мне на тебя параллельно

Сырников ездил на гелике. Немецкий гроб не подходил к его вышколенному образу, но с другой стороны подтверждал, что с кем поведешься, от того и наберешься. Неудивительно, что один из самых известных криминальных адвокатов Питера в итоге подцепил у своей клиентуры вкус на огромные джипы. Ну и был у такой грандиозной тачки и другой плюс - её пропускали в потоке без лишних движений и сигналов. И для Гречки, который больше всего на свете уже хотел наконец оказаться на своей хате и нанюхаться до потери пульса, это было значительным преимуществом. Тем более, что вел не сам Сырников, а умело проскакивающий на зеленый шофер. С Сырниковым Гречка встречался уже мельком пару раз, но не лично - просто сопровождал Мамеда, когда тот консультировался по непосредственно относящимся к гречкиному полю деятельности вопросам. У Мамеда был свой личный юрист, опытный и сдержанный Круглов, поэтому к помощи Сырникова прибегали только в тех случаях, когда вопрос был сугубо уголовный. - А почему не Круглов приехал? - Он откинулся на приятно пружинящее кожаное сиденье и покосился адвоката. Тот собирался было смерить его презрительным взглядом, но обломался о неприятные стеклянные зазубрины в гречкиных рыбьих глазах. Ограничился пожиманием плеч. - А ты сам не догоняешь? - И куда делись притворно заботливые интонации и “милый мальчик”. - Круглов - адвокат Мамеда. Хотел сразу ментам весь раскалд выдать на блюдечке с голубой каемочкой? Они выяснят, конечно, на кого ты работаешь, но упрощать им задачу не нужно, пусть отрабатывают наши с тобой налоги. Логично. Это было очень логично, и Гречка удивился, что сам до такого не додумался. Но у него мозги сейчас были как резиновый мячик, гладкие и полые. И слегка чеканили о черепную коробку при каждом повороте автомобиля. Что-то все, что случилось за последние стуки, оказалось немножко слишком даже для его натасканной на всякую жесть психики. Поэтому теперь у него никак не получалось заинтересовать себя даже такими жизненно важными вопросами, как реакция Мамеда на всю эту историю. - А Мамед что-то сказал или просто просил приехать? - Гречка все же заставил себя принять во внимание тот факт, что его запросто могут грохнуть за такое своеволие. Страха не было, только легкая озабоченность типа той, которую он ощущал, когда понимал, что в пачке осталось всего пара сигарет. - Велел тебя вытащить. - Ну, это ни о чем не говорило. Может, просто хочет сам лично его прикончить. Уровень тревоги возрос до одной оставшейся в пачке сигареты. - Сейчас я тебя к нему отвезу, сам ему все расскажешь. Гречка чуть не кивнул согласно по инерции, но потом смысл сказанного вонзился ржавым гвоздем в тугой мячик его мозга и разорвался неожиданно сильной вспышкой инстинкта самосохранения. Он не мог появиться перед Мамедом сейчас, в таком виде и состоянии. У него башка не варила, а ведь босс наверняка учинит ему настоящий допрос. Ходили слухи, что головы у мамедовых кабанчиков порой слетали и за меньшие провинности, а Гречка свою красивую голову любил, ценил и терять не собирался. Но для того, чтобы остаться целым, сохранить и может даже укрепить свою позицию в криминальной иерархии, нужно было заболтать Мамеда как следует, убедить, что он поступил самым лучшим и логичным образом. А для этого, в свою очередь, нужно было хоть немного соображать. Да и выглядеть хорошо было бы как деловой решала, а не как извалявшийся в говне торчок. - Нет, сначала ко мне на хату. - Безапелляционно заявил он. Сигаретная аналогия вызвала запоздалый приступ никотинового голода и Гречка достал из кармана врученную майором пачку. - Гречкин, тут не курят вообще-то. - Раздраженно покосился на сигарету в его пальцах Сырников. Обращаться к окружающим по кличкам он не любил, делал исключение только для больших тузов типа Мамеда. Пальцы очень ощутимо подрагивали и пришлось приложить усилие, чтобы стабилизировать положение сигареты в пространстве. - И Мамед велел привезти тебя прямо сейчас. Гречка все равно закурил, потом опустил окно на тоненькую щелочку и выпустил дым туда. - Все, я считай и не в твоей тачке курю. - Ухмыльнулся. Сырников закатил глаза, но не стал возражать. Хорошо. Вообще-то, это не планировалось тестом выдержки адвоката, он не мог пока мобилизовать свой разум на такие далеко идущие решения и просто до усрачки хотел курить. Но получается, если адвокат был не против этого, то можно было продавить его и на другие уступки. - Почему вы, бандосы, всегда такие невоспитанные? Даже если выглядите прилично, ведете себя как свиньи. Ну к тебе и первое не относится, не обольщайся. - Поморщился Сырников. - Надо было идти с юриками работать. - Думаешь, там приличнее? - Не обиделся Гречка. Точнее, обиделся немного, но скорее на бандоса, чем на свинью. Спроить с адвокатом все равно пока не хотелось, да и было без надобности. - Вот кстати охота тебе меня такого неприличного везти к Мамеду? Он мужик щепетильный, а тут я как из помойки, буду топтать его белые ковры. Я заеду на хату и приведу себя в порядок, а ты потом скажешь, что менты залупились и не отпускали меня. Сырников задумался. Судя по всему, он действительно собирался отвезти Гречку к Мамеду домой - редкий случай. Оттуда уезжали как правило либо очень довольные, либо в багажнике и по частям. Гречка претендовал на первое, но для этого... Да, требовалось иметь относительно трезвую голову и хоть какой-то план. И чистую рубашку. А у него вот мысли заходили на второй круг, абсолютно идентичный первому. - Ладно, где ты живешь? Ром, отвези туда. Гречка выкинул бычок в щелочку окна, закрыл его наглухо и продиктовал водиле адрес. - Ты погуляй где-нибудь тут недалеко, я через пол часика буду готов. - Конечно, он подозревал, что вытащить его из ментовки было только одной частью задачи, которую дали адвокату. Вторая наверняка состояла в том, чтобы доставить его к Мамеду любой ценой. Хотя эскорт из одного только водителя был скромноват, даже обидно. - Нет, Гречкин, мы с Ромой постоим прямо перед твоим подъездом. Просто чтобы у тебя не было соблазна отправиться погулять. Рома не идет с тобой в квартиру только потому, что в силу профессиональной деятельности ты и сам понимаешь, что пытаться сбежать не вариант. Вот оно как. На миг Гречку окатило парализующим ледяным ужасом, почти таким же сильным, как тогда в заброшенной деревне, когда он осознал близость маньяка. Он через силу выдавил ухмылку. - Сырников, ты попутал что ли? Нахер мне валить, если я жду от Мамеда только душевной похвалы за быструю реакцию? Сырников снова пожал плечами и отвернулся к окну. Гречка тоже уставился в свое, на замелькавшие знакомые дворы. Его эти человейники подзаебали, надо бы продать эту сдвоенную хату и купить что-нибудь в старом фонде. Потолки с