайно найду кольцо? Он махнул рукой и вновь отвернулся к шкафу. — Ты была занята. — А как же стечение обстоятельств? — Нахер стечение обстоятельств. Я всегда в себе уверен. — Всегда уверен в себе… — пробормотала я, смотря на серую ткань. — Не веришь в стечение обстоятельств. Джоггеры полетели в чемодан. Следующее место по сбору вещей — кухня. Решительно схватив с пола новую сумку, я уверенно подлетела к шкафчику, полностью загруженный витаминами, протеинами и прочим, чем пользовался Хидан с недавнего времени. Все баночки и пакеты немедленно полетели в сумку. Моя жалость к себе постепенно отходила на второй план по мере того, как я собирала вещи бывшего возлюбленного. Все чаще голову посещали мысли, негатив которых был направлен лишь в сторону мужчины. Даже мой внутренний голос почти перестал обвинять меня в плохом развитии событий и в том, что все так закончилось — теперь врагом был только Хидан. Видимо, это была некая защита психики: перестать плакать и начать злиться. Но перемена моего настроения также больно ударяла под дых, мне не становилось легче под воздействием клокочущего внутри гнева, который пока еще не достиг апогея — слезы периодически вырывались на первый план, если в голове возникало очередное приятное воспоминание о наших с Хиданом отношениях и том, что успело произойти за весь их непродолжительный срок. Сумка громко приземлилась рядом с чемоданом, чуть не завалившись на бок. Закрыв глаза, я мысленно прошлась по всем местам, в которых только что собирала вещи мужчины, и, не поймав себя на ошибке, отправилась в спальню. Быстро освободив лоджию от блоков сигарет, коллекции одноразовых зажигалок, пепельницы и другой мелочи, которую Хидан мог иногда складировать на небольшом столике при очередном сеансе курения, я вернулась в комнату, полная горячей решимости. Я бросила небольшую сумку с сигаретами и зажигалками около межкомнатной двери и, развернувшись к кровати, вдруг почувствовала внутри болезненное сжатие груди. Дыхание становилось чаще, слезы в очередной раз скопились в уголках глаз. — Не плачь, перестань, не плачь. Юмико, не плачь, прекрати… — с пошатнувшейся уверенностью в голосе проговорила я, думая, что смогу себя успокоить. Весь напускной гнев отступил слишком резко, совсем не дав мне подготовиться к возвращению в прежнее разбитое состояние. Запах Хидана, кажется, распространился по всей комнате с особой силой именно сейчас, когда я пришла освобождать помещение от всех признаков его недавнего в нем присутствия, словно сам Хидан пытается остановить меня, хочет предотвратить свой переезд и наш разрыв. Зачем ему предотвращать разрыв? Глупая Юмико. Ему будет все равно, когда он увидит свои собранные вещи. Ты лишь ускоряешь его полноценное воссоединение с Джун. Чем больше ты проводишь времени с человеком — тем сильнее между вами связь. Мы провели рядом друг с другом непростительно много времени, из-за чего Хидан стал для меня почти целым миром, заменив мне друзей, досуг, нескольких любовников. Мне было достаточно его одного. И теперь, думая об этом, я ужасаюсь тому, что по щелчку пальца потеряла для себя настолько много, что теперь не знаю, как мне залатать образовавшиеся дыры. Как мне справиться с столь внушительной потерей? Как восстановиться и не допустить наплыва всего спектра негативных эмоций и чувств, которые могут стать верными спутниками при таком разбитом состоянии? Думая о том, как теперь будет складываться моя жизнь без Хидана и поэтапно рассуждая о своих дальнейших действиях, я открыла шкаф и стала медленно перебирать вешалки одну за другой, делая это почти бездумно, на автопилоте. Первые минуты взгляд не фокусировался на одежде, от которой исходил когда-то любимый мной запах тела бывшего возлюбленного. Мои пальцы неосознанно гладили его вещи. Сконцентрировавшись на деле, я стала медленно, монотонно снимать вешалки одну за другой, и перемещала их в начало шкафа, отодвигая свою одежду вглубь гардероба. Подготовив дорожную сумку мужчины, я приступила к освобождению шкафа. Спустя час все было закончено. Я стояла в коридоре напротив внушительного черно-зеленого пятна — всех сумок и одного черного чемодана, с одним единственным вопросом в голове, раз за разом разрывающим все внутри меня: «Все действительно кончено?». Мое неверие быстро сменилось истерикой, заставившей развернуться на пятках к спальне, и стремительно побежать в нее, стараясь мысленно перекричать внутренние истерические мысли. Упав на кровать, я свернулась в позу эмбриона, и больно зажмурила глаза. От постели исходил запах любимого тела. — Я хочу, чтобы ты был рядом. Чтобы сказал мне: «Все было злой шуткой, я хотел отучить тебя от ревности», — тихо шептала я, сжимая в руках его подушку, уткнувшись в нее подбородком. — Детка, ты знаешь: я в ахере от тебя, в сраном безумии, — тихо шептал Хидан мне на ухо, крепко обнимая со спины. — Я блять хочу видеть тебя каждый день без перерывов на работу и твой сраный универ. Ты взрываешь мою голову хер знает как, мне нравится в тебе все — даже ебаная ревность. Мне срать на все, когда ты рядом. Блять, я не знаю, как описать то, что я чувствую там — внутри. Мне было тепло с ним даже без одеяла. Мы лежали в кровати и пытались уснуть, но сон никак не приходил. Тихая, спокойная обстановка создавала между нами особую связь, пока мы