мне на тебя параллельно

Гречка пожалел о своей откровенности сразу же после того, как закрыл рот. А после того, как закрыл за Игорем дверь, паранойя сделалась настолько невыносимой, что он упал на кровать и накрыл голову подушкой, лишь бы заглушить её гул в голове. Он совершал много ошибок, но умудрялся выходить сухим из воды не в последнюю очередь благодаря друзьям. А теперь взял и слил их ментам. Это даже не стукачество было, это было... Это было пиздец что, за такое сам бы убил. А самое ебанутое, выворачивающее его голову наизнанку - он даже не знал, почему так поступил. Просто рассказал и все. Маньяка что ли испугался? Поэтому и прижимал лицо к подушке, чтобы голосок в голове не нашептывал ему честные ответы. А потом вырубился как-то незаметно, впал в похмельную кому. Всё же день вчера был из говеннейших, спал он всего ничего, да ещё и пил. И, к счастью, ничего ему не снилось, хотя топлива для кошмаров он накопил две цистерны. Проснулся уже днем почти в хорошем настроении, потому что похмелье не сильно мучило и все на первый взгляд было ничего так. Потом резко вынырнуло воспоминание о том, что он майору рассказал и Гречка снова ощутил удушье. Полежал и попялился в потолок несколько минут, но по ощущениям - часов. Но курить хотелось до зуда под кожей, поэтому пришлось встать и выплестись на кухню. Там, в окружении тишины, солнечного света и кружек с остатками кофе, он получил первую сладкую дозу никотина. Открыл окно, чтобы выветрить дым, прищурился на солнышко. Ему не хотелось думать о своих откровениях, и он не стал. Обладал такой замечательной способностью изымать из памяти нежелательные эпизоды. Все до поры до времени, конечно, но о поднимающем ночами нервяке и абсурдных фантазиях на тему будет беспокоиться уже тогдашний Гречка. Сегодняшнего Гречку тревожила теперь только ломота во всем теле - это отхода или он убегался так вчера? Ноги и спина как будто горячим свинцом налились. Он сдался и снова вернулся на кровать. Правда почти сразу же пришлось снова встать - телефона нигде не было. Неужели снова потерял? Нашелся мобильник в кармане брюк, которые в темноте улетели хрен знает куда. Шмотки нужно бы снова отдать в химчистку, но сейчас даже эта простая идея кажется ему реально неподъемной. Гречка в который раз за это рваное утро погрузился в подобие сна, неглубокое и неприятное. Сознание никак не могло успокоиться и тревожно дергалось, но не давало снова проснуться, как ни пытайся. Выбраться ему помогло обезвоживание. Гречка пришел в себя в давящей коробке своей провонявшей аромасвечами комнате в таком состоянии, будто бы пьяным уснул на крыше с бассейном в самый жаркий день. Да как так-то, он же два раза до этого просыпался в относительно приличном состоянии! Не нужно было снова засыпать. Вариант того, что не нужно было нюхать и бухать он не стал рассматривать, потому что не в этом было дело. Тело все то ли болело, то ли зудело и вообще целиком ощущалось, как попавшая в глаз ресница. Одна большая ресница в его собственном глазу. Хотелось избавиться от самого себя, смахнуть себя под кровать и остаться долбаным бесплотным духом. И ещё жутко, безумно, выворачивающе хотелось пить. Он не помнил, как на этот раз добрался до кухни. Давшаяся ему в прошлый раз так легко прогулка теперь растянулась горячей жвачкой, и стены собственной квартиры стали незнакомыми и бесконечно длинными. Он дрожащими руками налил воду прямо в остатки кофе и жадно выпил, не обращая внимания на липнущий к зубам кофейный спиток. Горло пересохло настолько, что было тяжело дышать. Первая кружка воды оказалась даром и проклятиям одновременно - Гречка чуть не подавился и закашлялся. Неужели пить разучился? Вот если так, то, сука, лучше бы это вчера произошло, когда он опрокидывал в себя стопку за стопкой. Он вдруг понял, что у него похмелье. Очень удивился, будто бы раньше такого никогда не было. Оно оказалось не таким ужасным, как после длительных запоев или вечеринок с друзьями, на которых он мешал все подряд со всем подряд. Он же хотя бы мог сейчас держаться на ногах и удерживать в желудке его содержимое. Но все равно приятного было мало. Гречка скрепил сердце, таким же нелегким путем добрался до ванной и долго умывался холодной водой, чтобы отечная рожа, которую он видел в зеркале, стала немножко больше напоминать его привычное красивое лицо. Память вдруг выдернула воспоминание о том, как тупой майор его вчера так же полоскал, как щенка. Ледяная вода тут же попала в нос и в глаза и он снова глупо закашлялся, согнувшись над раковиной. С другой стороны, как бы неприятно не было это признавать, именно благодаря Грому он сейчас хотя бы держится на ногах - в одиночестве бы обязательно догнался и сейчас ощущал бы себя вообще как огромный кусок отбитой свинины. Только вот зачем Игорь приходил... Гречка прислушался к себе. Жопа была в норме. Значит, секса не было. А что было-то? Он мучительно пытался составить общую картинку из расползающихся обрывков, но получалась полная ерунда. Они вроде бы пытались потрахаться, но... Но что? Пиздели слишком много? И о чем? Он ещё даже не вспомнил все целиком, а внутренности уже превратились в липкий ледяной комок. Сука, он же рассказал Грому буквально все, что ему запретил рассказывать Мамед и не рекомендовал рассказывать Сырников! И это было утром - не так давно, чтобы забыть. Твою ж мать! Он судорожно искал в памяти свою мотивацию и никак не мог отыскать. Ему что, стало жалко ебучего майора? Постарался, чтобы тот погон не лишился? Да блядь. Вода стекала с лица по шее холодными кусачими струйками, но ему было все равно. Он нашел ощупью дежурную пачку и закурил. Пальцы дрожали совсем немного. Одновременно панически хотелось набрать Игорю и свернуться под одеялом для ещё одного сеанса беспокойного сна. Гречка понятия не имел, как разгребать все это говно и до того, а теперь совсем растерялся. Твою ж мать, да как же он умудрился так впороться? И что он вообще подразумевал под “так” - Мамеда, маньяка, майора или в принципе свою долбаную жизнь? Мобильник дальновидный Гречка из прошлого воткнул в зарядку в гостиной в одно из предыдущих пробуждений, поэтому тот оказался скорее жив. Ну хоть что-то этот ебучий пидарас умудрился сделать как нужно. Гречка в настоящем настолько в своих действиях уверен не был - открыл меню контактов и уставился на него. И что дальше? Куча пропущенных от друзей, это понятно (и приятно даже), но нужно ли ему набирать Грома? И что он скажет? “Забудь все, что я тебе рассказывал”? Да никогда. Во-первых, единственное место, где Гречка допускал возможность скулить перед майором как сучка - это в койке. Во-вторых, тот уже наверняка уцепился за всю эту сраную информацию и ни за что не отступится. Да даже если Гречку за это подвесили бы за яйца и расстреляли как неподвижную мишень, долбаный Гром не сделал бы ничего, что навредило бы его долбаной работе. Ну, разве что потом наверняка нашел бы и справедливо наказал гречкиных убийц. Будто бы от этого легче. От тревожного мандража крутит желудок и гудит голова. Очень хочется сделать что-то. Спрятаться. Убежать. И Гречка убегает. Он быстрее, чем успевает продумать все “за” и “против”, оказался во второй ванной, раскрыл шкафчик и вытащил нычку с коксом. Раскатал замечательную дорогу в закат, даже комочки не дробя особо, и занюхнул прям с крышки унитаза. Только когда белые крупинки слились с белым пластиком и с его кровью, позволил себе выдохнуть. Слизистую обожгло как наждачкой. Никаких “против” у него все равно бы не было. И все стало иначе почти сразу. Гречка понимал, что это просто результат действия наркотика, но ему и с этим пониманием было хорошо. Даже лучше - он знал это и полностью контролировал как происходящее, так и свою собственную жизнь. Казавшаяся стремным месивом, теперь она начинала напоминать блестящую партию в шахматы. И плевать, что шахматистом он никогда не был. Он потянулся, ощущая как к нему возвращаются силы. Посмотрел в зеркало ещё раз - нет, никуда не годится. Залез в душ в этой редко используемой ванной