лепниной, вся хуйня. Мысли о недвиге его успокаивали и отгоняли страх того, что в скором времени он может пожизненно прописаться где-нибудь под березкой в лесополосе. В своей, родной, знакомой до последней отбитой плитки и надписи маркером на стене парадной на него вдруг накатила тошнотворная тоска. На секунду, пока поднимался по лестнице к квартире, соблазн попробовать сбежать стал почти физически непреодолимым. Забрать деньги из тайника, выйти через другой подъезд, сесть на поезд - и пока. На миг это показалось наилучшим решением, сладким обещанием свободы, полной и безграничной. Но Гречка сразу же раскусил этот обман. Его будут тогда искать все - и менты, и Мамед. Он только запрет себя в ещё более маленькой клетке и в ней же и сдохнет рано или поздно, совершенно один, без друзей, без мерзкого любимого Питера, без тонкой паутины связей, которую плел всю свою осознанную жизнь между этими сырыми стенами. Без Грома. Поэтому он запер за собой тщательно все свои замки, снял грязные дешевые кроссовки, которые бы в другом случае выкинул сразу после того, как закончил работу, и прошел прямиком во вторую ванную комнату. Ей он почти не пользовался и тут, в стенном шкафу, среди мыла и дезодорантов, хранил свою заначку на самый крайний случай. Кокаин, вот что ему сейчас было нужно. Мамед ненавидит обдолбанных, но если Гречка не сумеет взять себя в руки, то никак вразумительно не сможет объяснить смысл своих действий. А взять себя в руки без стимулятора он никак не сумел бы при всем желании. Кокаин он хранил в картонной упаковке от тюбика зубной пасты. Не самый лучший тайник, но если бы когда-то дошло до шмона на квартире, это и без кокаина было бы крайне плохим знаком. Примерно таким, которой обещал бы пятнашку общего в лучшем случае или, опять же, место под соснами в лесополосе. Ну это в худшем. Поэтому он не заморачивался со скрытностью. Заморочиться приходилось скорее со своим мозгом - убедить себя, что нет у него никакого кокаина и сберечь его до лучших времен. Или скорее до худших, вот как сейчас. Дорогу он расчертил прямо на экране своего телефона - с мефом так злоупотреблять не стоило, но злоупотреблять коксом Гречка пока мог только в своих мечтах. В зиплоке осталось немного, и он спрятал его на место, терпеливо ожидая прихода. Ебучая резистентность понижала чувствительность, соблазн раскатать ещё дорожечку был почти физически болезненным. Но благоразумие возобладало, Гречке совсем не нужно было предстать перед Мамедом с болтами по пять рублей и охуевшим чувством собственной правоты. Ему просто нужно было быстро и четко соображать, ну и говорить покрасивее. В гостиную он вернулся уже в более-менее ровном состоянии. Невзначай кинул взгляд в окно - Рома прохаживался вдоль подъезда, а Сырников видно сидел в своем гелике. Прошел квартиру насквозь и посмотрел в окно на второй кухне, выходившее на соседнюю парадную. Там никто на первый взгляд не пасся, но Гречка не стал тешить себя иллюзиями. Два выхода на его хате ни для кого не были секретом. Если второй выход никак визуально не контролировался, это значило только то, что Мамед может и не собирается прижмурить его вот так вот на месте. Гречка снова принял душ. В который там раз за эти сутки? Привычка может и превращалась в маникальную, но сейчас он не просто ощущал себя грязным, но и был им. Правда отлеживаться в ванне на этот раз не стал, просто быстро оттерся жесткой мочалкой с самым пахучим из своих гелей, чтобы точно выбить вонь мертвечины с кожи. А потом случайным, но таким размашистым, будто бы нарочно, жестом рассек себе бритвой щеку. Уставился в неприятной прострации на перечеркнутое красным горячим штрихом отражение в запотевшем зеркале. В первые три шокированных мига даже не верилось, что сам с собой так обошелся. А потом кровь вместе с болью заструилась вниз по коже, и он спохватился, плюнул ругательством и прижал полотенце. Больше синяков Гречка ненавидел только порезы. А больше порезов на теле - порезы на лице. Все эти большие и маленькие несовершенства внешности выбивали его из колеи, как влетевший в бок легковушки камаз. Его представление о самом себе тут же начинало крошиться и разбегаться из очерченных вытатуированными линиями границ. И вот только этого сейчас ему не хватало! Гречка бессмысленно выскочил из ванной, будто бы это могло помочь с болью или с бесцеремонно поврежденными кожными покровами. Он метнулся сначала в спальню, потом на кухню, и только там притормозил. Выглянул в окно - Рома и сырниковский гелик были на месте. Нужно было собираться скорее. Поэтому пришлось вернуться к зеркалу. Отнимать от лица полотенце было мучительно, от брезгливого страха перед тем, что он там себе наворотил, слегка кружилась голова. Оказалось - ничего страшного. Просто царапина. Ну кто бы сомневался. Все равно отвратительно. Он оттер размазавшуюся кровь, поморщился. Совсем иначе выглядело лицо, будто бы испорченное кровавыми потеками светлое худи от ботеги. Хорошо хоть в остатках давно не пополнявшейся аптечки нашелся телесный пластырь. Лицо стало выглядеть чуть приличнее, но все равно только издалека и если прищуриться. Вблизи пластырь бросался в глаза и порождал мутные, но неприятные ассоциации. Ещё и полотенце теперь все в крови, а когда высохнет - будет как непонятная бурая субстанция. В голову лезли дурацкие фантазии о том, как менты будут его спрашивать о том, где он получил эту царапину и не оставил ли следов своей крови под ногтями у этого ебучего трупа. Голос Грома гремел как музыка на сельском рейве, пришлось закурить, чтобы приглушить его. Нет, это хуйня какая-то, он же поцарапался уже после того, как его задержали. Хорошо, тогда никто у него ничего не спросит. Поэтому майор в голове мог бы и завалить ебало. На подбор одежды у него уже совсем времени не оставалось, впрочем и экспериментировать не хотелось. Он открыл шкаф и уставился на несколько запаянных в пакеты из химчистки аморфных шмоток. Все то, что нужно было тщательно отпаривать или аккуратно стирать Гречка предпочитал отдавать на откуп профессионалам. Поэтому четкие деловые шмотки у него всегда были в идеальном порядке, в отличие от более расслабленных вещей. Сейчас он вытащил один из пакетов и проверил содержимое, удовлетворенно хмыкнул. Строгие серые штаны в черную клетку и черная рубашка, крайне простая, без рисунков, не шелковая даже - в таком луке при плохом варианте развития событий и в яму под березой в лесополосе лечь не стыдно. Наконец надел очки от солнца, тоже простые, не в форме сердечек. И положил на всякий случай в карман нож-бабочку. Это уже было исключительно для душевного успокоения, типа как когда идешь к шлюхам, но все равно на всякий берешь с собой гандон. Гречка в принципе не был особо мастером ножевого боя, это