По ту сторону Путей

Должно быть, он уснул на просевшей деревянной скамье возле их дома, которую обещал починить. Все откладывал это дело, сам не зная почему, но Микасе браться за инструменты не позволял. Она посмеивалась, однако не спорила. Эрен все еще чувствовал приятное тепло ладоней Микасы на своих щеках, но когда открыл глаза, не увидел ее саму. Только бескрайнее закатное небо, неровно расчерченное полосами узких облаков. Знакомая картина резанула по сердцу, которое тяжело толкнулось в груди, заставляя приподняться. Уж не в Шиганшину ли он попал? — Кто знает, — усмешку в этом голосе Эрен слышал лишь однажды, но сразу определил его владельца. Зик — удивительно выбеленный в мягких оранжевых лучах — склонился к нему, протянув руку. Эрен ухватился за нее, не задумываясь, и только после сообразил, что это — первый раз, когда они касаются друг друга по-настоящему. Ладонь Зика — сухая, теплая и гладкая, а пальцы — длинные и крепкие — ощущались приятно. Он без труда помог Эрену подняться и ободряюще сжал его плечо, будто это было самой естественной вещью на свете. Братья какое-то время просто смотрели друг другу в глаза, ничего не говоря. Не осталось между ними ни недомолвок, ни обид. Словно они уже успели все обсудить и обо всем договориться. Не было прошлого и будущего, плотно спаянных в одну линию с настоящим, было только сейчас. Осознав это, Эрен почувствовал небывалый душевный подъем, чего с ним не случалось слишком долго. Он осмотрелся. Местность казалась знакомой, поля были усеяны синими цветами, которые они так любили с Микасой. Воздух, пропитанный запахом трав, дрожал в летнем мареве, размывая горизонт. И все же Эрен не мог с уверенностью сказать, где находится. Мысленно он попытался заполнить пространство чуть поодаль домами, а затем обнес это ненавистной стеной. Получился пятачок, где они собирали хворост. Где он, ошпаренный солнцем и детской непосредственностью, проводил время с друзьями. — Я умер? — спросил он у Зика прямо. Тот улыбнулся неловко и тепло: — Не могу точно сказать… Это похоже на какое-то посмертие, воссозданное с помощью Путей. Но это всего лишь мое предположение, Эрен, я могу ошибаться. Зик отпустил его плечо и тоже огляделся, а обернулся к Эрену уже юной версией себя. Таким Эрен его никогда не видел, но все же узнал бы без труда — семнадцатилетний Зик чертовски походил на ту молоденькую Дину, чей образ отец нежно хранил в памяти со дня их первой встречи. От Гриши у Зика был умный проницательный взгляд и упрямый изгиб губ. Эрена это отчего-то позабавило. Он запустил руку в волосы, готовый уже поделиться этими мыслями, когда интуитивно понял — ему снова пятнадцать. Роста не хватало, чтобы смотреть Зику в глаза на равных. Отчего-то это совсем не раздражало. — Пройдемся? — предложил Зик, первым сделав шаг. Трава и цветы под их ногами не мялись, словно Зик и Эрен двигались по воздуху. Сквозь их казалось бы плотные тела проходил мягкий вечерний свет, теней они не отбрасывали. Зик негромко рассказывал про Ксавьера, про свое холодное детство и неожиданно горячую юность, про Воинов и родителей. Его голос звучал то близким громовым раскатом, то далеким эхом. Казалось, они шли годы, узнавая и принимая друг друга настоящими. Они стали собой, только когда поднялись на зеленеющий холм, оказавшийся невидимой границей. — Мне очень жаль, что ты здесь, — с искренней, но светлой грустью признался Зик. — Мне жаль, что я впутал тебя во все это. Зик покачал головой, глаза его сияли. — Эрен, ты добрался! Я думала, вы никогда не закончите изливать друг другу души, — Саша была именно такой, какой он видел ее в последний раз. Вытянувшейся и похорошевшей с возрастом, смешливо морщащей нос и до абсурдности честной. Эрен обнял ее крепко, прижавшись щекой к каштановой макушке. От ее волос пахло дымом и ванилью, которую добавляли в выпечку. — Саша… Саша… — в горле встал ком, мешающий договорить. Нужно было извиниться, но слова не подбирались. В этом месте они внезапно стали неуместны и недопустимы. — Ну-ну, — она обняла в ответ и погладила его по спине. — Только не распускай нюни… Слышишь, Эрен? Ох, да что ж ты за человек! — не скрывая легкий говорок, протянула Саша, блестя влажными карими глазами. Они рассмеялись одновременно — прерывисто из-за всхлипов. — Ребята, смотрите, кто пришел! Эрен здесь! — крикнула она, обращаясь к безмолвным теням. Эрен потер мокрые глаза. Он моргнул несколько раз и расплывчатая дымка начала обретать плоть, рядом возникло добродушное веснушчатое лицо Марко, улыбающаяся крошка Мина, крепкий Томас, здоровяк Франц, странноватый Даз, задумчивый Самуэль… их становилось все больше и больше — по-прежнему юных и отчаянно смелых. Они окружили Эрена, мимолетно касаясь его в приветствии, шепча что-то подбадривающее. — Вы… вы не можете быть настоящими, — наконец выдавил из себя Эрен, стараясь унять дрожь в голосе, — его потряхивало от эмоций. — Никто из