Одного человека достаточно

      После того, как Се Лянь в третий раз покинул Небеса, божественные силы его не исчезли. Как так получилось? Пожалуй, данный вопрос способен смутить его даже под маской Чин Э. Дело в том, что первые два раза его именно низвергали... И он попросту не имел понятия, как происходит самонизвержение. Иначе говоря, Демоническое Божество так и осталось небожителем только потому, что не знало, как перестать им быть.       Когда Хуа Чэн спустился для выполнения своих обязанностей и позвал помощника, Чин Э, не чуя подвоха, развеял призрака божественным светом. Разумеется, «Бог Помощи» тут же потребовал объяснений и долго ещё заливался смехом: живой демон оказался тем ещё идиотом.       Тем не менее, Призрак Монаха был вполне способен исполнять приказы. Ему можно было поручить всё: от вспахивания полей до учинения беспорядков на территории какого-нибудь бога войны.       Цветы Чин Э могли обернуться хоть целой армией, а при исполнении деликатных поручений он не оставлял и шёлковой нити, ведущей к Хуа Чэну...       Бог в алом не раз собирался поручить помощнику поиск наследного принца Сянлэ, но его останавливал один момент: хоть живой демон и производил впечатление открытого человека, но, по факту, о нём никто ничего не знал.       Поэтому один раз, после выполнения прошений Хуа Чэн попытался поговорить с помощником. Ныне единственный Непревзойдённый вёл себя как друг, но неизменно держал дистанцию, из-за чего казалось, будто-то он многое скрывает.       — Постой, Чин Э. Я бы хотел у тебя кое-что спросить, — без изысков начал он.       Демон всё ещё не привык к тому, что ему кто-то служит, а потому их общение пока не слишком походило на отношения господин – слуга. Впрочем, в мире людей оно и к лучшему, всё же обычно монахи не становятся чьим-то слугами.       — Кто ты всё-таки такой? Мне сложно тебе доверять не зная ничего, кроме имени и лица, — не пытаясь скрыть подозрений заметил Хуа Чэн.       — Вообще-то Вы не знаете ни моего имени, ни лица, — неловко ответил Чин Э, почесав затылок. — Лицо, имя и голос – маска, за которой я прячусь от прошлого.       Яркая, но виноватая улыбка резко контрастировала с неприятными словами. Маска, белые одежды... Прятаться от прошлого...       — Ваше Превосходительство, не смотрите на меня так! — замахав руками, прервал Чин Э мысли демона. — Все демоны отрекаются от прошлого и берут новое имя! Готов поспорить, что Хуа Чэн — не ваше изначальное имя.       Хуа Чэн тряхнул головой, прогоняя наваждение, и кивнул предположению подчинённого. Он уже придумал новый вопрос, на который живой демон точно сможет ответить, как тот сам начал говорить.       — Я – заклинатель, прежде принадлежавший монастырю Хуанцзи в государстве Сянлэ. Меня не убила война, но вернуться мне теперь некуда, да и не к кому. Возможно, в том есть моя вина: я был слишком самонадеян, хотя не имел никакого опыта сражения с армией и против армии. Далее, после падения Сянлэ, я продолжил делать глупости и позорить свою школу, — на лице Чин Э появилось что-то похожее на вину. — Я начал есть демонов, чтобы получить их силу взамен той, что потерял на войне. Я отказался от старого имени, так что теперь это только мои ошибки и только мой путь.       Хуа Чэн не нашёлся, что сказать. Ясно одно: если живой демон не врёт, то его подчинённый сильный, но совершенно нелепый человек, который умудрился стать демоном, не умерев.       — Хорошо, у меня осталось два вопроса. Первый: зачем ты стал Непревзойдённым? — уже предвидя, что ничего хорошего не услышит, «Бог Помощи» принялся рассматривать фальшивое обличие Чин Э.       Монашеское одеяние, шёлковая лента на запястье, вызывающее зудящую ассоциацию, из оружия только меч, только что отобранный у мелкого демона.       — Случайно.       — Что? — Хуа Чэн подумал, что ослышался.       — После поражения меня прогоняли откуда только было возможно: меня помнили и винили в смертях близких. Во мне не видели человека и... Я перестал им быть. Когда проснулась гора Тунлу, я пошёл на Зов. В Печь я упал случайно, а вырвавшись, неожиданно вознёсся, — поведал Чин Э прикрыв глаза рукой. — Думаю, лучше не искать логики в моей прежней жизни.       