Ленька бы любому мастер-класс по тому, как зарезать человека на манер свиньи мог бы показать. Да и грязным было это дело, обязательно измажешься кровищей, руки запачкаешь буквально и неиронично. Но сейчас легкая угроза, которую таило в себе тонкое лезвие, нервы успокаивало. - Ты прям жених. - Хмыкнул Сырников, когда Гречка залез к нему в машину. - А что с лицом? - Прослушку зашил. - Раздраженно отмахнулся он. Вот уж напоминаний о стягивающем кожу порезе ему совершенно было не нужно. - Не твое дело, Сырников. - Ручки трясутся? - Позлорадствовал адвокат. Гречка отвернулся от него к окну. Надо бы его конечно поставить на место и напомнить, что они сейчас нихуя не в зале суда или где там этот мудак привык пиздеть не фильтруя. Но тратить энергию на бессмысленную свару показалось нерациональным. За окном снова замелькали дома, машины и люди. Их хаотичные движения сливались в один сложный узор - или это просто Гречка ехал кукухой в прямом эфире? Он сморгнул и протянувшаяся было тонкими нитями через все сущее гармония сбилась, движения и жесты потеряли смысл. Он уже знал, что скажет Мамеду, и чем больше проговаривал про себя эти тезисы, тем более осмысленными они ему казались. Ну он же реально сделал все единственно правильным образом! И к тому моменту, как человейники сменились элитными ЖК и частными особняками, был почти убежден, что Мамед вызвал его с одной единственной целью - похвалить. - Приехали. - Он почувствовал движение воздуха рядом с собой, обернулся и успел заметить, как Сырников поспешно опускает руку назад на сиденье. Хотел, видно, потрепать его по плечу, но передумал в процессе. - Ты со мной? - Гречка уже бывал у Мамеда на его питерской хате пару раз. Вообще, тот был параноидален до предела и редко допускал даже близких сотрудников к себе настолько вплотную. - Нет. - Отмахнулся адвокат. - Мне нужно было только вытащить тебя из ментовки. Мой номер у тебя есть? Ну вот, если бравые полисмены снова к тебе начнут приставать, ничего им не говори и звони мне. До свидания, господин Гречкин. И он махнул Роме барским жестом, мол, человек, давай, погоняй моих коней. Гречка остался в одиночестве перед коваными воротами, ведущими в небольшой садик. За зелеными кронами деревьев и кустами виднелся спрятавшийся почти в центре шумного города небольшой особнячок. То ли историческое здание, то ли новодел, хуй знает - но его всегда поражало, как Мамед умудрился отхватить себе такой лакомый кусочек дорогущей земли. Одиночество его длилось недолго - стоило сырниковской повозке скрыться из виду, как изнутри к решетке подошел мрачный мужик в черном костюме и с явно оттопыренной пистолетом полой пиджака и открыл ворота. Гречка вошел внутрь. То ли он настолько успешно сам себя уговорил, пока ехал сюда, то ли в этом была заслуга кокаина - но никакой тревоги не возникло. Ни когда он шел через маленький сад, ни когда вошел в дом, ни когда поднимался на второй этаж. Интерьеры были именно такими, какие ожидаешь от человека с историей и повадками Мамеда - смесь барокко и чего-то греческого что ли. Позолота, мрамор, вся хуйня. Вообще-то Гречке тоже такое нравилось, и пусть всякие унылые говноеды типа Илюхи высмеивали такой стиль. А он бы заебашил себе такой же особнячок, да ещё и фонтан бы воткнул на подъездную дорожку. Или даже в холл. Другое дело, что вот в хате такое действительно смотрелось бы ублюдочно, а в особняке - да почему бы и нет. Мамед восседал в своем кабинете - это была единственная комната в доме, которую Гречке удалось посмотреть за прошлые посещения. Впечатляющее такое помещение с дубовыми панелями на стенах и белым ковром. Именно на него он и ступил своими относительно чистыми кроссовками. Охранник остался позади, у входа, и путь до огромного стола красного дерева, за которым в троноподобном кожаном кресле сидел Мамед, ему пришлось преодолеть в одиночку. - Ну, день добрый. - Он потянулся было, чтобы сесть в кресло для посетителей, чуть менее впечатляющее, но все равно внушительное, но в последний момент одернул себя и остался стоять. Никак не мог сообразить, как нужно выглядеть - пристыженным или гордым собой? Темные глаза Мамеда были непроницаемыми, большие пухлые руки он сложил перед собой на столешнице. - Да садись, не стой. - Отмахнулся и кивнул в сторону кресла. - И рассказывай все с самого начала. Ну Гречка и рассказал. Начал с того, как они придумали план, приписал правда его весь целиком себе - но пацаны бы точно не обиделись, а ему стоило сейчас поднабить себе цену. Потом он рассказал, как они разделились, как доехали до места - правда, свои параноидальные загоны опустил. Стремное осознание реальности всего происходящего накатило на него именно в тот момент, когда он подошел к самой ответственной части отчета - к абзацу, в котором они обнаруживают труп. На Гречку с ошеломляюще четкостью навалилось понимание того, что он реально сидит сейчас перед Мамедом и рассказывает ему про то, почему он вызвал ментов к мертвецу, который при жизни Мамеду был очень должен. И что именно от того, как он вот прям сейчас подает эту информацию, реально зависят не только его бабки, но и вполне вероятно, его жизнь. Во рту резко пересохло, он поперхнулся на своей гладкой и многообещающей, как реклама чипсов, речи. - А может Вы мне предложите выпить как хороший босс и гостеприимный восточный человек, нет? - Паника прошла по телу второй волной после осознания и Гречка явственно понял, что нуждается в передышке. Вообще-то борзеть не следовало, а он явно борзел. Из чувства самосохранения, хотя если подумать логически, драконить человека, который тебе вот прям тут, бежевого ковра не жалея, может отстрелить голову - это было прямо противоположным самосохранению. Но остановить себя от выученного до отлетающих зубов (обычно чужих, по счастью) навыка любую неудобную ситуацию переводить в бычку он не мог. К счастью, Мамед просто спокойно кивнул. - Ты прав, Кирилл, что ж это я так невнимательно. Что будешь? Хотелось попросить водки или коньяка, но это явно был бы поворот не совсем туда. Да и своему и без того не кристально чистому мозгу Гречка не доверял. - Кофе. С сахаром. - Он постарался согнать напавшее на него напряженное оцепенение и снова расплыться в кресле с вольготной наглостью человека, не считающего себя виновным вообще ни в чем. Вышло только со второй попытки, когда то ли горничная, то ли секретарша Мамеда поставила перед ним маленькую фарфоровую чашечку. Гречка так привык хлебать кофе из полулитровых одноразовых стаканов, что сначала даже не уловил, что ему такое принесли. Но все равно отпил, проглотил и постарался, чтобы его улыбка выглядела не так, будто ему уголки рта крюками тянут. - Другое дело. - В голове все ещё панически метались обрывки мыслей, но по-крайней