***
Оранжевая лента, привязанная к спинке переднего сидения, слегка трепетала из-за движения и едва уловимого сквозь немного приоткрытое окно ветра. Он никак не мог расстаться с этой, ставшей слишком привычной в его жизни, вещью. Она была рядом с ним дома, в самолёте, а теперь ещё и в такси. Эта лента — небольшой предмет, словно ставший символом даже не столько обещания найти, сколько самой встречи. Той самой встречи с беловолосым мужчиной; с одним из боссов Мильфиоре; с Бьякураном Джессо; с тем, кто носил его имя, с ним самим. Подросток завороженно, ни на секунду не отрывая взгляд, словно даже не моргая, смотрел на слабый искусственный пожар, то немного разгорающийся, то полностью затихающий. Словно то самое янтарное пламя из его-не-его воспоминаний, лента завораживающе кружила впереди парня, возможно, безумно раздражаю водителя, возможно, даже мешая ему. Юному (как он сам недавно узнал) наследнику Маре было абсолютно всё равно. Он не мог заставить себя заботиться о чём-либо, ведь так скоро он встретится с истинным хозяином оранжевого огня. Того самого невероятно горячего, но не обжигающего; невероятно сильного, но не сметающего всё на своём пути, а словно поддерживающего и защищающего своего человека и тех, кто верен ему. О неудаче Номер Восемь, как его назвал Старший, старался не думать. Он игнорировал любую, даже самую крохотную, её возможность, предпочитая утешать себя мыслями о своём счастливом номере. «Возможно, — думал подросток иногда, глядя на потемневшую в слабых лучах лунного света ленту. — Возможно, это просто чисто подростковый максимализм, и я просто хочу доказать, что чего-нибудь да стою», — практически всегда после таких не очень-то весёлых мыслей он медленно вздыхал отгоняя всё от себя. Такие разговоры с самим собой проскакивали стабильно раз примерно в две недели. И чем больше других номеров отчитывались Старшему о неудаче, тем меньше мысли парня напоминали вопрос, и тем чаще опускалось слово «возможно». Сначала Шестой доложил, что такого человека не существует. Потом отозвался Второй и, сказав, что у него не тот, кого ищет Старший, исчез. Седьмой, Третий и, вроде бы, Одиннадцатый, если судить по слухам, ходящим среди других Бьякуранов, вообще отказались сотрудничать. Двадцатый был расстроен, отчитываясь о неудаче. Семнадцатый, что был ребёнком, и вовсе чуть не плакал. Всё больше и больше Номеров докладывали о тех или иных провалах. Старший даже решил сделать перерыв, и, дождавшись всех отчётов, начать заново. «Осталось сколько? — спросил себя Восьмой, расфокусированным взглядом следя за пейзажем за окном. — Трое, по-моему, — он аккуратно подхватил ленту, заметив вывеску с названием города, и поняв, что скоро поездка окончится. — Ну, да. Я, Девятнадцатый и Десятый».*
Богатый район маленького японского городка, который можно было даже назвать глубинкой, кардинально отличался от тех мест, где жил он. Вокруг, куда бы подросток ни смотрел, не было ни одной многоэтажки. Лишь два то ли пяти-, то ли семиэтажных общежития возвышались впереди. Маленькие и аккуратные, похожие друг на друга, но всё же немного, да отличающиеся домики, ровными рядами стояли вдоль улицы, не вызывая никаких сильных чувств, только смутное удовольствие, вызванное такой приятно ненавязчивой идеальностью. «Неудивительно, — подумал он, не заметив, как на его лице появилась полурассеянная-полубезумная улыбка. — Что Тот человек, по словам Старшего, тоже безупречный». Дом Савад, адрес которого парень узнал на прошлой встрече Бьякуранов, выглядел, как и всё на этой улице, опрятно чисто и ничем, на первый взгляд, не выделялся. Слишком простое, слишком непримечательное, кажущееся слишком простым и даже пустым, здание не подходило тому человеку, тому, кто, по рассказам, был лучшим практически во