и его окончательно вмазало прямо под теплыми струями. Ощущение было охуенным - он сливался с водой и был с ней единым целым, текучим и плавным. Ничего больше не беспокоило и тем более не казалось лишним. Он продрочил на перепутанную мешанину приятных образов, начиная с иркиных стонов от его жестких и напористых движений и заканчивая огромным возбужденным членом Игоря, который обещал вытрахивать стоны уже из него самого. Пожалуй, это был один из самых охуенных оргазмов в последнее время. Прости, майор. Ко встрече с Сырниковым Гречка решил подготовиться основательно. Мамед ясно дал понять, что последствия своего проеба ему придется оплачивать самостоятельно, но был уверен, что адвокат в его случае на тайну клиента срать хотел. Наверняка перезвонит Мамеду и все ему доложит сразу же после встречи. Поэтому даже намека нельзя было кинуть, что ночь он провел не дома в постельке и с Библией, замаливая грехи, а где-то ещё и с кем-то другим, там еще и скрысил все самое сочное менту. Поэтому он и нанюхался. Да, правильно, именно поэтому. Импульсивная херня, которую он совершил чтобы разделаться с тревогой и похмельем, теперь приобрела почти сакральный смысл. Гречка прям Макиавелли себя ощущал. Раньше от него разило неуверенностью и виной, а теперь Сырников пусть только попробует что-то заподозрить. Он сделал себе еще чашечку кофе и вернулся в ванну. С сигаретой в руке он пытался привести себя в порядок согласно плану. И так, Сырников должен подумать, что вчера вечером он явился домой строго в девять, а ровно в десять уже крепко спал, как самый хороший мальчик. Добиться этого было непросто, потому что хорошим мальчиком Гречка не был, наверное, даже пяти минут после собственного рождения. Потом собрал разбросанные по квартире вчерашние “приличные” шмотки и уложил их в пакет, чтобы забросить в химчистку. Теперь это показалось такой простой задачей, что он в небывалом хозяйственном порыве еще и аккуратно выставил кроссовки у двери на обувную полочку и вдоль стены. Это помогло почувствовать себя неебаться хозяином и вообще крайне продуктивным персонажем. С таким настроением он и пошел выбирать шмотки. Ещё одно воспоминание о вчерашнем всем посетило его, когда он пялился на свой гардероб и на голого себя в отражении зеркала по очереди. Вчера вечером чуть не околел же. Поэтому решил взять свитер - разумеется, охуенный какой-нибудь. Потому что сам он тоже был охуенным, никак не мог отвести от себя взгляд. Понятно, почему ему всегда и все давали, был бы девкой - дал бы себе тоже. Гречка зажал сигарету в зубах, зачесал ладонью волосы назад и довольно рассмеялся. С мефа его давно уже не мазало так эффектно и кайфово. На улицу он вышел в отличном настроении. Злое бесцветное питерское солнце разогрело асфальт и он ощущал его успокоительный жар под подошвами кроссовок. Это были те же самые, которые он надел вчера, и Гречка подозревал уже сейчас, что к завтрашнему утру их перепродажная стоимость будет обнулена в пух и прах. Значения это, разумеется, никакого не имело. Он, пока собирался ещё, записал друзьям миллион голосовых, в которых несколько преувеличенно описал свои вчерашние приключения - за некоторыми сюжетными исключениями. И не смотря на приказ Мамеда не встречаться всем вместе и вообще сидеть по домам, предложил встретиться вечером, покушать шашлык и обсудить дела. В процессе они точно бы нажрались и поехали в свой стандартный рейд по барам и клубам, чтобы утро встретить вмазанными в говном где-то в совсем неожиданном месте. В конце концов, он успешно нарушил уже пару приказов Мамеда и хуже от этого никому не стало. Не станет и теперь. На улице он снова закурил и крепко задумался, стоя перед своей парочкой племенных жеребцов. Он переживал, как будет обслуживать две машины и где ставить зимой и говенной осенью, а стоило-то задуматься о том, как он каждое утро будет страдать от нерешительности. Ну и на какой ехать? Додж просто кричал о том, что его водитель выебет всех в округе, но ласточка была красной, верной и слушалась практически его мыслей... На ней Гречка и остановился. Перед людьми ему никогда в жизни стыдно не было, а вот пренебрегать своим первенцем было неловко. Он переборол желание раскатать ещё одну дорожку прямо на приборной панели - его даже близко попускать не начало, но Гречка никогда не умел остановиться. Сейчас ему казалось, что ещё буквально пара крупинок - и кайф станет таким распирающим и жарким, что разорвет его грудную клетку изнутри. Не сказать, что ему этого не хотелось бы. Но острое кокаиновое здравомыслие подсказывало, что Сырников никак не должен догадаться об истинных причинах его собранно-радостного настроя. Гречка припарковался квартала за три до понтового офиса в центре, заехал в чей-то не закрытый не предусмотрительно шлагбаумом двор и встал на раскатанном газоне. Наверняка у Сырникова есть пропуск на закрытую стоянку для клиентов, но ему хотелось пройтись. Погода была отличная, а по венам струилась чистая энергия, требовавшая выхода. О том, что все, разумеется, складывалось так, как надо и лучше, чем он мог себе представлять, Гречка понял, когда увидел сырниковский джип. Он шел по прекрасным улицам своего любимого города, лениво скользил взглядом из-под темных очков (нормальных, не в виде сердец) по красивым людям и блестящим автомобилям, когда конкретный привлек его внимание. Стоял у ресторана, где сам адвокат наверняка устраивал себе третий за день обеденный перерыв. Идея была дурацкая, но Гречке показалось, что забавная. И что точнехонько сработает. Поэтому он подошел к автомобилю и дернул ручку задней двери. И даже не удивился, когда она поддалась. Удивился только что сам Сырников был внутри и что его водителю (Роме, кажется) понадобилась целая куча времени, чтобы достать пистолет. Гречка уже был внутри и давно прикончил бы жирного юриста, будь у него такая цель. Но кто ж будет убивать собственного адвоката? - Ром, спокойно, я клиент твоего босса. - Он отмахнулся от шофера. - Добрый день, а я к Вам как раз иду. Ситуация была такая забавная, что только ради ее пересказа стоило бы забить на мамедовы нравоучения и встретиться с друзьями. - Твою мать, Гречкин. - Вяло осел на сиденье Сырников. - Я бы от тебя за такую выходу отказался. - Если бы был моим отцом? - Если бы не Мамед. - Шутить адвокат был не намерен. - Рома, успокойся, правда. Давай в офис. - И нравится тебе такая уродливая машина. - Он откинулся на подголовник. - Почти целая маршрутка. И сколько жрет? - Ты смотри осторожнее с влезанием в чужие, знакомые только маркой автомобили. - Усмехнулся вместо ответа Сырников. - А то подсядешь так не к тому человечку вместо доброго адвоката и все, конец. Гречке следовало бы поставить его на место, но в нем все еще была целая куча кокаина, поэтому он благодушно улыбнулся. - Да брось, на таких ездят только возрастные дяди вроде тебя или эскортницы, которым такие дяди отдают свои старые тачки. И тех, и других я легко уделаю, а вторым ещё и понравится. А те, кто круче меня, ездят на спортивных тачках, а уж такую я точно ни с чем не спутаю. - Ну и ну, значит есть кто-то круче тебя? - Сарказм в голосе адвокат скрыть даже не попытался, но Гречка был слишком благодушно настроен чтобы к этому цепляться. - Кстати, вылезай, приехали. В похожем на космический корабль лифте офисного центра его на миг одолела клаустрофобия - уж очень бесшумно и неощутимо двигалась хромированная металлическая кабина. Гречка уставился на Рому, почему-то готовый к тому, что тот решит его застрелить. Изнутри офис Сырникова оказался куда сдержаннее, чем Гречка предполагал. Ему-то виделись стулья на золотых ножках в виде львиных лап и лепнина всякая, а на деле оказался минимализм. Крайне дорогой минимализм, это он видел даже в своем нынешнем состоянии. И дорогая шлюха в приемной. Наверняка оказывает Сырникову услуги сексуального характера в перерывах между приемами, а в свободное время может и Роме дает. Гречка ей подмигнул и она ответила вежливой улыбкой. За закрытыми дверьми кабинета адвокат уселся за широкий