мере, он больше не падал со всей скоростью в пропасть темного и безотчетного ужаса. - На чем я остановился? - На трупе. Но ты не волнуйся, рассказывай как тебе удобно. Времени у нас полно. И хотя все это Мамед произнес с улыбкой, последняя фраза прозвучала как угроза. Учитывая, что так, скорее всего, и было задумано, Гречке снова стало муторно. Он потянул ещё немного времени и горького, противного на его испорченный сиропами и добавками вкус кофе. Теперь следовало соблюсти идеальный баланс - рассказать все так, чтобы не выставить их тупыми косячниками, но донести при этом до Мамеда, что хорошая работа эксперта-криминалиста в любом случае закончилась бы обнаружением каких-то следов. Их следов. А учитывая, что в системе были их данные, и не для кого не было секретом, в чьих интересах они работают, на самого Мамеда вышли бы быстро и резко. Короче, не свою исстрадавшуюся и без этого жопу он прикрывал, а самоотверженно спасал своего чуткого, справедливого и благодарного босса. В качестве концепта это было заебись, а вот размотать историю в логичные и убедительные слова было сложнее. Ему бы сейчас не помешало снова заправиться чем-то более действенным, чем кофе. Гречка представил, какое выражение лица было бы у Мамеда, если бы он сейчас достал из кармана зиплок и прямо тут, на лакированном столе черного дерева шириной с целое футбольное поле, проложил жирнючую дорогу. Пришлось сдерживать неуместную улыбку, защектотавшую уголки губ. Это конечно самоубийство было бы, но вполне себе эффектное. Но пока могила не входила даже в десятку мест, в которых он хотел бы побывать, поэтому Гречка сосредоточился, даже нахмурился. - Мы пошли к домику через лес. - Он одновременно пытался вернуться в прошлую ночь и отчаянно не хотел даже думать о стремной пустой деревеньке и её расчлененной жертве. - Надели костюмы, такие типа из плотного пластика. Но шли через кусты, через деревья всякие ебучие, ну и я не уверен, что никто не порвал свой костюм и не оставил там клочки пластика. - И как ты объяснишь их наличие, если наши уважаемые полицейские проявят несвойственную им бдительность и обнаружат эти улики? - Поинтересовался Мамед с видом преподавателя, подлавливающего списавшего билет студента на узкоспециальном вопросе. Гречка пожал плечами. - Да никак, не в этом тема. Тема в том, что у меня алиби на два убийства, Вовчика этого и Сеньки... Ну то есть наших покойных друзей Якименко и Гуляева. - На миг ему показалось, что он маленько перегнул, а Мамед сейчас воспримет последнюю фразу как издевательство. Но тот только удовлетворенно кивнул. - А менты... Ну, эти, уважаемые полицейские, типа, пускай ищут, от чего эти клочки - костюмы отследить нереально. Потом Гречка со скрупулезной точностью описал то, как они нашли труп, в каком состоянии тот был на момент обнаружения. Сухие и обезличенные прилагательные помогали ему отстраниться, замыть и обобщить кровавые следы, которые оставила в его памяти эта история. Он будто бы описывал картинки на приеме у дежурного психиатра в местном ПНД. Скупо и спокойно, потому что им обоим не нужно случайно найти в гречкиной голове что-то опасное и неожиданное. А ещё можно было почти полностью убедить себя, что ничего из этого на самом деле не было. Просто его мозг, больной и кровожадный, так интерпретирует самые невинные изображения. Если на фотографии есть дом, то в подвале точно лежит труп. Да и отыгрывающий по бесконечному сценарию приличного члена общества и воспитанного человека кровожадный упырь Мамед наверняка оценит такую подачу. Почти его собственные перегруженные бессмысленными оборотами фразы, но не настолько похоже, чтобы принять за издевку. Хорошие мальчики не описывают мертвые и расчлененные тела с горящими глазами и пузырящейся в уголках рта слюной, это удел психопатов и ублюдков. Многообещающие мальчики, в свою очередь, не трясутся, не бледнеют и не блюют горьким кофе на светлый ковер, когда вспоминают эти самые мертвые и расчлененные. А Гречка очень хотел предстать перед Мамедом хорошим и многообещающим мальчиком, типа тех, которых не только не убивают, но и награждают денежкой или доступом к более ответственным задачам. Наверное, он неплохо справился. По-крайней мере, на конец монолога был всё ещё жив и здоров, а Мамед слушал его с кажущимся учтивым вниманием. - Потом дождь пошел, замыл все следы, и я только после этого вызвал ментов. А то, что осталось в домике, затоптали местные, когда приехали по моему вызову и ввалились на хату к покойнику всей толпой. - Подытожил он и постарался не пялиться слишком уж откровенно в ожидании реакции. - То есть ты решил, что если вы все вместе просто уедете, на вас, а через вас и на меня, могут выйти полицейские. А если ты останешься и вызовешь полицию - то они на вас не выйдут? Это реально звучало плохо. Как бред. Как поступок, который никогда бы не совершил опытный и полезный кому-то вроде Мамеда человек. Как поступок сторчавшегося и поехавшего кукухой долбоеба, которого любой порядочный бандит скорее прикопает у себя во дворе, чем допустит ещё хоть до чего-то важного. От паники у Гречки пересохло во рту и на мгновение он всерьез рассматривал вероятность побега через находящееся за спиной у Мамеда панорамное окно. Однако как только изначальный приступ животной паники схлынул, в голове фрагментами стала проявляться аргументация, которую он накрутил себе там пока собирался и пока ехал сюда. Оставалось только приложить последнее усилие и озвучить всё это вслух. - Ну типа. Я... - Он чуть не сказал “знаю”, но вовремя прикусил язык. - Слухи ходят, что менты ищут не группу лиц, а одного человека. А у меня нет ни повода убивать Гуляева, ни возможности - я на юге отдыхал. Мажора резать у меня тоже нет причин, Вовчика со Свиньковым - тут да, но в случае с Вовчиком, с Якименко то есть, я опять же не при делах чисто физически, не в Питере был. Опять же, прямых улик нет ни против меня, ни против пацанов, ни на этом трупе, ни на других. А вот если бы маньячила им позвонил и они бы приехали и нашли в доме кучу отпечатков ног, следы шин, ветки всякие ломаные - точно бы решили, что это разборки и заказуха, даже разбираться бы не стали. Ну а че, улики есть, труп есть, с Вовчиком и Свиньковым даже мотив есть. Короче, я лучше как свидетель пройду, чем буду играть в русскую рулетку с тем, как скоро бы жмура нашли и что там осталось бы от наших следов. Он замолчал, хотя с языка рвались все те же мысли в другой словесной оболочке. Гречке стоило усилия заткнуть их и не пытаться беспонтово запутать Мамеда в их тонкой, легковесной паутине. Поэтому просто уставился в окно, бессмысленно фиксируя легкое шевеление листьев и ленивые облачка. Краем взгляда он все равно ощущал как Мамед смотрит, пусто, темно и тягуче, то ли на