Homecoming

      Под ногами трещит сушёная палая листва и старые ветви, а над головой слышны последние крики диких птиц. Они идут молча. Энни лениво осматривает окружающий их пейзаж, прислушивается к инородным звукам и пытается взять стопку старых потертых книг поудобнее, потому что в локоть неприятно тычет навершие меча. Она искренне недоумевает зачем Армину ещё книги — весь дом завален этим хламом — но не возникает и не возмущается. Армин же идёт чуть впереди, негромко пыхтит из-за взваленного на спину мешка с тем, что им удалось прикупить сегодня в городе, и внимательно смотрит под ноги. В лесу не темно — лучи закатного солнца пробиваются сквозь полуголые кроны огромных деревьев — но он осторожничает, чтобы не попасться в охотничью ловушку или не погубить какое-либо редкое растение или насекомое.       Она глядит на согнутого Армина (физический труд — не его сильная черта) и негромко фыркает.       — Давай поменяемся? Тебе же тяжело, — в который раз предлагает Энни, сдувая слипшуюся прядь волос, что лезет в глаза, и равняется с юношей. Он невысок и худощав, что, конечно же, скрывается его длинным одеянием, и всё же слабее Энни в меру своих человеческих способностей. По большей части это из-за их классового разделения: она — боец, Армин — маг, и потому её учили сражаться и надеяться лишь на себя и собственные умения, а его — использовать силу окружающего мира. И тем не менее он продолжает тащить купленный хлам и продовольствия, а она — дряхлые книги.       — Всё хорошо, не беспокойся, — отвечает он ей с улыбкой. Его щеки украшены лёгким румянцем, глаза сияют, а волосы, выглядывающие из-под капюшона мантии, переливаются золотом, и Энни отворачивается, раскрасневшаяся и смущенная.       — Как знаешь, — она перехватывает книги по-другому, опираясь о них теперь подбородком, и пинает со злобой камешек на земле — каков же дурак! Ей не нужны его страдания. Она без проблем могла б понести мешок (а ему отдать книги), и всё же он думает о ней как о хрупкой девушке, а не воине-убийце, каким она является, и эта мысль выражается на лице жаром. Дурак.       До их хижины ещё верст пять, и Армин очень надеется, что они успеют дойти до темноты. В позднее время здесь небезопасно (по правде говоря, на этих землях всегда небезопасно), и совсем не хотелось бы наткнуться на разбойников или кого ещё. Юноша здраво оценивает свои силы: его раны ещё не до конца зажили, чтобы он смог задействовать всю свою магию и защитить Энни, и поэтому им следовало бы быть осторожнее. И всё же это из-за него они задержались в городе на лишние несколько часов — Армин наткнулся на лавочку старого волшебника, который служил когда-то при короле, и сколько всего ему удалось узнать у него и выкупить: пособия целебной и защитной магии, справочники по растительности и живности за стенами, а ещё — что за удача! — полную карту мира! С обозначением всех морей и океанов, всех королевств и независимых деревень, всех диких лесов и пустынь! Армин чуть ли не запищал от счастья, когда среди гор старых пыльных свитков отыскал что-то действительно стоящее.       Энни резко останавливается, прислушиваясь к окружающему пространству: слышно лишь как шумит листва над головой и под ногами — ей это не нравится. Армин же, мешкая, встает вслед, недоуменно оглядываясь по сторонам, и неуверенно спрашивает: «Энни?» И в миг, когда книги достигают земли, острие меча уже утыкается в глотку животного — реакция девушки была мгновенной. Это оказывается (слишком быстрый) лесной волк аномального размера (ростом и шириной с них самих), сердитый, голодный, хищный. Энни одаривает тварь презрительным взглядом: шкура окровавлена, огромная пасть полностью скрывает оружие, и её пальцы находятся всего в нескольких сантиметрах от клыков — одно движение, и она лишится кисти; оно устойчиво стоит на земле и угрожающе рычит. Ей не стоит медлить.       — Энни, не нужно! — кричит Армин, тоже скидывая вещи на землю и хватаясь за руку девушки в попытке остановить её. — Не трогай его!       — Ты шутишь?! — кричит она в ответ. — Пусти! Эта тварь сейчас нас целиком сожрёт, не поперхнувшись!       Она хмурится, не отстраняя меча, и раздумывает что можно предпринять в этой ситуации: лезвием толстую кожу животного не проткнуть, и потому есть вариант расцарапать ко всем чертям его морду и, залезши на ветку повыше, выколоть ему глаза, а потом, когда оно будет полностью дезориентировано, бежать со всех ног. Но проблема в Армине — она может просто-напросто не успеть отпустить стрелу, как это чудище разорвёт его в клочья.       — Армин, прочь! — решается она всё же действовать и, скинув руку юноши, усиливает давление на лезвие, прокручивая его, чем режет пасть волка, — тот вопит от боли, становясь яростнее, глотает собственную кровь и клацает громадными зубами. Энни не теряет времени: она откидывает меч, достает из-за спины лук и, вытягивая из колчана две стрелы разом, запрыгивает на нижнюю ветку ближайшего дерева и прицеливается. Чудище до ужаса огромное — она видела подобных только один раз, на охоте с отцом далёкие годы назад, — грязные когти размером с дубовый листок, чёрные глазища, сверкающие в темноте, и окровавленные клыки длиной в человеческие пальцы.       — Энни! — кричит Армин во весь дух, мешаясь на пути, заслоняя собой гадкую тварь, и девушка промахивается. Так обе стрелы вонзаются в рыхлую землю подле ног юноши. Она негодующе взирает на него свысока, раздраженно кусая тонкие губы. «Что он творит?» — негодует она. Армин же облегченно выдыхает и разворачивается к животному.       И вдруг до девушки доходит, что тварь не только не напала при первой же возможности, но и не сдвинулась с места с тех пор как Энни поранила её мечом. Да, оно рычало, выло, глотало собственную кровь, но не двигалось. Оно даже не повернулось в её сторону, когда она полезла на дерево для атаки!       — Что это с ним? — изумлённо вопрошает девушка, не отрывая рук от лука, готовая выстрелить и защитить Армина в любой момент.       — Он ранен, — тихо проговаривает юноша, грустно улыбаясь и кладя ладонь на шерсть морды волка, аккуратно её поглаживая.       — Если оно не может двигаться, то как сумело подойти к нам? Ещё и так быстро!       — Он может двигаться, просто не хотел причинить нам вред.       — Разве причинять вред — не суть этой твари? Армин, они выживают, истребляя нас и других животных! Они питаются чужой плотью и кровью! И если мы не грохнем эту тварь первыми, то она грохнет нас!       Армин решил не отвечать. Он не осуждал Энни за её вульгарное отношение к окружающему миру, ведь она была так воспитана — убивать, уничтожать, истреблять — она была воином, борцом, и у неё просто не было времени на созерцание. Потому он и хотел показать ей всю красоту дальних земель (где пылают воды и мёрзнут горы), где нет людской ненависти, где нет несчастья и войн. Где она будет счастлива.       Под грозным взором Энни он всё же усаживается залечивать животному раны: на морде, на брюхе и на задних лапах. Армин концентрирует всю магию в пальцах и слегка надавливает на мясо, выглядывающее из глубоких порезов. Так от его рук исходит яркий небесный свет, что, смешиваясь с багровой кровью, вливается обратно внутрь животного — волк негромко скулит. Чуть позже выясняется, что спина под шерстью тоже изрезана, и юноша задаётся вопросом что же такого произошло. Ведь шкура подобного рода слишком толста чтобы её можно было так легко пробить, и юноша страшиться осознания, что тот, кто это сделал, разгуливает неподалёку.       — Жить будет? — спрашивает равнодушно Энни, когда они возобновили свой путь и прилично отдалились от страшной твари. Уже совсем стемнело, в её руках те же книги, только теперь измазанные в земле, и она смотрит куда угодно, только не на Армина — он смутил её этим своим поступком. Конечно, она знала о его добродушии, но к такими тварям, как эта? На её родине легенды ходят об этих чудищах, что держали в страхе целые деревни, а тут Армин решается излечить одного из них!       Энни восхищала его магия. Выросшая в деревне охотников, она наблюдала лишь мощь людского тела и духа, когда человека славит его сила, его стойкость, а не восхищение творений Флоры и Фауны. И когда слабый мальчишка, в жизни не державший в руках ножа, сумел защитить её от дюжины королевских стражников, каждый на две головы его выше, каким-то простеньким заклинанием, она поняла — сила бывает разной. И Армин был силён. Намного сильнее её самой. Армин Арлет был велúк.       — Да, — тихо отвечает он, поправляя мешок за спиной, — будет. Но меня беспокоит другое — кто и зачем это сделал? Мясо аномальных животных ядовито, а из испорченной шкуры ничего не сшить и не сделать, так что я не могу понять…       — Может, кто-то делал это ради удовольствия?       — Может. Но тогда чем является этот «кто-то», что ему не смог дать отпор лесной волк такого размера?       — Не знаю, — лишь отвечает девушка. Ей не было дела до убийств диких животных — это заповедь леса: либо ты убьешь, либо тебя. Наверное, кто-то набирался опыта или испытывал своё новое оружие, либо же и вправду делал это ради удовлетворения своих извращенных желаний — Энни пле-вать. Ей просто хочется дойти уже до хижины и улечься спать, держа Армина рядом, целуя его затылок. Она бы хотела сегодня никуда не идти и остаться дома, но им нужна была еда, и Армин очень-очень хотел попасть на воскресную ярмарку, что она не могла отправить его в город одного.       И когда они вступили на порог, то выдохнули с облегчением и сбросили свой груз на пол — это был тяжелый день. И наконец они дома, где есть горячий чай и объятия, где их никто не тронет и ничто не потревожит.