стол из белого мрамора, похожий на очень большую скамейку в метро. Гречка не смог сдержать ухмылки - он оказался прав, вкус-то у Сырникова был цыганский, как у Мамеда. Только он то ли контролировал себя лучше, то ли наоборот, слишком заботился о том, что скажут другие. Он достал сигареты и закурил. Сырников брезгливо поморщился, но вынул из ящика стола хрустальную пепельницу и подтолкнул в его сторону. - Почему такие как ты даже не пытаются хоть немножечко культурнее себя вести? - Какие это “такие как я”? - Возмутился Гречка. Уравнивание с бесконечным числом каких-то ебланов, наверняка совсем на него не похожих, ему не нравилось. - Вымогатели. - Хмыкнул адвокат. - Из всех видов представителей нелегального бизнеса вы вечно самые бесцеремонные. Профдеформация что ли? - Я не бесцеремонный. - Хмыкнул в тон ему Гречка и ткнул в его сторону дымящим кончиком сигареты. - Я прямолинейный. И сейчас прямолинейно заявляю, что так как платит тебе не Мамед, а плачу тебе я, включать стоимость лекций по этикету в мой чек не надо. Сырников притворно всплеснул руками. - Ну вот, я об этом и говорю. Он не хочет слушать умного старого человека, он... - Он не хочет сесть ни за серию, ни даже за одно единственное убийство. - Оскалился Гречка. - Он вообще сидеть не хочет, и за те бабки, которые ты с него получаешь, он и не должен. Говорить о себе в третьем лице было забавно. Как будто он был героем сериала про крутых и рисковых парней, которым все удается. Или сейчас таких больше не делают, потому что они оказывают плохое влияние на молодежь? Гречка был рад, что успел получить оглушающую дозу этого влияния пока был пиздюком. - Не хами. - Да ну чего ты такой злой, куда твои ласковые слова делись, которыми ты награждал меня в ментовке?- У меня клиент после тебя отменился. - Брезгливо тряхнул руками адвокат. - Никаких приличий у вашего поколения - сначала ночью звонят и просят взять дело с тройной оплатой за срочность. Потом отменяют в последний момент... Мне не до ласковых слов. Да, надо было становиться юристом по сделкам с недвижимостью, каждый Божий день себе это повторяю. Гречка ухмыльнулся. У Сырникова были такие дорогие часы, что продай тот их - купил бы себе ещё одну уродливую немецкую машину, и осталось бы достаточно чтобы заправлять ее целый год. Из кабинета открывался прекрасный вид на неспешно несущие себя через город воды Невы, а у дверей дежурили целых два охранника и секретарша из элитных эскортниц. Старый засранец просто очень любил ныть, впрочем, по слухам в зале суда его страдальческая манера мигом сменялась на бритвенно острый цинизм и хирургическую точность. Кроме того, рассуждения о своей трагической судьбе он включал в часы обслуживания и в счет, так что Гречка не собирался позволять адвокату тянуть время. - Ну так не бери больше заказы от того мудака и давай уже займемся этим мудаком. - Он указал на себя. - Сырников собирался было возразить, но снова, как и вчера, споткнулся о неприятный пустой взгляд. - Я не собираюсь платить тебе за твой пиздеж. То есть, за пиздеж и плачу... Но пиздеж должен быть строго по моему делу. Адвокат наградил его тонкой и недоброй улыбкой, смел с себя остатки сердечности и совсем другим, деловитым жестом положил руки на стол. - Ты прям сама деловитость. Теперь понимаю, почему Мамед попросил тебе помочь. Гречка сумел удержаться от радостного “он реально просил?” и сохранить бесстрастное и недоброе выражение лица, но по всем внутренностям разлилось сладкое самодовольство. Он знал, что босс его ценит, не сомневался даже. И вот вам доказательство! - Ну так че там по разрешению? Ты сделал? - Да. - Сырников цокнул языком и полез в стол за документами. Пункт первый в на повестке дня - разрешение на оружие. Оружие у тебя, как я понимаю, есть. А основания его носить? Нормальные твои коллеги регистрируют ЧОПы, получают разрешение и носят его как частные охранники. Советую последовать примеру. Могу скромно помочь по мере возможностей. - Адвокат слегка улыбнулся, не Гречке, но сумме, в которую обошлась бы скромная помощь. Гречка такие улыбочки знал, потому что сам нередко выдавал. Должникам особенно. Поэтому не купился даже близко. - У меня есть ООО. Но мы не ЧОП ебучий, а консалтинговая компания. Консультанты то есть. А ты видел когда-нибудь консультантов, которые носят оружие? - Видел. - Поскучнел адвокат. - Это были либо очень плохие консультанты, либо очень хорошие. В любом случае, разрешение на оружие тебе и твоим друзьям Мамед меня попросил подготовить. Чем ты там отстреливаешь пальцы своим клиентам? Ну опять эти пальцы. Гречка поморщился. Вот стоило один только раз! И тот уебок даже не был должником. - Большим и черным. Давай, я сам потом впишу в бланк. Сырников снова улыбнулся, на этот раз откровенно недобро. - Дорогой мой, это так не работает. Гречка знал. Но если уж он платил такую абсурдную сумму за каждый час в обществе этого самодовольного алчного мудака, то собирался отбить её по полной - не только не сесть, но и поразвлечься. - Как там называется твоя компания, кстати? - Адвокат поднял глаза от бумаг. Гречка хохотнул. Название ОООшке придумывали долго, но остановились на его идее. И она даже сейчас казалась ему гениальной. - Альтернатива. Сырников оценил иронию и усмехнулся. - Я так понимаю, единственная альтернатива, которую вы предлагаете - это либо выплатить долг, либо встретиться с последствиями? - Ага, прикорнуть в лесополосе. - Хихикнул Гречка, но тут же посерьезнел. Его, кажется, слеггка отпускало уже. - Шучу, господин адвокат. - Ну-ну. Ладно, сам впишешь что угодно, но это разрешение только на один вид оружия. Если есть что-то ещё - не свети, ну, не мне тебя учить, тем более ты и слушать не станешь. И купи сейф, если у тебя его ещё нет. Гречка кивнул. Если откровенно, то огнестрел он не любил. Не очень метко умел стрелять и все не находил времени походить в тир и исправить эту оплошность. Но в основном ему преступления с огнестрелом казались каким-то более криминальными, чем без него. Умом и опытом он осознавал, что это глупость - если ты раскроил клиенту голову лопатой это точно такое же убийство, как и если ты его застрелил. Да и вымогательство под угрозой ножа и газовой горелки ничем особо от вымогательства под угрозой ствола по закону не отличаются, но все же. Вот вчера... Позавчера уже, время в его голове превратилось в расплывающуюся от скорости бешеную карусель - они отправились на задачу с оружием. И что, помогло им это? Только стресса добавило. Но если он и дальше хочет работать с Мамедом или даже без Мамеда - придется привыкнуть. Гречка недовольно нахмурился и закурил новую сигарету. Вот теперь его реально отпускало и он начинал замечать вещи, на которые раньше не обращал внимания. Крошки на галстуке у адвоката. Загнувшийся уголок черного однотонного ковра под столом. - Ты слушаешь? - Раздраженный призыв Сырникова вернул его в действительность. - Говорю, пункт второй у нас. Сам же ругался, что я якобы трачу твое время. И он изобразил пальцами кавычки. Гречка обратил внимание, что запонки у того золотые. - Слушаю, слушаю. - Он вздохнул. - Что за второй пункт? - А вот и не слушаешь - Злорадно усмехнулся адвокат. - Я уже и это озвучил. Варенцов, Эдуард Андреевич. Твой безвременно почивший друг. Я тут пробежался по его биографии... Скажу тебе, точек пересечения у вас мало. Он был профессиональным мошенником, умственной работой занимался. У тебя же, уж прости, род деятельности скорее физический. Гречка понял, что Сырников сказал что-то обидное, но не догнал сначала что. А когда догнал, было уже поздно возмущаться. Тем более, его и самого куда больше парило то, что он понятия не имеет, как ему теперь подкрепить свой пиздеж про поездку к другу. - Ну ты же гениальный Сырников, придумал наверное что-то? - Он прикурил следующую сигарету от бычка предыдущей. Руки слегка потряхивало опять, а пока был разнюханным тремора вообще не было. - Ясное дело. - Адвокат с достоинством кивнул. - Решил сделать упор на вашу систему понятий. Ты же в свое время занимался