Тайна Зеленого слоника

Повисла неловкая пауза. Епифанов продолжал выжидательно молчать, его не на шутку заинтересовала дальнейшая судьба единственного, судя по отчёту, оставшегося в живых участника событий. - Неизвестно, что с ним, - развёл руками Кочегарин. Мягко говоря, шокированный этим ответом, майор не сразу нашёлся, что ответить: - …Э…Кхм. То есть как неизвестно? В докладе ваши написали, что среди мёртвых его нет – стало быть, он жив, так? - По всей видимости. Но его никто не видел. Точнее как, издалека-то да. Да и следов он много оставил. Один из караульных в ту ночь видел, как голый человек плотного телосложения в одной только тужурке бежал от хозчасти к забору, окликнул его, но без толку. Толстяк только быстрее рванул. Ну наш предупредительные в воздух – а того уж и след простыл. Часть зато на уши поднял. Мы в хозяйку – там никого. Мы на губу – а там… - Кочегарин поморщился. – Ну сами увидите, в общем. Ненормально это всё очень! – он с особой интонацией протянул последнюю фразу, руками делая жест гребца, словно его окружало в большом количестве что-то нелицеприятное. – В докладе мы этого упоминать не стали: надеялись, что прочешем лес и найдём придурка. А он не нашёлся! Так что теперь можно считать, что он пропал без вести. Даже после такого обширного объяснения Епифанов не сразу пришёл в себя. Своё дознание он планировал начинать в первую очередь с допроса оставшегося в живых фигуранта, то есть того самого лейтенанта. Никакие улики в этом деле не смогли бы дать ему столько, сколько разговор непосредственно с участником – слишком уж невероятным казалось всё то, что случилось тут в одну лишь только паршивую ночь! Теперь же его расследование заходило в тупик, не успев даже толком начаться. - Вы осознаёте последствия подобного заявления? – мрачно начал Епифанов. - Виноват, товарищ майор, - потупился капитан. - Только я вам напрямки всё сказал, без утайки. А толку-то теперь наказывать нас? Я, конечно, понимаю – надо блюсти законность и так далее, но ловить-то этого мудака кто-то должен? Не в одиночку же вы с наганом по лесу пойдёте? Да и дознание без нас совершать вам будет, так скажем, не с руки… - на фоне грохота обрушивающихся в голове Епифанова мыслей зазвучал голос Кочегарина. Но майор его не слушал. Что-то здесь явно было не так – Епифанов почувствовал это сразу. И дело не в том, что сумасшедший старлей выпотрошил офицера и трахнул его в задницу, а спятивший лейтенант поглощал собственные фекалии – скоро этим даже школьника будет не напугать. Майора крайне настораживала общая нездоровая атмосфера в части – они явно чего-то недоговаривали, что-то скрывали. Сама реакция их на приезд Епифанова смотрелась фальшиво. Всю эту огромную кучу дерьма придётся разгребать… Необходимо было только понять, с чего начинать. - …и всю эту огромную кучу говна, что в переносном, что, извините, в прямом смысле вам одному здесь, уверяю, не разгрести. Так что не спешите нас, пожалуйста, репрессировать, товарищ майор. Таково моё мнение! – с чувством закончил Кочегарин. - Как же вы можете так свободно и уверенно рассуждать о том, что случилось в ту ночь на гауптвахте, если со свидетелем вы не говорили? – надменно поинтересовался Епифанов. – Как охотник – по следам, что ли, читали? - Именно, товарищ майор! – с облегчением выдохнул Кочегарин, почувствовав, видимо, что волна репрессий начнётся нескоро. – Куски-то, извиняюсь, говна там остались, да и воняло, прямо скажем, будь здоров… Да и дальше подсобки идти, собственно, не пришлось. - Какого еще говна? – не понял майор. - Что у вас там всё-таки произошло? - Я же говорил вам, Георгий Константинович, что лейтенант, по-видимому, совершил акт копрофилии. Ну засраны там стены были всё, если проще. Всё засрано – без разбора! Пол, стены, трубы, решётка, дверь – вообще всё! Неудивительно, по-моему, что все остальные съехали с катушек. - При них были какие-то вещи? Их вы, я надеюсь, сберегли? - Разумеется, - кивнул Кочегарин. - Все вещи погибших мы положили в сейф к командиру части. До вашего прибытия. - Это правильно, - одобрил Епифанов. – Я непременно осмотрю их после гауптвахты. - Да вот мы и пришли, - капитан указал рукой на лестницу, ведущую в подвал. Аккуратно спустившись вслед за Кочегариным, майор, едва сделав несколько шагов по подвалу, почувствовал стойкий смрад, причём воняло не просто дерьмом, а застоявшейся выгребной ямой. Тошнотворный запах