Baby, come home tonight

Полгода спустя

Описать чувство утраты невозможно. Это что-то схожее на смерть без возможности воскреснуть при благоприятных обстоятельствах. Это чувство человека для общества потерянного. Это то, что выделяет тебя из толпы но не так, как хотелось бы. Горечь событий разъедает изнутри. И вот пустота уже не кажется гиперболизированной. Пронзительный ветер свистит между ребрами, выворачивая наизнанку. Уже и не холодно вовсе. Просто никак. Йен был разбит. Морально и физически уничтожен. Он все ещё не мог поверить, что больше не увидит Кэм, не коснётся её, не скажет, как сильно любит. Всё ещё сильно любит. Она заняла слишком большой участок в его уже мёртвом сердце. Она была и будет всем для него, несмотря ни на что. Галлагер допивал вторую бутылку пива, дав себе установку, что та будет последней. Он болтал остатки хмельной жидкости и размышлял о том, как ему жить дальше, как быть, куда идти. Исходя из недавних событий, размышления эти не показались ему новыми, и каждый раз он топтался на одном и том же месте, ведь помощи ждать было ниоткуда. У парня не было под рукой готового экстренного плана, а обращаться к кому-то за помощью выглядело бы через чур унизительным для него. С тех пор прошло уже полгода. Боль все не уходила, и новый план так и не складывался. Последние глотки выпились, как вода. Купюра учтиво оставлена на барной стойке. Полон решимости Йен направляется на встречу тому, чему он ещё наверняка пожалеет. Он идёт, срываясь на бег. Он спешит туда, куда, скорее всего, опоздал. Йен добегает к нужному месту, смотрит на часы и ждёт. Он бы мог войти, у него остался ключ. И это импульсивное действие сейчас кажется настолько необходимым, но и глупым одновременно. Парень одергивает себя всякий раз, когда ребро ключей врезается ему в ладонь. Он нажимает на него сильнее, чтобы такая несущественная, но все же ощутимая боль отрезвляла его рассудок, когда тот затуманивается тоской о прошлом. Второй час пролетел быстрее первого, а третий — вообще за минуту. Ожидание — та ещё дрянь, заставляет скурить пол пачки сигарет. Йен выбрасывает окурок на газон, хозяева которого всегда раздражали его, и видит приближающуюся хрупкую фигуру. Кэмерон. При виде её сердце ускорило ритм, сорвавшись на бешеную погоню. Йен мешкался, топтался на месте, но все же пошёл навстречу желанному, но уже такому далекому существу. — Привет, — произнёс он тихо и как-то робко. Уверенность в нем была на исходе. Он опасался ее каждого последующего слова. — Привет, — ответила Кэм сухо и даже безразлично. Но только снаружи она выглядела так, внутри же все исходило от накатившей тоски за прошлым, сожалением и любви, отголоски которой все ещё тревожили ее. — Как ты? — он не знал, что сказать, о чем спросить и как себя вести в целом. Эта встреча поставила его в чертовски неудобное положение. — Нормально, а ты как? — девушка была в таких же условиях, но и уйти ей что-то не позволяло. Она обняла себя руками, но холодно не было. Видимо, так она чувствовала себя в безопасности, хотя ей ничего не угрожало. Девушка сильнее натянула толстовку, пытаясь скрыть свою уже заметную беременность. Благо оверсайз ей в этом поспособствовал. — Сносно, — ответил Галлагер, достав из кармана зажигалку. — Не против, если я закурю? — Против, у меня с недавних пор аллергия на сигаретный дым, — все также безразлично говорила с ним Кэм. Она смотрела и видела все те же любимые черты: рыжий беспорядок на голове, россыпь веснушек на светлом лице, красивые глаза. В остальном Йен выглядел иначе: слишком бледный, слишком уставший и разбитый, абсолютно другой. Кэм смотрела и не узнавала в нем прежнего, горячо любимого прежде парня. — Прости, — Галлагер спрятал зажигалку в карман и, помявшись на месте, продолжил: — Хорошо выглядишь… И тут он не соврал. Кэмерон действительно выглядела прекрасно. Впрочем, как и всегда. Её волосы отрасли и покрывали плечи изящными завитками. На щеках был очаровательный румянец. Нежная, до боли красивая, но чужая. — Спасибо, взаимно, — Кэм топталась на месте. Её разрывали два противоречивые желания — уйти и остаться, но выбор она все же пал на второе. — Мне нужно идти, Йен. Она собиралась уйти, как за руку её тут же схватил Галлагер. Он не держал крепко, но и выбраться она не могла, если бы и захотела. Между ними повисла тишина. Каждый хотел что-то сказать, но не мог найти нужных слов. Эта тишина оглушала и давила. — Не уходи, — хватка Йена ослабла, он пытался запомнить это прикосновение, которое, скорее всего, будет последним. — Кэм… — Нет, — решительно ответила девушка, отведя взгляд в сторону. — Не нужно. — Ты нужна мне, — более решительно ответил Йен. Кэмерон усмехнулась и высвободила руку. Она изменилась в лице. Сожаление исказила обида, затем боль и безразличие. — Я не люблю тебя больше, — произнесла она ровным, спокойным голосом. Монахэн казалась, как никогда уверенной в себе и своих словах. Йен почувствовал удар под дых. В груди что-то болезненно сжалось. К горлу подступила тошнота. — Я тебе не верю, — то, что было разбито, сейчас развеялось пылью по ветру. Йен выжидающе смотрел на неё стеклянными, пустыми глазами и понимал, что Кэм говорит правду. Понимал, но боялся поверить. — Это не моя забота, Галлагер, — теперь в её тоне преобладали ноты злости. И Йен успокаивал себя этим, полагаясь, что ее слова были сказаны в сердцах. — Мне нужно идти. Она разворачивается и уходит, направляясь к двери подъезда. Йен идёт следом и останавливается, когда слышит, как Кэм отвечает на звонок словами «я тоже соскучилась».