Его собственные ягнята начали кричать в глубоком детстве. Вернее сказать, котята.
Дима слышит их, когда идёт по улице из библиотеки — заклеенная скотчем большая коробка валяется прямо возле мусорных баков. Коробка слегка шевелится и отчаянно мяукает. Сердце пропускает удар.
Дубин бросается вперёд и в миг оказывается около лобного места, на котором вот-вот собирались казнить невинных детей. Дырок в коробке нет, как не задохнулись? А, вот же, снизу какой-то котёнок прогрыз несколько неровных отверстий. Спаситель. Кошачий супермен для своих собратьев. Дима мотает головой, отгоняя непрошенные мысли. Нет, пошутить можно потом, а сейчас нужно действовать быстро.
Он хватает коробку двумя руками, чувствуя, как внутри туда-сюда перекатываются маленькие котята и с каждым его шагом кричат всё больше. Лишь бы успеть, вдруг кто-то уже потерял сознание от недостатка воздуха? Скотч рваться не хочет, да и на ходу это делать трудновато.
Дима бежит со всех ног, не обращая внимания на пылающие диким пламенем лёгкие, сбитое к чертям дыхание, боль в ноге, которую подвернул сегодня на физкультуре. В голове обухом бъёт: «Лишь бы успеть, успеть, успеть…». Котят жалко. Они срывают голос, трясутся, пытаются выбраться из коробочного гроба. Маленькие коготочки даже пробивают толстую стенку и врезаются в ладонь. Дима шипит под нос, но руку не убирает, даже не вздрагивает. Барабаны в голове становятся громче с каждой секундой.
Наконец, он поворачивает за угол, и с этого места уже виден их дом — серая девятиэтажка под серым тучным небом. Дом толстый, основательный, но грязный и жутко старый. Он похож на старца, умершего давным-давно и вернувшегося на бренную землю лишь для того, чтобы читать нотации куда-то в вечность. Конечно, никто его не слушает. Да и зачем?
Дима внутренне благодарит всех известных ему богов за то, что квартира много лет назад была куплена в первом подъезде — дальше с тяжёлой трясущейся коробкой он просто не пробежит.
— Ну же, — бормочет он под нос и злится. Злится, потому что бегает слишком медленно, непозволительно медленно, когда каждая секунда на счету.
Мальчик врывается в подъезд вслед за бабушкой с третьего этажа, даже не кивает ей, молнией проносясь мимо и взбегая по ступенькам. Старушка кричит что-то вслед, но быстро успокаивается, осознав, что несносный ребёнок её не услышит, а нажаловаться можно и его бабуле. Плюёт себе под ноги и начинает медленно подниматься по лестнице.
Квартира открыта — бабушка никогда её не закрывает днём.
— Вер, срочно, дай ножницы! — кричит он со всей силой своих лёгких. Сестра сегодня осталась дома, чтобы посмотреть только что вышедшую новую серию любимого сериала.
— Что за срочность?.. — бурчит девочка, выплывая из комнаты с большими ножницами в руках, но, заметив мяукающую коробку, бросается к ней и начинает разрезать скотч. — Блин, они же там задохнутся…
Наконец, оковы сняты, и на свет появляются мордочки небольших разноцветных котят с гигантскими по-вселенски бездонными глазами. Дима и Вера синхронно с облегчением выдыхают и, пересёкшись взглядами, счастливо улыбаются.
В прихожую заходит бабушка, вызволенная с любимой кухни странными звуками. Вафельное полотенце падает на пол, когда женщина замечает коробку с животными.
— Бог ты мой, — качает она головой. — Куда же мы их денем?
— Как куда? — возмущённо восклицает Вера, уже тиская маленького рыженького котёнка. — Отдадим в добрые руки, конечно же! А этого я могла бы себе оставить… Назовём Серёжей…
— Бог ты мой, — повторяет бабушка. Перспектива завести кота ей не нравится совершенно, но внуки выглядят так восторженно, что ей больше ничего не остаётся, кроме как принести мисочку с молоком.