операциями с недвижимостью? Можно и так назвать. На самом деле Гречка с корешами просто всячески убеждали бывших детдомовцев переписать на них казенное жилье. И к их чести, даже почти никогда не угрожали. Так, кстати, и с Мамедом познакомились - ему чужой активный движ на районе не понравился, тем более что самые борзые сиротки принялись долбать ментов. - Типа. - Кивнул он. Сырников-то наверняка знает всю историю. И это было неприятно - понимать, что чужой человек в курсе твоей подноготной. Хотя чем это отличалось от их с Игорем симбиоза? Тот по долгу службы тоже знал о Гречке больше, чем тот кому угодно рассказал бы. И это у него не вызывало такого глухого отторжения, как осведомленность Сырникова. Но он сейчас решительно не хочет спускаться в эту заведомо бездонную дыру поисков истины. - Ну вот. Варенцов тоже промышлял одно время чем-то подобным, скупал у разорившихся торгашей площади за бесценок с обещанием покрыть долги. Не покрывал, ясное дело. Теоретически, вы могли пересечься. Он мог оказать тебе услугу, вот и пришло время ее отдать. Гречке такое не нравилось. То есть, как план звучало неплохо, но ему жутко не хотелось даже в теории быть должником какого-то мутного урода. - А других вариантов нет? - Кисло осведомился он. Сырников снова всплеснул руками. - И он ещё недоволен! Нет, мой дорогой, ты конечно можешь рассказать полиции правду, как тебе такая альтернатива? Интересно, какое лицо будет у адвоката, если сказать ему, что он уже. Гречка не удержался и глухо хихикнул. Сырников, видно, решил что тот оценил его шутку про альтернативу, поэтому заулыбался. - А как я объясню, что сделал это, работая на Мамеда? - Он нахмурился. - Менты ж точно в курсе. - А вот тут-то и проявляется во всей красе моя гениальность. - Радостно сообщил адвокат. - Обычно лицами типа Варенцова у Мамеда занимается другой человек. Так что ты просто не знал, от кого прячется Варенцов и отдавал ему долг будучи в полном неведении. Это тоже было правдой. Интересно, Мамед сам рассказал или Сырников и так все знал? Его начальник был параноиком до мозга костей и наплодил столько исполнителей, сколько ни у какого другого бандита в Питере и вообще в стране наверное не было. Так, выбиванием долгов у него занимались три разных бригады, и это только те, о ком Гречка знал. Он сам и его друзья работали по малой и средней форме - должникам по наркоте, бабкам, физическим лицам, мелким мошенникам и прочей шушере. Крупных рыб ловил мужик с погонялом Сержант, а коммерсами занимался Аббас, которого Гречка видел только пару раз. Он, вроде, был дальним родственником Мамеда. Это, и нежелание Мамеда, чтобы его сотрудники хоть немного работали вместе, вполне могло привести к такой путанице. - Окей. - Нехотя согласился он. Тело снова становилось тяжелым и болезненно неповоротливым, ему жуть как хотелось вернуть себе былую легкость еще одной дорогой. К его облегчению, встреча почти завершилась. Сырников передал ему толстую папку с бумагами, драфтами для разговоров с ментами и выдержками из биографии Варенцова, велел читать и изучать. Снова напомнил про необходимость сидеть дома, про то, что при любом взаимодействии с ментами нужно срочно звонить ему и молчать до его приезда и вообще быть хорошим мальчиком. Гречка покорно согласился со всем. Зиплок с коксом в кармане, кажется, прожигал ему плоть до кости. - Где у тебя тут туалет? - Наконец они договорились о времени следующей встречи и Сырников настоял, чтобы Гречка записал его в календарь на телефоне. - На этаже. - Равнодушно сообщил адвокат. Гречка и так был уже достаточно на взводе. Сумма, которой он сегодня лишился чтобы получить полную папку ебучих бумажек для домашнего чтения не способствовала душевному спокойствию. - Да нет, ты не понял. Мне нужен твой, в который ты сам тут ходишь. Ну не бегаешь же срать в общий на этаже? Сырников тяжко вздохнул. Как будто Гречка у него первенца или еще какую-то такую хуйню потребовал. - В приемной дверь, туда зайдешь. Стены не обоссывай, будь добр. Да он и не думал о таком, пока адвокат сам не предложил. Впрочем, ему сейчас не до стен. Гречка резво прошел через приемную, но успел обратить внимание, что с губами у шлюхи-секретарши что-то не то. Сортир оказался именно таким, на какой он и рассчитывал - настоящая комната с туалетным столиком, раковиной, а унитаз был даже со всякими массажными японскими прибамбасами. Но на унитаз ему было плевать. Он раскатал дорожку на сухом и чистом туалетном столике. В общем сортире пришлось бы делать это на бачке или вообще с пальца нюхать, и если для мяу такие методы вполне годились, к кокаину он относился с большим пиететом. Да оно и стоило того, учитывая какой чудесный эффект производил. Жадно раздробил комочки кредитной картой, чтобы не жгло нос как в прошлый раз, втянул через скрученную пятитысячную купюру. Кайф. То есть пока кайфа ещё не наступило, но от скорого прихода у него само по себе, немыслимым для раздроченного наркотиками мозга путем, поднялось настроение. В приемной он кинул более пристальный взгляд на губы секретарши - они действительно выглядели как бесформенный пельмень. Даже у иркиной подружки-трапа получилось сделать куда лучше. Подмигивать на прощание он ей не стал. На этот раз его окончательно и бесповоротно накрыло уже за рулем, когда он ехал к месту встречи с друзьями. Гречка добавлял скорость потихоньку, как ему казалось, пропорционально тому, как наркотик всасывался в кровь. В голове снова было четко и чисто, будто бы и там Гуля хорошенько убралась, и скорость под двести казалась детской игрой. Он отлично ощущал себя в расплывшемся за окнами потоке реальности, маневрировал по запруженному центру и ничем не рисковал. Даже пристегиваться не стал. Пообедать они решили в “Сухумском дворике”. Отличное местечко, похожее на десятки таких же многонационально-колоритных “двориков” по всему Питеру. Но тут, во-первых, можно было спокойно оставить машину на закрытой стоянке на всю ночь, перед тем как соберешься ехать куда-то ещё и возьмешь такси. А во-вторых, никакого тебе общего зала. Все пространство было поделено на закрытые просторные кабинки, куда официанты входили только со стуком. Приватность клиентов тут ценилась превыше всего. Ну и мясо вкусное было. Там под калик и шашлычок он пересказал встревоженным (приятно, сука) друзьям более подробную и ещё немного видоизмененную версию произошедшего. Себя приукрашивать особо не стал, потому что эт о и не нужно было - его звездный час настанет на моменте, где он по-королевски допиздится с Мамедом. А в часть с маньяком прибавил просто немножечко саспенса, темных силуэтов всяких, чтобы кореша понимали, насколько сильно он рисковал, прикрывая их жопы. Рассказ впечатление произвел, особенно на самого Гречку, который так ясно все себе вообразил, что оно показалось реальным. Черт, а может кокс просто высвободил скрытыее в подсознании детали? - Так и че дальше-то было? - Хлопнул его по плечу Илюха. Твою мать, он вроде как конкретно залип, размышляя над тем, видел ли маньяка на самом деле. И видел ли его маньяк. - Ментов вызвал. - Мрачно ответил он. Настроение испортилось. - Ты че, этого Грома встретил? - Удивился Леня. Гречку аж в жар от неожиданности бросило. Не продумал он этот момент. Всю часть про свое пребывание в полиции не продумал, потому что особо и не помнил. Ему было херовато и очень беспокойно, только и всего. А, ну и майор. Майор отлично смотрелся с трехдневной щетиной и в своей суровой ипостаси (и че за слово такое, ипостась?). Но про это точно не расскажешь. - Мельком. Ну, пару вопросов задал, не помню, какие. А потом Сырников приехал. Маневр, который он даже не задумывал, просто пытался убежать от расспросов, внезапно сработал. Друзья переключились на охуевание по поводу того, что Мамед выписал ему аж Сырникова. И хотя это охуевание было вполне восторженным, а наркотика в нем было ещё довольно, Гречка все равно не смог вернуться к былому ощущению, что он король мира. То, что глодало его изнутри, оказалось даже сильнее сладкого запретного