лежали, тесно соприкасаясь телами, не говоря друг другу ни слова. Внезапное откровение моего мужчины заставило сердце забиться чаще, отгоняя крупицы сонливости, и открыть некогда отяжелевшие веки. Улыбнувшись, я решила не отвечать на его слова, но через минуту молчания все же не смогла удержать мысли — они требовали выход. — Ты стал для меня самым близким человеком. Иногда мне кажется, что мы оба в каком-то безумии, что мы сошли друг от друга с ума, и никак не можем восстановиться, унять пыл. — Это же ахуенно. Значит, это не наеб. — Такое безумие сводит с ума и выбивает из привычного ритма жизни… Я не знаю, что бы делала без тебя, и какой была моя жизнь без твоего в ней присутствия. И я благодарна тебе за появление в моей жизни, вернее, за то что ты захотел в ней остаться. Хидан прильнул губами к моему уху и поцеловал чувствительную кожу сквозь вуаль волос. — Я бы был последним долбаебом, упустив шанс удержаться рядом с тобой. — немного помолчав, он вдруг добавил: — Ты щас думаешь, что без меня проживала бы спокойную жизнь. — Да, наверное, так и есть… Как и ты без меня. Но моя жизнь была бы такой же монотонной, как и всегда; без чего-то интересного, что ты привносишь в нее каждый день, находясь рядом. Он признался с неким сожалением и ноткой безысходности в голосе: — Я бы тоже был в нехуевой монотонности: пил, работал, трахал левых девок, встречался с друзьями и снова пил. Каждый день одно и то же. Я усмехнулась: — С моим появлением мало что изменилось. Надеюсь, хотя бы пункт с девушками уже давно забыт. — Ты изменила все пункты, — ответил он с нажимом, стараясь раз и навсегда убедить меня в том, что я действительно изменила его жизнь к лучшему. — Теперь ты пьешь и работаешь как-то по-особенному? — я усмехнулась, и придвинула голову ближе к возлюбленному. — Я хуй знает, как тебе это объяснить. Я закрыла глаза и, улыбнувшись, призналась: — Я понимаю, о чем ты говоришь: у нас одинаковое влияние друг на друга. Folie á deux. Хидан разжал руки, отстранился в сторону, после чего навис надо мной. Он серьезно всматривался в мои глаза, различая их в тусклом свете, исходящим от небольшой лампы, стоящей на рабочем столе около окна. Во мне словно что-то оборвалось от столь откровенного, испытующего взгляда малиновых глаз. Он говорил ими в тишине комнаты — нам не нужны были слова, чтобы сказать друг другу о наших чувствах. По телу прошла волна слабости, когда Хидан слегка нахмурил брови, все так же внимательно всматриваясь в мое лицо, словно читая меня изнутри. Сердце кричало от восторга: настолько он был красив и неповторим. Раз за разом, изо дня в день я ловила себя на мысли: «Он безупречен». Я сходила с ума, смотря на его напряженные мышцы рук, на его шею, выразительные ключицы, скулы. По прошествии большого количества времени я все так же сильно восхищалась Хиданом, а сердце трепетало без устали так же, как и несколько месяцев назад, словно я продолжала влюбляться в него ежедневно — лишь взглянув на безупречный профиль лица и в глаза, порой говорившие намного больше, чем слова. Хидан приподнял правую руку, оставляя левую поддерживать вес тела, и мягко коснулся горячими пальцами моей щеки, сильно обжигая холодную кожу, подобно открытому огню. Я забыла о дыхании, не могла сделать вдох. — Встретив тебя — я снова обрел то, что потерял пятнадцать лет назад, — хриплым голосом признался Хидан, неотрывно смотря в мои глаза. Судорожно вдохнув носом воздух, я моментально расплакалась, не в силах сдержать порыв чувств. Впервые он сказал мне подобные слова, впервые наш разговор был настолько откровенным, и мы впервые поделились друг с другом самыми сокровенными чувствами вслух, забыв о каком-либо смущении. Хидан не был из тех, кто мог спокойно открывать перед человеком душу, так же как и я не всегда могла сказать любимым о своих трепетных чувствах. Его слова заставили сердце биться так, что я чувствовала его в своем горле. Пальцы Хидана нежно гладили влажные дорожки от слез на моей коже. Это воспоминание заставило меня закричать настолько сильно, что стало дурно. Казалось, что от испытываемой боли вскоре я потеряю рассудок. Голова кружилась от частого дыхания — вновь начался приступ истерики, из-за которого я судорожно вдыхала и выдыхала воздух через рот. В какой-то момент меня накрыла волна паники: стало страшно осознавать, что мне становится хуже, и я не могу вытащить саму себя из этого состояния — только зарываюсь в него еще глубже с каждым пройденным часом. Я продолжала рыдать и выть в подушку Хидана, от которой больше не исходил его запах — нос перестал слышать запахи из-за заложенности. Где-то в коридоре или ванной истошно звонил телефон, наверное, в двадцатый раз, но я почти не обращала на него внимание, полностью поглощенная переживаниями. В моменты просветления рассудка, когда я слышала громкую трель, она лишь бесила меня несколько жалких секунд, по прошествии которых я вновь забывалась в воспоминаниях. Даже при полном осознании критичности состояния тела и натянутых нервах мозг отказывается блокировать поток мыслей. Тело изнывает от не прекращающихся рыданий, сердце почти не выходит из состояния тахикардии, голова болит от перенапряжения — но даже этого недостаточно, чтобы не думать. В моменты отступления истерики я желала потерять сознание хотя бы на несколько часов, я