него, то ли мимо него. В груди снова завибрировало нехорошим предчувствием, чисто кролик перед носом у змеи. Быть бессловесной травоядной жертвой не хотелось, но ещё меньше хотелось спровоцировать для себя плохой конец непроизвольной бычкой. Поэтому он застыл в тревожном ожидании. Кто бы знал, что взрослая жизнь напугает его не только привычной с пиздючества физической угрозой, но и такими непонятными и слабо контролируемыми вещами, как почти подломившаяся ступенька карьерной лестницы в сфере организованной преступности. - Ладно. - Мамед сбил зависшее в комнате оцепенение. - Тебе бы поучиться мысли свои более связно выражать, дорогой мой юный друг. Голова у тебя светлая - местами - но я еле понял, что ты имел в виду сейчас. - Ну поняли же? - Теперь Гречка слегка заборзел от облегчения и снова прикусил язык. Если бы прикусывал в длину, а не в ширину, со встречи вышел бы с идеальным сплитом. Мамед усмехнулся, но это, видимо, подразумевалось по-доброму. Он кивнул. - Понял, понял. Конечно, лучше бы ты сразу мне набрал, но в целом, нормально поступил. Живи. - Кто угодно кроме него мог бы сказать это в переносном смысле, но Мамед говорил в прямом. Гречка, окончательно охуевший от американских горок из кокаина, страха, возбуждения и облегчения, сумел только булькнуть в ответ. - Что теперь тебе нужно будет сделать... Так. С дружками своими не пересекайся особо, сидите все по домам, книжки читайте. Завтра ближе к вечеру за тобой заедет Сырников, проговорите с ним информацию про нашего, царствие ему небесное, бедного должника. Вы же вроде как кореша, ну, для ментов? Ну вот, ты должен побольше о нем знать. Ну и что тебе дальше делать адвокат тоже расскажет. До этого времени с полицией не контактируй никак, если что - сразу набирай Сырникову. На квартире у себя прибери все, чтобы там ничего такого, что тебе могу пришить, не было. Пистолет у тебя, вроде, есть? Гречка, панически старавшийся запомнить все эти бесконечные в монотонном и словоблудливом исполнении Мамеда пункты, кивнул сначала механически. Потом суть вопроса дошла до него в полной мере и он истерически задергал головой. И откуда Мамед узнал? Твою же мать! Наверняка сейчас потребует сдать ствол, а этого Гречке совсем нем хотелось делать. Тупой кусок металла всегда придавал ему уверенности в своих силах, а теперь, когда он почти вплотную соприкоснулся с маньяком, стал почти оберегом. Но Мамед и тут удивил. - Тогда у Сырникова завтра заберешь разрешение и сейф, чтобы все как следует было. Ладно, вроде все? Ну нихуя себе. Спрашивать о том, каким образом ему за один день оформят разрешение, Гречка не стал. Он конечно охуел до предела от накрывшей его пулеметной очереди событий, но не настолько, чтоб совсем отупеть. А вот приятное ощущение легальности обладания оружием оказалось неожиданным. Он же, в принципе, давно мог бы оформить его самостоятельно, но не видел смысла заморачиваться. А сейчас это оказалось до странного приятно. - А деньги? - Прикусывать язык в очередной раз смысла не было, так как роковой вопрос был озвучен, поэтому Гречка с некоторой обреченностью развил тему. - Ну, задание-то мы не выполнили не по своей вине, а мне ещё Сырникову нужно будет заплатить, да и просто на расходы, пока следствие идет... Миг, очень неприятный миг, Мамед молчал. Потом расхохотался, вполне искренне, кажется. По-крайней мере, Гречке показалось, что этот грубый и громкий, как рокот мотора спорткара, смех, был самым натуральным, что он слышал от босса за все время работы с ним. - Ну ты даешь, наглость - второе счастье. Ладно, считай премия тебе за лояльность и сообразительность, потом попрошу бухгалтера - он отправит. Все, ступай, никуда не лезь, нигде не светись, никаких блядей, сиди дома и жди звонка Сырникова. Давай, хулиган. Гречка как-то даже не уловил ни то, как попрощался (он надеялся, что попрощался), ни то, как вышел из особняка, ни то, как вызывал такси. Очнулся только в салоне бизнеса, на оплату которого у него были бы деньги только если бы Мамед исполнил свое обещание о премии. В голове была полная каша и он даже не пытался в ней разобраться. Его выебало и высушило, и хотя Гречка сам себя считал устойчивым ко всем ударам и поворотам судьбы, сейчас ему хотелось только наебениться так, чтобы не осознавать вообще ничего - ни себя, ни окружающего мира. Даже то, что он убедил Мамеда в своей правоте, остался жив, да ещё и выпросил бабки, отдавалось в нем только отголоском соответствующего событию торжества. Собственная жизнь казалась до того разменной монеткой, что и радоваться её сохранности было не обязательно. Паскудное чувство, учитывая что в ближайшее (а по-хорошему и в дальнейшее) время таких фееричных успехов в собственной дипломатии у Гречки могло бы больше и не случиться (опять же, по-хорошему и нужды в них быть не должно было быть). Знакомый город за окном автомобиля сливался в непонятные угловатые абстракции, стало иррационально тревожно - Гречка не узнавал, где он находится и куда его везут. Поэтому попросил водителя остановить машину и вышел на тротуар. Он понятия не имел, спишут ли с него бабки за всю поездку или вообще оштрафуют, но это сейчас не имело для него значения. Он отошел к ближайшей плохо оштукатуренной стене и достал из кармана сигареты. Странно, но ему совсем не хотелось курить ни у Мамеда, ни потом, ровно вот до этого самого момента, когда он наткнулся на твердый картон пачки. Но вот сейчас никотиновый голод захлестнул его с головой, и у него даже руки тряслись, пока он вынимал сигарету и искал зажигалку. Первая тяжка заставила мир перестать мелко дрожать, словно картинка в старом телевизоре. Со второй окружающая реальность начала возвращать себе привычные формы и очертания. Он курил, а жизнь и сознание возвращались в свою колею, каждое в свою. Вообще-то он действительно был молодцом. Даже охуенным. По улице мимо него сновали люди, он где-то недалеко от центра был. Не его район, но тоже неплохо. В кармане пиликнул телефон. Гречка вынул его и разблокировал экран, развернул шторку уведомлений и присвистнул - премия оказалась приличной, очень хорошей. И абсолютно заслуженной, вот что. Самодовольство, запоздало вступившее в голову, раздувало его эго, как горячий воздух воздушный шар. Теперь Гречка вспоминал все, через что прошел за последние двое суток, как кино - яркое, полное героических действий и неожиданных поворотов - и главным героем был он сам. Это он отпугнул маньяка, это он спас пацанов и Мамеда от тюрьмы, это он развел ментов как слепых котят, это он допизделся со своим жутким боссом до того, что тот ему ещё и бабла сверху подкинул. Он, все он, самый крутой и лучший мальчик, который обязательно справится вообще со всем на свете. Гречке даже стало странно, что все эти шастающие мимо люди этого не понимают, смотрят мимо него или удостаивают всего-то мимолетного взгляда. А он, между прочим, он...