снега. Поэтому торжество, с которым он рассказывал о том, как ловко провел переговоры с Мамедом, тоже вышло подпорченным. Горьковатым. Хотя кореша и повосхищались, конечно, и явно обрадовались, что за работу им все равно заплатят. Мешать алкоголь с коксом было чревато. Он знал, потому что так делал. Поэтому же он знал, что эта смесь вытаскивает из него все самое охуенное и бешеное, и уж оно-то, его нутро, точно бы победило в схватке с поганой горечью. Поэтому он заказал водочки. По-мажорски было бы коньяк, но ему не нужно было смаковать, а хотелось быстро и грубо, чем бы оно там ни было. Поэтому когда все было обговорено, обсужено и перемыто, Гречка бы не сказал наверняка, где находится. Его тело сидело на диване в закрытой кабинке ресторана, стилизованной под южный дворик, но его рассудок и душа, если последняя была, мотались где-то под высоким потолком, или даже дальше. В том самом южном дворике, который должен был имитировать интерьер ресторана? Телу невероятно хотелось тоже туда, куда угодно, ему тошно было в ловушке этих стен. И вариант “по домам”, который кто-то предложил, его не устраивал. Ну и что, что Мамед велел? Он разве не рассказал им только что, что словами Мамеда он, Гречка, подтереться может и ничего ему не будет за это? Азарт и злоба причудливо переливались в нем из одного в другое, и он не знал, что чувствует в конкретный момент. Кажется, друзья нюхали мефедрон и потом тоже соглашались со всем, что он говорит, загружались в такси и ехали в бар. Там пили виски и пиво, шумели, чтобы местные завсегдатаи недовольно оборачивались и у дверей шевелился квадратный вышибала в костюме. Перебирались куда-то еще, проходили фейс, кажется, исключительно благодаря тому, что Гречка надел свитер с вышитыми монограммами Диор (отжал по случаю у какого-то мажора за долг). Там он танцевал под бешеный ритм с каким-то девчонками с расплывчатыми одинаковыми лицами и мятыми телами, снюхивал с пальца у раковины не кокс, а какой-то мефедроново-солевой микс. Ему очень хотелось ебаться, и понял он это как-то внезапно, в третьем или четвертом по счету месте. Тут в клетках и на подиумах плясали полураздетые шмары, но прикрытые, с заклеенными сосками и в коротких шортах. Их наверняка всех можно тут снять и купить, и бесплатно получить у бара он тоже мог бы кого угодно. Какие-то пезды трогают его руки, подсаживаются к их компании, кто-то из пацанов уже закинул себе на колени толстоватую крашеную блондинку и позволяет ей высасывать из себя жизнь. Гречке так не охота. Он себя ощущает куда ценнее и охуеннее этих мимолетных прикосновений от дешевых девок. Он дочку прокурора ебал вообще-то! Он дочку прокурора убил вообще-то. Гречка все никак не мог вспомнить, в какой момент все так стремительно полетело нахуй, что никто ничего и сообразить-то не смог. Веселье расплылось грязным пятном на полу и стекло под барную стойку, и осталась только едкая сильная злость. Но он помнит только её, как быстро и резко она затопила его голову и сделала движения резкими и быстрыми. Не получается вспомнить даже мелких деталей, но он усердно мучает сам себя, черт его знает, зачем. Они оказались в другом клубе, куда их тоже пускать вряд ли должны были, это Гречка помнит. Ещё... Ещё в памяти всплывает жадное желание выпить. Он пошел к бару, а там, кажется, встретил кого-то из знакомых? Он вытягивает руки вперед, проверяет костяшки. Целые. Ну да, он же того еблана ударил бутылкой. Гречка застонал, от натуги в висках физически заломило. Он ещё помнил, как поругался с друзьями. Послал их и наговорил... Он не помнит, чего конкретно, но слова отдают горечью на корне языка. А раскаянием пока нет. Умом-то понимает, что жестко накосячил, но ничего по этому поводу не чувствует. Тут его резко осенило, что он, вообще-то, понятия не имеет, где находится. Не испугался, но удивился, покрутил головой. Вокруг было тускло и прохладно, матово блестели в экономично состиранном свете бока чьих-то автомобилей. Парковка, подземная, походу. Судя по легкой вибрации невидимых битов, добивающей аж до сюда - того клуба, где он и потерял память и друзей. Он спрятался на хлопок двери где-то в невидимом ему конце помещения чисто на автомате, даже не напрягся сначала. Тело село на карачки, и когда он оказался между двух пяльных дверец двух чужих машин, мозгу срочно пришлось рационализировать такое поведение. И он, сука, рационализировал. Потому что Гречка понял, что это ебучий маньяк. И что он пришел его убить. Потому что видел и запомнил. Приступ паники оказался таким же стремительным и жестким, как злость несколькими минутами (часами?) назад. Надо было спрятаться под машиной. Он присел на корточки и заглянул сначала под один автомобиль, а потом под соседний. На парковке было темно и нихера не видно, поэтому Гречка склонился ещё ниже и достал телефон. Включил фонарик и посветил под днище автомобиля. В темноте запрыгали тени, у него закружилась голова и он предпочел сесть на задницу. И страх вдруг пропал, как и не было. Вернулась ярость - теперь ему уже хотелось, чтобы это и был маньяк. Хотелось лично его убить, доказать всем. Доказать что? Бетонный пол оказался приятно холодным, и Гречка понял, что все это время просто горел от распирающего его изнутри жара. Злость внутри него достигла такой высокой точки, что дальше оставалось только либо взорваться, либо переработать ее в физическое ощущение. Он прислушался к себе. Реально, не чувствовал больше почти ничего, кроме остаточной обиды. Гнева как не бывало, зато кожа была готова расплавиться от вибрирующего под ней жидкого пламени. Он прислонился спиной к стене и теперь его гасило с двух сторон. Неплохо, хотя соблазн лечь лицом на этот отвратительный, в пятнах машинного масла и ещё всякой дряни пол был почти не одалим. Гречка просто был недостаточно въебан, и стоило поблагодарить за это то ли бадяжного дилера, то ли свою собственную выдержку. Учитывая то, что он устроил в ресторане наверху - дилеру спасибо. По полу тонко и звонко зацокали каблуки, отдаваясь ему в позвоночник острой вибрацией. Гречка прислушался. Это точно был не убийца, потому что на каблуках стал бы тот ходить. Он только не понял, облегчение у него это вызывает или раздражение. Каблуки простучали туда-обратно ещё несколько раз, а потом звук стал приближаться. Когда девка походила мимо, Гречка ее окликнул, сам особо не зная, зачем. Она вздрогнула и резко обернулась, готовая бежать. Он, к своему удивлению, узнал Дину. И у ещё большему удивлению не испытал к трапу никакого негатива. На нем было обтягивающее черное платье и туфли на высоких каблуках. Гречка снова подивился тому, куда в таком наряде девается хуй.ж - У тебя веселье в разгаре, смотрю? - Он (она?) тоже не испугался и подошел ближе. Гречка ухмыльнулся и кивнул. - А что ты тут делаешь? Она (он, сука, непонятно) пожала плечами. - Не скажу. Жду. Еще минут пятнадцать назад бедолага выхватил бы он него просто по факту своего существования, но сейчас у него пропало желание злобствовать. Он с любопытством покосился. - Пока пизда отрастет? - Какой ты оригинальный. - Дина не обиделась. - Огоньку дашь? Он поискал по карманам, повозился и вытащил пачку сигарет и зажигалку. Снова пластиковую, и куда делась та красивая железная? Потерял опять? Чтоб его. Она (ладно, слишком уж этот извращенец был похож на бабу, чтобы постоянно напоминать себе что это мужик) взяла сигарету и закурила. Поморщилась. - Больно крепкие. Его это насмешило. Неужели у мужика от нарощеных сисек и волос появляется вкус к бабским сигаретам, где от никотина одно воспоминание? Он и об этом спросил. - Ты специально бабские куришь? - Просто не люблю крепкие, знаешь, мужчины тоже не все кайфуют от этой дряни. - Тепреливо объяснила Дина, брезгливо отставила руку с сигаретой в сторону, но тушить и выкидывать не стала. - А как тебя на самом деле зовут? - Теперь Гречке действительно стало любопытно. Он сам, конечно, пристрастился к ебле с мужиком, но это было совсем не то. Секс есть секс, и он считал, что ограничивать себя в способах получения