***
Пламя неба горело и светилось впереди него. Небольшой ресторан снаружи казался обычным, возможно, семейным бизнесом, не давая понять, почему же именно там остался рыжий огонь. В обычное, ничем, в общем-то, кроме янтарного тепла, не выделяющееся здание входили разные люди. И пламенные и беспламенные спокойно заходили внутрь, лишь на секунду замедляясь на пороге. Некоторые из них — те, в которых Фонг почувствовал жара больше, чем в остальных — с наслаждением щурили глаза, улыбаясь, пока на их пальцах играли еле уловимые, но всё же заметные разноцветные искры. Некоторые — те в которых не ощущалось ни единого огненного осколка — проходили, оставливаясь на мгновение, и то, только для того, чтобы взглянуть на объявление. «Однако выходят почему-то, — ураган задумчиво посмотрел на практически белый лист на двери, не дающий никаких ответов. — Только гражданские». Внутри ресторана было тепло. Тепло и невероятно громко. Если не все, то определённо многие горожане, обладающие пламенем, столпились возле барной стойки и заняли все столики, обсуждая то ли что-то, то ли кого-то. — Правда же? — взволнованно прикрикнула девушка, прикоснувшись едва дрожащий рукой к своей груди и посмотрев, почему-то на официанта. Шум и гам, создаваемый множеством вопросов и редкими ответами на них, бил по ушам, перекрывая тихий голос мужчины, к тому же склонившегося ближе к уху посетительницы. Лишь одно было понятно наверняка — её вполне устроило сказанное. — Я прошу прощения, — другой официант, на груди которого висел бейджик с именем Тору, осторожно коснулся его плеча. — Но, как видите, у нас нет мест. — Всё в порядке, — Око Бури мирно улыбнулся, показывая, что не желает конфликта. Он догадывался, что как минимум половина посетителей пришли сюда не для того, чтобы есть. «Впрочем, — Фонг на мгновение закрыл глаза, прислушиваясь к ощущению множеств разных по силе, чистоте и типу огней и не находя гражданских. — Как и я». — Я ненадолго и не буду ничего заказывать. Я не отсюда, — он позволил своему ветру вырваться и, став на секунды красным пламенем, поискрить, поиграть на его раскрытой ладони. — И хотел бы узнать, можно ли что-нибудь передать небу. — Тайо! Позови Ямамото-сана в заднюю комнату! Голос молодого парня в форменной одежде дрогнул, но взгляд напротив — стал только твёрже. Он явно был полон решимости, если вдруг понадобиться, выпроводить ураган из ресторана. — Я сейчас Вас провожу. «У него не выйдет конечно, — юноша не сомневался в собственной силе. — Но это довольно мило».***
Маленькие снежинки медленно падали на уже и так полностью покрытую множеством почти идентичных, но всё же чем-то да отличающихся крошечных кристаллов, землю. Несильно холодная, безветренная и оттого тихая погода идеально подходила для исследований. В таких условиях грозе было намного удобнее проводить эксперименты и банально передвигаться. «Не считая, — думал он, в который раз отряхиваясь. — Липкого снега по щиколотку, конечно». Мысли в голове бывшего аркобалено роились, словно пчёлы в улье, не сталкиваюсь, однако, друг с другом, а оставаясь на своём законом месте. Они повествовали о многих нужных и не очень вещах: о туманном барьере и о вкусом арбузном леденце, о неожиданном небесном пламени и о неприятном холоде. Единственное, о чём юноша старался не думать, так это о том, почему исследований вышло больше, чем он ожидал. Он не понимал, откуда в этом японском захолустье небо, причём не слабое, и почему, чёрт возьми, он не знал о нём. Кайман раздражённо рычал, выражая своё недовольство, пока переступал с одной лапы на другую. Ему явно не нравилась такая непривычно холодная, непривычно снежная и непривычно зимняя зима. Он громко щёлкал зубами возле ноги хозяина, надеясь, видимо, поторопить его, чтобы поскорее вернуться обратно. Он, наверное, уже скучал по ставшей родной крокодилу тёплой и сухой — почти всегда — лаборатории. Привычные звуки — рёв Каймана и биение сердца, звучащее в унисон с треском взбунтовавшегося от любопытства пламени — слились с его собственным интересом, погружая Верде в какой-то транс, заставляя его отрешиться от всего ненужного