вас никогда бы не поддержал мой замысел… Потому что вы гораздо лучше меня. — Мы здесь не для того, чтобы поддерживать твою идею — она ужасна. Мы пришли поддержать тебя, — Ханджи смотрела на него без улыбки. Рядом стоял командор Эрвин, внушавший чувство уверенности одним своим видом. — Мне вас не хватало, — честно отозвался Эрен. — Наших разговоров, ваших сумасшедших идей. Могу же я об этом сказать? — Эрен, ты можешь нам верить, — сейчас Петра не казалась взрослой. Эрен будучи подростком запомнил ее опытным солдатом, а на деле перед ним стояла такая же девчонка, какой была Саша, когда умерла. Мысль об этом причиняла боль. Отряд Леви будто смыл с себя годы страданий, оставив кадетов, выбравших когда-то разведотряд. — Давай, приятель, воспрянь духом, — Ханнес тряхнул его и на мгновение прижал к себе. — Тут еще есть те, кто бы хотел тебя повидать. Не заставляй их ждать. Эрен кивнул и оглянулся в поисках Зика. Тот без лишних слов подошел и они двинулись дальше. Впереди маячило нечто — то ли здание, то ли дерево, не разобрать. Еще одна граница? Эрен спросил это у самого себя, но надеялся, что Зик вновь прочтет его мысли. Но тот молчал, вежливо отойдя в сторону, когда Эрена заключил в объятья отец. Эрен плохо помнил, как именно проявлял чувства Гриша, когда он подрос. В детстве отец постоянно старался быть с ним на одном уровне во время разговора, трепал по волосам, баюкал на руках. А потом Эрен вырос и старательно ускользал от родительской ласки. Сейчас Гриша похоже старался его успокоить, положив ладонь на затылок. Гладил по волосам, как маленького. С отцом было, о чем поговорить. Эрен иногда прокручивал в голове диалог с ним, воспоминания помогали оживлять образ Гриши и предавать ему правдоподобность, но этого было недостаточно. — Прости, что взвалил на тебя все это, — горячо и горько выдохнул отец. Где-то слева одобрительно хмыкнул Зик. — Я сам на себя это взвалил. Ты и сам знаешь… — Гриша казался Эрену непривычно уязвимым и невысоким, но все-таки родным. — Но я не готов уходить… я не хочу, — признался он в том, что прятал даже от себя. — Что меня ждет по ту сторону? — Покой, — Гриша отстранил его на расстояние вытянутых рук и улыбнулся знакомой любящей улыбкой. — И мы. Чувство было таким, будто его ударили под дых. Эрен судорожно и быстро осмотрелся, но не видел ее — только летнюю дымку в сумерках, которые никак не перетекали в ночь. Время остановилось. — Все в порядке, Эрен, я здесь, — она сама нашла его, мягко взяла за руку и потянула к себе. Эрен ощутил как к глазам снова подкатывают слезы, но даже смаргивая их, все никак не мог ее разглядеть, беспомощно цепляясь за тонкие теплые пальцы мамы, которые не видел. — Я всегда буду с тобой. Карла появилась внезапно и в то же время так, будто действительно все это время была рядом. Большим пальцем она смахнула слезы с щек Эрена и прижалась к ним губами в коротком поцелуе. Всегда так делала, когда провожала его гулять. Он никогда не забывал о том, насколько мама была красивой — и здесь тоже помогали воспоминания отца, — и все же жадно вглядывался в ее нежное приятное лицо. Карла слегка щурилась, когда улыбалась, в уголках глаз залегли морщинки. — Мама… — Тш, — Карла качнула головой. — Я так хотела, чтобы ты прожил длинную счастливую жизнь. — Я прожил. Недолгую, бесконечную… Я будто бы видел сотни жизней разом. И одну из них я помню особенно ярко. Эрену очень хотелось рассказать об этом, повиниться, пускай истинного сожаления он не ощущал. Мама ласково коснулась его лба, безмолвно прося не хмуриться. — Мы сбежали с Микасой… — Об этом я вас и просила. — Нет… Я украл ее у мира, забрал все, что только мог… Это отвратительно, но я так хотел оставить ее себе хотя бы на эти четыре года, — Эрен тяжело сглотнул, опустив голову. — Мы бросили всё… всех… Даже Армина! Я обрек остров на мучительную смерть. Карла приподняла его лицо за подбородок и посмотрела особенно нежно. — Ты — человек, Эрен. У нас всех есть слабости. — Я отказался от нее потому, что так надо, а не потому, что хотел. Я надеюсь, что Микаса, Армин и остальные никогда не окажутся в этом месте. Здесь Пути заканчиваются. Карла, Гриша и Зик кивнули. За спиной Эрен ощущал десятки взглядов, но от этого уверенность лишь крепла. ...Это все-таки было дерево — старое ветвистое, тянущееся к оранжево-розовым небесам. К нему наперегонки бежали трое детей. Последнее, что помнил Эрен — поцелуй и прощание Микасы, которых ждал почти всю жизнь. …мальчик вскинул руку и позвал других ребят — на вид своих ровесников. Они нестройной толпой спешили к дереву, переговариваясь и смеясь. Последнее, что видел Эрен — решимость и любовь в родных серых глазах. Дети кучно стояли перед деревом, зачарованно провожая закат, который на кусочки разрезали толстые ветки. Маленькие руки и плечи сталкивались, вместе было тепло и не страшно. Мир тускнел и рассыпался на части с тихим треском. Эрен стал свободным.