l' aide

«Где ты?» Хёнджин был счастлив. Это не его подушка пропиталась от слез. Это не у него болезненно выступают кости. Это не у него появились круги под глазами, тщательные замазанные косметикой. «Ответь» Хёнджин был счастлив. У него куча друзей. Нет отбоя от девушек и от парней. Учителя и ученики любят его. Учеба дается ему легко. И живет он беззаботно. «Пожалуйста» Сынмину было все равно. Он не хотел привлекать внимание, и у него это хорошо получалось. С удивительной легкостью он получал самые средние результаты из возможных – если в тесте можно было получить 100 баллов, то он всегда получал 50. «Ау» Сынмина раздражало. Раздражало это покалывание на теле, которое появляется вместе с надписями от его соулмейта. Иногда болело сердце, насколько это нервировало. Как будто других дел у Кима не было, кроме как читать бессмысленные записки. А дела были и назывались – Хван Хёнджин. Сынмин был влюблен и не знал, что с этим делать. Хоть они и учились в разных классах и в принципе никогда не перекидывались хотя бы парочкой фраз, но Кима этого не остановило. У Сынмина было три любимых места: у окна в библиотеке, на крыше в опасной близости от сетки, на заднем дворе под сакурой, откуда открывался очаровательный вид на клумбы. Из окна в библиотеке можно увидеть Хвана с друзьями, играющих в очередную слишком утомительную игру на спортивной площадке. Хоть Ким и не разделял любовь Хёнджина к активным играм, но ему нравилось видеть улыбку старшего, когда он побеждал, сведенные брови и приоткрытые губы, когда он старался изо всех сил, его сияющие и уставшее лицо после утомительного матча. На крыше можно увидеть Хвана в непосредственной близости. Тот часто приходит поспать или подставить своё чертовски прекрасное лицо под грубый и резкий ветер, которому, к тому же, удается разметать длинные волосы старшего. А Сынмин любуется профилем Хвана, но упорно делает вид, что увлечен книгой на своих коленях. На заднем дворе под сакурой можно увидеть как Хван получает признания. Небольшой закоулок – излюбленное место для признаний в их школе и Хёнджин появляется там с завидной периодичностью. К счастью для Сынмина, старший всегда отвергает признания, ссылаясь на соулмейта. Соулмейт… Если до появления надписей в Киме теплилась надежда, что, возможно, ему может улыбнуться фортуна, и его возлюбленный и будет его соулмейтом. А потом появилось удручающее «Помоги», а улыбающийся Хван Хёнджин прошел мимо его класса в компании друзей. Удивительно, как быстро сгорает надежда. Удивительно, на сколько осколков может разбиться вера в счастье. А Сынмину удивительно не было. Хёнджину хотелось кричать. Он так устал. Устал от бесконечной болтовни и веселья, ему хочется тишины. Устал от бесконечных признаний, он просто хочет побыть один. И только крыша – его единственное спасение. Ну еще и соулмейт, если он, конечно, жив. А Хван не уверен, ибо тот так ничего и не пишет. И хоть на крыше завсегдатым был еще один паренек, но он был настолько незаметным, что старшего это не напрягало. Но когда Хёнджин, такой весь из себя общительный и веселый, понял, что так и не знает имени этого парня, то у него противно засосало под ложечкой. - Ты часто здесь, - не как вопрос, а как утверждение произнес Хван, все еще смотря на небо. Сынмин даже не сразу понял, к кому была адресована эта фраза. Мало ли, Хёнджин просто слишком глубоко задумался и непроизвольно сказал что-то вслух. – Я же знаю, что ты меня услышал. Как тебя зовут? – так и не дождавшись ответа, Хван продолжил наступление на ошарашенного младшего. - Ким Сынмин, мы из разных параллелей, - зачем-то уточнил смущенный Минни. Разговор оборвался. Ким был слишком удивлен неожиданным интересом старшего, а Хвана охватило странное чувство эйфории. Так они и разошлись, каждый был погружен в свои мысли. Но теперь они немного разговаривали. Только на крыше. А если встречались в коридорах школы, то никогда не здоровались и стыдливо отводили глаза в стороны. Оба. А на крыше они обсуждали природу (оказалось, Хван любит фотографировать) и книги, которые читает Ким. - А людей ты не фотографируешь? – С интересом спросил младший. А Хван обреченно вздохнул, ведь слышал подобный вопрос не впервые. - Мне нравится снимать что-то