и от всего, что учёный считал ненужным. Он погрузился в полную тишину, больше не обращая ни на что внимания. Теперь ни холод, ни липкий противный снег, ни недовольство его питомца не могли до него достучаться. Привычными движениями, отработанными уже до совершенства за множество лет и множество исследований, прошедших за эти годы, Второй да Винчи проводил эксперименты один за другим. Барьер не поддавался, что бы он ни делал, раздражая до скрипа зубов. После нескольких часов исследований не было понятно ничего, кроме того, что обладатель огня и создатель прозрачной почти незаметно стены был определённо сильным и, скорее всего, сильнейшим из туманов. Небо с другой стороны казалось удивительно милым, хотя и показывало в общем-то практически идентичные результаты. Оно ярко сияло, приятно грело, но настораживало удивительной чистотой. Пламя не было невероятно сильным, гроза видел и посильнее, но оно было определённо самым приятным. «Чёрт, — бывший аркобалено наконец выплыл в реальный мир и почувствовал буйство своего огня. — А вот это уже плохо». Его пламя больше не хотело просто утолить любопытство, а желало теперь встретиться с обладателем горячего янтарного жара и бушевать, ударяя током во всё, что попадётся.***
Крокодил стоял перед ним и рычал, клацая зубами. Его хвост бил по земле, раскидывая подтаявший, на полпути превращающийся в воду, снег. Он явно замёрз, а ещё, судя по отсутствию поблизости зелёной всклокоченной макушки и такого же зелёного огня, потерялся. — Ну, и чего ты на меня рычишь? — Тсунаёши усмехнулся, осторожно присаживаясь прямо на землю рядом со знакомой ему рептилией. — Ты сам потерялся, я в этом не виноват. — Ты разговариваешь с Кайманом? Серьёзно? — абсолютно неудивлённым тоном спросил Реборн, ни на секунду не отрываясь от своего безумно интересного занятия. — Я думал, ты просто сразу отведёшь его к Верде. — А я думал, что ты будешь вести себя как взрослый человек, — протянул младший Савада, специально перейдя на японский и выразительно посмотрев на своего хранителя. — И что я вижу? Человек, которого назвали лучшим киллером и дали ещё множество разных титулов, почти весь день после его встречи с Фонгом целенаправленно пугал Сасагаву. Сначала солнце расспрашивал его о тренировках, потом будто бы случайно выпускал ауру убийцы, заставляя парня сглатывать и ёжиться от страха. Теперь же он, не отрывая ни на мгновение взгляд, спокойно пил кофе позволяя золотым искрам играть в его чёрных глазах, делая всю работу. — Я думаю, с него хватит, — небо улыбнулся, наконец взглянув в глаза своего учителя. — Он понял, что не стоит идти против меня, — он посмотрел на благодарного боксёра и спросил. — Не так ли? — Конечно, Ками-сама! — мальчик кивнул и восторженно, несмотря на то, что случилось за этот день обратился к бывшему аркобалено. — Я ни за что не предам Ками-саму, Реборн-сан. — Теперь, с вашего позволения, я всё-таки вернусь к разговорам с крокодилом. Питомец Второго да Винчи, всё ещё рычал от недовольства и раздражения. Теперь, однако, он просто стоял, видимо поняв, что так, возможно, будет теплее и не так мокро. Его кожа, покрытая чешуёй не была ни тёплой, ни сухой, какой, как знал подросток, должна быть кожа рептилий. Удары сердца едва ощущались сквозь слои костей и мяса, но было понятно что они были редкими от холода. Ярко-рыжий огонёк в груди Тсуны завибрировал и затрещал, откликаясь на зов хозяина. Янтарные языки мягкого пламени тонким слоем покрыл его ладони, будто бы осторожно переходя на живой груз, сидящий на руках юноши. Небо послушным котёнком тёрлось об остывшую в зимнем воздухе чешую, согревая рыпающегося Каймана и заставляя его сердце биться чаще. Оно мягко окутывало крокодила, испаряя всю ненужную влагу и успокаивая его. — Ну, что, — проговорил Тсуна под бархатистый смех Эрнесто, обращаясь к рептилии. — Пошли к твоему хозяину?*
