вино виновато

— Так что я подумал: с чего бы им… Серый? Голос Олега выдергивает Разумовского из задумчивости обратно в реальный мир. Он качает головой и вздыхает. — Ага. — Ага? Ты вообще меня слушаешь? — Олег не выглядит злым, скорее, слегка раздраженным. Впрочем, его можно понять — последние полчаса он фактически разговаривает сам с собой об их общих делах. Сережа же только иногда кивает, соглашается или недовольно хмурится, если ему что-то не нравится. Да, он следит за нитью повествования, пусть и не на том уровне, на котором следовало бы. Он думает о двух вещах. Первая — Олегу просто чертовски идет этот костюм и, в особенности, рубашка, которая сидит на нем, как влитая. Вторая — ему точно не стоило предлагать Волкову вино, а стоило ограничиться чаем. Серёжа снова толком не спал этой ночью, поэтому от бокала красненького его неожиданно развезло настолько, что стало трудно сосредоточиться на текущей задаче. Как говорится, никаких мыслей, только осознание того, как сильно он успел соскучиться по Олегу. Нет, видятся они каждый день. На связи вообще, наверное, двадцать четыре на семь. Но только вот Лера, тренировки, вылазки — у них не остается времени, чтобы побыть наедине. — Ага, — снова выдыхает Разумовский. — О чем я говорил? — Ну ты прямо валишь, — Сережа притворно охает и косит глазами на бутылку вина, стоящую на столике. Потом смотрит на Олега, потом снова на бутылку. Наклоняется вперед и подливает себе в бокал еще немного, чуть больше половины. — А ты прямо не настроен на рабочий лад, — Олег смотрит на Сережу как-то странно, с хитрым прищуром облизывает губы и откидывается на спинку дивана. — Что там происходит в твоей рыжей башке? Разумовский спешит отпить вино из бокала. Все ему расскажи. Так неинтересно. — Не поверишь, если расскажу, — отмахивается Сережа. — Когда ты успел костюм прикупить? Олег выглядит искренне удивленным. Сережа готов поспорить, что вопрос оказывается для него неожиданным. — Мы серьёзно будем это обсуждать? — фыркает Волков. — Не помню я. А что? — Ну просто… Ты, посреди бела дня, при костюме, — Серёжа пожимает плечами. — А ты посреди бела дня пьяный. — Ой, ну, — теперь очередь Разумовского закатывать глаза. — Ты прекрасно знаешь какой я, когда пьяный. — Пожалуй, слишком хорошо. Серёжа решает игнорировать насмешливые нотки в голосе Олега. Вместо этого он поднимается на ноги и, чуть качнувшись для приличия — хочется немного поиграть в пьяного — отправляется в кухонную зону. — Водички попью, — сообщает он Волкову. — Ага, — Олег точно наблюдает за ним — Серёжа чувствует его взгляд спиной. — И мне принеси. — Сам принеси, — на автомате отвечает Разумовский. Но, тем не менее, наливает воду в стакан и приносит его Олегу. — Ну все, вот тебе стакан воды, я свой долг выполнил. Олег принимает стакан из рук Серёжи, почти перекидывает из одной ладони в другую и освободившейся хватает Разумовского за запястье. Тянет его на себя, одновременно опуская стакан на столик. Серёжа подходит все ближе к дивану, а Олег все притягивает его к себе. — Сюда иди, — бурчит он, хватая и вторую руку Серёжи. Разумовскому, конечно, хочется ещё немного поломать комедию, но проворность, с которой он забирается к Олегу на колени, удивляет даже его самого. Серёжа выдыхает, кладёт ладони на плечи Олега, приглаживает пиджак и поправляет воротничок. Облизывается, проводя пальцем по совсем ещё короткой щетине. — А как же водичка? — усмехается Серёжа, встречаясь с Олегом взглядом. — Я так старался, ходил. — Мог бы сразу сказать, чего тебе хочется, а не сверлить меня взглядом весь день. — Я не сверлил, я рассматривал и любовался. У нас что, законом запрещено любоватьс… Олег не даёт ему договорить. Цокает языком и притягивает Серёжу ещё ближе, обхватив его лицо ладонями. Целует сразу настойчиво, так, что Разумовский тут же обмякает в его руках, цепляется пальцами за плечи. Олег тоже соскучился. Хотя, разве может быть иначе? Волков вскользь целует подбородок, опускается ниже, царапает шею щетиной и тут же зацеловывает. Его ладони опускаются ниже, пальцы впиваются в бедра. Серёжа какое-то время просто млеет, ерзает, подставляется под поцелуи. Потом