***
Следующим днём близнецы-полуночники просыпаются лишь к двенадцати часам, когда бабушка уже сосредоточенно что-то вяжет, нацепив на кончик носа маленькие овальные очки.
— Где котята? — хором спрашивают дети, так что бабушка даже вздрагивает от неожиданности.
— Всё хорошо с вашими котятами, — бурчит она под нос, одновременно считая петли. — Отдала коробку соседу нашему, дяде Лёше, он уже раздал котят по своим. Только этот твой, Серёжка, остался. Спит на кухне поди.
Бабушка кряхтит, не отрываясь от вязания, так что дети оставляют её наедине с будущим шарфом или пледом, и летят на кухню. Там, свернувшись калачиком на стуле и очаровательно посапывая, действительно спит Серёжка.
— Мы спасли котят, Дим! — восторженно выдыхает Вера и начинает нежно гладить спящего котёнка. Дима улыбается и не уточняет, что коробку домой притащил вообще-то он. — Давай позавтракаем и сходим к дяде Лёше? Хотя бы узнаем, кому он котят отдал.
Они завтракают и одеваются так быстро, как не делали никогда раньше. Проснувшийся Серёжа остаётся лакать молоко дома, а близнецы вылетают и, наверное на одном чутье, мгновенно находят дядю Лёшу во дворе.
— Как там котики? У них хорошие хозяева? А кому какой достался? Их будут хорошо кормить? Хозяева из нашего дома? — Вера тут же засыпает мужчину вопросами. Тот тяжело улыбается, но дети покупаются на фальшивую улыбку.
— У них всё хорошо, — заверяет дядя Лёша и отворачивается. Он ненавидит врать детям.
Потом они расходятся. Счастливая Вера — тискать Серёжку, дядя Лёша — в свою квартиру смотреть футбол, а Дима — гулять по району.
Случайно он забредает в небольшой лесок, расположенный рядом с домом. Вокруг стоит тишина, лишь птицы изредка нарушают её своими звонкими ариями. Дима расслабленно присаживается на большую корягу и смотрит на небольшое деревце, растущее рядом с неглубоким овражком. Сердце ёкает. Кажется, как-то рановато для красных листьев, лето же…
Дима вскакивает со своего места, подходит к краю овражка и… С испугом и подходящей к горлу рвотой отскакивает назад. На дне лежат шесть маленьких трупиков со свёрнутыми шеями. Глаза их смотрят в разные стороны, а одна пара даже утыкается прямо в него, Диму. Они пустые, холодные, совсем неживые. Пробирают до самого сердца.
Дубин отворачивается и стремглав бежит прочь из проклятого места, тогда как в ушах бьют вовсе не барабаны, а звучат отчаянные кошачьи голоса. Он их не спас. Слёзы бегут по щекам, а Дима даже не пытается их стереть — бесполезно.
Осознание приходит быстро — Вере ни слова. Это его вина, а не её, так с чего девочка должна страдать? Ну уж нет, пусть живёт в неведении. Дима сам понесёт эту тяжёлую ношу прямо в сердце. И обязательно искупит её.
***
Котята кричат ещё долго, многие годы не затихая почти ни на минуту.
Они кричат, когда Дубин заканчивает школу, когда поступает в академию. Кричат, когда он выпускается и получает своё первое дело и даже напарника-инструктора Игоря Грома. Кричат, когда убивают Гречкина, Исаеву и остальных зажравшихся богачей. Кричат, когда они ищут холодильники и Чумного Доктора, когда выясняют, что под птичьей маской скрывается Сергей Разумовский, такой же рыжий, как тот самый единственный спасшийся котёнок.
Они продолжают кричать, когда Дима вытаскивает Игоря из камеры, и особенно громко орут, когда он с Юлей Пчёлкиной едет на помощь Грому.
И они замолкают лишь тогда, когда на руках Разумовского защёлкиваются наручники. Становится так отчаянно тихо, спокойно. Тепло даже, словно закутался в толстое одеяло, и все звуки вокруг разом стихли. Впервые котята замолчали. Или всё же ягнята?..