всём. Невероятно сильное небо с чистейшим пламенем; босс, при котором Королевская Семья стала влиятельные, чем когда-либо — Тот человек заслуживал не это. «Он заслуживает всё, — рассуждал Номер Восемь, прислонившись к забору, чтобы нужный ему человек смог его заметить. — Всё, что только есть в этом мире, и тем более в этом, — он снова пробежался взглядом по окрестностям. — Таком, слишком маленьком для него, городе». Снег медленно падал, тонким слоем покрывая весь Намимори. Он создавал такую приятную для его ушей тишину; и только тихие завывания слабого ветра да шуршание яркой оранжевой ленты, что теперь в несколько оборотов обхватывала его запястье, лишь немного свисая, доносились до подростка сквозь белую холодную завесу. Редкие деревья вокруг парня медленно качались, беззвучно вторя зимнему ветру. Они, их спокойные, словно размеренные движения напоминали юному наследнику о том тёплом летнем сне. Холод свободно проходил под одежду. Он проникал в лёгкие вместе со свежим, незагрязнённым множеством машин воздухом, заставляя мысли улетать куда-то далеко-далеко. Туда, где нет никого, кроме него. Туда, где одни только ветра, навечно свободные, ничем и никем несдерживаемые, носятся от горизонта до горизонта, каждый раз принося с собой новые запахи. Туда, где тёмные облака соседствуют со множествами ярких и наверняка очень горячих жёлтых звёзд. Туда, где странного цвета туманные дымки то появляются, то снова исчезают, заставляя меняться весь окружающий их мир. Туда, где редкие дождевые капли падают прямо с закатных небес, успокаивая его, но как будто даже не касаясь. Туда, где изредка то ли вдалеке, то ли совсем близко сверкают светло-зелёные молнии, гром от которых долетает до него с секундным запозданием.***
Фиолетовые глаза, обрамлённые густыми и длинными светлыми, даже белыми ресницами, смотрели куда-то сквозь него. Расфокусированный взгляд и рассеянная улыбка делали Бьякурана похожим одновременно на сумасшедшего взрослого и на обычного мечтательного ребёнка. «А ведь, если подумать, — Тсунаёши мягко улыбнулся, осторожно прикоснувшись к тому, кто выглядел лишь немного младше его друга. — И тем, и другим можно описать, наверное, всех Джессо». — Привет. — Здравствуйте, — наследник Маре растерянно моргнул и застыл, увидев его. Он, словно завороженный, смотрел на Саваду, ни на секунду не отрывая взгляд. В фиолетовом начали появляться оранжевые искры, но Бьякуран то ли не замечал этого, то ли не считал это достойным внимания. — Здравствуйте, — наконец, видимо, собравшись с мыслями повторил Джессо. — Старший говорил, что Вы должны понять, если я назову Вас Львёнком. — Я пойму, — Тсуна протянул руку для рукопожатия. Старшее небо расслабленно щурился, не замечая ни почти январского холода, ни ветра. Его пламя снова, как всегда и должно было быть, согревало своего хозяина изнутри. Оно мягко поддерживало его и радовалось не очень-то неожиданной, но всё же приятной встрече вместе с ним. Оно топило снег, осторожно нагревая его кожу, и издавало мягкий огненный треск, который смешивался с тихим и спокойным звоном интуиции, звуча с ним в унисон и создавая странно приятную симфонию. — Да уж, — усмехнулся младший Савада, когда его собеседник не стал жать ему руку, а просто положил в протянутую ладонь ярко-оранжевую, цвета небесного пламени, ленту. — Ты действительно сумасшедший. — Вы правда так думаете? — улыбка наследника Маре выглядела одновременно по-детски наивной и по-взрослому беспечной. Он всегда, сколько Тсунаёши его помнил, состоял из противоречий. Ленивый, но не любящий скуку; разбираются в стратегии, но умудряющийся иногда забывать очевидные вещи. «Сумасшедший Бьякуран, — подумал рассеянно бывший босс Вонголы. — Иногда казался самым адекватным человеком во всей Италии». — Я в этом уверен.