неустанно молилась об этом вслух. Никто не слышал мои молитвы и не внимал тихим пискам, в тысячный раз молящих о помощи. Я лежала на кровати в беспамятстве рядом с полароидными снимками, когда входная дверь громко открылась, и уже через несколько секунд в комнате появился силуэт Хидана. Я слышала его тяжелое дыхание, словно он только что пробежал несколько миль без остановки, когда тот бесцеремонно опустился на кровать. Он сгреб меня в охапку, укладывая на свои ноги, и обнял настолько сильно, что я чувствовала дрожь его тела. Его руки дрожали, обнимая меня, и все его тело сотрясалось дикой дрожью. Я продолжала лежать в его объятиях, подобно неодушевленной кукле, и лишь слезы, медленно стекающие по щекам, говорили о том, что я жива. Хидан прохрипел в мои волосы: — Детка, я блять звонил тебе ху… около пятидесяти раз, звонил блондинке, которая нихуя о тебе не знала. — Он сжал меня более уверенно. — Прости, блять, прости, я нажрался и уснул в кабинете, и одуплился только полтора часа назад. Почему ты не отвечала? Работал ебаный автоответчик. Сука, я думал, придется переворачивать весь город, если тебя не будет в квартире. А я ж не на колесах. Детка, блять, ты из-за меня плачешь? — мужчина поднял голову и всмотрелся в мое лицо, после чего удивленно добавил: — На кровати наши фотки. Детка, — он слегка потряс меня, пытаясь обратить на себя внимание, — че происходит? Юмико? — он наклонился ниже и вновь обнял меня, с силой вдавливая в свое тело. «Все то время мой телефон разрывался от его звонков, периодически доводя меня до бешеного исступления». — Ты предал меня, — безжизненно сорвалось с губ с утвердительной интонацией, но также звучало как вопрос. Не знаю, действительно ли мне хотелось услышать от него правдивое признание. Готова ли я?.. — Детка, я напился, — виновато признал Хидан, поднимая голову, — и отрубился в кабинете. Блять, да прости, что так вышло. Щас только пять, мы успеем сделать дохера дел. Мое тело стало сотрясаться от смеха — закономерная реакция на откровенное вранье. Он делал вид, что не понимает, о чем я говорю? Даже несколько раз выдавил извинения, хотя почти никогда не мог настроить себя на их произношение: большинство извинений выражались объятиями, поцелуями, подарками, но словами — крайне редко, только в особо критические моменты. Я грубо выпуталась из крепких объятий, одолеваемая подступившей волной ярости, вперемешку с чувством неприязни, и резко соскочила с кровати, пытаясь увеличить нашу дистанцию. Его лживые ласки и прикосновения теперь были невыносимо противны. Хидан смотрел на меня с неподдельным непониманием в глазах. Видимо, мне просто нужно открыто сообщить ему, что я видела его и Джун своими собственными глазами этим утром, чтобы он перестал разыгрывать это проклятое удивление. — Детка, да какого хуя? Ты реально сильно злишься? — Он медленно поднялся с кровати, задев глазами наши снимки, хаотично разбросанные около моей подушки, и вновь посмотрел на меня. — Это нихуя не повод игнорить мои звонки. Сука, я летел сюда в охуении, сменил три ебаные тачки: долбаебы-таксисты ехали нихуя не быстро. Ты всегда отвечала после третьего или четвертого звонка, если была в запаре, а щас я не выпускал эту хуевину из рук, — он быстро выудил из кармана смартфон и покрутил его ладонью в разные стороны, — пытаясь блять услышать тебя, а не ебаный автоответчик. Я нервно улыбнулась от резкой перемены в его настроении и от его откровенной наглости: Хидан позволил себе упрекать меня в чем-то после того, что он сделал. «Брайан ничего ему не сказал? Или сказал, но Хидан почему-то все еще делает вид, будто все хорошо и на нем не лежала его бывшая девушка, когда я прибыла за ним в клуб. Нет, это был бы верх глупости. Видимо, Хидану не сообщили о их с Джун недальновидности, причиной появления которой стал порыв пьяной похоти.» Пытаясь совладать с собственным голосом и вставшим комом в горле, я тихо сообщила, стараясь выглядеть как можно более спокойно, и не выдавать истинных чувств: — Твои вещи стоят в коридоре. Я собрала все, но ты можешь перепроверить: я допускаю, что могла чего-то не заметить. — сказав это, я неосознанно приподняла брови от удивления, смотря на резкую перемену выражения лица мужчины: сведенные к переносице брови теперь взлетели вверх, он хотел что-то сказать. — Че? — Хидан в неверии развернулся к выходу и стремительно покинул комнату. Я побежала следом, но не в коридор — в ванну, в которой оставила телефон, мысленно надеясь, что тот не потерял весь заряд батареи под натиском долгих, нескончаемых звонков. Хидан стоял около вещей ко мне спиной, когда я залетела в ванну и, быстро схватив смартфон в руки, вышла обратно в коридор. Разблокировав работающее средство связи, я зашла в галерею и ткнула пальцем на снимок, увидев который резко отвела глаза в сторону. — Юмико, это… что блять за хуйня? — он развернулся ко мне. — Я сука уснул и не дождался тебя — за этот проеб я должен свалить?! Какого хуя блять творится в твоей голове?! Я вытянула вперед руку, в ладони которой был зажат телефон. Хидан сделал несколько шагов вперед, чтобы разглядеть на снимке спящего себя и Джун, мирно спавшей на его голом теле. — Этого пояснения будет достаточно, чтобы ты понял, что именно происходит в моей голове? — холодно поинтересовалась я, тогда как внутри