Он жрать захотел, вот что. И выпить хорошенько. Обмыть свои очевидный и великолепный успех. Первый же попавшийся ему на пути кабак был достаточно нихуевым, и это чисто случайное совпадение в конкретный момент приобрело очевидный смысл - все в жизни Гречки сигнализировало о том, что он просто король, да что уж там - криминальное божество Питера. Это щедро плеснуло бензина в и без того разогревшийся добела костер его самомнения. Вообще-то обычно в этом кабаке любил столоваться его коллега с этого района, местный решала, с которым у Гречки состоялась парочка коротких, но интенсивно-негативных встреч по одному спорному объекту. И чисто из профессиональной вежливости в их сфере деятельности не было принято лезть срать туда, где кушали малоуважаемые коллеги. Но сейчас ему море было по колено и он даже представил, как макнет этого еблана мордой в цезарь и ничего ему за это не будет. Правда, никого кроме обычных посетителей в ресторации не оказалось, и он даже разочаровался - настолько яркими рисовались ему картинки великолепной победы над конкурентом. Но фокус внимания у Гречки сейчас метался так хаотично и быстро, будто он ему по ногам стрелял, поэтому уже через минуту он отвлекся на содержимое меню. Он даже не пытался вспомнить, когда ел в последний раз - желудок уже разучился испытывать чувство голода. Поэтому первым делом он заказал бутылку первоклассной водки, а потом уже принялся продираться сквозь загадочно-многообещающие названия блюд. Душа у Гречки пела. Он вкусно кушал, много пил, у него на карточке поселилась хорошая сумма денег, он в одной руке вертел Мамеда, а в другой - ментов. Или нет, на одном хую он вертел ментов, а на другом... Но другого-то хуя у него не было. В руках, значит, в руках все же вертел. На заднем плане играла живая музыка и отдавалась во всем его теле мягкой приятной истомой. Пожалел, что не взял с собой кокаин - сейчас бы раскатать дорожку прямо тут, на столе, и никто ведь и слова не сказал бы. Никто ему не указ! Подзадоренный этой мыслью, он хотел было набрать пацанов и пригласить их сюда. Одна мысль о друзьях, верных, как в старых рассказах про какого-то там Тимура, наполнила его душу несвойственно душевным и сладким теплом. Его пацаны! Все сделали правильно, и стоит им отдать должное вот прям сейчас. И плевать, что там Мамед велел - у Мамеда, параноидального ублюдка, никогда таких друзей не было. А если и были, то он наверняка продал душу дьяволу и убил их всех. Но в идеальное гречкино бытие вдруг вероломно и неожиданно вонзилась заноза - мобильник оказался разряжен. Гречка раздраженно потряс им и подавил на кнопку включения, надеясь, что Вселенная образумится и не рискнет его вот так вот безнаказанно и беспардонно бесить. Но ничего не произошло. Впрочем, то ли эта всепоглощающая благодушная эйфория, то ли бутылка водки, которую он уговорил быстро и яростно, затушили его негодование на корню и примирили его с реальностью. - Слыш, счет давай. - Он отодвинул от себя тарелку с остатками яблочного штруделя и махнул официантке. - И такси мне вызови. На миг мелькнула мысль прокатиться по своим полупостоянным половым партнершам или просто и безыскусно заехать в ближайший блядюжник. Но мир вокруг снова становился мутным, а картины возможного секса всплывали в памяти грязными жирными пятнами туши на наволочках и липкими прикосновениями длинных волос к потной коже. Поэтому он решил поехать домой, так уж и быть, снизойти до просьбы Мамеда и обойтись без блядей. Проспаться хорошенько и потом уже решать, что делать дальше. Опять же, ебучий Сырников завтра будет ждать его с какой-то душной херней. В такси он, видно, заснул, потому что последнее, что помнил до - яркие огни вывески кабака на фоне уже потемневшего неба. А потом сразу оказался в своем дворе, с неприятным привкусом подступающей блевотины во рту и с муторной тошнотой где-то между желудком и глоткой. Водила ласково трепал его по плечу (бизнес, хули) и что-то говорил. Гречка не помнил, чтобы он успел блевануть, да и следов собственной жизнедеятельности по салону не наблюдал, поэтому слушать таксиста не стал и просто вылез на свежий воздух. Таксист что-то ещё разгонял из салона, но Гречка благодушно махнул ему рукой, мол, бывай, служивый. Потом он вложил изрядное усилие в то, чтобы сфокусировать взгляд на своих драгоценных и обожаемых скакунах - и ласточка, и её пока ещё безымянный черный братец стояли прямиком под окнами, окончательно вытеснив колясикову серебристую тойоту на петушиные окраины двора. Ну а как могло быть иначе? Сейчас Гречке даже было смешно думать о том, что этот дебильный гопник пытался на него всерьез бычить и даже рассчитывал, что сумеет перебить у него парковочное место. Он снова закурил, задрал голову вверх, но в отличие от провоцируемых иногда ешкой или мефом разноцветных всполохов и загадочных перемещений небесных светил, получил только очередной приступ тошноты. Сука, синька до добра точно не доведет. Вот Вовчика вообще довела до могилы... Призрак Вовчика всколыхнул на ровной глади его непоколебимого самодовольства крошечную какую-то волну. То есть, не таким уж непоколебимым оказалось это самодовольство. Гречке это не понравилось и все всколыхнутое он силой загнал под шконку подсознания, гневно выкинул недокуренный лаки страйк и заплутал на неверных ногах в сторону парадной. Домофон все никак не хотел поддаваться, поэтому он после пары неудачных попыток просто отжал дверь силой и ввалился в темноту. Как ни странно, она действительно оказалась полной, прям хоть реально выкалывай глаза всем личным врагам по списку. Либо свет отключили, либо его сейчас убьют. Последнюю догадку гречкин совершенно измученный бесконечными симуляторами, депрессантами, стрессами и ударными дозами никотина мозг выдал так спокойно и буднично, что он без малейшей паники успел сделать ещё пару шагов вперед, прежде чем тревожно охуел. Нет, даже не так - прежде чем панически охуел. Панически охуевать было крайне унизительно, особенно так резко перескакивая в это состояние из нереальной самоуверенности. Но ничего другого Гречка сделать не мог - он был бухим почти в нулину, из оружия у него был только ебучий ножик, которым он в лучшем случае мог бы начистить колбаски самому себе на поминки. Адреналин, конечно, ринулся в голову, но ничего не мог поделать против пропитавшего его насквозь алкоголя в частности и легкого перекоса кукухи в целом. Гречка только слегка потрезвее стал, а привело это лишь к тому, что он чуть более четко и безысходно сумел оценить свои перспективы выжить. Всё ещё оставался вариант с отключенным светом. Гречка даже ради спасения собственной шкуры не смог