Rebellion

      — Завтра здесь меня не будет.       Ривай смотрит через поволоку пренебрежения, скуки и чего-то ещё такого, что нерадивое сердце хочет вырвать без остатка и сожалений. Эрен не смотрит на него вовсе – он возвышается над Риваем, с безучастным видом разглядывая пыльные носки строгих армейских сапог и это раздражает чуть больше, чем очень. Чуть больше, чем обычно приходилось злиться в глубине души на любую оплошность бестолкового мальчишки.       Аккерман облизывает пересохшие губы и с каким-то садистским наслаждением вплетает собственные пальцы в отросшие тёмные волосы – тянет ощутимо, даже немного больно, ловя рассеянный взгляд пары изумрудных моргал.       — Объяснишься? — ядовитым шёпотом прямо в губы.       Это было чертовски неудобно вот так тянуться и сгибать мальчишку чуть ли не пополам, но что не сделаешь ради желанного контакта глаза в глаза. И Аккераман, привыкший отказывать себе в собственных желаниях, сильнее сдавливает пальцами растрёпанный затылок.       — Завтра здесь меня не будет, — повторяет Эрен для пущей убедительности, и взгляд в этот раз не отводит – считывает чужую реакцию.       В поплывших мозгах мелькает мысль, что перевести разговор в горизонтальную плоскость на самом деле очень неплохая идея. Он сможет выбить из мальчишки всю ту накопившуюся дурь – прямо членом по простате, – и совместить приятное с полезным, потому что Эрен выглядит до пугающего потерянным, а Ривай – одиноким. Кто они, если не помощники друг другу в сложившейся ситуации.       — Заело? — недовольно цокает языком Аккерман. — Если сопли на кулак наматывать собрался, то ты пришел не по адресу. Уверен, твоя девчонка на побегушках с этим справится лучше.       Эрен отстраняется совсем немного, но Ривай инстинктивно тянется навстречу, спотыкаясь взглядом об улыбающийся пухлый рот. Он чувствует себя слабым и ведомым, и это на мгновение отрезвляет.       — Возможно, — просто соглашается Йегер, совсем не обижаясь. — Но вы тот, кто не будет задавать лишних вопросов и трястись с беспричинной заботой.       Аккерман невесело усмехается, проглатывая липкое чувство досады. Дышит загнанно, смотрит на ходящий под тонкой кожей мальчишеский кадык и, кажется, тянется его облизать.       — Я уже задал вопрос, бестолочь.       — И вы тот, кто всегда понимает меня…       — Сейчас даже я твои ребусы не в силах понять, — перебивает Ривай скорее из вредности, нежели из реального нежелания услышать продолжение.       В глазах Эрена ничем не прикрытая обида – он сцеловывает её с острой риваевской скулы, поднимается выше, вгрызаясь в тонкую линию губ. Стыдно стало, но больше возбуждающе и горячо, когда чужой рот приоткрылся в ответном жесте.       — Я хотел сказать, — произносит тот на выдохе, отрываясь от поцелуя, — что огромная сила отняла так много у вас… у нас. Невозможно спасти всех, но я хочу… — давится стоном Йегер, когда Ривай начинает неторопливо вылизывать его шею там, где хочет и может дотянуться. — Хочу попытаться.       Мужчина недовольно цокает, в принудительном жесте тянет патлатую голову ближе к себе, целует смазано и впечатывает Йегера в стену. Эрен несуразно высокий, всё ещё немного тощий, практически растерявший свою прежнюю угловатость. На нём слишком много одежды – проскальзывает больное и ненормальное, пока пацан сам тянет руки чуть ли не Риваю в трусы, но ответить что-то надо.       — Так ты решил спросить совета у «Сильнейшего воина человечества»? — иронично вопрошает он, вытряхивая мальчишку из грязной пропахшей потом и пылью тряпки. — Вокруг меня все дохнут, Эрен. А я живой. Какой прок от этой силы, если я никого не могу спасти?       Эрен, кажется, делает попытку возразить и отстраниться, но Ривай мягко прижимается губами к выступающим ключицам: тот удивительным образом затихает. Так всегда бывает, когда Аккерман слишком много нежничает. Оно происходит редко, обычно для того, чтобы сбить с толку и закрыть болтливый рот.       Эрен опускает острый подбородок на тёмную макушку и тянет придурковатую улыбку. Ривая это бесит.       — Ты такой длинный, просто отвратительно. Пошли на кровать.       Капитанская кровать узкая, но им двоим хватает. Ривай пружинит на ней, усаживая Эрена подле своих ног и лохматит его по голове как какого-то дворового щенка. Мальчишка нетребовательный: тянется за незамысловатой лаской и чуть ли не лижет чужую ладонь. Риваю кажется, что он его приручил.       — А разрешите…       — Разрешаю, — обрывает того на полуслове Аккерман, больше не способный терпеть эту ноющую боль в паху.       