morirò.

Рубцы на роговице и выжженные зрительные нервы, которые невозможно восстановить – такой диагноз поставил Коулу доктор Стюарт, которого он ежегодно подкупал для медкомиссии в полицейский участок. К сожалению, какими стараниями и местными силами ковен не располагал, этого было недостаточно. Он корил себя каждый день, что был не в силах его защититься тогда, хотя это и вовсе было предательство со стороны. Смотреть на него порой было не страшно, но как минимум сердце щемило, как будто видишь несколько бездомных, слепых котят. Некогда грозный тигр с навахоном в руках, теперь он мог споткнуться обо все на полу, находясь в полнейшей темноте. Иногда Одри могла попробовать побыть в его шкуры, завязав себе глаза шарфом, но удушающая темнота, в которой она находилась, давила так сильно, что испытание казалось практически невозможным. Лишать себя саму зрения, чтобы все быть рядом было бы и того безрассудней, она была нужна и Коулу, и ковену. Она покинула комнату, отправляясь на очередное путешествие за бездомным ведьмаком, а он остался не только в своей поглощающей темноте, но теперь и тишине один. Темнота давила, но к этому он постепенно привыкал. Могло быть и хуже, он мог видеть, но не слышать, а зрение не может окружать его до такой степени. Когда-то давно, он слушал на лекциях о том, что лишенные одного из органов чувств, люди учатся обострять другие, доводя, например, слух до идеального, когда слышны все вдохи и сломанная листва во дворе. Коул тешил надежду на то, что когда-нибудь он освоит эти дары. Человеческие, в отличии от ведьминских сверхъестественных сил, эти были по силу даже ему. А пока это казалось недосягаемой целью, его окружала со всех сторон тишина. В такие моменты к Коулу возвращались все страхи мира и его личные. А самым страшным из него быть ненужным Одри, неспособным ее защитить от Ферн, от Авроры, а главное от чудовища Джулиана. Но что, если он так и останется слепым? Обычно он научился отмахивать от себя эти мысли, или в самый нужный момент, будто почувствовав опасность, появлялась Одри. Но сегодня ее нет и не будет, она ушла и вернется не скоро, а значит назойливые демоны будут с ним весь день. Он перевернулся на другой бок кровати, к которой, к счастью, сумел доползти, и даже самостоятельно, но это не утешало. Не было и речи о том, что он сможет жить без чьей-либо помощи. Страх того, что все кончено, давил ему на спину, и в тесной темноте и тишине, его сознание корчится от боли. Он знал, что нужно делать, ждать дольше он не мог. Скоро начнется война, и, если он, как атташе, не защитит свою Верховную, это должен сделать кто-то другой. На ощупь, он встал с кровати и дошел до балкона, двери которого Одри просто прикрыла, не собираясь лишать его хотя бы свежего воздуха. Прохладный ветер взъерошил его кудрявые волосы, распространяя по комнате свежий аромат шампуня. Она даже вымыла ему волосы, так бережно, как не делала этого мама в детстве. Покинуть ее, или слышать, как погибает она от рук врагов? Оба варианта казались разрушительными для них, но в первом плане она хотя бы останется жива. Он слышал, что следующий дар Одри – некромантия. Он обязательно придет на ее зов, он объяснит, он скажет как любит ее, как скучает по ее поцелуям и ее духам, скажет как нравилось ему держать ее руку, принимая ее за солнечный луч в кромешной темноте его глаз. Расскажет, как ее голос заглушал звенящую тишину и навязчивые мысли демонов в его голове. А сейчас, он должен дать ей шанс найти нового защитника, который действительно справится с этим. Может им станет Гидеон, или Исаак, или хотя бы кто-то из новеньких, но кто-то найдется, должен, и будет определенно лучше него самого. И наконец, зловещий шепот в голове сменился на благодатную тишину. Кудрявые волосы все так же ласкал прохладный ветер, пока метка на его руке медленно угасала. После яркой вспышки, то ли от приземления на холодный кафель, то ли от последней мысли, отправленной по ней к его Верховной, ее работа была окончена – «пока смерть не разлучит нас» гласит старая клятва бракосочетания, их же обещание было сильнее. Когда свет круга почти погас, кажется, весь мир услышал крик Верховной ковена Шамплейн. Задыхаясь, она вернулась к месту расставания так же быстро, как ее голос стих от пронзительных криков. Постояльцы особняка не смели подойти ближе, потрясенные видением не меньше самой Одри, а Зои тем паче старалась не смотреть на нее вовсе. Каштановые глаза меркли с той же любовью, что и до несчастного случая, скрываясь за пеленой разрушительного порошка. Но даже сквозь этот туман, ковен был готов поклясться – они видели взгляд Коула, направленный на Одри в последний раз.