***
***
-Митяй, Митяй, Митя... - нервно бормочет двухлетний малыш с плюшевым засаленным зайцем в руках и мокрыми глазами. Волосы растрепаны, пёстрые колготки сползли: взрослым не до ребенка. Весь день они носятся по квартире, тревожно скрипя деревянными половицами и нервно друг друга ругая, не обращая ни малейшего внимания на Костика. Даже брат, который всегда откликался на любой детский звук, куда-то собирает вещи и широкими шагами проходит мимо младшего вот уже второй день, доводя ребёнка до немой истерики - слишком он избалован вниманием Арсентьева. Дмитрий проходит в ванную и нервно запихивает зубную щетку и пасту в чехол, купленный специально перед учебой. Костя бредет следом, цепляясь за штанину и вопросительно глядит вверх на брата, который с трудом запихивает новый тюбик пасты в небольшую коробочку и периодически запрокидывает голову, пытаясь смахнуть челку назад. "Кажется, мы куда-то поедем" - эта мысль заставляет ребенка обрадоваться и заулыбаться прямо в глаза старшему, на что тот лишь растеряно потрепал братишку по голове. Ему понравилось, что мама, вздохнув свободно, отправила в прошлом году их двоих к бабушке в деревню на всё лето и Митя таскал его то в коляске, то на руках по лесу, лугам, берегам, показывая цветы и страшных насекомых, при виде которых Костик начинал визжать и норовил закатить истерику, но Дима тут же подхватывал его и прижимал к груди, что-то бормоча на взрослом. Ромин тогда мало какие слова понимал. Сейчас же он уже большой - понимает куда больше и готов сражаться со страшными букашками. Вот только Митя почему-то не рад. Да и вещи Костика мама не собирает***
Пройдет еще куча времени, прежде чем Митя простит себе то, что оставил тогда Костика с родителями одного. Но не должен же он вечно опекать брата, в конце концов. Должен. Попытка оправдать себя не венчается успехом вот уже в сотый раз, и Арсентьев вдавливает ладони в глаза, пока Филипп убирается на кухне, громко напевая что-то на французском. Наверное, Дмитрий тянулся к родителям куда больше, нежели Константин, ведь у младшего был Митя, а у самого Мити — никого. И всё-таки, он бы хотел, чтобы вчерашней встречи никогда в их жизни не было. Она была ни к чему: ни для Мити, ни для Костика, ни уж тем более для их родителей. -Филипп, как Константин проснется - можешь быть свободен. -Оставить его одного в вашей квартире? – удивленно спросил слуга. Оно было понятно почему: полковник никогда не пускал к себе никого – знакомых, друзей (если таковые вообще имелись), родственников, не говоря уже о том, чтобы позволять им оставаться. -Да. Пусть… осваивается.***
Митя ненавидел себя за то, что решил пригласить родителей. Каждый раз он это делал и наступал на одни и те же грабли, в лучшем случае: они были в очередном запое и не приезжали. Но вчера приехали и всё было не как обычно. Безразличие матери – сильнее. Агрессия отчима – невыносимее. Костик – агрессивнее в ответ. Сын своего отца. Вот только что оставалось делать Мите? До сих пор питать надежды, что однажды он спасёт всех своих родных и близких и молча подливать дорогого вина, когда этого просила мать. Сам выпил. Сам виноват. Сам потерял бдительность и сам начал ссору. Сам их всех выпроводил и сам позволил себе впервые за долгое время напиться вдребезги. Плакать себе не позволил - не по статусу уже. Сел за пианино и начал наигрывать канкан. Помнится, Маруся его очень любила. И канкан, и Митю. А Митя, между делом понял, что никогда он никого не любил, кроме Костика. Сидит в своей коммуналке, мерзнет поди и на родителей злится. И на брата – есть за что. Сам пришел на праздник довольным, красивым, но немного потерянным, с цветами для матери и недовольным лицом для Мити, которое тотчас же было зацеловано. Может, потому что полковник за день успел соскучиться, а может потому что он знатно перенервничал. -Да ты и форму надел? Хочешь моего отца запугать? Форма, отметил студент, ну очень хорошо шла Мите, он даже залюбовался, поглаживая полковничьи погоны своими вспотевшими ладонями. И не понятно почему они такие: то ли от предстоящей встречи с родителями, то ли от того, на сколько сильно ему понравился старший брат в своей идеально сидящей, строгой и грозной форме. -Да десять с лишним лет работаю, пора бы, наверное, и родителям узнать про успехи сына. -Думаешь, им это нужно? Арсентьев поморщился, словно от зубной боли и резко развернулся, приглашая брата, для которого такие слова — всего лишь слова, в столовую. В просторном помещении царит полумрак, свет исходит лишь от двух канделябров, стоящих на середине стола и на крышке пианино. Младший снимает пальто и ушанку, а лишь после проходит первым к столу. Филипп уже ушел, осталось лишь дождаться родителей.***