Чёрная ткань негромко шуршала при каждом его движении, а цепи на запястьях тихо звенели, ударяясь о неактивированные браслеты и когти Каймана, всё ещё сидящего на руках Тсунаёши. Широкие ветви тихо скрипели под его ботинками, когда он отталкивался от них, прыгая вперёд. Снег с громким шорохом скатывался с крон деревьев и большими комками падал на землю, заглушая звуки движений младшего Савады. Гиперинтуиция неприятно звенела, предупреждая о немалых проблемах. Её предупреждения напрягающе сильно напоминали утренний звон, предугадавший бунт неба рядом с Фонгом. «Всё же, — подросток тяжело вздохнул, остановились. — Слишком большая концентрация аркобалено на квадратный километр, — он взглянул вниз и на мгновение прикрыл глаза, словно набираясь смелости. — Вредна для целостности зданий, нервов и костей». Топорчащиеся волосы уже не выделялись своим ярким зелёным цветом. Они посветлели и побледнели благодаря снежинками, покрывшим их тонким слоем, спрятав всю зелёнь под собой. Крокодил в руках неба зашевелился и зарычал, привлекая к ним внимание известнейшего в мафии учёного. Рептилия не вырвалась из тепла прозрачного пламени, но начала бить его немаленьким хвостом, поторапливая глупого человека. — Здравствуйте, синьор! — Тсуна спрыгнул на землю и негромко усмехнулся, отпустив Каймана, сразу же побежавшего к своему хозяину. — Вам стоит быть ответственнее, когда гуляете с питомцами. Щелчок предохранителя на направленном на него пистолете не стал неожиданностью. Верде напряжённо стоял напротив бывшего босса Вонголы, следя за малейшими его движениями зелёными глазами. Треск электричества тихо, на грани слышимости звучал, сливаясь с двумя слышимыми сердцебиениями и звоном интуиции. — Приветствую Вас в Намимори, — небо слегка, как того полагает этикет, поклонился и выпустил пламя. — Бывший аркобалено, Второй да Винчи. Янтарный огонь кружил вокруг подростков, то вздымаясь высоко ввысь, то напротив — опускаясь на землю, растапливая снежный покров. Оранжевому пламени нравилась бывшая гроза радуги. Оно мягко окутывало учёного, только согревая его и не обжигая, не пытаясь связать только благодаря цепям Мармона и самоконтролю Тсунаёши. — Здравствуйте. Голос Верде, как и всегда в будущем-прошлом, был хриплым и уставшим. Однако сейчас он, к тому же, звучал ещё и заинтересованно. В нём знакомо отражался треск молний напополам с многими годами чуть ли не затворничества. — Спасибо, что привели Каймана.***
Негорячий и такой приятный огонь вокруг будоражил и бывшего аркобалено, и его пламя, заставляя его трещать без умолка. Янтарное тепло окутывало обоих подростков и крокодила, и единственной причиной, по которой его гроза не коснулась такого близкого сейчас рыжего жара, являлась привычка Второго да Винчи контролировать всё вокруг себя. Его пламя бушевало, в живую встретив то приятное незнакомое небо. Оно возникало то тут, то там, будто красуясь и каждый раз несильно ударяя своего хозяина током. Оно появлялось в его волосах, заставляя их подниматься, становясь ещё больше похожими на воронье гнездо. Оно плясало зелёными всполохами на пальцах Второго да Винчи, заставляя руки подрагивать от электричества и контрастирующего с зимней погодой вокруг жара. Оно изо всех сил вырывалось из-под его контроля, пытаясь коснуться другого огня, подчинить его и ему же подчиниться. — Пламя сильнее, чем в том отпечатке, — задумчиво пробормотал Верде, даже не смотря на визави. — Но это явно не из-за времени, — его голос становился всё тише, становясь шёпотом. — Тогда из-за чего? — Из-за того, — протянул небо, явно пребывая в хорошем настроении. — Что сейчас я использую больше силы, чем тогда. Он казался странным, не похожим на остальные, чаще всего настораживающие бывшего аркобалено небеса. Хотя он даже не поговорил с парнем толком, гроза почему-то был уверен в этом незнакомце и доверял ему. «Словно встретил давнего, — думал юноша, хмурясь и щуря в задумчивости глаза. — И уже даже забытого сознанием знакомого, которого почему-то помнит пламя» . — А можешь выпустить небо полностью? Он был уверен, что его глаза лихорадочно блестели, а на губах появилась немного сумасшедшая ухмылка, но учёному было всё равно. Ему было до жути интересно, что же может предложить ненастараживающий незнакомец, и потому он не мог успокоиться. — Когда это мы на ты перешли? — спросил парень, наклонив голову.