***
В распахнутое окно второго этажа влетал ледяной декабрьский ветер. Он неприятно касался его открытой шеи, морозил ладони и покрывал маленькими, почти сразу же тающими снежинками одежду и тёмные волосы. Солнце уже несколько часов назад закатилось за горизонт, но он всё продолжал ждать. Мужчина не мог перестать надеяться и закрыть заставляющее его мёрзнуть почти целый день окно. Он просто не мог поверить, что небо, первое небо, которому он мог служить, возьмёт и не придёт на обещанную им же встречу. Сегодня отголоски рыжего пламени снова, в который уже раз, чувствовались рядом с домом мальчика, так что изменений в расписании, о которых не знал бы гонец Хозяина Намимори, быть не могло. Именно поэтому он смиренно и терпеливо ждал, замерзая уже несколько часов. Небо вообще было довольно странным. Оно не было похоже на то, о чём всем, наверное, пламенным рассказывали родители и наставники. Оно скрывалось — причём делало это искусно — но всё же каждый день, словно напоминая о себе, выпускало немного пламени, в разных местах города или в его окрестностях. Мало кто из жителей мог похвастаться хотя бы теориями о его личности. Ни дети, ни подростки не могли рассматриваться из-за ауры убийцы, которая однажды слилась с тёплым и мягким огнём. Но и на здоровых взрослых мало кто ставил, из-за слишком слабого пламени. «Вот так и получилось, — мужчина вздрогнул от пробирающего до костей морозного воздуха. — Что никто, даже примерно, не знает, как выглядит наш Хозяин». Пламя ощущалось везде: то в лесу вспыхнет янтарный, полупрозрачный пожар; то посреди города слишком ярким оранжевым засветятся падающие листья; то ещё какая-нибудь вещь пропитается небесным теплом. Это если не вспоминать о поляне, словно впитывавшей в себя огонь каждый день. Пламя находили в абсолютно случайных, будто выбранных броском D100, вещах: в сохнущем на улице пододеяльнике; в старой вазе, преспокойно пылящейся в старом магазине антиквариата; что угодно, оставленное без присмотра даже на несколько минут могло впитать в себя небесный жар. «Однажды даже, — вспомнил мужчина, вновь отряхиваясь от талой воды. — Во взятой Тайо в библиотеке книге оказалась пропитанная огнём бумажная закладка». Скрипнула давно никем не смазанная оконная рама, и ветер, в последний раз проведя над ним призрачной холодной рукой, прекратился. Человек, благодаря которому ледяные кристаллы больше не впивались ему в шею, бесшумно, будто это не он только что запрыгнул на второй этаж, опустился на пол и звякнул какой-то цепочкой. Пламя, невероятно чистое и такое же невероятно тёплое вспыхнуло по всей комнате, заставляя его мокрые волосы и одежду в одну секунду высохнуть и показывая достойный, как минимум, похвалы контроль. Оно выбило из головы всё мысли и заставило дрожать, пытаясь удержать в узде собственный огонь. — Доброго вечера, Ямамото Тсуёши-сан, — подростковый, будто всё ещё ломающийся голос — впрочем, возможно, так и было — разбивал все их теории о взрослом небе. — Как поживаете? Дождь не мог, просто не имел никакого права, молчать, однако он не мог что-либо ответить, у него банально не получалось выдавить из себя ни слова. Стоящий за спиной мужчины парень, почти ребёнок, наверняка ждал хоть какой-нибудь реакции, но он мог лишь безмолвно открывать и закрывать рот, не в силах говорить, впервые так близко столкнувшись с пламенем, наверное, редчайшего типа, которое, к тому же оказалось сильнее, чем он предполагал. — Оу, — юноша беззлобно усмехнулся и убрал, втянул в себя часть неба. — Я не думал, что Вам будет настолько сложно. Концентрация огня поуменьшилась, и в комнате словно стало холоднее, хотя такого быть просто не должно было. Кислорода в воздухе как будто стало больше, и дышать стало значительно легче. Больше не приходилось пытаться какими-то урывками восполнить запасы такого важного для организма вещества. — Здравствуйте, Хозяин Намимори, — Тсуёши повернулся и, не задерживая взгляд, поклонился, уткнувшись глазами в выглаженные брюки и светлые кроссовки. — Рад приветствовать Вас в своём ресторане, Такесуши. — Поднимите голову, — в слишком спокойном для подростка голосе слышалась лёгкая усмешка. — Я, всё-таки, пришёл не для этого. Небо действительно был подростком. Он был низким и худым, как и многие дети возраста его сына. Он был одет просто — как и многие другие подростки — в классические, видимо, школьные брюки и белую рубашку, накинутую поверх оранжевой футболки. У неба были каштановые, цвета молочного шоколада, пушистые волосы. Они лежали, опустившиеся под