Пока кораблик плывёт

Засыпает благородный любовничек на зависть быстро, да с таким безмятежным видом — точно кот, сметаны нализавшийся. Глазоньки закрыл, одеялком шёлковым накрылся — и знай себе посапывает, сны видит. Об Анне на шее... Хихикнув над собственной шуткой, Алекс ещё раз прислушивается к дыханию Аркадия — крепко ли уснул? — и для верности тычет локтем в спину. Какое там! Спит как убитый. — Умаялся, бедный... — хмыкает Алекс и снова касается любовника, теперь уж понежнее, раз тот спит. Как тапёр по пианине, пробегается кончиками пальцев по крепкому бедру — и пониже, и пониже... По этой части Алекс тот ещё виртуоз, особенно когда инструмент попадается отзывчивый. А ежели ещё марафетом* присыпать да водочкой полить... На припухших, отчаянно зацелованных губах Алекса мелькает плотоядная усмешка — и прячется в уголках. Всего-то четверть часа назад откувыркались, а ему опять охота. А этот зануда будить не велел, на службу ему, видите ли. Ничего, обойдётся как-нибудь без сна. Вот только покурить сперва надобно-с... Часы в глубине квартиры как раз начинают бить три раза. Алекс по-змеиному тихо выползает из-под одеяла и начинает оглядываться в поисках картонки с папиросами. Пока ищет её, шутки ради нацепляет на свое честное голое тело бесчестный полицейский мундир. Нехай будет! Не человек красит вещь, а вещь человека... Ну, то есть наоборот... Курить уж хочется нестерпимо, оттого мысли и путаются. Вспрыгнув на окно в своем нелепом маскараде, Алекс вытряхивает из коробки папиросу, стучит ею об ладонь, чиркает спичкой и делает первую, самую сладкую затяжку. Луна зыркает на него разок своим круглым драконьим глазом и прячется за тучи. Не очень-то было и надо. Алекс гордо смахивает пылинку с золотого погона и, чтобы удобнее сиделось, распахивает окно во всю ширь. Тёплая летняя ночь со всеми её соловьями, сверчками и ароматами мигом влезает в спальню, а сам он, напротив, вытягивает ноги во тьму и болтает ими, то вскидывая мыски вверх, то задевая пятками какой-то, прости господи, маскарон. Квартира для свиданок у них славная. Алексом найденная и Аркадием Михайловичем вполне себе официально нанятая. Правда, платить за неё ни копейки не приходится, но то великий секрет. Алексу нравится крутить лямуры в такой роскошной обстановке: с кафельной уборной, кроватью в три аршина, каминами и прочей мишурой. Он любит шикануть, чего уж. И даже как-то жаль иногда всего этого буржуйского великолепия, которому Алекс мысленно даёт от силы годиков пять жизни. А потом — пых! — как солома... Папироса докурена до конца, и он поджигает от чинарика новую. Курит уже не жадно, с ленцой, и мысли плавно, как дым, утекают вниз, в цветущую где-то там клумбу. Деталь за деталью, медленно и со вкусом, как хороший пистолет, Алекс перебирает подробности своего нового дерзкого плана. Это случится завтра. Эффектный грабёж с переодеванием. Куш велик, но для Алекса не менее важно, что это будет красивая выходка — ведь у него свой почерк, свой стиль в таких делах. Негоже отступать от избранного стиля. Эх, жаль, что нельзя будет сняться в фотоателье в том виде, в котором он замыслил ободрать до нитки купца Хлебонасущенского. Вернее, сняться-то можно-с. Но некогда — это раз, и глупо — это два! Ведь опознать же могут, запросто: в полицейском архиве, Аркадий сказывал, уже все морды воровские по фотокарточкам узнаваемы, и отпечатки рук, как нате-здрасте, прилагаются.