удовольствия - настоящая глупость. А вот такое вот... Гречка понять не мог. Ну нравится тебе ебаться со своим полом, так ебись, не болтай только. Но для этого рядиться в бабу, чтобы все видели... Выше его понимания. Дина, кажется, догадалась. - Да неважно. Меня уже лет пять все знают как Дину и мне так нравится. Про то, что у меня хуй, знает только Ирочка, ну и пару человек ещё. На транс-тусовки я не хожу, нигде не свечу тем, что я не настоящая женщина. Вот один раз с вами двумя прокололась, и теперь каждый день очкую, что ты всем растреплешь. Это больше вопросов породило, чем дало ответов. Гречка поманил ее ближе и похлопал по полу рядом с собой. К его удивлению, Дина ломаться не стала и села напротив него, между двух автомобилей. По-турецки, но прежде чем он успел кинуть взгляд ей под юбку, прикрылась подолом. - Знаешь, что сделали на базаре с любопытной Варварой? - Я ж никогда такого не видел. - Пожал он плечами. Надеялся в глубине души, что ему покажут. Но Дина только развеяла сигаретный дым рукой. - Сигнализация-то от пожара тут не работает. - Заметила она. - Если будет беда, там наверху никто ничего не узнает, пока не станет поздно. Гречку такая перспектива заставила занервничать. - От сигарет просто недостаточно дыма. - успокоил себя он. - Может. - Согласилась она. - А почему ты тут, а не там? - Показала глазами на потолок. - Я подрался. - Хмыкнул он. Никакого раскаяния ощутить не вышло. - И поругался с друзьями. Дина резко на него уставилась. Глаза у неё, кстати, были зеленые. - Так они тут? Он уже успел забыть половину того, о чем говорил секунду назад, пришлось напрячься, чтобы понять ее вопрос. - А... Да, да, мы все вместе пришли. Я только вот оказался плохим другом и послал их. - Вот тут чувствовалось легкое сожаление. Точно придется попросить прощения, а он этого терпеть не мог и не умел. Может, на самом деле все не так плохо и не особо он и накосячил? Пиздеж. Теперь он вдруг естественно и легко вспомнил все. И то, как срезал очередь к бару перед каким-то хером, слишком похожим на него самого и на всех, кого он знал, чтобы вспомнить лицо. Как тот начал бычить, и, хотя сам Гречка его не знал, этот уебок стал обвинять его в убийствах? Кажется так. Гречка разбил ему голову бутылкой. Потом друзья подтянулись и помогли решить вопрос с корешами залитого кровью из разбитой башки урода. А потом он их послал в ответ на то, что они предлагали ему поехать домой. Самое неприятное, что теперь Гречка помнил и все дословно, что он им наговорил. Он поморщился, как от боли. Друзья пытались ему помочь, а он их послал. Да ещё и чуть не подвел всех под статью и гнев Мамеда этим тупым сборищем. Гречка застонал и откинулся назад, слегка стукнулся затылком об стену. Больно не было, но странная гулкость собственного черепа его неприятно удивила. Будто бы там ничего не было внутри. - Ты в порядке? - Дина потрясла его за плечо. Она выглядела отстраненной и обеспокоенной одновременно. Будто бы что-то ее запарило, но его поведение озадачивало ещё сильнее. - Да, заебись. - Ее идеальные брови взлетели вверх. - А что? Вопрос как-то сам собой вышел агрессивным. Она убрала руку с его плеча. - Ты залип, пялился в одну точку. - Усмехнулась. - Слишком долго для простых раздумий и даже для очень серьезных раздумий. Я так говорю, потому что сама серьезно задумалась, но твое молчание даже меня стало напрягать. Вот черт. А для него прошло меньше минуты, он и не заметил, как кружащиеся в голове мысли сначала потеряли всякий смысл, потом форму и звуки, а затем превратились в мерное гудение. В него-то он и залип, окончательно изможденный морально своими ебучими перепадами настроения. - А ты о чем задумалась? - Подъебывать несчастного трапа у него сил тоже не осталось, поэтому он решил отталкиваться от визуальных сигналов. А на вид Дина была женского пола. Если бы он залип ещё немного, то у него бы может и привстал на неё. Впрочем, привстал бы у неё на него - вот это вопрос. Да и вообще, почему для секса с мужиком, переодетым в женское, ему требуются сложные умственные конструкции и синтетические наркотики, а для секса с просто мужиком - нет? Поэтому Гречка наклонился вперед и поцеловал Дину. На вкус губы у неё были сладковатые и с легким привкусом сигареты с кнопкой, а на ощупь - как у всех девок со сделанным свистком. Ему понравилось. Он запустил одну руку ей в волосы, а вторую хотел положить на щеку, но вовремя вспомнил, что только что отталкивался от грязного пола и рука безвольно повисла в воздухе. А потом Дина его оттолкнула. Гречка поперхнулся воздухом и вытаращился на неё, приходя в себя. На миг его оглушило яростью и желанием толкнуть её в ответ, но это чувство испарилось так же быстро, как и появилось. Он выпутал руку из иссиня-черных пророщенных прядей. - Ну и что это было? - Она не обиделась, не рассердилась и не испугалась. Просто удивилась. Ему стало даже как-то слегка неприятно. Неужели вообще не произвел впечатления? Не должны ли такие переодевающиеся в баб пидоры пищать от восторга всякий раз, как умудряются заполучить себе мужика? - Ну ты же... - Теперь он и сам не понимал, что это было. Всё ещё слегка возбужденный, но теперь ещё и растерянный, он попытался понять природу своего внезапного порыва. Господи, да на вечеринке же было полно настоящих девок, и любая бы дала ему без разговоров... Ну ладно, теперь не любая, но не пугающихся возможного расчленителя пезд всё ещё было предостаточно, особенно в его дрянном кругу общения. - Слушай, я не буду спать с тобой только потому, что ты так решил. Ты мне не очень, уж прости. Он пожал плечами. Гречке настолько редко отказывали, что такие редкие прецеденты не только не влияли на его самооценку. Напротив, они укрепляли ее, как исключения подкрепляют любое правило. Что же, Дине хуже. Кто ещё соблазнится на бабу с членом, кроме всяких извращенцев? Вот то-то же. - Как знаешь. Мое дело подкатить. - И ты не будешь умолять меня, чтобы я никому не рассказывала? - Она достала из сумочки зеркало и бумажную салфетку, стала поправлять смазанный им блеск. Гречка задумался. Он никак не мог догнать, о чем и почему должен ее умолять. Чуть стабилизировавшийся мир снова закрутился куда быстрее, чем мог уловить его заторможенный мозг. Потребовалось несколько попыток, чтобы разгадать этот ребус. Начавшая уже подниматься параноидальная пена опала и он выдохнул. - Да тебе все равно никто не поверит. Ну прикинь, твое слово против моего - я никогда опущенцем не считался и никто даже повернуть свой ебаный мозг в эту сторону не посмеет. Особенно теперь. Дина грустно усмехнулась. - Ну тут ты прав. Хотя я ждала, что взбесишься. Знаешь, один раз так пошутила с другим парнем, так он меня чуть не прикончил. Гречка и сам понимал, что следует выдать реакцию поострее. Ему реально было, что скрывать, и поцелуй с Диной был наименьшим в этой куче секретного дерьма. Да и поддержать репутацию не помешало бы. Но он был бессильно расслаблен, мозг плескался в черепушке мягким и теплым киселем, да и репутация уже бежала вперед него даже быстрее, чем хотелось бы. - А зачем сейчас со мной так шутишь? - Он преодолел невозможно сильное сопротивление воздуха и снова повернулся в ее сторону. Но она тоже отвернулась и уставилась в свое отражение в грязном боку машины. - Да кто ж меня знает. - Перевела взгляд на потолок, и он по инерции тоже посмотрел туда, где над тусклыми лампами и несколькими пустыми и темными этажами продолжала выкипать через край клубная жизнь. - Поеду-ка я домой. И тебе советую. Он подумал, что до клуба она так и не дошла. Но спрашивать ничего не стал. - Тебя подвезти? - Схватился рукой за стену и принялся подниматься. Парковка немедленно пустилась в кружащийся хоровод. - На тот свет? - Дина встала куда легче, и он без спросу оперся о ее плечо. - Я и тебе не рекомендую за руль. - Такси? Она усмехнулась и попыталась вывернуться из под его руки, но Гречка сразу же потерял ориентацию в пространстве и ухватился крепче. - Ай. Нет, это ты хуй пойми откуда берешь бабки, а я парикмахерша. На метро