***
Первым потерял терпение Цзинъи, и это было ожидаемо. — Я так больше не могу! — от громкого голоса Цзинъи рука Сычжуя дрогнула, роняя каплю чернил на почти готовую работу о разновидностях цзянши. Цзычжэнь, откровенно маявшийся от скуки, лежа на полу, встрепенулся и навострил уши. — Чего ты не можешь? Проигнорировав вопрос, Цзинъи перешагнул через Цзычжэня, судя по сдавленному возгласу наступив ему на бок, и рухнул возле стола, за которым сидел Сычжуй. — Ханьгуан-цзюнь… Он сам не свой в последнее время… я… Я не могу так больше! Сычжуй отложил кисть на подставку и ущипнул друга. — Ты разве не помнишь, что правилами клана запрещено шпионить и совать нос в чужие дела? Цзинъи порозовел, но упрямо продолжил: — Я не собираюсь шпионить за Ханьгуан-цзюнем… Но… ты же знаешь, о Вэй Усяне давно ничего не слышно… Я просто подумал… вдруг Ханьгуан-цзюнь получил о нем какие-то вести? Ты же чувствуешь, Сычжуй, и ты тоже, Цзычжэнь… Вы ведь чувствуете, что что-то происходит! Сычжуй нахмурился: — Если ты вновь предлагаешь пойти посмотреть или, чего доброго, проследить за Ханьгуан-цзюнем… — Нет! — поспешно прервал его Цзинъи. — Я не хочу шпионить. Просто… давайте пойдем к Ханьгуан-цзюню и спросим его об учителе Вэе? — Сейчас?! — Цзычжэнь приподнялся на локтях, — совсем скоро будет отбой, мы не успеем даже дойти до цзинши. А если и дойдем, то Ханьгуан-цзюнь нас накажет и будет прав. Сычжуй молчал, нервно комкая натянутую на коленях ткань ханьфу. Ему не нравилась эта затея, слишком сильно напоминавшая их предыдущую вылазку, но возразить Цзинъи он не мог. Слишком давно не было никаких вестей от учителя Вэя. Прежде он каждый месяц присылал Ханьгуан-цзюню письмо, в котором всегда оставлял несколько строк для Сычжуя. Расспрашивая его об успехах в учебе, о Цзинъи и Цзычжэне, перемежая поток взволнованных ласковых слов шутками, которые в изобилии сопровождал забавными иллюстрациями, Сянь-гэгэ, тем не менее, не писал ничего о своем возвращении. Вернув Ханьгуан-цзюню очередное письмо, Сычжуй наблюдал за тем, как длинные сильные пальцы его отца, подрагивая, скользят по иероглифам и обводят с тоскливой нежностью набросанные стремительной рукой рисунки. И единственным, чего он желал, было увидеть их вместе вновь, по-прежнему ищущих взглядом только друг друга. Прошло около года с тех пор, как письма перестали приходить. Тогда, год назад, когда Сычжуй зашел к отцу с чаем, Ханьгуан-цзюнь немногословно, по своему обыкновению, произнес: — Вэй Ин не сможет писать некоторое время. Он здоров и обещал вернуться. Ни разу на памяти Сычжуя уста Ханьгуан-цзюня не осквернила ложь. Этих коротких слов оказалось достаточно, чтобы он успокоился и продолжил ждать. То письмо, которое он передал отцу днем, было первым за многие месяцы. Цзинъи был прав, незнание стало невыносимым. — Я пойду с тобой… Цзинъи просиял, а Цзычжэнь, словно дожидавшийся только этих слов, тут же подскочил на ноги. — …утром, — обескураженно закончил Сычжуй и, не выдержав, засмеялся при виде оскорбленной гримасы на лицах друзей.***
Быть может, именно стремление Сычжуя дождаться утра стало причиной того, что они увидели. Никакой внутренний голос в этот раз не предостерег ни Сычжуя, ни Цзинъи, ни Цзычжэня. Направляясь в сторону жилища Ханьгуан-цзюня, они пытались угадать, какой ответ услышат от него, поэтому оказались совершенно не готовы к открывшемуся их глазам зрелищу. За раздвинутыми дверями цзинши виднелись две высокие фигуры, слившиеся в тесном объятии. Багровея щеками и обмирая от потрясения, юноши узнали Ханьгуан-цзюня и невесть каким образом оказавшегося в Облачных Глубинах