творился пожар, а сердце билось настолько сильно, что доставало ударами до самого горла. Все мое нутро противилось обсуждать с Хиданом увиденное, я не хотела вновь погружаться в те чувства, испытанные этим утром. Придавая гласности фотографию и то, что я все знаю — теперь мы в любом случае не сможем избежать этого разговора. Как я могу говорить с бывшим возлюбленным о его подлом предательстве? Говорить о том, что он спал с другой девушкой. — Это.. че такое? Кто? Теперь расшатанные нервы окончательно сдали: я громко усмехнулась, безвольно роняя руку вниз. Из глаз потекли горькие слезы обиды. Все происходящее выглядело жестокой насмешкой, откровенным издевательством: он показывал непонимание даже после того, как я почти прокричала о своей осведомленности о их связи. — Кто это? Что за ебань? — еще более растерянно спросил мужчина. — Прекрати, пожалуйста, хотя бы сейчас прекрати продолжать унижать мое достоинство и делать из меня неразумную идиотку! Хидан в два шага подлетел ко мне и схватил за руку, в которой был смартфон, после чего прошептал с нескрываемой нотой раздражения: — Детка, это ты делаешь из меня идиота. — У тебя хватает наглости стоять передо мной, — я вырвала руку и отошла на шаг назад, не отводя от лица мужчины враждебного взгляда, — и делать вид, что ты ничего не понимаешь. — Потому что я нихуя не понимаю! — оглушительно заорал тот, из-за чего мое тело дернулось от неожиданности. Сделав выдох, я мысленно собрала всю решительность в свой хилый кулачок, чтобы сказать вслух несколько сокрушительных слов, которые окончательно подтвердят мне, что все увиденное сегодня — правда. Пока я не произносила что-либо вслух — ничего не подтверждалось и оставляло призрачную надежду, позволяющую считать увиденное чьей-то фантазией. — Я видела вас этим утром, когда приехала к закрытию клуба, чтобы забрать тебя домой, — сдавленно выдавила я. — Кого?! Что это за хуйня? — он нетерпеливо указал ладонью в сторону моего смартфона. — Кто сделал эту херь?! — Это сделал ты. А сфотографировала я. Хидан отрицательно покачал головой. — Я не мог натворить такой херни. Вдруг я почувствовала огромный ком ненависти и злости к Хидану, упавший на меня резко и без предупреждения. Теперь мне было обидно так же и от того, что бывший возлюбленный, человек, которому я так легко доверилась, продолжал отрицать очевидные доказательства и продолжал бессовестно врать, смотря на меня полными непонимания глазами. — Прекрати отрицать очевидное! — взорвалась я. — Забирай свои вещи. Пожалуйста, уйди сейчас! Не продолжай этот абсурд! Прекрати унижать меня! — Юмико, это блять не я! Сука, это не мог быть я! — Думаешь, я бы не узнала твое лицо и комплекцию? Может, сейчас ты скажешь, что это твой брат-близнец? Или у меня и моего телефона одна галлюцинация на двоих? — устало выдохнув, я вдруг почувствовала как на меня накатывает тяжелая усталость: мне надоело спорить и что-то доказывать, слушать его отпирания. Внутри билось лишь одно желание: чтобы Хидан покинул квартиру и покончил с этим спектаклем. Я собирала последние силы для того, чтобы держать перед ним лицо, выдавать невозмутимость, тогда как в горле стоял ком, а сила воли почти иссякла, приближая момент начала очередной истерики. Кажется, мое тело вновь начала одолевать мелкая дрожь. «А сколько раз до сегодняшнего дня он спал с ней в тайне от меня?» — Ты решила кинуть меня и сделала эту херь в фотошопе? — пораженно спросил мужчина. Рассмеявшись, я заплакала. — Ты продолжаешь издеваться даже сейчас… — Юмико, блять, это не я, — Хидан подлетел ко мне и начал поднимать руки, чтобы заключить в свои объятия, на что я проявила неожиданное для самой себя мастерство пластики и молниеносной реакции: выгнулась и отпрыгнула в сторону прежде, чем тот успел что-либо понять. — Не трогай меня. Хидан послушно опустил руки и встал прямо, продолжая смотреть в мои глаза. Его гнев, отпечатанный на лице, давно сменился выражением некой потерянности. Кажется, теперь он понял, что не сможет убедить меня в своей невиновности, ведь все неопровержимые доказательства были в телефоне прямо перед ним. — Джун была в клубе той ночью. — Внезапно признался Хидан, поражая меня этими словами, словно выстрелом, и заставляя ощутить резкую слабость в коленях. — Мы были в компании. Блять, ты можешь посмотреть записи с сраных камер, если не веришь в мои слова. Был я и еще двое, и единственная баба — Джун. Я ушел в кабинет в нехуевом неадеквате, чтобы ждать тебя там. Но я не спал с этой пиздой. Накачай меня наркотой и пойлом — у меня не встанет ни на кого, кроме тебя. Либо эта хуйня — фотошоп, либо подстава. Сука, это подстава в любом ебаном случае! — Это не фотошоп. Мне не присылали это фото — я сделала его сама, стоя перед вами. — Юмико, этого не было. — У меня есть свидетель из твоего персонала. Он пытался обманом не дать мне продолжить путь к кабинету: знал, что ты не один. Ты можешь посмотреть по камерам. Эта фраза заставила Хидана раскрыть глаза чуть шире. Наверное, он пытался сформулировать в голове очередную ложь в ответ. — Пожалуйста… Хидан, пожалуйста, хватит. Собери вещи и мы закончим на этом… — я дернула рукой, после чего отвернулась к окну, чтобы не показывать слезы. — Ты кидаешь меня, даже не проверив то, что я тебе сказал, — упрекнул меня Хидан осиплым голосом. — Мне