Изначально последним вопросом должно было стать «известно ли тебе местонахождение Наследного принца Сянлэ?», однако теперь кое-что показалось Хуа Чэну странным, и он задал иной вопрос:       — А я тебе зачем понадобился? Ты ведь мог потребовать расторжения контакта после низвержения.       — Можете выбрать объяснение, которое Вас устроит: «мне совершенно нечем заняться», «меня послали к чёрту, и я выбрал Вас» или «я собираюсь посадить Вас на Небесный трон», — предложил недонизверженный недодемон.       Хуа Чэн не нашёлся, что на это ответить. Ему осталось только потереть переносицу и сказать: «Свободен».       Говорить красиво, не рассказывая ничего личного, Чин Э явно умел. Однако, вопрос о доверии оставался актуальным, и мёртвый бог решил просто понаблюдать, как Чин Э выполняет его поручения. Задание было не сложным: на юго-западе, в землях, находящихся под покровительством генерала Сюаньженя, некий демон повадился воровать детей. Чин Э должен был прийти им на помощь раньше младших небожителей дворца Му Цина и представиться монахом из храма Хуа Чэна. Проще говоря, это была операция по переманиванию последователей.       Чин Э отправился в город Ти, предварительно чуть изменив облик. На монашеском одеянии появились жёлтые элементы (как у заклинателей), а вместо Фансиня или Жое при нём были безымянный меч сносного качества и пайбань. Простую бамбуковую побрякушку он купил за пару мелких монет у какого-то мальчишки, которому хотелось купить булочку в лавке.       Игрушка была забавной и звучала вполне чисто для музыкального инструмента, созданного руками ребёнка. Так что теперь пайбань болтался на поясе.       Отметя всякие мысли, начинающиеся с «принц должен...» и «принцу не подобает...», Чин Э напросился сопровождающим к двум юным заклинателям-самоучкам, дабы не появляться в пункте назначения из ниоткуда. Юноши вполне сносно направляли духовную энергию по неокрепшим каналам, однако мечи держали... Вообще не умели держать.       Сейчас Се Ляню было, на вид, лет двадцать. Всем своим видом он демонстрировал, что является только вырвавшимся из школы монахом-заклинателем.       В голове всплыла блестящая лёгкостью идея: «правило новой жизни первое: не думать о причинах», и он ненавязчиво предложил юношам помощь. Да, он мог бы сказать, что не хочет губить их потенциал неправильной техникой владения меча... Но на самом деле это был лишь способ развеять тоску дороги.       Переучиваться сложнее, чем учиться. Эту простую истину знали все. Но мальчики схватывали на лету и спустя два дня пути уже не роняли меч при каждом взмахе. Старший из, как оказалось, братьев, был левшой. И, по указке временного наставника в лице «Ван Суна», плюнул на стереотип и взял меч в удобную руку.       До города Ти они добрались через четыре дня. Увидев заклинателей, люди тут же отправили молодых людей к градоначальнику.       То оказался весьма приятный старичок с усталым и мудрым взглядом. Он рассказал им о неком демоне-оборотне, поселившимся в лесу Йоу у западных ворот и ворующем детей. После он предложил гостям поселиться у него, но Чин Э отказался.       — Я пойду на разведку, — заявил он, враз избавившийся от серьёзного выражения на лице. — В таких случаях я прикидываюсь дурачком и играю с детьми. Быть может и в этот раз мне повезёт узнать что-то полезное для дела.       После «Ван Сун» снял с пояса погремушку, улыбнулся так открыто, словно был малым дитём, и выпрыгнул на улицу прямо через окно.       В приёмной комнате повисла неловкая тишина. Спустя минуту старик заметил:       — Ваш... младший брат очень странный человек...       — Это не... — начал старший из братьев.       — Этот человек – наш учитель, — перебил его младший, едва сдерживая смех.       Хуа Чэн, как и планировал, находился в городе и наблюдал. Он уже знал о впечатляющих сенсорных способностях подчинённого и отправил на место лишь слабое воплощение в качестве продавца корзин (этим барахлом его зачем-то одарили последователи). Чин Э вёл себя странно. Но для такого, как он, это, наверно, самое нормальное, что можно делать. Он приблизился к месту происшествий и сразу выцепил взглядом группу мальчишек. Один из них громко хвастался, что видел «стра-а-ашного оборотня с во-о-от такими зубами», второй заявлял, что хочет ночью сбежать и пойти охотиться на монстра, чтобы стать заклинателем, как и его отец.       