Арсентьев уже почти засыпает за роялем, когда слышит трель звонка в дверь и, пытаясь выглядеть как можно трезвее, встает и тяжело идет в ванную – умыться. Звонок продолжается и бьет по свинцовой голове, давно ж полковник не позволял себе столько алкоголя, а на завтрашний выходной права у него нет. Не вытираясь полотенцем, он уже уверенней шагает к двери и, отворив ее, замирает в непонимании. Не то, чтобы он ожидал кого-то другого, скорее, он просто никого не ожидал. В черно белой шапке-ушанке, пальто и укутавшись в шарф, с красными щеками, носом и ушами стоял Костик, нервно переминаясь с ноги на ногу. -Пустишь? -Ты чего здесь? Почему не дома? Я велел тебе ехать домой. – якобы раздраженно произнес старший. -Да знаешь, дома… прохладно, да и сыро: цокольный этаж, как-никак. Шестеренки в голове у Дмитрия от алкоголя крутятся медленно, но всё же крутятся. Поэтому, постояв в дверях минуты две, он, с разливающимся теплом и жаром в душе, отходит в сторону, впуская внутрь промерзшего насквозь брата и закрывая за ним двери на все замки. Ждать им сегодня больше некого.***
Он уже не помнил как засыпал в обнимку с Костиком, помнит лишь что дальше поцелуев дело не зашло. Да и не хотелось ему чтобы первый раз произошёл по пьяне: мог натворить глупостей, причинить своему мальчику боль. Возвращается с работы Митя с тяжелым сердцем, тревожно опасаясь, что на трезвую голову брат передумает переезжать и снова улизнёт. Нет, он не позволит этому случиться. Дверь в квартиру была не закрыта на замок, значит Ромин выходил на улицу... или ушёл? Арсентьев быстрым шагом направляется внутрь, в гостинную, но облегченно выдыхает: почти рыжеволосый мальчишка по-турецки сидит на полу и любовно настраивает гитару. - Ходил за своими вещами? - Полковник лениво стаскивает с себя пальто и укладывается рядом. -Забрал те, что нужны по первой. Митя удовлетворенно кивнул, радуясь тому, что теперь Костик полностью в его лапах. Мыслей было много - вчерашняя ночная незаконченность давала о себе знать, взгляд стал темнее и он шумно вдохнул воздух, пододвигаясь ближе и целуя брата в колено, затянутое брюками. Костик сам уже хотел скорее скинуть этот страх перед неизвестностью с плеч, поэтому, нервно вздохнув, отложил гитару и медленно улёгся рядом с братом. - Чего ты хочешь? - неловко спросил Ромин. По взгляду Мити всё было, в общем-то, и так понятно. - Хочешь прямо здесь? Арсентьев ничего не ответил, а лишь встал и поднял на руки брата, увлекая того в долгий поцелуй. -Тяжело же тебе. Я ведь не худой. И полковник этому рад, порой думая, что не простит себе, если его милое дитя похудеет и снова глубоко целует, обивая бедным студентом все косяки на пути в спальную. В комнате абсолютно темно. За окном не поздний, но уже темный зимний вечер поблескивает падающими снежинками. Полковник по памяти находит кровать и аккуратно укладывает на нее горячее молодое тело, нависая и судорожно водя по нему руками. В темноте Костику кажется всё не таким уж и страшным, сразу начиная высвобождать себя из одежды: галстук, пуговицы, ремень, а остальными хлопотами, касательно одежды Ромина, занялся Митя, нетерпеливо вытряхивая того из брюк и рубашки. Студент улыбается в темноту, когда ощущает уже знакомые поцелуи на животе, уверенно спускающиеся ниже и перемещающиеся на внутреннюю сторону бедра, отчего начинает тихо стонать. Арсентьев тут же оторвался от тела и сел между ног брата, раздеваясь и хищно смотря туда, где, предположительно, должны быть лицо Костика. Студент приподнялся на локтях и огладил одной рукой голый торс полковника, восхищаясь его крепостью, пока тот всё глубже и чаще дышал, наполняя комнату ритмичным звуком. -Ты так сильно напряжен — младший сел и, аккуратно обняв Арсентьева за бока, повалил его на кровать по левую сторону от себя. Казалось, полковнику только это и нужно было: полностью расслабиться, перестать себя сдерживать и, наконец, целиком и полностью отдать себя ощущениям и чувствам, поэтому он блаженно закрывает глаза и издает длинный стон, когда мягкие руки, вдавливая, проводят от самых его плеч до колен и обратно и выгибается, когда горячие и обветренные губы покрывают его грудь и живот поцелуями, не сдерживая легких стонов. Костику понравилось приносить своему брату такое удовольствие и удивляется контрасту из повышенной чувствительности и обильному количеству шрамов, что выпуклыми линиями раскинуты по всему гиперчувствительному телу. -Удивлен, что ты не нарастил броню. Да благодаря ему Митя броню и не нарастил, приходя каждый раз домой и обволакиваясь любовью Костика, что вечно его ждал: посмотреть вместе фильм, почитать книгу, погулять и просто вместе полежать, обсуждая что-нибудь дико интересное. Из теплых и домашних воспоминаний одним щелчком его вывел свет торшера, что резко ударил в глаза, это потом уже ему по голове резко ударит