тяжестью собственного веса, но торчали на макушке, где их длины пока не хватало. У неба были большие глаза цвета топлёной карамели, на дне которых ярко и ровно горел янтарный пожар. Чёрные зрачки внимательно осматривали его, со спокойной лёгкостью напоминая о ауре убийцы. Небо мягко улыбался, позволяя себя рассматривать. Он спокойно стоял, не покачиваясь на носках, и вообще практически не двигаясь, лишь медленно поднимая и опуская плечи при дыхании. Он держался достойно, словно далеко не в первый раз стоит перед пусть бывшим, но убийцей. Мужчина не мог даже подумать о том, что Хозяин Намимори не знает о его профессии. «Как будто, — дождь сосредоточил взгляд на сладкой патоке чужой радужки. — Он уже давно знает, каково это — быть Небом». — Присаживайтесь, пожалуйста, — старший Ямамото приглашающе показал на специально вытащенное из его комнаты кресло. — Вы, наверное, о многом хотите поговорить? — И да, и нет, — юноша с мягкой изящностью опустился на предложенное место и закинул ногу на ногу, по-видимому, весьма свободно ощущая себя в чужом доме. — Есть несколько разных мелочей, не особо даже требующих внимания, и один вопрос, — он расслабленно прищурился, ни на секунду не убирая небольшую, почти незаметную улыбку. — Но для начала позвольте всё же представиться.*
Грациозность неба была безгранична. Его лёгкие и плавные, точно сотканные из воздушного струящегося шёлка, движения неуловимо проникали в мысли, оседая там и не желая уходить. Рыжие, ни на миг не прекращающиеся всполохи в тёплых карих глазах неба приковывали его собственный взгляд, не позволяя отвернуться. Мягкая улыбка юного неба завоёвывала доверие. Она завершала поистине прекрасную картину и дарила жар привязанности, оседающий в глубине груди и распространяющийся приятным теплом по всему телу. — Итак, — Тсунаёши-сама отвлёк дождь от мыслей, заставляя всполошиться, словно встряхиваясь ото сна. — Теперь, пожалуй, стоит поговорить и об относительно большом. — Вы имеете в виду недавний случай с ребёнком? — Верно, — он на секунду прикрыл глаза и устало вздохнул, повернувшись к окну. — Я понимаю и принимаю мотивы «пенсионеров», — Хозяин Намимори показал пальцами воздушные кавычки и, на доли мгновения сморщившись, осторожно опустил руки. — Но чего я понять не могу, зачем мафиози, желающие просто скрыться от правосудия, приезжают в мой город. — Правосудия ли? — Ямамото тихо спросил, меньше всего желая спорить с небом, но всё же желая пояснить для себя этот момент. — Поверь, — обращение на Вы ушло и больше не резало слух, сменившись менее официальным. — Триада бы очень навряд ли преследовала невиновного даже до границы, — юноша говорил уверенно, заверяя, не позволяя сомневаться. — Не то что в другой стране. Тсунаёши-сама свободно сидел в, возможно, слишком большом кресле. Он не выглядел неуместно, напротив — казался самым важным компонентом обстановки в комнате. «Можно понять мальчика, — мужчина внутренне усмехнулся. — Посчитавшего Хозяина Богом». — И что Вы предлагаете? Мысли подростка, наверное, не должны учитываться в таких вопросах, но Тсуёши было плевать на такие традиции. За время обсуждения «мелочей» небо вполне доказал свою образованность и осведомлённость в гласных и негласных правилах пламенных. «Хозяин, в конце концов, на то и хозяин, — дождь подался вперёд, готовясь слушать. — Чтобы с его мнением считались». — В этот раз, беглеца покарала китайская мафия, — пожар на дне чана с карамелью усилился, разгораясь сильнее. — В следующий же раз это должен буду сделать я.***
Удивление старшего Ямамото было невероятно сильным, почти что осязаемым. Его не то серые, не то карие глаза были широко раскрыты, и создавалось ощущение, что они сейчас просто возьмут и вывалятся. Гиперинтуиция звенела всё громче, не предупреждая, однако, об опасности. И парень прекрасно понимал из-за чего — а если быть точнее, из-за кого — это происходило. — Не стоит волноваться, — Савада оставался, в отличие от своего собеседника, абсолютно спокоен, лишь слегка наклонив голову. — Я с этим справлюсь. В практически полной тишине урчавший от голода живот был слишком громким. «Если так подумать, — Тсуна вздохнул, поморщившись. — Я не ел, по-моему, с утра». — Я принесу поесть, — мужчина быстро, даже не дав возможности попросить, сориентировался и немедля встал со стула. — Вы не против суши? — Отнюдь. И если возможно, — небо усмехнулся, прикрыв глаза и прислушавшись на секунду к интуиции. — Принеси, пожалуйста, чёрный чай и кружку крепкого кофе без молока и сахара. — Конечно. Тишина