***
Тихий, но далеко не такой беззвучный, как хотелось бы, звон оповестил её о прибытии на нужный этаж и о необходимости выходить из пустой кабины лифта. Три стены вокруг неё словно насмешливо отражали её уставшее лицо и грязные, а потому максимально зачёсанные назад волосы. В зеркальной поверхности мелькали уже осточертевшая женщине и совершенно не вяжушаяся с её общей усталостью и некой неопрятностью белая одежда и маленький аккуратный символ её Семьи, вытатуированный под глазом. Она глубоко вздохнула и, расправив плечи, как будто она не была в ужасе от нахождения с Сильнейшими — одной из которых женщина никогда не являлась — в одном помещении, мерным шагом прошествовала вглубь комнаты. Женщина была уверена, что все бывшие аркобалено прекрасно знали о том, что её бравада была напускной, но ничего не могла с собой поделать. Ей абсолютно не хотелось получить жестокий насмехающийся над ней за все её недостатки взгляд в лучшем случае или пулю в лоб из-за её «ничтожного вида» — в худшем. «В конце концов, — она с мягкой и милой показной улыбкой, от которой — женщина была уверена — у бывших проклятых свело челюсти, села на свободной место. — Даже Скалл терпеть не мог ни меня, ни слабаков, — она внутренне поморщилась. — А теперь, когда я сочетаю в себе оба качества…» Женщина предпочла не додумывать, ужасаясь из-за одних только собственных мыслей, и начала оглядываться, чтобы понять, долго ли ей придётся ждать начала, а затем и, соответственно, окончания встречи. Немаленькая, но не такая уж и большая зала её особняка была почти полностью заполнена взрослыми мужчинами в юношеских телах. Только неправильный дождь их семёрки, вернувшая себе свой до-проклятый возраст и Лучший киллер, ставший не подростком, как все, а примерно двадцатилетним весьма красивым молодым человеком, выделялись на фоне выглядещих, как сборище старшеклассников, мафиози. Сильнейшие судя по всему ждали только женщину — что было довольно странно, если бы кто-то спросил её. Как только она, набравшись смелости, сосредоточила взгляд на Верде, который и был зачинщиком этого внепланового собрания, он поднялся со своего места, тихо откашливаясь. — Давайте начнём без никому не нужных прелюдий. Гроза говорил как и всегда устало, и не казался ей каким-то другим, однако остальные, по-видимому, почувствовали что-то такое. Теперь они все, как один, словно не определившись, что именно им делать, чуть нахмурились, ожидая продолжения фразы, но не пытаясь перебить учёного или выцыганить у него ответы по-скорее. — Я знаю о ком говорил Шахматноголовый в прошлый раз.***
Он, как и почти все остальные его коллеги по проклятию испустил длинный удивлённый вздох и попытался успокоить бушующий в его сознании ветер, имеющий свои собственные подозрения. «Вот она, — подумал Фонг, осторожно почёсывая белый мех Ричи. — Причина странной срочности и обязательности». Некоторое время назад Второй да Винчи позвонил каждому из них и сказал, что у него есть новости, и что им всем — он повторил это слово несколько раз, надеясь, видимо, повлиять на своих несколько своенравных товарищей — просто необходимо собраться. И надо отметить, у Верде получилось достаточно заинтересовать бывших аркобалено, чтобы они, не особенно сопротивляясь, в назначенный день прибыли в поместье Джиглио Неро и — заинтересованно оглядывая друг друга, но не получая никаких ответов — расселись. Понятное и ясное для Ока Бури, как день, но при том почти незаметное ощущение недовольства поднялось в его груди и в глубине урагана, когда юноша соотнёс два известных ему факта. Во-первых, гроза с конца декабря практически безвылазно находился в Намимори, исследуя туманный барьер и пытаясь выпросить Хозяина города поучаствовать в каких-то эксперементах, чтобы получше изучить его пламя. Во-вторых, Второй да Винчи нашёл небо, благодаря которому, по словам