бы вспомнить, горело ли хоть одно окно в их человейнике, когда он вот только что стоял на улице. Причем про спасение шкуры это было сейчас буквально, не в переносном смысле. Не об этом ли ему хотел сообщить таксист? Да хуй его теперь знает! Гречка раздраженно стукнул кулаком по чему-то, предположительно являющемуся стенкой, полез в карман за телефоном, но на полпути вспомнил, что тот разряжен. Все не слава богу. Хата была на третьем этаже и добираться туда даже без всяких поджидающих его на площадке злоебучих киллеров было задачей непростой. Поэтому Гречка просто развернулся назад и снова вышел на улицу, благо дверь он самолично только что сломал. На улице, сука, тоже было темно как в пизде у негритянской проститутки. На миг он даже заподозрил, что в поганом кабаке хитровыебанные конкуренты подлили ему бормотухи какой-то сраной и он ослеп. Догадка оказалась до того пугающей, что пришлось ухватиться рукой за дверь. Правда спустя мучительные несколько минут напряженной работы мозга Гречка сумел, наконец, заметить, что света не было не только в его доме - соседние человейники стояли темными квадратами, фонари тоже не горели. Конечно, он всё ещё считал, что крайне охуенно управился сегодня со всеми, начиная с маньяка и кончая Мамедом, но подспустил огроменный цеппелин своего самодовольства до стандартных накокаиненных размеров комплекса бога и сомневался, что кто-то обесточил весь район просто с целью проломить ему голову. Правда сильного облегчения это не вызвало. Не, прикольно конечно было не прижмуриться по пустяку, не дотянув даже до двадцати пяти, но проблема с тем, как ему добраться до хаты оставалась открытой. Адреналиновый мандраж постепенно спадал и на смену ему приходила догонявшая опьянение апатия. Как назло, ключей ни от одной из машин у него с собой не было. Так что вариант рискованной с точки зрения шанса обблевать собственный салон и некомфортной с точки зрения тупо физической ночевки в тачке исключался. Вызвать такси он не мог из-за севшего телефона, поэтому же не получалось подтянуть кого-нибудь из пацанов. Оставалось совершить какое-нибудь не слишком злостное правонарушение и загреметь в обезьяну. Но тут Мамед вряд ли уссался бы от восторга такой сообразительностью своего сотрудника. Конечно, Гречка Мамеда крутил... В руке, но так откровенно провоцировать все равно было себе дороже. Он вздохнул и снова закурил. Привычной бессмысленной ярости вся эта ебучая ситуация пока не вызывала, только унылое пьяное смирение. Но ночи уже становились холодными, а ни куртки, ни какого-нибудь пиджака Гречка с собой с утра не взял. Он докуривал третью сигарету, когда что-то пихнуло его под локоть, слабая хватка пальцев такого предательского нападения не выдержала и разжалась. Сигаретка печально спикировала на землю и подмигнула оттуда бесполезным уже огоньком. Изнутри его маленькой и неуютной души ей в ответ подмигнул огонек привычно разгорающейся ярости. И кто это такой охуевший? Вместо ответа его снова пихнули под руку, сильнее. И прежде чем он успел сформулировать соразмерный дерзости поступка ответ, невидимый противник приложил все силы и следующим пинком чуть не своротил его на землю. Гречка скользнул рукой в карман, на этот раз не за бесполезным телефоном, а за ножом - сейчас он на чьи-нибудь чужие поминки салатики стругать будет. Идея, может, не самая хорошая, но он и не убивать дерзкого фраера собрался же, так, кровь пустить. Лишним не будет, тем более, кто его в такой темнотище узнает-то? Темная фигура почти просочилась мимо него, пока он старался встать ровно и приостановить чет сильно ускорившееся под ногами вращение земли. Почти - потому что он всё же сумел найти центр равновесия, ухватить фигуру за что-то, анатомически напоминающее плечо, и занести для удара нож. Ударить, правда, не успел - фигура как-то так ловко обернулась, что он и опомниться не успел, как бесполезное холодное оружие улетело во тьму, а он сам оказался в ебучей неловкой ситуации в полуприсяде на кортах. Ну спасибо хоть на жопу не рухнул. Тень двинулась в его сторону стремительным и явно угрожающим движением, и Гречка на миг затупил, пытаясь решить что делать. Инстинкт самосохранения требовал упасть на землю и перекатиться, уворачиваясь от возможного удара ногой, а потом вскочить и действовать по ситуации. Но умом он понимал, что вскочить не выйдет, а просто так валяться на земле в дорогих приличных шмотках ему не хотелось. На эти натужные размышления ушли драгоценные секунды, фигура приблизилась вплотную, дохнула опасностью. Гречка бессмысленно прикрыл лицо руками - если уж он сберег рубашку, то сберечь свой красивый нос было делом чести. И вовремя прикрыл, потому что в морду ему прилетело, и так интенсивно, что на секунду он даже решил, что это удар. Успел даже ощутить боль и шум в голове, и только потом осознал, что все это придумал. Болели у него только глаза, по которым резанул яркий свет. Кто-то светил в него фонариком. - Гречкин, ну ты совсем больной? - Усталый голос вкупе со вздохом откликнулся в памяти мгновенно, но не слишком приятно. - С ножом лезешь. Майор. Майора он как-то умудрился вытеснить сегодня за пределы сознания, упихать прочь и хотя бы по этому поводу не загоняться. А сейчас этот майор бесцеремонно и грубо врывался ему в личное пространство, в лицо, в голову - совершенно без предупреждения и разрешения. Гречка моргнул в поток белого света и недовольно нахмурился. - А Вы, тррщщ мйррр, в темноте ко мне подкрадывайтесь почаще и в ебало светите поярче - так я в следующий раз Вас вообще пристрелю нахуй. Внутри все бухало, не отпустило ещё от очередной порции стресса. Гречка снова полез за сигаретами. - Да ну хватит тебе, ты сколько уже, штук семь уговорил? - Майор прихватил его за воротник и помог установить более-менее вертикальное положение. Тем самым запустил гречкину неожиданную карьеру пилота вертолета, поэтому он вырвался и попытался ровно стоять сам. До него вот только сейчас дошло, что вообще-то это майор! Гром! Тут! В его дворе! С ним! Зачем-то, и вот зачем он понять не мог, и ему это не нравилось. - Ты следил за мной что ли? - Мрачно осведомился он. Гром, видно, сделал в темноте какой-то согласный жест, который ни один из них не увидел. Ну а отрицательный он сделать не мог, потому что реально же следил, иначе откуда б узнал про количество сигарет. - Я хотел поговорить. Но ты, кажется, бухой. - Разочарованно подтвердили из темноты. - Свет, кстати, около часа назад вырубился. У тебя, надеюсь, не электронный замок на двери? Гречка фыркнул. На удачу он был всё ещё слишком пьян, чтобы загоняться и анализировать, почему это майор заявился сюда к нему, да ещё и ждал. - Шел бы ты. Я вообще-то теперь... Подозреваемый же. Или свидетель? Гром снова вздохнул