взгляд Костика, смотрящего сверху. Этот взгляд заставлял Митю затаить дыхание. Мальчик вырос. И Митя принимает для себя, возможно, очень важное решение. Ромин сначала не понял, что от него требуют, когда Митя, неуверенно ёрзая, шире раздвинул ноги и согнул их в коленях. Младший тревожно посмотрел в глаза Арсентьеву и наткнулся на спокойный и уверенный взгляд и кивок, дающий парню зеленый свет. Осознание того, что ему позволяют, ударило как гром среди ясного неба и обожгло, как жаркий летний зной после ливня. Судорожно переползая к ногам старшего брата, Костик жадно осматривал и поглаживал его тело. «Какой же хрупкий» — подумал студент. И плевать, что весь в шрамах — хрупкий. Пальцы начали слегка подрагивать, выводя линии на внутренней стороне бедра, а сам Ромин замер, наконец, позволив посмотреть себе вниз: у обоих крепко стояло, а ложбинку между ног Арсентьева не было видно вовсе из-за плохого освещения, но мысль о том, как там всё выглядит будоражило юный возбужденный мозг, вот только парень неуверенно застывает, смотря в глаза полковнику. -А как дальше? Митя нервно смеется и тепло смотрит на студента, взглядом задавая вопрос «Ты серьезно?», но видит, что тот абсолютно серьёзен; у того впервые с мужчиной, да еще и таким, боится сделать что-то глупо, больно, неприятно и, казалось, от навалившейся ответственности он вот-вот разнервничается, но полковник подает сигналы очень вовремя -Дотянись до косметички и достань оттуда крем -Какой? -Любой, малыш. Ромин судорожно вертит в руках несколько тюбиков, выбирая, какой же лучше. Заметив насмешливы взгляд брата, он, наконец, делает выбор в пользу жирного крема для рук и, выдавив себе на на палец большую порцию, слегка проводит им анальному отверстию, когда неожиданно, одним резким движением Митя насадил себя на палец Костика и оба одновременно ахнули. -Тебе нормально? — такая резкость очень забеспокоила студента. -Не волнуйся. — полковник выдохнул — Мне далеко не впервой. Услышав последнюю реплику, парень густо покраснел, так и не осмелившись представить, что кто-то уже был с его братом. Точно так же, как сейчас с Костиком. Сердце кольнуло неприятное чувство ревности, но к чему сейчас лишние вопросы? Есть заботы поважнее. Он начал медленно вводить и выводить палец из отверстия, ощущая тугость и жар, который до ужаса сильно возбуждал. Костик добавлял второй и третий палец, размазывая откровенно стонущего, такого непривычно чувствительного Митю по постели, что закатывал глаза и слегка прогинался в пояснице. -Не мучай, умоляю, малыш. Малыш больше и не может — срывается, резко вытаскивая пальцы и направляя свой член прямо в горячую тесноту, преодолевая тугость и, по неопытности, сразу вбиваясь на всю длину, заставляя старшего вскрикнуть и сильно закусить губу от вспышки боли. У Ромина темнеет в глазах от таких острых и дико приятных ощущений и он, пропустив крик мимо ушей, потеряно тычется губами в лицо Мите, зацеловывая всё на своём пути. Мужчина ошарашено дышит, приходя в себя от боли, которая медленно, но верно сменяется нейтральным чувством заполненности, но тут же Костик начинает несильно двигаться, принося Арсентьеву всё ещё дискомфортные и болезненные ощущения. Но того будоражит одна только мысль, что он позволил собственному младшему брату взять его, да и к тому же так грубо. Полностью придя в себя, студент приподнялся и, обхватив руками крепкую талию, начал уверенно двигаться, так и не сдерживая стонов, пока старший любовался этими прикрытыми глазами, напряженными бровями, меж которых пролегла складка, и плотно сжатыми губами. Митя подумал, что, наверное, именно сейчас Костя сильнее всего похож на него и опустился в пучину наконец-таки феерических ощущений и неосознанно выстанывая "Коть", заставляя парня покрываться мурашками от того, на сколько прекрасно это звучит и ускоряется, не давая брату пощады, да тот и не просил, сильнее выгибаясь и буквально крича вникуда от того, на сколько ему было хорошо. Как никогда прежде. Молодой организм срывается первым, теряя заданный темп и, в конце концов, замирая с вымученным выражением лица. Митя любуется этим зрелищем, неудовлетворённо ёрзая на остановившемся Костике. У парня тяжелая отдышка и дрожащие плечи, он наваливается сверху, ища рукой член полковника, чтобы довести дело до конца. Мите тепло, Мите хорошо, но его оргазм ограничивается всего лишь закушенной губой и слегка сбитым дыханием. Выдержка, что тут сказать. Время близилось к полуночи. Оба не спали и прекрасно знали об этом, неподвижно лежа и смотря в чёрный потолок. Костик привстаёт на локтях, на ощупь найдя лицо Мити и грубо целует, покусывая язык и нижнюю губу. Старший недоумённо выдыхает, пытаясь найти в темноте взгляд брата. - Мить, обещай, что больше никогда не приведёшь сюда родителей.