учителя Вэя. — Лань Чжань… — еле слышно позвал Вэй Усянь, с видимым трудом отрываясь от губ Лань Ванцзи, — Лань Чжань, учитель Лань уже дважды посылал за тобой… На третий раз он явится сюда сам, слышишь? — Пусть, — хрипло прошептал Лань Ванцзи и движением, успевшим стать привычным, прислонился лбом к высокому лбу любимого. Обезумевшее сердце гнало по жилам хмельную кровь, обычно ясный разум туманило счастье выстраданной взаимности. Вэй Ин любит его… Небеса, как это может быть возможным? Если бы только Вэй Ин произнес это снова… Еще раз, чтобы Лань Ванцзи нашел в себе силы расцепить намертво сплетенные вокруг него руки… Точно услышав эти мысли, Вэй Усянь обнял сильными теплыми ладонями его лицо. Лань Ванцзи замер, впитывая исстрадавшимся сердцем полный любви взгляд блестящих от слез больших глаз, болезненную и счастливую улыбку на дрожащих губах. — Я люблю тебя, Лань Чжань, — прошептал Вэй Усянь, — Небеса, знал бы ты, как давно и как сильно я тебя люблю… Как может человеческое сердце вместить эти любовь и счастье и уцелеть? Непостижимая магия этих бесценных слов успокоила смятенное сознание Лань Ванцзи. Судорожно прижав Вэй Усяня ближе к себе, касаясь горячим лбом его лба, он с трудом перевел дыхание. Обжег коротким мягким поцелуем родинку под его губой и с видимым трудом отстранился. — Я пойду… Вэй Усянь влажно засмеялся, не в силах оторвать от него полный невыносимой нежности взгляд. — Ступай, Ханьгуан-цзюнь… Возвращайся ко мне скорее. Верховный заклинатель стремительным шагом покинул дворик цзинши и остановился рядом с валуном, который кое-как закрывал трех высоких голенастых юношей. Обойдя валун, Лань Ванцзи едва заметно приподнял бровь, что случалось с ним в моменты крайнего веселья. Сычжуй сидел, подобрав ноги и ухватив друзей за шиворот. Судя по всему, он был погружен в глубокую медитацию. Цзинъи и Цзычжэнь при виде Лань Ванцзи замычали в ужасе, но он, не обращая на них внимания, склонился над Сычжуем и осторожно ощупал точки под его ключицами. Это дитя… Судя по всему, парой неумелых ударов он заблокировал себе зрение и слух сразу после того, как наложил заклинание молчания на товарищей. А-Юань, а-Юань… Действие заклинания молчания Сычжуя прекратилось, но перепуганные до полусмерти Цзинъи и Цзычжэнь не осмелились подать голос. Ханьгуан-цзюнь, который совсем недавно целовал Вэй Усяня так, словно умирал от жажды, теперь, привычно собранный, осматривал Сычжуя, хмуря брови и сжимая искусанные губы. Тремя легкими ударами в акупунктурные точки он привел в порядок меридианы сына и погрузил его в сон. — Отнесите его в ученические покои, — произнес Лань Ванцзи и выпрямился. — Сегодня никаких тренировок. Сгорая от стыда, Лань Цзинъи и Оуян Цзычжэнь склонились в поклоне: — Ханьгуан-цзюнь… Эти ученики просят прощения за свое недостойное поведение. Мы хотели справиться у вас об учителе Вэе, мы не имели намерения оскорбить вас. Цзинъи виноват. — Этот адепт виноват, — пробормотал Оуян Цзычжэнь. Лань Ванцзи бережно поднял Сычжуя и передал его друзьям. Цзинъи уловил отсвет еле заметной улыбки на его губах и набрался смелости: — Ханьгуан-цзюнь… Эти ученики просят назначить наказание. Лань Ванцзи, успевший отойти на пару шагов, слегка повернул голову и произнес, полностью оправдывая ту привязанность, которую к нему питали юные адепты: — Сегодня и завтра будете помогать господину Вэю. Радостные вскрики, послышавшиеся за спиной, вызвали едва заметную улыбку. В это счастливое, благословенное утро на свете не было человека счастливее Лань Ванцзи. Он ускорил шаг, направляясь к яши, где его ожидал дядя. Совсем скоро, Вэй Ин…