Он тут же расстаётся с настоебеневшей пряжкой ремня, припускает форменные брюки и предоставляет полный обзор на свой вздыбленный член.       — Вы, капитан, сегодня и слова мне не даете вставить, — тихо посмеивается Эрен, но перечить даже не пытается, аккуратно обхватывая губами текущую головку.       Эрен между его широко расставленных ног – самая настоящая услада и радость в серой солдатской жизни. Рука против воли касается румяной щеки – за ней ходит крепкий горячий член, и Ривай очерчивает большим пальцем острую скулу, поддевая подбородок. Мальчишка заходится кашлем. Его губы влажные от слюны и смазки тянутся в безропотном поцелуе. Это грязно. Вообще весь секс грязный. Но выцеловывать сухие корочки на мягких губах всё ещё хорошо и приятно.       Пацан с обманчивой покорностью ластится об мозолистую ладонь и резво насаживается ртом на член, практически целиком, выбивая из Ривая постыдный хриплый стон. Это запрещённый приём – горит на языке, но затухает подобно спичке на ветру, когда Эрен начинает двигаться. Аккерман только и успевает перебирать пальцами длинные спутанные волосы, направляя и ускоряя темп, когда становится совсем невыносимо.       — Ну и патлы, — кривятся в усмешке губы. — Ты похож с ними на девку, знаешь?       Ненасытный рот в момент заменяет влажная тёплая ладонь, и Ривай ожидает услышать какую-нибудь глупость, сорвавшуюся с острого языка.       — Вам же нравится, — звучит сыто и довольно.       Новой волной возбуждения простреливает дико, – Ривай резко затаскивает мальчишку к себе, прямо в полете высвобождая и себя и его от последнего мешающегося куска ткани.       Изгибы тела Эрена такие знакомые, но уже чужие. В безразмерной рубашке в глаза это не так бросается, но сейчас – он уже не мальчик, но ещё и не мужчина. От этой глупой присказки сводит челюсти, и Ривай невесомо проводит шероховатой ладонью по своему лицу, боясь представить сколько ещё новых морщин и шрамов подарит ему эта полная боли и страданий жизнь.       Он подминает Эрена под себя и пересчитывает пальцами трогательно торчащие ребра, ловя в плен своих губ хихикающий рот. Это ощущается желанным и правильным, когда пацан обнимает Ривая за плечи, призывно раздвигая длинные ноги. Аккерман спускается поцелуями-укусами к чувствительному животу, оглаживает дрожащие ягодицы и невесомо дует на залупившийся член. Такая вот маленькая месть.       — Рив-вай, — жалобно отзываются где-то сверху.       — Субординация, солдат, — вторят ему.       Мужчина подхватывает Эрена под задницу – так удобнее, – и под удивленное ойканье зацеловывает внутреннюю часть бедра до кровавых засосов, радуясь, что в таком положении невозможно рассмотреть его безумного блеска в глазах.       Ривай чувствует, что увлекается, когда кожу усыпает бесчисленное количество меток, – и пусть титанья сила все залечит, но сейчас он переворачивает мальчишку на живот, без стеснения раздвигая загорелые ягодицы.       — Ты готовился, — с тихим восторгом заявляет Аккерман, сглатывая враз ставшую вязкой слюну.       Дырка под пальцами податливая, легко принимает сразу на две фаланги и пошло хлюпает при каждом движении. Эрен задушено стонет в попытке что-нибудь сказать, и нетерпеливо приподнимает мокрую от смазки задницу.       — Я не только на разговор надеялся, сэ-эр, — издевательски тянет тот.       Ривая натурально ведет от этой откровенности. Он проводит ладонью по вспотевшей пояснице, вынуждая прогнуться ещё сильнее, и ударяет сильными бедрами о чужие, имитируя секс. Тяжёлый член мажет по раскрытому входу: это ощущается самой настоящей пыткой для них обоих, пока мужчина, превозмогая себя, тянется за одинокой баночкой, находящейся у изголовья кровати.       — Ну, нет… — капризно возражает Эрен. — Я же растягивал себя… для вас. Зачем?       Тело под ним начинает недовольно рыпаться, но Ривай моментально припечатывает длинные конечности свободной рукой, умиляясь такой нетерпеливости своего молодого любовника.       — И даже этого будет чертовски мало.       Он на скорую руку смазывает свой член, а затем ввинчивается сразу двумя пальцами в раскрытую дырку, выбивая из Эрена громкий вскрик. Пацана под ним трясет, и Ривай позволяет себе наглость развернуть дурную башку чуть ли не до хруста, чтобы вгрызться в пухлый рот горячим поцелуем. Они неловко стукаются зубами из-за неудобной позы, но этого хватает, чтобы Эрен пропустил момент, когда чужие пальцы заменились членом.       — Ривай, ты… — срывается тот на фамильярность, но тут же затихает, глуша в подушке нетерпеливый стон.       