достаточно того, что я видела своими глазами. Видеть очередное подтверждение на мониторе компьютера и возвращаться в то место, в котором ты был с другой — по-твоему, я хочу пережить все снова? — Детка, меня подставили, — он сказал это с непоколебимой уверенностью. И мне хотелось поверить его убеждениям. — Уходи… — Юмико, — его голос стал ближе, вынуждая меня резко отойти в сторону и развернуться к Хидану лицом. Заметив мою враждебность и нежелание быть ближе, он остановился. Пожав плечами, я улыбнулась, стараясь тем самым предотвратить искажение мимики лица, которое было неизбежно из-за подступающих к глазам слезам. — Я не знаю, было ли это первое предательство с твоей стороны. Я рада, что увидела правду этим утром: у тебя нет ни единого шанса убедить меня в том, что все было подстроено или что это был не ты. Хидан, пожалуйста… Я собрала твои вещи, и теперь все, что от тебя требуется — просто уйти. — Детка, я не спал с ней, блять, клянусь, что не спал. Давай просмотрим ебаные записи с камер, поедем прямо сейчас. — Хидан уверенно пошел в мою сторону, слегка вытягивая руки вперед. — Не подходи, — растерянно прошептала я, и стала отходить назад. — Юмико, блять… — Хидан остановился и опустил взгляд в пол, после чего резко ударил ногой о стоявший между нами диван. — Какого хуя?! Почему ты мне не веришь?! — А ты себе веришь?! Ты веришь в свои уверения, что не мог с ней переспать, даже когда увидел фото?! — Я знаю, что не мог дойти до такой ёбани! — Докажи мне, что ты резко становишься импотентом рядом с другими девушками, и может быть тогда я смогу поверить твоим словам! — Если я импотент здесь, — Хидан указал пальцем на голову, а после в зону паха, — то и там я сука такой же импотент. — Ты… Все, хватит. Это пустой разговор. — Юмико, ты блять понимаешь, что ты делаешь?! Ты шлешь меня на хуй, отказываясь смотреть камеры и сука убедиться в том, что я не напиздел, что я, блять, не сделал нихуя для того, чтобы сейчас уходить! — Даже если бы я согласилась пойти на это — как ты покажешь мне то, что происходило в кабинете? Эта фраза заставила Хидана изменится в лице: он вновь выглядел потерянным, весь запал испарился за секунду. — Сука… — зажмурив глаза, он приложил ладонь к лицу и провел ей вниз. Прикрыв глаза и смиренно улыбнувшись сложившейся безвыходной ситуации, я отвернулась от мужчины. Сложив руки под грудью, я стала вслушиваться в тишину, представляя, как Хидан уходит, собрав свои вещи в коридоре. Мое сердце запротестовало от такой перспективы приступом тахикардии: глубоко внутри я не желала его ухода. Но вспоминая их умиротворенные лица, желала увидеть его скорый уход, после которого, безусловно, я окончательно упаду духом. Хидан позвал меня неуверенно и совсем тихо, вырвав из невеселых размышлений и представлений ближайшего неотвратимого будущего. Я медленно развернулась в его сторону, после чего моим глазам предстал совершенно другой человек: сломленный, пытающийся использовать любые средства, чтобы убедить меня в своей невиновности. Но зачем? Хидан медленно опустился передо мной на колени, покорно опуская голову вниз, и положил руки на ноги. — Детка, поверь мне. Я достану доказательства, я выбью их из той пизды, если видео-пруфов будет недостаточно. — Хидан, прекрати… К чему все это сейчас? — голос сорвался, вынуждая меня замолчать и сделать глубокий вдох-выдох. — Я прошу тебя уйти. Мне не нужны другие доказательства предательства. Я хочу все забыть. — Я не предавал тебя. — Хидан, — взмолилась я, — пожалуйста, уходи. Мне плохо рядом с тобой. Встань с проклятого пола, возьми вещи и уезжай: домой, к Джун, куда пожелаешь. Хидан поднял голову и направил на меня непоколебимый взгляд малиновых глаз, показывая ими решительность. — Я желаю быть рядом со своей невестой, которую не предавал. Я горько усмехнулась: — Теперь ты вспомнил об этом… Посчитал, что нашел рычаг давления. — Я протянула руку вперед, демонстрируя отсутствие кольца на безымянном пальце. — Я не невеста. Кольцо лежит на столе в твоем кабинете. — Детка, я нихуя не понимаю. — Мужчина вновь зажмурил глаза и потер потрепанное алкогольной ночью лицо ладонями. — Это пиздец. Сука, я спал, проснулся, и попал в этот пиздец. Все прошло мимо меня и в итоге я оказался виноват хуй пойми в чем. Ты не веришь, не хочешь верить, а я хер знает, че теперь делать. — Уйти. Уйти и оставить меня наедине с самой собой, чтобы я смогла хотя бы попытаться переварить это дерьмо. — Детка, блять, нет никакого дерьма! Я сука пытаюсь вдолбить тебе в голову, что это подстава! «Мы возвращаемся к одному и тому же. Этому не будет конца.» Резко сорвавшись с места, я побежала в коридор. Остановившись около сумок и чемодана, я взяла в каждую руку по одной и понесла к входной двери. Хидан бесцеремонно развернул меня в свою сторону, из-за чего сумка с вещами ударила его в ногу по инерции. — Детка, прекрати. — Если ты не хочешь освободить коридор, то, видимо, это лучше сделать именно мне, — я слегка опустила голову вниз, не в силах смотреть в его глаза, которые еще вчера притягивали к себе мой влюбленный взгляд. «Я хочу пережить боль утраты как можно быстрее. Хидан оттягивает неизбежное, не дает мне начать привыкать к новым реалиям.» Мужчина положил ладони на мои плечи, вынуждая меня дернуться в сторону, чтобы избежать контакта. Я посмотрела