Самый старший из малышей жёстко обрывал их поползновения в сторону ворот колкой и грубой критикой.       — Нечего врать. Твоя мать вчера заперла тебя в кладовке. Ты ничего не мог видеть, кроме мешков риса и метлы. И лучше бы ей тебя не выпускать! А ты! — мальчик повернулся к другому малышу. — нечего всем врать про своего отца. Весь город знает, что ты – сын вора!       — Я не сын вора! — возмутился малыш. — Мой папа – заклинатель! Мне так мама сказала!       — Сын вора, так ещё и лжец! — подлил масла в огонь первый хвастун.       — Сам ты лжец! — воскликнул малыш, чуть не плача       Чин Э замер, с хмурым выражением лица глядя на детей. Что же это за дети такие? Старшие обижают младших, младшие хвастаются и врут... Должно быть, только такие дети и будут лезть на рожон и бегать к воротам.       Только что Хуа Чэн впервые увидел лицо с оранжевыми глазами без улыбки. А в следующее мгновение улыбка вернулась, словно хмурые брови были наваждением.       Чин Э легко подбежал к «сыну вора», негромко постукивая пайбанем в рукаве, и присел рядом на корточки. Он протянул мальчику синий цветочек ириса, улыбаясь совершенно нелепой для взрослого улыбкой.       — Вы играете? — с любопытством спросил мужчина. — Можно с вами?       Ребята недоуменно переглянулись, но, видимо, решили позабавиться над дураком.       — Мы хотим сыграть в «ночную охоту»! — гордо заявил мальчик с цветком. — Но А-Яо не позволяет нам выйти за стену!       — Вот как! — восхитился Чин Э. — Если пообещаете не выходить пока за стену, я пойду и сделаю вам тренировочные мечи. И научу сражаться с демонами.       Разумеется, дети были согласны. Они вмиг отбросили идею наречь нового знакомого Сяо Хуа (глупый цветочек) и принялись осыпать «гэгэ» вопросами.       — Братец, а ты, получается, заклинатель?       — Не совсем, — мягко покачал головой Чин Э. — Когда-то я действительно был заклинателем, у меня был красивый меч и золотое ядро, обладающее неплохим потенциалом...       Молодой мужчина рассказывал детям про время обучения в монастыре на горе Тайцан. Он ярко расписывал алый кленовый лес и качели, после чего сокрушался о падении храма Хуанцзи.       Дети с раскрытыми ртами слушали красивую историю, пока бывший принц стругал небольшие мечи.       — Теперь, когда я оказался ни к чему не привязан, я нашёл себе человека, за которым собираюсь следовать до тех пор, пока буду ему хоть немного нужен, — закончил свой рассказ живой демон.       — Ого! — воскликнул маленький хвастун. — История гэгэ очень грустная!       «Знал бы ты, насколько эта история приятней моей судьбы...» — подумал про себя Се Лянь и кивнул.       — Ты же вроде сильный, так зачем тебе господин? — не понял младший.       — Служба станет моим смыслом жизни до тех пор, пока не сменится Небесный Император, — доверительно объяснил он детям.       — Это же навечно! — возмутился старший мальчик. — Ты просто подарил свою жизнь незнакомому человеку!       — Моя жизнь ничего не стоит с момента падения Сянлэ, — возразил Чин Э. — Мне повезло, что господин не счёл меня мусором, коим я и являюсь.       Продавец корзин на противоположной стороне улицы выронил товар из рук и принялся его подбирать.       Чин Э к тому моменту как раз закончил с мечами и начал игру-тренировку. Талантом или техникой тут и не пахло, но на шум и смех сбежались другие дети, так что пришлось настругать ещё с десяток палок, смахивающих на мечи.       Толпа – идеальная среда для демона, крадущего детей. Вскоре он действительно появился.       Мальчик лет двенадцати. То сладкими речами о великой славе, то язвительными указаниями на трусость, он подстрекал малышей и юношей выскользнуть за стену.       Цветок ириса, давно выброшенный А-Чжу в кусты, ожил и принял облик ребёнка не старше восьми лет. Цветочек подошёл к демону и стукнул палкой. Наивные глаза и улыбка создавали впечатление лёгкой добычи.       Вскоре цветок и оборотень выскользнули за стену. Указав на это детям, он попросил их немного подождать и рванул в погоню.       Чин Э вернулся в город только после заката. Демон вовсе не был сильным противником, но в своём логове расставил множество ловушек и хорошо припрятал похищенных детей, так что пришлось повозиться.       В живых осталось три мальчика и две девочки. Судьба остальных была много печальнее истощения.       