слегка отстраняется только затем, чтобы ещё раз окинуть взглядом Олега. Такого красивого в этом чёртовом костюме, уже начавшего заводиться. Великолепное зрелище. — Ну что, налюбовался? — усмехается Олег, облизывая и без того влажные губы. — Нет, — Серёжа почти мурлычет ему в ответ. Запускает ладони под полы пиджака Олега, оглаживает бока под ним, потом грудь. Стягивает его с плеч Волкова, намекая, что пора бы начать избавляться от лишней одежды. Когда Олег откидывает пиджак в сторону, Серёжа обвивает его шею руками и наклоняется прижимая его к спинке дивана. — У тебя же нет никаких планов на сегодняшний день? — спрашивает он, коротко целуя Волкова в уголок губ. — А если есть? — руки Олега, в свою очередь, обхватывают торс Серёжи. Конечно же, у него нет никаких планов. К гадалке не ходи — будь у Олега планы, он бы не распивал вино в квартире Разумовского. — Ну, теперь точно есть, — теперь Серёжа сам инициирует поцелуй. Выгибается на коленях Олега, чтобы удобнее было целовать его шею, а сам потихоньку вытягивает из штанов его рубашку. У Серёжи появляется замечательная идея — спускаться с поцелуями все ниже, попутно расстегивая пуговицы. С колен Олега он плавно перебирается на пол и, не сводя с него глаз, целует кожу у самой кромки брюк. Волков прикрывает глаза, улыбается и запускает пальцы в волосы Серёжи. — Насчёт планов… — Слушаю, — Разумовский успешно расправляется с ремнем. — Даже если бы они были, — Олег явно хочет поиздеваться над ним. — Ага, — Серёжа расстегивает пуговицу и ширинку. — Всё равно бы пришлось их отменить. — Точно. Олег приподнимается, помогает Серёже спустить брюки. Он порывается скинуть и расстегнутую рубашку, но Разумовский его останавливает. Очень уж ему хочется посмотреть на такого Олега — вроде и раздетого, но не совсем. — Хорошо сидим, да? — усмехается Олег, намекая на образовавшуюся паузу. — Знаешь, не стоит торопить человека, у которого в руках твое достоинство, — бурчит Сережа. — Оно пока еще не в руках, — тут же парирует Олег, но быстро давится своими словами, когда Разумовский все же обхватывает пальцами его член. — Чего-чего ты там говорил? — Сережа довольно улыбается и, добавив немного слюны, начинает приводить Олега в «рабочее» состояние. — Вообще-то, — выдыхает Волков, глядя сверху вниз на то, как губы Серёжи смыкаются на головке его члена, — я много о чем говорил, а ты не слушал. Может, мне все пересказать? Серёжа фыркает, помогает себе рукой. Закатил бы глаза, но будет выглядеть комично. На минуту отвлекается. — Можешь попробовать, конечно, — он пожимает плечами и проводит языком от самого основания члена до головки. — Но ты правда хочешь поговорить про каких-то барыг? — Не особо, если честно. Разумовскому нравится, как быстро сдаётся Олег. Хоть где-то. Впрочем, Серёжа ведь старается, активно работает ртом, помогает себе руками — как тут не сдаться? Вскоре не выдерживает, кладёт руку на собственный член, мнет его сквозь ткань брюк. — Будешь так стараться, закончим так и не начав, — хрипло усмехается Олег. — Иди сюда. Он перехватывает запястье Серёжи, тянет его на себя. — Говорите за себя, Олег Давидыч, — улыбается Серёжа, вновь оказавшись у него на коленях. Хочет продолжить мысль, но Олег затыкает его рот уверенным поцелуем. Волков вообще переходит в наступление: крепко перехватывает Серёжу и укладывает на диван, а сам устраивается между его ног. Разумовский мысленно гладит себя по голове за выбор мебели — на диване достаточно места, он не проваливается до самого пола и не ощущается как деревянная доска. Хотя, каких они только диванов не пробовали, уже ничем не удивишь. Олег, правда, находит другой способ удивить Серёжу. Он стаскивает с него штаны вместе с нижним бельём, оставив его в одной рубашке с коротким рукавом, которую Серёжа сам расстегивает в процессе. Олег аккуратно разводит в стороны колени Разумовского, касается пальцами члена. Серёжа на секунду прикрывает глаза, но тут же распахивает их, услышав щелчок крышки. — Ты это откуда взял? — спрашивает Серёжа приподнявшись на локтях. Олег только пожимает плечами. — Всё тебе расскажи, — он хмурится, откладывает в сторону смазку и закатывает