на него с нескрываемой обидой, надеясь, что он, наконец, сможет осознать и понять мои чувства. Может хотя бы сейчас он поймет, насколько сильно я желаю избегать с ним любых тесных контактов. «Этими руками ты обнимал ее совсем недавно, прошла всего лишь половина дня.» — Хидан, уходи, — решительно повторила я просьбу, сказанную до этого момента неоднократно, все еще держа в руках сумки с его вещами. — Юмико.. Я перебила его: — Нет, пожалуйста, прекрати! Что мне нужно сказать или сделать, чтобы ты взял проклятые сумки, — я разжала пальцы, роняя поклажу на пол, — и оставил меня? Сколько раз я должна попросить и напомнить, что мне плохо рядом с тобой? — из глаз в очередной раз хлынули слезы обиды. — Детка… блять, — Хидан смотрел на меня, явно пораженный тем, что видит меня в таком состоянии и слышит подобные слова. Еще никогда я не показывала себя с подобной стороны, и даже не знала, что могу быть такой перед ним, и тем более никогда не предполагала, что стану просить и даже умолять его о немедленном уходе не только из моей квартиры, но и жизни. Внутри меня, оттесняя прочие чувства, стало зарождаться чувство паники. Я желала скорее покончить со всем, что сейчас происходит; нестерпимо хотела остаться одна в пустой квартире, не смотря на то, что это разорвет меня на части — только бы не видеть любимое лицо. — Ты должен уйти. Прошу тебя, Хидан, — я вновь сорвалась на рыдания, — пожалуйста. Я не хочу видеть тебя, разговаривать с тобой, чувствовать прикосновения к своему телу. Я не хочу. «Словно я боюсь, что еще чуть-чуть и я не смогу отпустить его, и предприму попытки заглушить гордость, попытаюсь простить и забыть, только чтобы он остался рядом.» Одолеваемая паникой, я обошла Хидана, чуть ли не впечатывая тело в стену, и попятилась вглубь квартиры. Он смотрел на меня с нескрываемым непониманием и ужасом в глазах. На его месте я бы отреагировала на подобное поведение точно также. Когда он нерешительно подался вперед, я резко выставила руку прямо в воздух, ярко показывая и давая понять, что даже при таком большом между нами расстоянии вынуждена ограждаться от него. — Красная, блять, это ебаная ошибка. Я люблю тебя, зачем.. В ужасе распахнув глаза от услышанного, я резко перебила его громким голосом: — Прекрати! Прекрати говорить эти слова. «Он не сможет заставить меня отступиться от гордости… Он не сможет. Я не прощу, не забуду. Уходи, уходи, уходи же прямо сейчас… Он не любит, это очередная ложь. Я не предам саму себя, я не приму его оправдания.» — думала я, осознавая, что паническая атака начинает усиливаться с каждой минутой, проведенной в присутствии мужчины. Я боялась поддаться желанию остаться рядом с Хиданом не смотря ни на что. Этот страх был ненормальным, каким-то первобытным, постепенно обволакивающим все тело до самых кончиков пальцев, и холодив их так, словно я находилась на улице, а не в теплой квартире. Хидан нехотя сделал несколько шагов назад, но вдруг остановился, явно обдумывая что-то в голове. Он посмотрел на меня с неким сожалением. Со стороны могло показаться, что его печаль на лице не является подделкой. — Я уйду, — смиренно сообщил мужчина, растерянно кивнув головой, — но вернусь с доказательствами. — Мне ничего не нужно, — я отрицательно замотала головой, стараясь совладать с внутренней паникой, которая резко изменила свой вектор: теперь я хотела молить Хидана, чтобы он остался. «Не смей останавливать его, замолчи!» — думала я, с замиранием сердца смотря на Хидана, берущего в правую руку чемодан, а в левую — все зеленые сумки. Он остановился, пристально смотря в мои глаза. — Уходи, пожалуйста, не останавливайся, — взмолилась я, мысленно доказывая самой себе, что так будет лучше. Когда он сделал шаг назад, я резко отвернулась в сторону кухни. Через несколько секунд входная дверь издала негромкий щелчок, сообщая о том, что теперь я осталась в долгожданном одиночестве. Я осела на пол около обеденного стола, зажимая ладонями нижнюю часть лица. Сжавшись пополам, я запищала в них, срывая голос на хрип. Разрушаемая изнутри жалостью к самой себе, я хотела поделиться своими переживаниями с близким человеком, рассказать кому-то о своем состоянии и о том, что произошло несколько минут назад. Случившееся отчаянно искало точку выхода, не желая сидеть внутри — иначе разорвет меня на части, впиваясь во все внутренности тончайшими острыми иглами. Судорожно выудив средство связи из кармана, я резко смахнула слезы, чтобы четко видеть то, на что смотрю. Открыв переписку с Ино, я нажала на кнопку, подняла телефон чуть выше и стала записывать голосовое сообщение, стараясь унять истерику как можно быстрее, чтобы подруга смогла разобрать слова. Dave Gahan - In the morning***