поеду. Гречка собирался выйти на улицу, перекурить и вызвать такси. Он нередко водил нетрезвым, но сейчас никак не мог сфокусирваться даже на экране телефона. Остатки инстинкта самосохранения объединились с последними его выжившими мозговыми клетками чтобы не допустить его тело за руль. А потом он как-то вдруг оказался в вагоне метро вместе с Диной. Вот только что курили вместе напоследок, а вот он медитирует на покачивающуюся на стене вагона вместе со всем вагоном схему метрополитена. Ну, значит так тому и быть. Выйдет где-то, и оттуда уже уедет на такси. Он перевел взгляд на свое деформированное отражение в темном стекле. Через отражение пролетали призрачные очертания змеящихся по стенам туннеля кабелей. Гречка ухмыльнулся и Гречка из отражения ему тоже ухмыльнулся золотыми зубами. А может, это он - Гречка из отражения и сейчас просто покорно повторяет за находящимся по ту сторону черного стекла оригиналом? Это объяснило бы, почему он чувствовал себя самого таким зыбким. А может, он просто стал свидетелем убийства, попал в ментовку, зачем-то рассказал все на свете майору Грому, которому нельзя было рассказывать вообще ничего, сам собрал друзей, сам послал друзей, и в процессе обильно объебывался и бухал? Не, скорее все же просто оказался отражением, а все хуевые решения за него принимал ебанутый оригинал. Ну и что оставалось делать? Только зеркально повторять его обреченную на провал хуету. Дину он до подъезда проводил. Как джентльмен хуев. Целомудренно помохал рукой на прощание. А потом осел в каком-то ароматном от запаха цветов сккверике. Домой не хотелось. Было ощущение, что у себя на хате ему снова похеровеет. Он вообще-то квартиру свою любил, но сейчас любые стены казались ловушкой. Гречка докурил сигарету. То ли эта ночь стояла теплой, то ли он утратил всякое объективяое ощущение холода. Он откинулся на спинку скамейки. Свет от фонарей рисовал на асфальте расплывчатые желтые круги, путался в листве деревьев. Ему не хотелось, чтобы это все заканчивалось - ни сейчас, ни вообще. Жить в мире вечного лета - вот это дело, и никакой тебе промозглой осени и ебучей зимы, когда машина грязная по самые окна спустя три минуты после мойки. А ещё ему захотелось снова увидеть майора. То ли возбуждение, которое вызвал поцелуй с Диной, так окончательно и не сошло на нет, то ли он просто был тронутым на голову извращенцем. Играть в святую невинность сам с собой он не стал, быстро признал, что хочет секса с Громом (с мужиком, который даже не пытается переодеваться в женщину) и откинул этот пункт с повестки дня. Потом попиздострадает, если будет настроение, а сейчас Гречка с удивлением обнаружил, что слишком поглощен мыслями о майоре. Они ж только утром распрощались, и до этого не виделись чуть больше дня. Да и секс у них был совсем недавно, только вот он кроме боли в жопе и не запомнил почти ничего. Считай, что и не было. Может, ему просто стоит почаще трахать кого-то другого? Когда он в последний раз спал с бабой? Надо бы набрать Ирке, или... Но сейчас никакие бабы в голове задерживаться не хотели. Игорь Гром решительно распихивал их широченными плечами, полностью и безраздельно занимая его воображение. Гречка был уже достаточно трезв, чтобы немного смутиться такой настойчивости, но недостаточно чтобы избежать соблазна и прекратить это. Вместо этого он наоборот прикрыл веки и позволил майору встать перед глазами во весь рост. Скользнул ладонью по шее, имитируя майорский грубый захват, а вторую руку почти уже запустил в штаны, как на подкорке вспыхнуло понимание, что он собирается делать. Дрочить на Грома - это ладно. Но дрочить в сквере среди города, пусть и ночью, и в пустоте? Нет, Гречка был не настолько объебан, хотя и практически настолько возбужден. Он открыл глаза, опустил обе руки на колени и потряс головой. Позорно встать на полную у него не успел ещё, а от мысли о том, что его в таком виде мог застукать патруль, упало все оставшееся настроение. Вот пиздец. Куда ж он, сука, катится? Ответ пришел сам собой. Разумеется, к Игорю Грому. Отказывать себе в соблазнах он никогда не умел. Сначала хотел приехать на такси, но тогда майор мог запросто и на порог его не пустить - тем более он снова был нетрезв. Чувствовал, как того это вечно бесит и тот чисто из-за ебучей ответственности своей не посылает его нахуй. И план сыграть на этой ответственности пришел на ум мгновенно. Сначала в трубке только коротко капали гудки, он уже почти успел разочароваться, но на седьмом (Гречка считал) трубку взяли. - Тебе чего? - Голос не сонный, но с раздраженной хрипотцой, от которой его мигом пробрало жаром. - Блин, я заблудился. - Он постарался звучать так невинно и жалобно, как только мог. Вышло не очень, и долю секунды Гречка действительно опасался, что майор бросит трубку. Но тот не бросил. Ни трубку, ни его. - В Питере? Ты всю жизнь тут живешь! Ты объебанный что ли? И почему не дома? Внутри разлилось тепло, и с каждым вопросом оно становилось все жарче и приятнее. Гречка с удивлением осознал, что к возбуждению оно не относится никак и существует с ним параллельно. Это было что-то новенькое, щекотное. Слегка даже пугающее. - Ну немножко. Мне типа стремно было дома, ну я и выбрался. - Даже врать не пришлось. - Слушай, я не поехал на машине, потому что хороший мальчик, но сейчас метро уже закрылось, а я нихуя не понимаю как отсюда выезжать. Такси. Вызови такси. Давай я тебе вызову такси - огромная дыра в его плане и миллион вариантов одного ответа, которым его могли бы обломать. Но ни один из них в трубке так и не прозвучал. А вместо них - вздох. И: - Ладно, какое метро, где ты там? Никуда не шароебься, я приеду за тобой. Кажется, в кои-то веки они оба играли по одним правилам. Ждать пришлось, по ощущениям, целую вечность. А по факту - пять сигарет с небольшими перерывами. Потом скверик осветился фарами, хлопнула дверь такси. Гречка специально не смотрел в ту сторону. Готовил себе сюрприз. Игорь сел рядом с ним на скамейке и вздохнул. На нем была все та же футболка, которую он дал ему вчера утром, от него пахло кофе и сигаретами. Странно - Гречка не помнил, когда в последний раз видел майора курящим. Значит ли это, что дело плохо? Наверняка. Гречку помимо его желания кольнуло чувством вины, и он снова удивился - почему так? Потому что сразу не позвонил Игорю? - Ты как? - Майор поглядел на него без тревоги. Понял уже, что ничего критичного с Гречкой не случилось. Но и без раздражения, видно, нужен был ему предлог, чтобы вырваться откуда-то. - Нормально. - И он сам тоже врать не стал. - Рад, что ты приехал. Слегка скучал. А вот это само как-то слетело, все то, чем он нажрался в клубе и дома, до сих пор развязывало ему язык. Но Гречка и не жалел, он же на самом деле майора вызвал не чтобы побесить или ещё за чем, а с одной четкой и конкретной целью. - Ты по мне соскучился? - Игорь удивился настолько искренне, что Гречка не сдержался и хихикнул. Потом слегка нахмурился, озадаченный. - Это ты так удивлен, потому что думаешь что по тебе невозможно скучать, или потому что думаешь что я не способен на такое? Пришло время Грому слегка посмеиваться. Но причин его смеха Гречка не понимал и выразил свое раздражение недовольным звуком - остальное было лень. - Нет, просто не ожидал что ты способен испытывать такое именно ко мне. Было в этом ответе нечто, что не до конца его удовлетворяло, но он не хотел разбираться. Отложил на потом, когда удовлетворены будут все его прочие желания. - Я домой ехал. - Зевнул Гром. - Если бы доехал уже, то никуда бы точно не сорвался. Так что тебе повезло. Гречке хочется надеяться, что тот лжет, а уж себе или ему - неважно. Он пододвигается поближе, и когда Гром никуда не отстраняется - совсем вплотную. В животе снова сладко потянуло, и он закрыл глаза, чтобы слегка унять и растянуть удовольствие. Показывать, что он превратился в похотливую сучку совсем не хотелось. План рассыпался в пыль в следующий же момент, когда майор приобнял его рукой за плечи, тяжело и уверенно. Он этого не увидел, почувствовал