Невозможная семейка.

Майкл ходил взад и вперед, мня руки перед собой и что-то усиленно обдумывая. На днях он пригласил своих человеческих друзей в дом своих родителей для знакомства. Казалось, ничего особенного: типичный американский уикэнд, но он заметно сильно переживал из-за предстоящих выходных. Элеанора сидела в кресле напротив его стола, в кабинете, который точно повторял тот, из которого Майкл управлял Фальшивым Хорошим Местом (за исключением того, что теперь над его комодом красовалось не лицо Дага Форсета, а лица четырёх самых важный в его жизни людей). Эленора обеспокоенно наблюдала за телодвижениями и гадала, не забыл ли он, что она здесь? Он позвал её для разговора наедине, и раньше это не было чем-то странным для них, но сейчас оно становилось таковым от того, как напряженно поднялись его плечи к склоненной вперед голове, и как крепко его правая рука сжимала пальцы левой перед собой. — Ты в порядке, приятель? Он наконец остановился, будто в эту секунду завершил какой-то тяжелейший мыслительный процесс. О, если бы она знала, как много ему хотелось ей сказать. Больше, чем он готов сказать сегодня. Он поднял взгляд, устремляя его в окно, выбирая нейтральный пейзаж, чтобы ему было проще начать. — Мои родители говорили мне, что я никогда не буду «нормальным». — Жестоко. — Нет-нет, они были правы, — он обернулся на звук ее участливого голоса с небольшой улыбкой, — разве может плод любви ангела и демона входить в общее значение нормальности? Элеанора разинула рот в изумлении, но почти сразу закрыла его. Конечно, слышать такое было удивительно, но и она уже не была простым человеком и видела и знала слишком много, чтобы удивляться чему-то подобному. Она приняла это как факт и внимательно продолжила слушать. — Такой союз считался запретным, если не сказать невозможным, — Майкл усмехнулся и сделал паузу, тем самым выделяя следующую фразу, — до моих родителей. Это было чем-то новеньким. Майкл никогда раньше не говорил о своем происхождении. И, судя по тому, как он переживал, можно было точно сказать, что эта тема была для него не самой легкой. Но кому как не Элеанор Шеллстроп знать, какими трудными могут быть разговоры о родителях. О, подождите-подождите, это касается всех его человеческих друзей. Каждая история становления их четверых была глубоко связана с семейными проблемами. Забавно и грустно одновременно, что такие как Майкл, высшие существа, так во многом похожи на людей. — Они всегда знали, что я не буду только демоном или только ангелом, и всегда говорили, что я неизбежно встану между двух миров, — рассуждал он, жестикулируя перед собой руками. — Их всегда учили, что ангелам предназначены ангелы, демонам — демоны. Это программа, как и наша работа. Он подошел к комоду, опираясь на него одной рукой, неосознанно подходя к Элеанор ближе. Начать этот разговор было непростой задачей от того, что раньше, он никогда не говорил об этом вслух. Раньше он рассуждал об этом только наедине с собой, будто бы боялся, что кто-нибудь поблизости сможет прочитать его мысли и воспользоваться этой информацией ради его унижения. Но здесь была только Элеанор — его самая близкая, дорогая подруга, и он доверял ей без остатка. — Но мои родители стали задавать вопросы, вроде: «что божественного во Всемирном потопе? что доброго?» или «что плохого в краже багета во имя спасения своей семьи от голодной смерти?», и оказалось, что в мире нет только черного и белого, а значит и они не могут быть только чем-то одним, свершать что-то исключительно хорошее или плохое. Строго говоря, они поняли, что могут выбирать, как им жить. Майкл подошел к низкому креслу, стоящему напротив Элеанор, сжимая мягкий бортик спинки пальцами. — В силу своей неопытности, я думал, что причастность к чему-то одному: черному или белому — лучшее, что может быть, и воспринимал аномалию своего существования, как проказу. Родители веками шли к открытию, которое я отверг, потому что почувствовал, что меня лишают выбора. О, оказывается он знал о страхе быть лишённым свободы воли больше, чем она думала. — Но оказалось, это было не лишением, — продолжал он, — а