В кататоническом состоянии я пробыла не меньше двух суток, в первые из которых я лежала на кровати без движений, глядя в потолок расфокусированным взглядом. Если я не моргала и смотрела в одну точку без перерыва более двадцати секунд — белый потолок постепенно чернел, и возвращал прежний цвет лишь если я моргала. Помню много звонков в дверь и постоянную вибрацию телефона в течение всего дня; ночью звонки на мой мобильный становились реже. Ни один из посторонних звуков так и не смог изменить моего местоположения. На вторые сутки я начала постепенно восстанавливать активность тела, у которого стали проявляться обыденные физиологические потребности: утром, когда взошло солнце, я дошла до уборной, а днем добралась до кухни за стаканом воды. В этот день в тишине квартиры все так же раздавалась вибрация смартфона, а так же звонки в дверь. В обычные дни такой напор мог вывести меня из себя за несколько минут, однако сейчас мне было плевать на противную трель — в какой-то момент я перестала различать ее звук. Проснувшись в среду около девяти часов утра, я дотянулась до телефона, чтобы посмотреть на время и день недели. Голова окончательно прояснилась после крепкого сна, нервы были более стабильны — такой отдых пошел им на пользу. На экране было слишком много оповещений от Хидана, Ино, и нашего общего женского чата. История вызовов показывала пропущенные звонки от обеспокоенной подруги и, конечно, от Хидана. Так же я увидела около двадцати пропущенных с трех незнакомых номеров. Возможно, Хидан предпринимал тщетные попытки связаться со мной с телефонов друзей или знакомых. «Нужно возвращаться в привычный ритм жизни.» — такое, казалось бы, обнадеживающее и воодушевляющее решение вселило в меня немного уверенности лишь на несколько жалких секунд. Сев на кровати и отложив телефон в сторону подушки, я вновь зашлась рыданиями, погружая лицо в ладони. — «Что я делаю со своей жизнью?.. Пролежала здесь несколько дней, окончательно истрепав все свои нервы. Мне не стало легче, это не гребаный отдых — это проклятая яма с дерьмом. В голове столько тяжелых мыслей, что я, кажется, начинаю сходить с ума от их на меня давления. Я выпала из жизни на несколько дней. Словно меня не существовало… Ужасно осознавать это сейчас. Я не хочу. Я больше не хочу быть в таком состоянии.. Ну же, приди в себя! Очнись! Юмико, начинай думать о другом, займись хоть чем-то. Вспоминай, что ты хотела сделать, ну же! Да… Нужно сменить цвет волос.» — при мыслях о цвете волос меня вновь отбросило в начало к тому, от чего я так старательно сбегала предыдущие дни — к истерике. Успокоившись и твердо решив провести этот день с пользой, я медленно встала с кровати, стараясь не напрягать тело и дать ему время привыкнуть к тонусу. Смотря только вперед, чтобы не видеть в каком состоянии находится окружающая меня обстановка, я направилась в ванну, волоча ноги по холодному полу, который стал вызывать озноб во всем теле. Теплый душ помогал очищаться телу, но не голове — именно во время принятия душа мой мозг проявлял завидную активность. Голову внезапно пронзили слова, некогда сказанные моей матерью не единожды, из-за чего я твердо запомнила это выражение: «Что не убивает нас — делает сильнее.» Горько улыбнувшись, я пыталась убедить себя, что пережив это расставание — обязательно стану сильнее. Покинув ванну в одном полотенце, повязанное на голое влажное тело, я сразу же направилась к бару, одолеваемая несдержимым желанием утопить себя в алкоголе. Кажется, я и правда наивно верила в то, что это поможет в сложившейся ситуации. Открыв дверцу и придирчиво осмотрев глазами содержимое, мой взгляд наткнулся на хорошо спрятанный пакетик с наркотиком, находившийся в одной из рюмок. Голову пронзил образ Хидана, заставляя меня закрыть глаза и попытаться восстановить сбившееся от накатившей волны переживаний дыхание. «Тебе это нужно.» Кивнув головой, я ушла в комнату, чтобы переодеться в шелковый комплект, состоящий из топа и коротких шорт нежно-розового цвета. Утеплив ноги тонкими носками в цвет одежды, я решительно покинула комнату, представляя, как совсем скоро начну забываться в наркотическом опьянении, которое, если мне повезет, не вызовет прямо противоположный эффект, и я не стану еще более разбитой, чем сейчас. Музыка оглушала барабанные перепонки, но меня нисколько не коробил уровень громкости. Я сидела на диване в гостиной с телефоном в руках и писала ответ Ино, которая не отступалась от попыток дозвониться до меня и сегодня. Из ее сообщений, прочитанных наспех, я узнала, что она позаботилась об объяснении моего отсутствия в университете, и уже купила подтверждающую мое плохое состояние бумагу с помощью Сасори. Я чувствовала перед обеспокоенной моим состоянием подругой вину за то, что не выходила на связь несколько дней подряд, заставляя ее разволноваться не на шутку, из-за чего мой письменный ответ был довольно скуп на слова. Главное, что я отблагодарила ее за заботу и терпение. Все разговоры, извинения и объяснения будут чуть позже — когда я найду в себе силы вернуться в привычный ритм жизни, и когда найду силы разговаривать с ней, не вспоминая того, что ее возлюбленный находится в одной компании с Хиданом. Было отвратительно осознавать, насколько сильно наш с Хиданом разрыв влиял на мою учебу в Токийском университете. Но в большей степени я злилась только на себя: лишь я виновата в таком отношении к учебе, и никто другой. Было бессмысленно и неправильно оправдывать свое отсутствие в стенах учебного заведения тем, что произошло в воскресенье, но, тем не менее, я продолжала делать это даже сейчас, надеясь успокоиться. Но ничего не получалось. Сделав глоток вина из бокала, я перешла в телефонную книгу, намереваясь заблокировать номер Хидана, который позвонил мне буквально несколько секунд назад. Что он хочет услышать или сказать? Дело сделано. Возврат не предусматривается, любой способ связи и общение