Аккерман входит в него одним слитым движением и сразу набирает темп, прижимая собой к надрывно скрипящей кровати. Под липкими ладонями начинает скатываться простынь, и Эрен бездумно хватается за чужие запястья, ловя обострившимся слухом хриплый выдох в районе чувствительного затылка. Пацан вьётся под Риваем, довольно подставляясь, но самым явным образом наглеет, когда чувствительную ягодицу припечатывают болезненным ударом. Стоны, походящие на полузадушенные всхлипы, мешаются со скрипом, собственным сорванным дыханием и набатом в голове, на подкорке мозга больше напоминающим удары тяжелой кувалды.       Ривай переворачивает ничего не соображающего пацана и усаживает на себя, свешивая ноги с края кровати и позволяя ему вцепиться пальцами в плечи, да покрепче, чтобы в следующую секунду начать вдалбливаться ещё сильнее, глуша собственные звуки в чужом горячем плече. Эрена он не затыкает, и мальчишка уже не стонет – воет, грозясь перепугать всю разведку, но им обоим почему-то всё равно.       Он даже уже не мог кричать «ещё», потому что дальше было просто некуда.       Аккерман сует руку между их телами и дрочит, размазывая по члену пот и смазку, пока Эрен нетерпеливо вскидывает бёдра, ускоряя темп и насаживается чуть ли не до конца, вмиг пачкая ладонь Ривая с протяжным стоном.       Спускает мужчина тоже быстро и себе на живот, заваливается на кровать и утягивает за собой расслабленного пацана, который с трогательной нежностью начинает тыкаться сопливым от эмоций носом ему в ухо.       — И всё-таки вы меня спасли, — голос подобно патоке обволакивает и Ривай даже сначала пугается, поворачивая голову в сторону разморенного Йегера.       — Чего?       Эрен делает попытку привстать, к слову, довольно неудачную, но в силу своего внутреннего упрямства нависает над Риваем широкой тенью.       — Вы сказали, что вашей силой никого не спасти, но вот он я, — мальчишка чуть ли не разводит руками. — Тот, кого вы бесчисленное количество раз спасали.       Риваю не нравится к чему ведет этот разговор. Он на подсознательном уровне уже прикидывает чем занять болтливый рот пока не наступило слишком поздно. Но под испепеляющим взглядом серьезных зеленых глаз становится немного дурно и с языка срывается чужое и пугающее, совсем не его:       — Хочешь мне отплатить той же монетой?       Мальчишка заговорщицки улыбается и не отвечает, укладывается рядом с Риваем и сладко потягивается – его сморило. Мужчине тоже ответа на это знать не хочется. Он подкладывает под голову Эрена подушку, пахнущую тёплым летним мылом, как солнце, и накрывает их обоих легким одеялом. От засохшей спермы они ещё успеют избавиться.       Цепкие ручонки зажимают его в стальных объятиях и становится по-настоящему спокойно и привычно, как будто с самого начала не было этого давящего чувства чего-то неизбежного.       — Вы отпустите меня?       Ривая прорывает на веселье – если бы он умел по-настоящему смеяться, то вряд ли смог сейчас сдержать себя.       — Из постели? Если не заметил, это ты меня зажал.       — Из своей жизни, — отрезает холодным и серьезным.       Вообще-то я тебя и не впускал – горчит на языке, но не дает сорваться. Вообще-то ты просто заходишь сюда языком почесать, когда хочется мне, а не тебе – отдаётся набатом в голове. Вообще-то трахаемся мы тоже только тогда, когда я хочу – режет болью в сердце и затихает, потому что мальчишка под боком скрючивается и начинает тоненько выть, готовый сорваться на плач.       — Спи, — тяжелая мужская ладонь совсем неласково опускается на растрёпанную голову и вместе с этим затихает всё вокруг. И рой мыслей в переполненной голове Ривая тоже рассасывается, уступая место всепоглощающей темноте.       Аккерман совсем не удивляется, когда следующее утро его встречает пустотой, одиночеством и смятой постелью, где ещё вчера к нему жалось родное и горячее. Сегодня он спал на удивление глубоко и сладко – без привычных беспокойных снов, словно убаюканный вчерашним разговором. Он проводит по простыне рукой, стараясь избавиться от чувства давящей потери, которой не должно и не могло быть в его итак дерьмой жизни.       Вставать было тяжело – тело всё ломило, а вместе с тем и голову. Ривай одевался медленно, долго всматриваясь в зеркале на свое беспокойное лицо, и когда суматоха внутри его души наконец утихомирилась, он толкнул двери своей комнаты в беспросветный коридор, ещё издалека ловя шум и гам, творящиеся в здании разведки.       Кажется, он и правда отпустил.