в темноте. - Ну ты же не все рассказал мне сегодня утром. Я бы даже предположил, что ты мне почти ничего не рассказал. А мне вся история нужна, от и до. Ну уж нет. На такие крючки пускай попадаются хорошие мальчики, у которых строгий дяденька милиционер нашел полтора грамма травки. А Гречка совершенно не собирался откровенничать. Хватит Грому и того, что он сообщил о трупе и дал спасти хоть какие-то улики. - Шел бы ты. - Повторил он. - Куда подальше. - Не, я могу пойти конечно, тем более что разговора у нас с тобой похоже сейчас не выйдет. А ты на улице ночевать будешь? Что, думаешь я не понял, почему ты во двор вышел опять? Я на площадке тебя ждал. Вот западня. Гречка ещё раз постарался проанализировать свое состояние. И оно снова не обещало ему легкого подъема на третий этаж в кромешной темноте парадной. - Ладно, исполни свой гражданский долг, проводи меня грешного до дома. Но потом иди, я просплюсь и поговорим. - Уловка была дурацкой, но завтра этот Сырников же хоть что-то ему скажет, а он это что-то скормит майору. Гром сначала просто ухватил его за плечо, а потом крякнул и позволил полностью повалиться на себя боком. Гречка с удовольствием ощутил его сильную стабильность, запах кожаной куртки и лосьона для бритья, и прикрыл глаза. - Так, не вырубайся давай. - Его слегка хлопнули по щеке и он нехотя приоткрыл глаза. - Да че ты рукоприкладствуешь, я вообще-то сегодня в стрессе. - Я вижу, да. Пасет от тебя стрессом за километр. В своей квартире он с удовлетворением сел на пол в прихожей и откинулся на стену. Хотелось спать, возможно даже тут на полу. Он прослушал, как щелкают запираемые замки и закрыл глаза на этот раз с целью их до утра не открывать. - Ты не расслабляйся, я тебе сейчас кофе заварю. - В него снова посветили. Да сука. - Слушай, ну ты выполнил гражданский и ментовской долг, помог страждущему члену общества добраться до безопасного места. Теперь вали, Гром, давай. Завтра все будет, и что хочешь, и что не хочешь. Гречка хотя и убеждал, но заранее подозревал, что ничего не выйдет. Майора он к счастью или к сожалению знал отлично и понимал, что если тому что-то нужно для дела - он заебет. И, тут уж точно к сожалению, не только физически. - Во-первых, мне нужны от тебя честные показания и я их получу в любом случае. Во-вторых, не поднимается рука у меня тебя бросать в таком виде. Вдруг ты блевотиной подавишься, вот и нет у меня ценного свидетеля. - Так я все же свидетель! - Обрадовался Гречка. Не своему статусу, а тому, что подловил майора на ошибке. Вот, значит ментов он тоже крутит все же! - Пока. - Уточнил Гром. - Я так понимаю, сам ты двигаться никуда не собираешься? - Не-а. - Подтвердил Гречка. - А если ты меня попрешь в комнату, то сперва будь добр, разуй, у меня тут не свинарник. И с кофе ты проебался, у меня дом электрический, нет света - нет кофе. Вообще-то он ждал, что майор сейчас наконец пошлет его нахуй и уйдет. Но тот только в очередной раз вздохнул и присел на корты - ну то есть слепящий фонарик в его руке опустился примерно на этот уровень. - Ты даже к костюму кроссовки свои дурацкие надел что ли? - Хмыкнули из-за луча света. Гречка, опять же к сожалению и даже самую малость к смущению сумел четко представить майорскую ухмылку. - Это не костюм. Просто брюки и рубашка. И кроссы не дурацкие, редкие и дорогие между прочим. Расшнуровывай осторожнее клешнями своими. Гром в ответ молча дернул его за ногу, потом положил фонарик на пол и принялся за шнурки. Было в этом что-то непривычное, но прикольное. Даже слегка возбуждающее. Но жопа бы ему за такую инициативу спасибо не сказала, поэтому он снова закрыл глаза и откинулся затылком на стену. - Готово. Куда тебя теперь? - В спальню. - Взвесил свои потребности и возможности Гречка. - Буду спать, а потом все остальное уже. Гром снова помог ему встать и снова спровоцировал приступ тошноты. Пришлось подышать через рот, чтобы не угробить труды клинерши Гули. Гречка уже блаженно воображал, как сейчас рухнет на траходром и отрубится часов на пятнадцать, когда понял, что его везут куда-то не туда. Свою хату он знал отлично и ощущал, что его неверные и кривые шаги коварный майор направляет совсем не в сторону спальни. - Ты че, я в спальню просил! - Он вяло дернулся, подавленный майорской физической силой и своим опьянением. - А я сказал, что мне нужны показания. - В голосе Грома слышалось злорадство или ему показалось? - И если уж ничего не получается с кофе, я буду вынужден принять более жесткие меры. Гречка хотел было спросить, какие, но не успел. Сам все понял, когда на него вдруг со всех сторон обрушилось что-то отвратительно холодное и жидкое. То есть, сначала не понял ничего и пару секунд просто тупо паниковал и брыкался. Потом уже догадался, что это вода и что засунули его под неё только головой. Правда, брыкаться от этого не перестал, а стал ещё сильнее, теперь его подпитывала не растерянность, а четкая злая ярость. - Ты охуел? - Гром, наконец, отпустил свою хватку и Гречка вырвался из-под воды, чуть не проломив себе голову краном. - Вообще нахуй берега потерял? Грома он до сих пор не видел как следует, потому что единственный источник света, дурацкий фонарь, валялся где-то на полу. Однако это не мешало ему ощущать стекающие за шиворот струйки воды и слегка вибрировать от гнева. И что этот ебучий мент себе позволяет? - Так, успокойся. Сейчас мы поговорим, ты мне все расскажешь, а потом будешь спать сколько тебе угодно. У тебя свечи есть? - Да какие нахуй свечи! - В голосе майора проблескивали отзвуки металла, но пока не настолько явственно, чтобы Гречка успокоился. - В жопу себе свои свечи засунь и пиздуй с моей хаты! - Ну свечи не мои, а твои - если есть, конечно. Нужны чтобы подсветить комнату, пока электричество не включат. И чем быстрее мы с тобой нормально поговорим, тем быстрее я уйду. Гречкин, мне твои делишки до пизды, с этим пусть Воргосян и его борьба с организованной преступностью возятся. Мне нужно поймать убийцу и мне нужно знать, какие улики я могу воспринимать всерьез, а на какие просто потрачу время и уткнусь в мамедовских адвокатов. А вот теперь в голосе Грома было что-то, что заставило Гречку немного притушить понты. Он вздохнул и на ощупь потянулся к полотенцесушителю, умудрился не обжечься и просто стянул теплое полотенце. Накинул на плечи. В голове начинало медленно и мерзко проясняться. Надо пихнуть Грому пару фактов и выпроводить его, а потом свалить на время из города. В Сочи наверняка ещё заебись погодка. А они тут пусть сами ебутся и с маньяками, и с организованной преступностью и со всем на свете. - В спальне. - Зевнул он. - Что? - Не понял Гром. - Свечи. - Хмыкнул Гречка. - Массажные, кстати. Неси давай, решим эту хуйню быстро и ты свалишь. Если захочешь.