отвергается, объяснения и заверения меня в чем-либо будут лишь бесполезной тратой времени. Заблокировав контакт, я вновь разрыдалась, прижав телефон к груди. Руки пробивало мелкой дрожью. «Я забуду. Я обещаю, что забуду тебя. Мне это необходимо.» Тело стало расслабляться под действием наркотических веществ и небольшой дозы алкоголя. Живот ныл от попавших в него небольших кусочков сыра — желудок не был подготовлен к обильному приему пищи и жидкости, без которых существовал почти трое суток. Поправив правый наушник, я встала с дивана с пустым бокалом в руке, намереваясь наполнить его из бутылки, оставленной на обеденном столике. Когда я взяла ее в руки и налила алкоголь, несколько капель красной жидкости попали на руку. Поблизости не было ни единой салфетки или полотенца. Я сделала несколько шагов в сторону кухни, после чего меня повело в сторону — ноги запнулись друг о друга. Не успев даже понять, что падаю на голый керамогранит, я взвизгнула — не знаю, было ли это громко, потому как весь внешний звук блокировался музыкой, беспрерывно звенящей в ушах. Выпавший из руки бокал разлетелся вдребезги, рассыпаясь осколками по полу, и окрапляя красными брызгами кухонные шкафы. Я больно приземлилась на холодный пол, чудом не ударившись головой о ручку шкафа, от которой меня разделяло лишь несколько сантиметров. Тупая боль стремительно пронзила правое плечо и бедро, на которые пришелся основной удар при приземлении. Я зажмурила глаза от боли, одновременно стараясь понять по ощущениям, целы ли кости. Перевернувшись на спину, я облокотилась на левый локоть и ногу, намереваясь попытаться встать с пола, но вновь была оглушена прострелившей нервные окончания болью: забыв об осколках, я бездумно вжала конечности в острые, еле заметные глазу части некогда полноценного бокала. Зашипев от боли и резко приняв сидячее положение, я вырвала из ушей наушники и выкинула их в сторону. Глазам предстала неутешительная картина: помимо красных разводов от пролитого на пол вина, теперь на нем было яркое украшение в виде капель крови. Оглушенная, изнывающая от пульсирующей боли, проходящей по телу неприятным током, я услышала нетерпеливый звонок в дверь. Замолкнув на несколько секунд, он повторился вновь, потом еще и еще, вынуждая меня закипеть от злости не только из-за травм, но и прихода незванного гостя. Безусловно, это мог быть только Хидан. Только он старался пробиться в мою квартиру, закрытую на недоступные для него с той стороны замки. Несколько минут я сидела на полу, стараясь привыкнуть к боли, и слушала противную трель. Вытаскивать осколки оказалось слишком больно и не удобно — некоторые, преимущественно самые мелкие, полностью вошли под нежную кожу. Вновь противный звонок. Он режет по ушам. — Проклятье… Проклятье! — выкрикнула я, что было мочи, в сторону входной двери. Раздраженная чувством гнева и испытывая на себе чувство, обычно возникающее при несправедливости вселенной, распределяющей на людей неприятности, я решительно поднялась с пола, титаническими усилиями превозмогая боль. Я шла к двери, придерживая здоровой рукой раненую, чтобы открыть ее и посмотреть в глаза человеку, из-за которого я оказалась в таком состоянии: опьяненная наркотиком, пытающаяся справиться с больными переживаниями, а теперь еще и калека. Должно быть, на коже останутся небольшие, но от этого не менее заметные шрамы. Вряд ли теперь Гаара станет устраивать со мной фотосессии на берегу моря. Разъяренно открывая замки, оставляя на тех небольшие пятна крови, я представляла, как открою дверь, и как он увидит меня в этом состоянии. Что Хидан предпримет в таком случае? Толкнув дверь вперед, я нагнулась в ее направлении — правая ладонь осталась на ручке, чтобы, если это понадобится, я смогла беспрепятственно закрыть дверь обратно, резко потянув ту на себя. Первые несколько секунд я не могла понять почему в моей голове возникла несостыковка, когда я увидела черные волосы, вместо привычных серебряных. Глаза гостя, как и волосы, были угольно-черными. Саске стоял передо мной с прозрачным пакетом в руках, набитым покупками до самого верха, и отпечатавшимся удивлением на лице, в момент сменившимся на настороженность. Его брови резко свелись к переносице. Не успев ничего понять, я лишь открыла рот от удивления, когда Учиха сделал два шага вперед, заставляя меня отпустить дверь и сделать несколько шагов назад, обратно в коридор. Смотря на меня, Саске громко захлопнул массивную дверь вытянутой назад рукой, после чего бросил пакет на пол, и в два шага подошел ко мне почти вплотную, заставляя сделать шаг назад и вжаться в комод поясницей. Он почти невесомо коснулся пальцами раненой руки, и перевел на меня полный непонимания взгляд. — Что ты сделала? — серьезно, даже немного грубо спросил он, выводя меня из ступора. — Что? — вопросом на вопрос — не отместка, а лишь закономерность, потому как я даже не успела вникнуть в суть вопроса и не придумала достойный ответ. — Откуда кровь? Что здесь было? — он резко повернул голову вправо и, бегло осмотрев помещение за несколько секунд, вернул взгляд обратно ко мне. — Упала, — самый обычный ответ, объясняющий абсолютно все. Учиха взял мое лицо в ладони и всмотрелся в глаза, заставляя пройти дрожь по моей спине, как только я почувствовала властное прикосновение его холодных пальцев.