только, но и ограниченного ассортимента органов чувств хватило, чтобы в голову ударило как после пятисот грамм водки залпом. И в груди стало жечь примерно также. Только ещё теплее. Он открыл глаза и покосился на майора. Тот явно не понимал, что натворил, сидел себе спокойно и глядел на листья. Да вообще-то и сам Гречка не совсем понимал, что там Гром в нем натворить умудрился. Это и пугало. Закурил - руки тряслись мелким тремором, но ему не хотелось, чтобы Гром заметил. Выдохнул дым и все стало потихоньку становиться на свои места, хотя сердце всё ещё перепрыгивало через ступеньку. А потом Игорь снова все испортил. - Ты не замерз? - Он слегка повел плечом, о которое Гречка оперся, но не для того, чтобы его сбросить. Просто так. Пришлось прислушаться к себе. Мерз он редко и только в самые сильные морозы. Но сейчас не чувствовал вообще ничего, кроме легкого онемения в кончиках пальцев. Значит ли это, что ему холодно или это одна из миллиона побочек от всех его дурных привычек? Он понятия не имел. - Неа. - Отрицательно мотнул головой, но Игорь пропустил это, видимо, мимо ушей. Видимо - потому что молча отстранился (сердечко сделало неприятное “ух”), снял свою куртку и надел её ему на плечи. Сердечко снова сделало “ух”. Даже не просто “ух”, а целый “уууууууххх”, и в груди снова стало тепло. Гречка помотал головой и попытался скинуть кожанку, но она оказалась действительно теплой и пахла майором. А ему, очевидно, действительно было холодно все это время. Он снова затянулся сигаретой и свободной рукой поправил куртку на себе, чтобы не сползала. - Ну если подумать, мне видимо и правда слегка холодно. - Усмехнулся, потому что так и не понял пока, что ему делать ещё, кроме как играть привычные ноты. - И как ты это понял быстрее чем я? Игорь улыбнулся. Непривычное зрелище, но приятное. Ему сегодня, видно, весь вечер наблюдать массу всего непривычного, но приятного. Гречка не был против, только слегка растерян. - Ну во-первых, я коренной питерец и знаю, что погода в это время года капризная. - Прежде чем Гречка успел возразить, что он тоже коренной питерец, продолжил. - А ещё ты весь холодный, как ледышка. Кстати, ещё бензином почему-то пахнешь. Гречка принюхался сам к себе, но кроме сигареты сейчас ничего не ощущал. Потом в памяти всплыла его недавняя, но уже потускневшая беседа с Диной. Он, помнится, сидел на полу на парковке. - Жег документы, трупы и прочие улики. - Хихикает он. - Вот и пропах. Всяко лучше, чем говорить правду. Но Игорь правды и не требует. Никогда не требовал, их обоих только такое и устраивает. - Ну что, тебя домой отвезти? - Да. - Кивает энергично. - К тебе. Гром то ли давится, то ли смеется. Все же смеется, это становится ясно через пару секунд. - Ты, конечно, прямолинейный всем на зависть. Гречка так и не понял, был ли это комплимент или нет. Предпочел думать о хорошем и довольно оскалился в ответ. - Ну если так проще всего? Так действительно оказалось проще. Потому что майор возражать и ломаться на этот раз тоже не стал, вызвал им такси и гладил его по спине под курткой пока не приехал автомобиль. У Гречки уже искры из глаз сыпались, поэтому на заднем сиденье желтого рено он притворился куда более пьяным, чем был на самом деле и почти сразу уронил Грому голову на плечо, а потом повернул так, чтобы уткнуться всем лицом ему между шеей и ключицей. Прислушался к чужому телу, но никаких признаков напряжения не нашел - майор был расслабленным, горячим и жутко приятно пах. И снова скользнул тяжелой сильной ладонью ему на спину, как только автомобиль набрал ход. Вообще-то Гречка планировал дразниться, выводить Грома из себя, вытягивать из него терпение по ниточке. Даже повозил губами слегка по коже и чуть прикусил с тихим ворчанием, но потом вдруг успокоился и впал в какой-то транс. Не дремал и вполне четко для своего состояния осознавал происходящее, бормотание музыки в приемнике, повороты автомобиля, ритмичные движения руки вдоль своего позвоночника и мерные выдохи у себя над ухом. Но делать ничего не хотелось, даже приятного. Вылезать из машины тоже не захотелось. Он умом-то понимал, что его минут через десять ждет секс, и судя по доброму расположению Игоря - совершенно охуительный. Может, он даже останется до утра и изволит поластиться о майорскую широкую грудь. Но конкретно сейчас тело было желейным, голова пустой, и то, что он притворился пьяным сыграло ему на руку. Гром прихватил его за талию и вытащил из машины, а Гречка с удовольствием повис на его плече. Иногда то, насколько майор был сильнее, его пугало. Чаще - охренеть как возбуждало. В знакомой квартире он и повел себя как обычно - немедленно разделся. Приятно было избавиться от шмоток, в которых таскался весь день, пропахших бензином, алкоголем и сигаретами. Он не включал свет, и Гром тоже оставил прихожую в темноте. И сам в прихожей остался, смотрел на него оттуда, сложив руки на груди, и снова взгляд был не читаемый. Но явно скорее довольный, чем нет. Ей Богу, Гречка бы согласился на секс без всяких обычно важных ему приготовлений типа душа. Он чувствовал, как весь аж трясется внутри, будто бы Гром был одной огромной сигаретой, а он сам не курил целую неделю. Ему хотелось заполнить себя до краев, успокоиться и забыться. У майора были другие планы. - Я тебе сейчас ванну наберу. - Он отмер, наконец, и отлип от стены. Разулся, включил свет. Стало заметно, что на окне добавилось фотографий. - И чай согрею. Гречка нахмурился. Он не догонял, издевается Гром или нет. Черт, да он же голый был, неужели непонятно, зачем пришел? - Да я так-то не чай пить пришел. И не душ принимать. Игорь покачал головой, но чайник все равно поставил. Гречка подумал, что закипит куда быстрее. Он потихоньку трезвел, а трезвым был склонен к терпению ещ меньше, чем въебанным. - Ну брось, дай хоть мне помыться - я весь день на ногах, потный. Гречка не почувствовал ни одного отвращавшего его запаха за всю их поездку. Он никак не мог понять, что вообще происходит. Уселся на диван, который тут же прилип к голой заднице. - Тебе что-то во мне не нравится? - Он начинал злиться. - Или ты уже слишком старый для такого спонтанного секса? Гром включил воду, та с грохотом полилась в чугунную ванну. Гречка смотрел на его обтянутую футболкой спину со смесью возбуждения, гнева и обиды и очень сильно хотел нанюхаться. Он уже начинал смотреть на мир не через призму синтетических эндорфинов и ему не нравилось то, что он видел. А то, что ощущал - нравилось ещё меньше. - Я хочу заняться с тобой сексом. - Гром не повернулся, но фраза эта прозвучала так, что Гречка чуть не застонал от бессильного желания. - Я... Сука, хочу тебя трахнуть уже как сутки, я вот как позапрошлым утром высунул из тебя член, так и хочу с тех пор всунуть обратно. У меня труп стынет в морге, маньяк шастает по городу, а я думаю только о твоем бесстыжем лице и твоих дурацких татуировках. Но тебя сейчас трясет как под током, а ты этого даже не замечаешь, ты холодный как этот мой труп и ты сигарету в пальцах удержать не можешь. Не пойми меня неправильно, я даже в таком виде считаю тебя охуеть каким сексуальным и если бы я остался той же мразью, какой я был неделю или месяц назад, я б тебя и таким трахнул, придушил бы до потери сознания, закусал бы до крови. Ты бы забыл об этом через пару минут после того, как кончил, и я бы трахнул тебя снова. Но я стараюсь не быть этой мразью больше, понимаешь? Я хочу чтобы ты согрелся и немножко пришел в себя, и тогда мы займемся сексом и я тебя хоть всю ночь буду иметь. Ладно? Гречка шумно вдохнул и понял, что все это время не дышал. И ещё - что он нихрена не догоняет половины из того, что сказал майор и что все это ему нужно будет обдумать, и что от этого обдумывания он будет убегать по белым мефедроновым дорожкам. И что ему трудно дышать уже из-за той малой части, которая все же дошла до его сознания. Поэтому он кивнул, хотя Игорь и не мог его видеть. Залез в почти полную горячей водой ванную, закрыл глаза и опустился под воду с головой. Стало тихо. Спокойно.