Звезда и иней

Отплясал чарующий макабрей последний призрак и последний человек. На сонную площадь опустился туман. Исчезли звезды, только луна просвечивала сквозь дырявые облака. Всадница обвела внимательным взором свои владения. Конь неслышимо ступал по крышам, взмывая все выше и выше. От края до края Всаднице были слышны вздохи покинутых и несчастных, любимых и не одиноких. Однако все перед нею, Смертью, равны. Никого она не обидит и примет всех как детей своих. Но будут и исключения. Конь неохотно опустился на пустырь кладбища. Надгробия блестели в голубом инее, хрустальная корка покрыла листья деревьев. И все же не было в ту минуту ничего прекраснее платья Всадницы и ее самой. Сотни звезд сошлись на ее подоле. Всадница спрыгнула на землю и оставила верного скакуна пастись, с сожалением ступая по осыпавшимся лепесткам зимнего дерева. Всадница направилась к часовне. Ее шпиль стремился к небу и притягивал своей разрушающейся красотой. У высоких дверей встала тень, которая обернулась мужчиной. И тогда Всадница дружелюбно улыбнулась ему, приветствуя как старого друга. Высокий, черный с головы до ног, с непроницаемым взглядом и таким же лицом. Он, казалось, не был ей рад. Но Всадница знала, что он ее ждал. Сайлес всегда ждет. – Я видела тебя. И горечь в твоих глазах, мой друг. Глаза-омуты неотрывно следили за ней. Сайлес глухо хмыкнул: – Мне не понять, что я видел, – его бархатный голос звучал, как шелест деревьев. – И жалость мне не нужна. – Нет, ты нуждаешься в ней, как никто другой. И я знаю, чего ты хочешь. Всадница коснулась бледного лица Сайлеса. Он не вздрогнул, не поменялся в лице. Хотя никто и никогда не забывает прикосновение Смерти: – Не время мне за тобой приходить, Сайлес. Твой путь извилист и вполовину еще не осилен. – Я знаю, – в голосе послышались едва уловимые нотки сожаления. – Нужно позаботиться о мальчике. – И это не последняя миссия… Жаль, а я бы так хотела взять тебя с собой. Всадница убрала руку и хихикнула. – Не таким я тебя помню. Не таким, – повторила она, придаваясь далеким-далеким воспоминаниям, о которых не осталось ни пепла, ни праха. – А каким помнишь? Всадница подивилась разговорчивости никтового опекуна. Все-таки жизнь с мальчонкой сильно изменила его. Это вызвало улыбку. Она качнулась в такт звону заиндевелой листвы. – Теплым. По лицу Сайлеса было не понятно устроил его этот ответ или нет, но он продолжал смотреть на прекрасное и бледное лицо Всадницы. Конь ревностно фыркал за их спинами, раздраженно взмахивая хвостом. – Нам пора, – вздохнула она и уловила незнакомую печаль в глазах мужчины, – но я не прощаюсь, - она подплыла к нему, опустила руку на его плечо и поцеловала в холодные бескровные губы. Сайлес не вздогнул, его мало, что могло удивить, но он поддался. Негоже отказывать в поцелуе самой Смерти. И ведь он так хотел этого. Не потому ли, что будучи ни живым, ни мертвым, он больше всего желал Смерти. Мечтал ощутить ее на своем практически бессмертном теле. Узнать, каково это умереть. Ведь он знал Смерть прекрасной: вот она перед ним! Краше всех во многих мирах от луны до Гульгейма. И он желал ее всем своим сердцем. Всадница вскочила на коня легко и ловко. Белый жеребец увел ее тропою звезд, а она оглянулась напоследок, улыбнулась. Сайлес мог только смотреть ей вслед и наблюдать, как млечный путь сверкает под копытами чудесного коня, уносившего свою хозяйку.