заставил майора широко открыть рот и дышать в первую очередь им. Выйдя на свет, он увидел, что пол в первом помещении был покрыт большими бурыми пятнам. Невольно потянув при этом носом, Епифанов почуял, что к запаху ямы добавилась ещё и вонь от запёкшейся крови. - Видите, кровь тут разводами идёт? Капитана Осломольцева мы нашли прямо здесь. Но убили его, судя по следам, дальше - в котельной. Видите, вон дорожка ведёт оттуда? – Кочегарин указал в полутёмный провал подвального помещения. - Похоже, этот псих хотел вытащить тело наружу, но потом передумал. Боковой коридор вёл в подсобку. Потолок в ней был перекрыт сетью труб. Через одну из них была перекинута толстая капроновая верёвка с обмахрившимся концом. Другой её конец был привязан у пола, к вентилю. На той же трубе невесело качалась вешалка с аккуратно выглаженным кителем. Внизу, у вентиля, лежала отломанная спинка старого советского стула. Сиденье от него виднелось в противоположном углу комнаты. На стене имелся какой-то странный знак, напоминавший две скрещённые свастики, вычерченные чёрной краской. Место на подсобку походило очень условно, и дух в ней (именно дух, а не запах) был совсем уж нелюдской, словно в склепе или в морге. - А здесь повесился надзиратель. Я сюда первым вбежал, смотрю – висит. Ну, я встал, перочинным ножом верёвку резанул, на пол опускаю – смотрю, он уже синий весь… - пояснил тихим голосом Кочегарин. Лицо его стало совсем невесёлым, хотя и до этого особой радостью не отличалось. Дальше располагалась каптёрка – очень маленькая комнатка с обшарпанными серыми стенами и закопченным потолком. На полке у входа стояла керосинка. У стены стоял стол, софа и пара стульев. На полу лежали изодранные чёрные штаны. Епифанов сделал несколько шагов по комнате, подошёл к столу. На нём стоял полупустой стакан и тарелка. Майор понюхал стакан – пахло водкой. - Тут расположена комната отдыха охраны. А что потолок закопченный, так у нас с электричеством иногда напряги случаются, товарищ майор. Вот на этот случай тут керосинку и припасли. Но коптит сильно, так что знайте, пожаров тут не было – это всё быт такой у нас, копчёный… - Какой? – лицо Епифанова перекосила недоумённая гримаса. - Копчёный… - растерянно повторил Кочегарин. Шумно выдохнув, майор помотал головой и еле слышно проговорил: - Вот ебланы… - Что? – не расслышал Кочегарин. - Где арестанты сидели, говорю, покажете? - Да, прошу. Это рядом, - с этими словами капитан толкнул плечом решётчатую дверь у угла каптёрки. Открывшаяся перед глазами Епифанова картина поразила его до глубины души. Во-первых, в арестантской комнате царил полный разгром, во-вторых, стояла невообразимая, просто-таки неописуемая никакими, кроме междометий, русскими словами, вонь. Тошнотворная, словно сам воздух стал разлагаться тут, как мёртвая плоть. Майор нехотя вынул из кармана кителя платок и приложил к лицу. И, в-третьих, что было самым жутким – это был тот самый каменный мешок с ядовито-зелёными стенами и решётками из его сновидений, в точности такой же, до последний детали, как две капли воды, похожий! Труба, покрытая термосоставом в пачкающей извести, деревянный настил, огромный вентиль… У Епифанова по спине пробежал нехороший холодок. Он стал ощущать себя крайне неуютно – это был какой-то первобытный, на уровне инстинктов, страх. Ощущение близкой и, что самое паскудное, реальной опасности! - Тут они, собственно, и сидели. Тут всё и началось, - интонацией сказочника продолжил рассказывать Кочегарин. – Несколько часов успе… В этот момент сердце майора дрогнуло – реальность вдруг исчезла перед ним! И только через несколько мгновений мозг его сориентировался и подсказал хозяину, что попросту поблизости погасли все источники света. Выключилось всё и сразу, что ещё сильнее сгустило и без того вязкую атмосферу гауптвахты. - Блядь, - коротко ругнулся майор. - Товарищ майор, извините, - жалобно воскликнул Кочегарин, сам, судя по голосу, испугавшийся не на шутку. – Сейчас должна включиться лампа резервного освещения – мы специально тут такую провели, чтоб сбежать никто не пытался, пока света нет. Пасмурное небо перекрыло последний источник света снаружи – слуховое окошко у низкого потолка - за трубой. Когда замолчал капитан, стал слышен звон капель, частый и очень близкий. - Это дождь или здесь льётся? – недоверчиво спросил майор. - Да дождь, наверное - тут-то откуда чего… - Вон, труба лопнет