естественное, чистое и невинное. А люди часто закрываются за ширмой искусственных улыбок и взглядов, отвергают желания своего сердца и поддаются общественному влиянию. А природа – девственно прекрасна и это завораживает, - опять смотрит прямо перед собой и глаза жмурит от яркого солнца. - Это чем-то напоминает причину, по которой я предпочитаю книги – общению с людьми. Книги не соврут и не предадут. Не оставят одного. И автор без зазрения совести обнажает душу и вкладывает ее в произведение. В книгах нет ничего грязного, обманчивого, - подхватывает младший и любовно проводит рукой по корешку очередной книги. Хвану кажется, что его впервые кто-то понял и услышал. - Зачем ты приходишь на крышу? – неожиданно Сынмин нарушил возникшую тишину. Такое любопытство было ему не свойственно, и старший захотел его подразнить. - Затем же, что и ты, - лукаво произнес Хёнджин и ухмыльнулся. Кончики ушей младшего покраснели, но ни один мускул на лице не дрогнул. - Я здесь ради тишины и спокойствия, медитирую, если можно так сказать, - отмахнулся Ким и пожал плечами. Перевел взгляд на старшего, как бы намекая тому ответить. - А мне здесь комфортно, - легко улыбнулся и вновь закрыл глаза, подставив лицо под потоки ветра, ласкающего кожу и длинные волосы. Хёнджину впервые было комфортно с кем-то в тишине. «Знаешь» - Сынмин снова хмурится, смотря на ровные буквы на своем предплечье. Прошло уже 10 минут, а продолжение так и не появилось. «Я хотел помощи от тебя, но…» - Сынмин чувствует укол совести, что так и не ответил своему соулмейту, хотя тот явно страдал. «Я нашел человека, который мне помог» - облегчение, что все обошлось и досада, что кто-то смог заменить Кима для его соулмейта. «Я люблю его» - маленькие изящные буквы появляются на запястье. Сынмин ощущает бурю эмоций. Он рад, что соулмейт справился и без него. Огорчен, что ему нашли замену. И крайне недоволен расположением фразы, которую еле-еле накрывает рукав школьной рубашки. Теперь каждый раз, когда он опускает взгляд, то снова ощущает эти противоречивые эмоции. Хёнджин опаздывал, поэтому Сынмин прилег на скамейку, заводя руки под голову и прикрыв глаза. Греясь на солнышке, он не сразу обратил внимание на тень, нависшую над ним. Нехотя разлепляя глаза, он встретился с прямым и нечитаемым взглядом старшего. Впервые тот смотрел прямо на него, а не на небо. Испугавшись, Ким резко сел, но зрительный контакт не прервал. - Эм, хён? Что-то не так? – подал голос младший. Он не хотел проигрывать в этих импровизированных гляделках, но это уже начало смущать. Хван не ответил и резко схватил Сынмина за руку, закатывая ему рукав. Ким ошалел и никак не мог понять действий старшего, пока не окинул взглядом свою руку, на которой красовались записки от его соулмейта. Сынмин резко отдернул руку и прижал к себе. Он не хотел потерять свою связь с Хёнджином из-за соулмейта. Пока младший судорожно обдумывал что делать и что сказать, ведь он часто видел, как Хван отвергает всех из-за «предназначенного» (хотя младший и не собирался признаваться, но почему-то паника не дала ему мыслить ясно). Из мыслей его вывело знакомое жжение на коже. На другой руке появилась новая запись: «Это был ты. Все это время». Сынмин тупо уставился на надпись. Видимо, у его соулмейта поехала крыша или еще что. Решив не обращать внимание на эти записки сумасшедшего, он повернулся к старшему. А тот растекался в глупой улыбке, а в глазах стояли слезы. Сынмин инстинктивно потянулся к Хвану и нежно прикоснулся к его лицу, стирая еще не пролившиеся слезы. А затем заметил, что тот в одной руке держит ручку и пишет на запястье другой руки: «Это был ты. Все это время». Сынмин не понимает. Медленно, тягуче, капля по капле он осознает. И ему становится так бесконечно жаль, что он игнорировал этого прекрасного человека так долго. А затем его сердце наполняется океаном нежности, которому необходимо дать свободу. И Ким начинает усыпать лицо старшего легкими поцелуями. По влажным дорожкам от начавшихся слез, по немного опухшим глазам, по соленым губам. А Хван тянется к нему за новой и новой порцией любви и нежности, крепче притягивает к себе и обнимает так сильно, словно больше никогда не отпустит. Хотя, почему «словно». Он и не отпустит в принципе.