Разумеется, дети уже рассказали всем о случившемся и «Ван Суна» ждали всем городом. Чин Э шёл медленно: держал на руках совсем ослабевшую малышку, остальные дети едва переставляли ноги и держались за складки ханьфу спасителя, только цветок гордо шёл подле создателя, поддерживая детей, что начинали оседать на землю.       — Я сделал всё возможное, но заснувших разбудить мне не по силам, — тихо сказал он подбежавшим людям.       Он устал. Где-то плакала мать, чей сын не вернулся. Целитель сбился с ног, мечась между всполошенными семьями пострадавших.       Живой демон уже собирался пойти искать ночлег, когда его громко окликнул градоначальник:       — Даочжан! Вы можете остаться в храме своего божества! Отчего же вы не спросили про храм Сюаньженя?       Люди заинтересованно повернулись к новому герою города, внутренне клянясь поднести его богу богатые дары.       — Я служу другому Богу, — просто ответил Чин Э. — Имя моего господина – Хуа Чэн.       На секунду воцарилась тишина, а после толпа взорвалась криками, что стоит построить храм божеству, что помогло тем, кто ни о чём его не просил, кто-то даже принялся ругать дворец Сюаньженя.       Именно этот момент выбрали слуги дворца Му Цина, чтобы появиться и всех спасти. Услышав шум, трое юношей, от которых явственно фонило божественной ци, вышли к воротам и замерли в шоке. Здесь обсуждали постройку храма Хуа Чэну!       Не став разбираться, они выловили взглядом человека в белых одеждах. Демон, служащий демону, низвергнутый за нападение, не мог оказаться никем иным, кроме как злодеем и причиной беспорядка.       Грубо растолкав горожан, они обнажили мечи и бросились на Чин Э.       Давно заметивший потенциальную проблему принц отбил все три удара, изобразив веер мечом в воздухе.       Воины отступили и замерли. Люди уставились на зачинщиков беспорядка явно недоброжелательно и те решили всё же объясниться.       — Мы прибыли из дворца Сюаньженя, Бога Войны Юго-запада, чтобы победить терроризирующую этот город тварь! — гордо заявил один из них.       — Ну так побеждайте, — согласился Чин Э, кидая им мешочек тянькунь. — А я спать хочу.       — Не дури нам головы, демон! Самая сильная тварь здесь ты, а значит и весь беспорядок из-за тебя, — взбесился другой небожитель нижних небес, посчитавший слова Чин Э насмешкой.       Недонизверженный фыркнул и отвернулся. На самом деле он сделал кое-что ещё... В мгновение ока заменил себя цветком, принявшим его облик.       Как оказалось, подобная мера была принята весьма своевременно: в следующую секунду в спину вонзился меч, прошедший сквозь искусственное сердце. Цветок закашлялся кровью и тяжело осел на колени.       Жители деревни замерли в шоке, а потом, сначала мальчишки, за ними матери и мужчины бросились к монаху, пронзённому мечом.       Упасть лицом в пыль кукле Чин Э не позволили руки пожилого мужчины. Люди кинулись на подлеца, ударившего со спины. Однако... Что могут смертные против, хоть и младшего, но, всё же, небожителя?       Чиновник Нижних Небес выдернул клинок из спины цветочной куклы и сделал слепой выпад с желанием напугать толпу. Вот только лезвие меча вспороло плоть, а не воздух. «Ван Сун» мгновение ока оказался на пути меча заслонил собой случайного человека. Кукле больно не бывает, но получилось эффектно.       Глаза фальшивого Чин Э застыли, а тело упало на спину, поражённое мечом в грудь. Всё замерло. Особо самоуверенный слуга дворца Сюаньженя спешно поднёс пальцы к виску, чтобы связаться с генералом Му.       Многие люди, испугавшись, ринулись прочь, иные же застыли в шоке. По щекам детей и некоторых взрослых тихо стекли первые капли дождя скорби. Младшие служащие, получив какой-то ответ, спешно ретировались.       Крепкий мужчина подошёл к телу и поднял, чтобы не оставлять на земле, выбежали вперёд братья-заклинатели. У них слёз не нашлось. Только неверие.       В ту ночь в городе горели храмы Сюаньженя, в тот год в Ти вышла книга «Смерть последнего монаха Хуанцзи», в это десятилетие был сожжён мост между прошлым и будущим Се Ляня. Он снова любил людей, но уже совсем иначе. Теперь для него не существовало понятия "предательство". Чин Э признавал за каждым право действовать исключительно в своих интересах. Эгоизм не делал никого плохим в его глазах.