шамана — а ему определённо можно было верить в этом — было снято их проклятие. — Это тот мальчик из Японии, — Фонг чуть ли не зарычал в исступлении, когда его коллега коротко кивнул. — Как ты узнал? Он игнорировал взгляды остальных, вместо этого сосредотачивась на подавлении своего огня, злящегося от одной только мысли о возможном вреде тому милому небу. — Он сам мне сказал. В пламени Верде, наполовину скрытом внутри учёного, ощущались отражающие его собственные чувства эмоции. Гроза тоже, казалось, не мог успокоиться от одного только образа Хозяина Намимори в опасности. «Он тоже, — с ошеломляющей лёгкостью понял ураган. — Хочет быть хранителем этого неба». И эта мысль определённо требовала некоторого размышления, хотя навскидку он не мог найти ни одного минуса в том, чтобы поделить Семью со Вторым да Винчи. Единственным, что продолжало заставлять его напрягаться, был простой вопрос, крутившийся в голове Ока Бури с двадцать шестого декабря, когда он впервые почувствовал заинтересованность в гармонии с подростком в чёрной одежде. «А будет ли, — он посмотрел на своего давнего друга, который понимающе скрыл глаза полями федоры. — Небо согласно связать себя с бывшими проклятыми?***
Последняя семёрка избранных, которая даже семёркой-то не являлась, не то что Семьёй или — что было бы ещё более удивительным — семьёй, сидела в одной комнате и ощущалась странно. Тринисетте не собиралась выделять кого-то из них, из её глупых связанных с ней с момента проклятия и до конца их дней недолговечных людей. Система равновесия видела тихий ураган и активную — в отличие от многих ленивых собратьев — грозу, ставшими за секунды похожими на два отражения. Она видела тёмное и скрытное солнце, скрывающее глаза. Она чувствовала, как мужчина тянулся тянулся к своему небу, и не могла не улыбнуться, наблюдая за настоящей семьёй, за настоящей гармонией. Она видела остальных, находящихся в большей или меньшей степени удивления или шока. Они переглядывались, пытаясь понять, о чём говорят без слов два отражения и хранитель желанного для них неба. Бысрее всего догадался о происходящем туман, и Тринисетте действительно не была удивлена этим фактом. — Вы хотите стать хранителями того неба, о котором говорил шаман, — навсегда принадлежащий ей туман устало вздохнул. — Потому что вы оба видели его, — он отвернулся от отражений и обратился к солнцу. — А ты знаешь, кто он, поэтому понимаешь, что может не получиться. — В чём проблема хотя бы попытаться? — облако рассеянный теперь, когда на его территории точно не было угроз, предложил слишком гражданскую мысль и растёкся по креслу. — Что самое худшее может случиться? — пробормотал он и, прежде, чем кто-либо успел ответить, продолжил. — Разве гармония — это не хорошо? — Это хорошо, если ты уверен в положительном ответе, — устало проговорила гроза. — Если же нет, — подхватил мысль солнце, как хороший учитель, которым он и являлся, и продолжил будто бы не к месту после недолгой паузы. — Нет ничего хуже отказа неба. Сильнейшие были почти болезненно неуверенны, словно это не они всегда после их знакомства были высокомерными глупыми недолговечными людьми. — В любом случае, — гроза перешла зачем-то на другой язык, словно пытаясь успокоиться. — Небо в Намимори в Японии. — И вы оба, — тёмное солнце кивнуло отражениям, с неудивительной лёгкостью тоже меняя язык. — Полетите туда со мной. Ураган сдержанно кивнул, не показывая эмоций, но Система равновесия ощущала его благодарность. — Мы же, — решительно произнёс один из дождей. — Полетим туда позже, кора. — Нет смысла завалиться на чужую территорию всем скопом, — согласилась его пара. — К тому же, — туман задумчиво посмотрел куда-то в окно на бескрайнее закатное небо, соглашаюсь со своими товарищами, но не собираясь это комментировать. — Босс просил передать какой-то подарок своему спасителю.