вновь опустилась на теперь уже пустую — не считая его — комнату. В другой части дома, на кухне, наверняка заскрипели половицы и закипела вода, но около подростка сохранялось практически полное безмолвие. Холодный ветер бил в стеклянную поверхность окна, заставляя то дребезжать. Снег по другую сторону стены всё продолжал медленно падать, тая, как только касался нагретого изнутри дерева. Зима на улице бушевала, как ей и полагается, абсолютно не соответствуя ни его состоянию, ни тому, из-за кого звенела интуиция. Тсунаёши повернул ручку окна и, открыв его, несколько секунд полной грудью вдыхал морозный вечерний воздух. Он раздражённо щурил глаза, но не мог не улыбаться. «Всё же, — парень даже не шелохнулся, когда ему в лицо хлынуло пламя, а на подоконник бесшумно опустились ноги в чёрных лакированный туфлях. — Я рад его видеть». Огненный жар не был неожиданным и не был неприятным. Яркие лучи солнца распространялись по всему закатного цвета небу, сжигая ненужные мысли, заставляя его усмехаться. — Ты знал, — протянул младший Савада, отходя с дороги. — Что телефоны созданы не только для того, чтобы поздравлять друг друга с праздниками? — он поднял голову, чтобы увидеть лицо совершенно не раскаивающегося человека и продолжил. — С помощью них ещё предупреждают о визите. — Ты же всё равно узнал, что я скоро буду, — вторженец нахально улыбался, стряхивая несуществующие пылинки с пиджака. — Так зачем тратить время? — Самое противное, — подросток уже привычным движением потянулся за объятиями. — Это то, что в твоих словах есть логика. Глаза второго за вечер гостя Такесуши горели растопленным горячей звёздой золотом, которое отражало игривое настроение киллера. Они были чуть прищурены из-за лёгкой, но завораживающей улыбки. Молодой человек был одет, как и всегда, с иголочки. Чёрный костюм прекрасно сидел на худой подтянутой фигуре, наверняка скрывая кобуру с запасным пистолетом. От гостя пахло чем-то знакомым, чем-то, что неразрывно ассоциировалось только с положительным: безопасностью и защитой. От него исходил аромат дорогого одеколона и кофе, сквозь который просачивались слабые щекочущие нос, уже давно ставшие привычными запахи пороха и оружейный смазки. — Здравствуй, Эрнесто. — Хаос, Тсуна, — бывший аркобалено бесцеремонно плюхнулся в кресло своего ученика, всё ещё не отпуская того от себя. — Как насчёт кофе?***
Огромное количество чистейшего пламени солнца, появившегося в комнате, занятой Хозяином Намимори, буквально из неоткуда стало весьма неприятной неожиданностью. Лишь только, пусть слабое, но спокойное и ровное горение неба удерживало его от неразумных и, возможно, даже глупых поступков. Незваным гостем точно не был кто-то из горожан, ведь все они были довольно хорошо знакомы, и их огонь дождь бы с лёгкостью узнал. — Прошу прощения, — Тсуёши осторожно открыл дверь свободной от тяжёлого подноса рукой и подавился остатком предложения. В доверху заполненной солнечным пламенем посмертной воли комнате Тсунаёши-саме, по-видимому, было вполне себе комфортно. Он преспокойно улыбался, сидя в большом кресле, но даже не касаясь его обивки. Хозяин всё с той же невозмутимостью, с которой говорил с ним, сидел на коленях у незнакомого старшему Ямамото молодого мужчины. «Ну, или вполне себе, — подумал Тсуёши, сосредоточив взгляд на известной всей мафии шляпе. — Знакомого». — Хаос, Осенний Дождь, — лучший свободный киллер, который, судя по голосу, был, на удивление, в хорошем расположении духа, требовательно протянул руку. — Кофе. — Будь вежливым, Реборн. Небо — конечно безмерно уважаемый им, но всё же не настолько сильный, чтобы тягаться с аркобалено — только вздохнул и легонько ударил своё «сиденье» по ладони. Он вёл себя так, словно далеко не в первый раз видел такую картину и уже давно привык к такому поведению убийцы. — И чего ты застыл, как на изготовку? — низкий голос солнца оторвал его от странных, не сходящихся в одной точке, а наоборот — расходящихся в диаметрально противоположные стороны, мыслей. — Не бойся, из-за этого я буйствовать не буду. Я не люблю проигрывать. В его подсознании что-то вспыхивало, а в глазах, наверное, сверкали искры — это были отголоски взорванного мозга. — Тсуна сильнее меня, — усмехнулся киллер, решив то ли добить его, то ли всё-таки пояснить свои слова. — Ну, да, — не задумываясь подтвердил младший Савада. — Когда я только зашёл я выпустил около двадцати двух процентов пламени, — он улыбнулся, расслабленно прислонившись щекой к ярко-жёлтой рубашке. — А потом убрал половину.