* Но платьишко из зелёного шёлка ** Алекс не выкинет, прибережёт. Пусть и улика это против него, а всё же — сшито по мерке и к глазам его серо-зелёным уж так идёт, так идёт... Нет! Не избежать ему соблазна. Непременно надо заявиться в таком виде — да пред ясны очи Аркадия Михайловича. Мечтательно хрюкнув, Алекс закуривает новую папироску. Только теперь курит он её не по-мужски, а по-дамски — поднося к губам двумя оттопыренными пальчиками, как заправская кокетка. Да-да, непременно надо подкатить к господину Трубецкому в таком виде! В модной шляпке с вуалью, в платье с хвостом, и непременно с зонтиком. И лучше там, где людно — в Летнем саду, например! Аркадий Михайлович страсть как любит там прогуливаться: высматривает богатеньких невест. А тем временем незнакомка в зелёном платье высмотрит уже его. Подкрадётся поближе, как крокодила к зазевавшейся лани, да как завопит на весь сад полным нежности голосом: — Аркадий! Друг мой, Вы ли это?! О, чтобы лопнули мои глаза, это Вы! Как, Вы меня не помните? Полноте, сударь, зато как хорошо я помню Вас! Как можно-с забыть отца своих ненаглядных детишек! Про детишек, пожалуй, уже перебор... После такой роскошной выходки фраппированный князь не менее месяца дуться будет. А это долгонько. Не годится... Давясь от смеха и предвкушая веселье, Алекс спрыгивает с подоконника. На ходу сбрасывает на кресло мундир и валится в постель, под тёплый бок ничего не подозревающего любовничка. Не соскучиться бедняге Аркадию вовек, покуда будет подкладываться под Алекса. И поделом ему — нечего быть таким лицемером. Утром он, видите ли, примерный аристократ, днём — жандарм, слуга государев, а по ночам, поди ж ты, похлеще уличной девки номера откалывает. Да не под кем-нибудь, а под вором и революционером Алексом Тарасовым, по которому каторга плачет горючими слезами... Алекс довольно вздыхает — да, вот таков я, — и косит глазом на мирно посапывающего Аркадия. Лицом хорош, как рекламная афиша, и по-своему не глуп, даже хитёр... Но эх! Слишком благороден. Не тем противным благородством, что кутается в меха и обвешивается бриллиантовыми орденами. Другое оно у него... По-своему даже практичное — как вот эта роскошная квартира, в которой они ночуют. И Алексу совершенно искренне, без тени юродства жаль своего странного любовника за это благородство. Потому что сгубит оно его, и очень скоро. Потому что не хватает Аркадию Михайловичу его гренадёрского росту и развитых извилин, чтобы заглянуть в недалёкое будущее. Потому что он так же близорук, как и весь его класс, и неспособен увидеть, что очень скоро корабль, на котором все они плывут, загорится и потонет. Что людишки пачками будут валиться за борт, что ледяные волны захлестнут палубу по самые трубы, что опрокинется эта величественная махина в тартарары и погребёт под собою всё — титулы, дворцы, богатства. А потом... Алекс задумчиво потирает руки. Потом настанет черёд огня. Пламя народного гнева выжжет то, что не утонуло: всю алчность, всю жестокость, всю спесь этих якобы высших классов общества... Так будет. Так непременно будет. Но не сейчас! — напоминает себе Алекс и, озорно улыбнувшись, закрывает глаза. Пока кораблик ещё плывёт, мирно покачиваясь на волнах истории, пока оркестр играет на верхней палубе нечто бравурное — можно покуражиться всласть и пожить в удовольствие. На мыслях об удовольствии Алекс и засыпает, приняв милосердное решение не будить своего благородного любовничка. Ещё ведь накувыркаются — целых пять лет впереди. А может, и шесть даже... Примечания: *марафет - кокаин * Действие происходит примерно в 1903 году. В России дактилоскопия начала применяться с 1906 года, а во всех уголовно-полицейских отделениях России дактилоскопирование было введено в 1908 году. Соответственно, имеет место АУ — Алекс получил от Аркадия эксклюзивные секретные сведения, что в столичной полиции эту новинку уже используют. ** Отсылка к одной из ролей Юры Борисова в музыкальном клипе FEDUK — «ОСТАНЬСЯ», а именно к «девушке в зелёном платье». Заценить красоту неземную: https://i.ibb.co/HgJT8k6/tumblr-da142c24ac47f6cd0ff921eb000a1451-f0ddbccd-250.webp