Наркозный флирт

Игорь Константинович Гром мирно посапывал после удачной операции. Пациентом он оказался не самым проблемным, так — вражеская пуля угодила в бок при задержании очередных преступных элементов города. Илья видал травмы и похлеще, а здесь справился за каких-то полчаса. Быстренько пулю вытащил и дырку аккуратно заштопал. Через пару недель будет как новенький. Правда, друзья Грома доставили Илье головной боли. Тощий мелкий пацан — коллега по работе, больше похожий на школьника, и мужчина в форме полковника с такими густыми усами, что Илья даже немного позавидовал. Тёрлись у реанимации, пока операция не закончилась. Третьякову пришлось почти силой выгонять из больницы, клятвенно заверив, что ничего с их драгоценным и яхонтовым не случится. Илья заносил данные в медкарту, когда с кровати раздалось тихое мычание. Прекрасно, пациент скорее жив, чем мёртв. Наркоз постепенно выпускал из своих цепких лап Игоря, который медленно открыл глаза и тут же зажмурился из-за яркого света. Третьяков подошёл ближе, присел на стул возле кровати и с интересом уставился на Грома. Стоило убедиться, что тот чувствует себя нормально после наркоза. А то организмы у людей разные, кто-то начинал просто материться, обкладывая врачей хуями, кто-то блевал так, что едва не давился. Будет неловко и чуточку неприятно, если праведный служитель органов выживет после попадания пули, но помрет из-за своей блевотни.       — Игорь, как ты себя чувствуешь? — фамильярничать Илья любил. Он пощёлкал пальцами перед лицом у Грома, окончательно выводя того из сладкого дурмана. Мент как следует проморгался, затем сладко зевнул, и лицо у него стало крайне удовлетворённым. Словно прямиком с Канарских островов прилетел, а не из операционной на каталке выехал. Илья терпеливо ждал, когда мужик окончательно очухается.       — Выспался, — сказал Гром хриплым голосом. Илья удовлетворённо кивнул и потянулся к его запястью. Пальцами нащупал пульс — приемлемый. — Привет, — добавил Игорь, видимо считая моветоном не поздороваться с человеком, который типа жизнь ему спас. Помнил же, наверняка, как быстро везли его по больничным коридорам, пока в боку пуля торчала. — Ты чего такой хмурый? Не скажешь ничего? Илья оторвался от заполнения медкарты и вопросительно глянул на Грома. Тот выглядел немного обиженным из-за поджатых губ и самую малость милым.       — Даже не предупредил, что приедешь, Петь, а я волновался. Так, ясно понятно. Тошноты нет, зато временное помутнение имеется. Ничего, нестрашно, Илья с таким и раньше сталкивался. Одна престарелая женщина как-то приняла его за Сталина и полчаса рассказывала о том, как жалеет о тех потерянных временах и режимах.       — Прости, забегался, — нейтрально ответил Илья и постарался улыбнуться. Нельзя разубеждать человека и пугать его, когда тот находится в подобном состоянии. — Сколько пальцев видишь?       — А сколько надо? Сколько тебя устроит? — Гром как-то странно прищурился, по-хитрому даже. А Илья застыл, пятой точкой чуя, что ситуация постепенно движется в сторону конечного попадалова. — Да шучу я, шучу. Не буду я тебя трогать. Пока. Третьяков так увлёкся разглядыванием чужой довольной улыбочки, что даже не обратил внимания, как Игорь чуть сдвинулся на кровати. Его широкая ладонь накрыла руку Ильи и не сильно сжала, как бы просто намекая на своё присутствие. Илья вздрогнул, но отстраняться не стал. Сжал пальцы в ответ, показывая — я здесь, рядом, ты только не напрягайся, мужик.       — Я очень соскучился, Петь, — Игорь мурлыкал, как двухметровый кот, одетый в больничную пижаму. С капельницей, воткнутой в сгиб локтя, и этой своей улыбочкой, от которой немного страшно становилось. Когда на тебя так пялится огромный мент, инстинкт самосохранения как-то автоматически срабатывает. — Считал дни до момента, когда ты вернёшься. Очень много думал.       — Правда? О чём? — Илья неловко сглотнул скопившуюся во рту слюну и отложил в сторону медкарту, полностью сосредоточивая внимание на своём пациенте.       — Представлял, как буду трахать тебя. Прям в коридоре, а то сил терпеть не осталось. Илья подавился воздухом. Закашлял очень громко, чувствуя, как в глотке застревает невидимая густая субстанция, мешающая сделать спасительный вдох. Игорь посмотрел на него обеспокоенно, между бровей даже небольшая складка появилась. Приподнялся на локте и сжал ладонь крепче, с тревогой заглядывая в глаза Третьякову.       — Ты чего смущаешься, как в первый раз? Или тебе в коридоре не нравится? Не, ну можно, конечно, до спальни дотерпеть. На кровати, мм? Ты же любишь эту кровать?       — Угу, — промычал Илья, не желая представлять ни чужие спальни, ни кровати, ни прочие прелести жизни двух мужиков. Шаблон бравого российского полицейского сейчас рушился прямо на глазах, потому что Игорь говорил таким восторженным тоном, что ему самое то радужные парады возглавлять, а не разгонять.       — Я бы стянул с тебя это твоё дурацкое пальто, а то ты в нём слишком важный, как хуй бумажный. И волосы твои растрепал бы. Мне нравится, когда они торчат во все стороны, ты на ежа становишься похож. Такого милого, но жутко вредного. Игорь вдруг рассмеялся, и от этого бархатистого смеха, исходящего откуда-то из самых глубин, у Ильи по спине предательские мурашки побежали. Ну а кто в силах выдержать такие сомнительные комплименты, озвученные чувственными и красивыми губами? Понаберут в органы сексуальных мужиков, а простым врачам потом приходится страдать. И никуда же свою блядоватую натуру не засунешь, она наружу просится.       — А дальше что? — совсем тихо спросил Третьяков, прекрасно понимая, что ступает на запретную территорию. Его прямо сейчас принимали за какого-то там Петю в дурацком пальто, а он подливал масло в огонь, поддерживая фантазии пациента. Если Гром потом это вспомнит, может даже статью ему влепить.       — Дальше… — Игорь, кажется, всерьёз задумался. Его длинные, чуть шершавые пальцы начали поглаживать руку Ильи, рассылая приятную дрожь по коже. — Дальше я бы тебя поцеловал. Только не как обычно, а типа… чтобы ты потом с опухшими и искусанными губами сидел. Как в тот раз, когда мы в допросной потрахались, и все потом на тебя пялились, потому что ты с этими блядскими губами ходил по участку и весь в засосах. Илья очень чётко представил эту картину. А ещё быстро смекнул, что второй участник этого нежно-бирюзового дуэта тоже сотрудник полиции. И развелось же их там, прямо цветник.       — Петь, я люблю тебя, — Игорь сказал это легко и очень просто, так, словно озвучивал всем очевидный факт. Улыбнулся широко и поднёс руку Ильи к губам, оставляя на тыльной стороне ладони поцелуй. Захотелось выйти в окно. Вот прям сейчас. Или же принять ледяной душ, чтобы вода смыла это наваждение и избавила от первых ростков возбуждения, пустивших свои ядовитые корни внизу живота. Илья зажмурился крепко, пытаясь вернуть себе самообладание, но когда открыл глаза, вновь столкнулся с влюблённым взглядом Игоря. Тот смотрел на него с абсолютным обожанием, как на самое драгоценное и неповторимое в своей жизни. Илье даже завидно стало. На него никто никогда так не смотрел, словно готов весь мир к его ногам положить. Начало терзать любопытство, что же это за Петя такой, который заслужил настолько охуенного мужика и его искреннюю любовь в придачу.       — Я бы избавился от этих шмоток и разложил тебя на кровати. Теперь даже не жалею, что мы её купили. Она удобная, — Игорь мечтательно прикрыл глаза и облизнулся. Не заметил, как Илья снова вздрогнул от таких откровений. — И продолжил бы целовать, медленно спускаясь ниже. Ты бы снова начал толкаться и возмущённо сопеть. Вот что ты так щекотки боишься? Она же совсем не страшная. Илья щекотки не боялся, но из роли решил не выходить. Пожал только плечами, мол вот такой я безнадёжный, и сам же потянулся к Игорю поближе, чтобы просто лучше слышать его вкрадчивый шёпот. Гром открыл глаза и посмотрел на него, хитро прищурившись.       — Ты покраснел, — он хмыкнул и сжал ладонь сильнее. Горячий, как печка, и спокойный, как удав. Лекарства продолжали справляться со своей ролью. Илья быстро посмотрел на тонкое одеяло, под которым никаких бугров не наблюдалось, чего нельзя сказать о нём самом. Собственный член, как самый настоящий дезертир, оставил пост и подался вперёд. Благо, штаны были достаточно плотными, а халат достаточно просторный, чтобы скрывать этот позор. — Я бы растягивал тебя долго, Петь. Сначала языком — вылизывая и целуя, потом пальцами. Я знаю, что ты от этого кайфуешь. А когда просить начинаешь и хныкать, у тебя голос срывается. Это значит, что ты готов. Несчастный Третьяков, по правде говоря, уже сам был готов к чему угодно. Он успел сто раз пожалеть о том, что согласился с коллегой обменяться дежурствами. Сидел бы сейчас дома, коньяк попивал и в телек залипал, а теперь приходилось выслушивать порно-фантазии Игоря и молиться всем известным богам, чтобы собственное возбуждение не свело его с ума. Дверь, ведущая в палату, тихо скрипнула, но Илья не обратил внимания, больше увлечённый интимным шёпотом Грома.       — Я бы трахал тебя очень медленно и продолжал целовать, чтобы тебе хорошо было. Ты забавно краснеешь и совсем податливым становишься. Просишь ещё и ещё, потому что соскучился, — Игорь продолжал улыбаться и говорить всё это, мечтательно смотря на Илью. — Ты никогда не говоришь, что соскучился, но я же замечаю, не такой тупой, как ты думаешь. У тебя на лице всё написано бывает. И стонешь ты иначе, тише, чем обычно, но протяжнее. Это ещё больше возбуждает, хочется иметь тебя до утра, не останавливаясь, чтобы ты начал умолять и плакать. Помнишь, как ты заплакал однажды? Я всю ночь тебя из постели не выпускал. Классно было. Надо будет снова в той позе попробовать. В какой позе, Илья решил не уточнять. И так уже уши горели огнём, а совесть за рёбрами орала, что пора этот спектакль прекращать. На секунду даже закралась подозрительная мыслишка, а существует ли вообще этот Петя в действительности или Игорь его выдумал? После наркоза фантазия людей не имеет границ. Спасибо хоть английской королевой себя не возомнил, уже прогресс.       — Петь, ты чё молчишь? Стесняешься? — Гром фыркнул и покачал головой. — Да ладно, что мы там не видели. На столе тебя взять хочу, он скрипит ужасно, но в этом даже свой особый заёб есть, типа проверяем, сколько он ещё выдержит, — тихий смех отскочил от стен больничной палаты, прошибая выдержку Ильи. Теперь уже окончательно. — И на подоконнике тоже охуенно. Прикинь на улице кто-то мимо проходить будет и заметит тебя, прижимающегося к стеклу? Блядская эротика, за неё бабло обычно платят, а тут бесплатно. Игорь продолжал говорить, и с каждым словом его голос становился всё тише. Вспышка активности прошла, снова накатывало сонное состояние. Пальцы, сжимающие ладонь Ильи, медленно разжались по очереди. И только когда Гром закрыл глаза, а дыхание его выровнялось и стало спокойным, Третьяков позволил себе отодвинуться. С этим цирком в штанах надо было что-то решать. Он подскочил со стула, подхватил медкарту больного и собирался уже вылететь из палаты как та пуля, что недавно застряла в теле Игоря, но не получилось. У дверей Илья столкнулся с препятствием, которое при ближайшем рассмотрении оказалось человеком мужского пола.       — Бля, — тихо выругался Илья, таращась на парня, который был подозрительно на него похож. Не точная копия и не близнец, конечно, но общее сходство не заметить было трудно. Такие же карие глаза, тонкие губы, острые скулы. Нос только кривой немного — явно ломали не единожды. И усов у этой версии не было, гладенько всё, как жопа младенца.       — Да ты не торопись, доктор Хаус, куда так намылился? Или не понравилось слушать? Два и два сложились в голове крайне быстро. Не оставалось сомнений, что перед Ильей стоит тот самый Петя — виновник торжества обильного выделения адреналина и гормонов дофамина. Не удивительно, что Игорь перепутал их и пел оды любви совсем не тому. Только вот странно… Пока Илья слушал эти искренние признания, у него в голове нарисовался образ другого человека. Более приятного и… тёплого что ли? Чтобы подходил Грому и был с ним на одной волне. Этот же Петя выглядел как мудак, который одним своим взглядом просит — врежь мне. Карие глаза смотрели с холодом, сравнимым разве что с антарктическим льдом. Тонкие губы исказились в подобии усмешки, от которой колючая дрожь по спине ползла. И да, дурацкое пальто, о котором говорил Игорь, тоже присутствовало. Чёрное, явно дорогое, с высоким воротником, ещё больше подчёркивающим челюсть и остроту скул.       — Можете посидеть со своим ёбырем-террористом, он ещё не скоро придёт в себя, — буркнул Илья, с трудом сдержавшись от желания огреть этого Петю по голове медкартой. Он выскочил в коридор, не дожидаясь дальнейших препирательств. Врачебная этика не позволяла пиздиться в палатах пациентов, а выйти на задний двор обладатель гадкой ухмылочки вряд ли соизволит. Но хотя бы член на ширинку штанов давить перестал. Прощай, стояк. Пока Илья мысленно матерился, направляясь в сторону ординаторской, мимо пронеслись санитары, толкая вперёд каталку. На ней растянулся какой-то долговязый кудрявый мужик, который, в отличие от Ильи, матерился вслух и здоровой рукой держался за вторую, которая была обожжена до плеча. Третьяков тяжко вздохнул, но направился следом. Людей же спасать надо. …А Петя тем временем ещё долго сверлил взглядом дверь, за которой скрылся этот врач-недомерок. И вот ничего такого ужасного вроде не сделал, наоборот из Игоря, судя по всему, пулю вытащил. А всё равно уебать ему хотелось ужасно, потому что усатому хватило совести выслушивать все эти признания и эротические фантазии Игоря, которые, блядь, предназначались Пете. Сука. Надо бы догнать его и всё-таки вмазать ему для профилактики. Только пальцы коснулись ручки двери, как за спиной раздался болезненный стон. Петя резко развернулся и практически подбежал к кровати, мигом растеряв весь вражеский настрой. Плюхнувшись на стул, он обхватил двумя руками ладонь Грома и сжал.       — Я здесь, Игорь, всё хорошо, — протараторил он, бросая обеспокоенные взгляды на своего суженого. И угораздило же его подставиться под пули именно тогда, когда Хазин уехал в Москву. Узнав о произошедшем, Петя испугался так, как никогда раньше. Не поседел едва. Не медля ни секунды, бросил все дела и на машине понёсся обратно в обитель белых ночей на такой скорости, что его бы раз десять повязали гайцы, но удостоверение исправно выполняло свои функции.       — Петь? — прохрипел Игорь, с трудом размыкая глаза.       — Тихо, не напрягайся, — Хазин заворковал, как курица-наседка. Подтянул сползшее одеяло, поправил подушку и проверил температуру Игоря. Лоб у того был горячим, но не критически. Петя наклонился и поцеловал его в висок, только сейчас в полной мере осознав, что вот так просто мог потерять его.       — Ты тут будешь?       — А куда я денусь? За тобой должок: и на подоконнике, и на столе, и в коридоре. Я теперь не отстану. Петя улыбнулся — широко и искренне, как не улыбался никогда и никому, кроме Игоря. Потому что Игорь эту самую улыбку заслуживал. Как и человека, который вот так будет сидеть рядом, держать его за руку и охранять неспокойный сон.