сейчас, да зальёт нас нахер, - вымученно хохотнул Епифанов и поднял перед глазами свои фосфорицирующие часы. Прошло и десять секунд, и двадцать, и подходила к концу уже тридцатая секунда – резервное освещение не включалось. Судя по всему, о том же в этот момент подумал и Кочегарин: - Ох, не работает что-то, товарищ майор. А ведь только вот недавно лампочку меняли… Отсырели, поди, контакты… - забормотал он на фоне всё увеличивающегося шороха с его стороны. – Я скоро, товарищ майор. Пойду, щиток найду… - Какой нахуй щиток, капитан?! – на миг дав волю эмоциям, закричал Епифанов. Ему абсолютно не улыбалось сидеть в темной вонючей камере одному в ожидании возвращения капитана. – Вернитесь сейчас же! – добавил он уже более спокойно. – Сейчас же, блядь! Капитан! – закричал он вторично. -..я это…скоро. Вы не переживайте так, товарищ майор. Я тут, я здеся… - послышался глухой голос Кочегарина, судя по которому он успел отойти уже довольно далеко. - Капитан Кочегарин, вернуться сейчас же, - глубоко вздохнув, сосредоточенно повторил Епифанов. – Это приказ! – рявкнул он, с ужасом понимая, что руки его начинают предательски подрагивать. - А э-а а-о-а о….я э-а….э-у… - слышалось бормотание Кочегарина где-то совсем далеко. Всё громче начала стучать в ушах кровь. Тишина очень сильно давила на голову, отдаваясь глухим звоном в висках. Разбавлял тишину лишь звук капель. Только сейчас майор понял, как в Древнем Китае люди могли сойти с ума от подобной ерунды. Негнущимися руками он нащупал за пазухой спички. С трудом справившись с коробком, он достал три штуки и сразу же их зажёг. Тьма отступила, но совсем немного. Да и открывшаяся его взору картина была немногим лучше тьмы. Майор присмотрелся. Действительно, в дерьме тут было абсолютно всё – сверху до низу. Говно было как на стенах, так и на полу. В углу стояла эмалированная миска, в которой виднелась какая-то коричневая масса. Епифанов поспешно отвёл от неё взгляд, подавляя в себе рвотные рефлексы. Кап. Епифанов обернулся. Кап. Прямо перед собой он увидел следы голых ступней. Пыль в комнате была влажной и хорошо хранила отпечатки. Кап. Он поднял над собой почти догоревшие спички. Кап. Где-то тут же он приметил отдельные капли крови. Их мало. Похоже, он всё-таки его бил... Кап. Кап. Кап. Кап. Кап. Кап. Вдруг одна из спичек с шипением погасла, и майор почувствовал на своих руках влагу. Приподняв ладонь выше, он почувствовал холод металлической трубы. Даже на ощупь чувствовалось, что труба неслабо протекала и именно она была источником шума. - С-с-сука, - с горечью протянул Епифанов. – Блядь, Кочегарин… - продолжил он негромко, но сразу же после этого закричал, что было сил. – Кочегарин, блядь, сюда быстро! В этот момент свет, словно сжалившись над страданиями Епифанова, зажёгся. Майор сперва закрылся от него рукой, но потом почувствовал, что свет неяркий и не бьёт по глазам. Его источником служила всего одна единственная лампочка у входа. Должно быть, это и было хвалёное кочегаринское резервное освещение. Но при этом свет имел какой-то бледно-фиолетовый оттенок, оттого к лампочке Епифанов приближаться не решился. Он ещё раз обернулся и, окинув стену взглядом, с трудом смог удержать крик в горле: стена светилась десятками, нет, сотнями надписей! И появились они лишь в свете проклятой лампочки… Это было одно и то же слово, криво выведенное не то пальцем, не то тонкой кисточкой – им была исписана вся стена: «…ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ, ХЛЕБ…» - Чёрт… - только и вырвалось у шокированного майора из уст. Но тут же в голове у него пронеслась строка из учебника по криминалистике, который он читал на втором курсе юрфака: «Многие вещества…плохо видимые при обычном освещении, например пятна клея, спермы, крови, кожного…а также тексты, написанные секретными чернилами…в результате освещения их светом ультрафиолетовых лучей становятся хорошо заметными…» - Клея, спермы, крови, - повторил Епифанов. – Блядь… - вновь выругался он, коротко и смачно, словно сплюнул накопившуюся в его голове жижу мерзких мыслей. Со стороны каптёрки послышался шум. Обрадовавшись, майор аккуратно, почти наощупь, зашагал навстречу звукам, надеясь, что это возвращается Кочегарин. Но чем ближе становился звук, тем яснее было, что это не капитанский голос. «Зеленый слоник наш орке-е-е-естр пришёл, зелёный слоник наш трубу-у-у-у-у принёс...» - звучало со стороны каптёрки.