чем-то вроде того, как когда на Земле родитель говорит ребенку: «надень шапку, на улице холодно», и он отказывается делать это, пока не подрастет и не осознает, что шапка в - 30°C — не просто прихоть родителей, а разумная идея. Элеанор не отводила от него взгляда, сверля глазами, и это было похоже на тот момент, когда она уходила в астрал на скучных уроках этики. Майкл заметил это. — На каком моменте ты перестала слушать? — Эй, что? Разве я могла? — она выпучила глаза, искренне оскорбленная. — Такого уровня перипетии я последний раз наблюдала, когда… ну не знаю, когда думала, что у Тахани, Джейсона и Джанет назревает любовный треугольник. — Что? Ладно, — он немного ошарашенный отмахнулся от неуместных образов и опустился в кресло рядом с ней. — В общем, я рад, что обрел истину… Но дело в том, что когда твое понимание мира так сильно отличается от мировоззрения сородичей, очень трудно найти… вторую половинку. И мои родители как никто другой знали это, а потому очень переживали за меня. Понимаешь, они буквально ангел и демон, и они прошли очень длинный путь, прежде, чем понять, что они хотят быть вместе. Они были врагами, друзьями и только потом их осенило, что их чувства… пошли еще дальше. Как видишь, их опасения сбылись, ведь спустя тысячи лет, я все еще одинок. Не в отношении друзей конечно, — он улыбнулся ей и сжал ее руку, покрывая ее сверху ладонью, — тут мне очень повезло. В общем, если к делу, — он смущённо отвел взгляд, — у меня есть к тебе просьба, Элеанор… Не могла бы ты притворяться моей девушкой на этих выходных? Брови Элеанор взлетели, и она застыла, уставившись на Майкла округленными глазами. О, это плохо, подумал он. Он надеялся, что она найдет эту затею забавной и с радостью использует её, чтобы повеселиться. Но выражение удивления на её лице было совсем не похоже на азарт. — Эмм… нет, Майкл, — ответила она, подтвердив его опасения. Но к его удивлению она продолжила: — Если ты хочешь, чтобы я помогла, тебе придется встречаться со мной по-настоящему. Пришла очередь Майкла изображать крайнюю степень непонимания. — Не пойми меня неправильно, но я думаю, что нравлюсь тебе. Что довольно круто, потому что ты мне тоже нравишься. Майкл уже было открыл рот, чтобы оправдаться, но Элеанор его опередила. — И не отрицай, Джейсон тебя сдал. Он нахмурил брови и произнес, почти сердито: — Что? Что он сказал? — Он подошел ко мне на днях и спросил, стану ли я его мачехой, если мы с тобой, — она помахала указательным пальцем между собой и Майклом, — поженимся. Он тебя вроде как считает своим отцом, и, ради справедливости, скажу, что из нас четверых, только Джейсону в отцы ты и годишься. Без обид, но я и Чиди в основном были твоими родителями, пока твои предки шлялись чёрти где. — Не чёрти где. Это я сбежал от них. Спрятался в Плохом месте и начал там свою самостоятельную жизнь. Построил карьеру, добрался до верхов, что было дальше, ты знаешь. Всё так сильно изменилось, так что я решил связаться с ними, наладить отношения… Честно говоря, я не ожидал такого энтузиазма с их стороны, но… — продолжал он избегая её взгляда. Элеанора положила руки ему на плечи, тем самым останавливая бесконечный поток слов, срывающийся с его уст, дабы затмить слона в комнате. Теперь они оба знали, но одному из них, по всей видимости, нужен был толчок. — Майкл, я тебе нравлюсь? О, этого он не планировал. Конечно, симпатия к Элеанор не была для него откровением — он знал, что то, что чувствует по отношению к ней отличается от того, что он чувствовал к другим своим друзьям. Но он всё еще довольно плохо разбирался в человеческих знаках, и не мог сказать, чувствовала ли Элеанор к нему что-то подобное, или нет. Она флиртовала с ним не больше, чем с Тахани, так что он не мог знать точно. И это предложение — притвориться его девушкой — могло бы стать чем-то вроде тест-драйва для них обоих. Он думал, что, может, если бы она увидела его так, как он видит её, она бы дала ему понять, что идея о том, чтобы быть вместе — совсем не глупая. Но всё пошло не так, как он планировал. Впрочем, как и всегда, когда ему приходится иметь дело с Элеанор Шеллстроп.