рукава рубашки. Выглядит очень красиво. — То есть когда-нибудь мы решим потрахаться и ты вытащишь смазку у меня из-за уха, фокусник? — отшучивается Разумовский, пытаясь скрыть замирающее при виде Олега между его ног дыхание. — Как хорошо было, когда твой рот был занят делом, юморист, — отвечает ему Олег. Серёжа уже открывает рот, чтобы ответить Волкову, но тут же его захлопывает и прикусывает губу, когда чувствует как тёплый палец Олега оказывается внутри него. Разумовский совершенно внезапно думает о том, что руки у Олега всегда горячие. На ум приходит шутка о том, что Волков сам по себе — горячий мужчина. Какой мужик, такие и руки. Олег, тем временем, наклоняется ниже, привычными движениями растягивая Серёжу, целует его бедра, слегка царапая кожу щетиной. Разумовский находит руками подушку и подкладывает её под голову, чтобы наблюдать за происходящим. Олег буквально осыпает его ласками — выцеловывает бедра, иногда прикусывая кожу, свободной рукой оглаживает живот Серёжи, касается его члена то пальцами, то языком, заставляя Разумовского подаваться ему навстречу. Разнеженный Серёжа при удобном случае запускает пальцы в волосы Олега или ловит его ладонь, чтобы на секунду сжать её. — Знаешь что, волче, — произносит Серёжа с придыханием, — будешь так стараться, закончим так и не начав. — Стараешься — плохо, не стараешься — тоже плохо, — фыркает Олег и кусает Серёжу за бедро, в этот раз ощутимо. Разумовский ойкает. — Я же не сказал, что мне не нравится, — бурчит он. — Наоборот! — Посмотрим как ты заговоришь… — Когда ты перестанешь распихивать смазку по карманам? Блять… — Серёжа затихает, когда член Олега оказывается внутри него. И любит же Волков прерывать его на полуслове. Может у него такая жизненная цель? — Нормально, — отзывается Серёжа, замечая внимательный взгляд Олега. Волков выжидает ещё какое-то время, а потом начинает медленно двигать бёдрами, положив ладони на колени Серёжи. Разумовский буквально чувствует его взгляд на своём теле, улыбается, когда они встречаются взглядами. Мнет пальцами рубашку, когда Олег начинает двигаться быстрее, начинает тихонько постанывать. Он только входит во вкус, как Олег останавливается. — Дай-ка свою подушку, — произносит он. — Ну я ж так лежу хорошо, — отвечает ему Серёжа, но подушку все же даёт. — Сейчас ещё лучше будешь, — подушка отправляется под поясницу Серёжи. Олег добавляет ещё чуть смазки и снова входит. Устраивается поудобнее и закидывает колени Серёжи себе на плечи. Сразу начинает двигаться активно, заставляя Разумовского стонать громче. — Ладно, хорошо, так намного лучше, — выдыхает Серёжа и снова стонет. Олег в ответ на это только цокает языком. Продолжает втрахивать Серёжу в диван, наклоняется чуть ниже, нависая над ним. Разумовский сжимает пальцы на бёдрах Олега, тянется к нему за поцелуем, ловит губами хриплые стоны. Хорошо. Серёжа чувствует, что он уже близко, когда Олег, уткнувшись носом в его шею, кончает. Он дает Волкову немного времени, чтобы прийти в себя, а потом возится под ним — совсем прижал. Олег оставляет несколько поцелуев на губах, скулах и шее Серёжи. Выходит из него, но все ещё остаётся на месте, хоть и помогает Разумовскому устроиться поудобнее. — Я тоже хочу, — Серёжа считает нужным озвучить вслух очевидную им обоим вещь, толкается бёдрами вперёд. — Знаю, — Олег снова наклоняется над ним, оставляет несколько невесомых поцелуев на животе Разумовского, обхватывает пальцами его член. Сначала справляется только рукой, а когда Серёжа снова начинает тихо скулить, помогает ртом. Надолго Серёжи не хватает. Волков поочерёдно целует бедра Серёжи и удовлетворенный, усаживается на диван, как все нормальные люди. Кладёт ноги Разумовского к себе на колени. Серёжа снова отправляет подушку себе под голову и сладко потягивается. Смотрит на довольного, раскрасневшегося Олега в измятой рубашке и улыбается. — Как сложно вести с вами дела, Олег Давидыч, — произносит Серёжа, тыча Олега ногой в плечо. — До дел и не доходит. — Кто бы говорил, господин Разумовский, — Олег ловит Серёжу за щиколотку, целует голень и укладывает ногу на место. — Но у нас весь день ещё впереди. — Вот именно.