"Сайранг" - значит "Жгучий булат"

      В воздухе клубилась мгла, и была она явно сверхъестественной природы. Чьи-то тени скользили под её пологом; едва слышные шорохи раздавались вокруг…       Лоримас Мадд уже потерял счет дням с тех пор, как они очнулись в этой треклятой долине. Полог тумана не позволял разглядеть что-либо дальше собственного носа. О времени суток можно было судить только навскидку: вроде как, не было и трех часов пополудни. Наемник чувствовал, что дрожит. Здесь было действительно холодно. Намного холоднее, чем на его памяти обычно было в Эссосе, тем более – в изнемогавшем от зноя Волон-Терисе. Стоявшая сырость все только усугубляла. То, что начиналось как мороз по коже, всякий раз пробирало до костей. «Проклятое место», думал Мадд, а уж он такими словами разбрасываться не привык. Если и можно было сравнить с чем-нибудь на всем белом свете то ущелье, в котором очутился он вместе со своими братьями по оружию из отряда Золотых Мечей, так это с самими руинами погибшей Валирии, не меньше.       В то утро, когда Коннингтон привел к ним принца из рода Таргариенов, после того, как мальчишке дана была клятва верности, все войско Золотых Мечей вместе со всеми лагерями и снаряжением погрузилось прямиком в этот кошмар. Тогда сержант и впрямь считал происходящее дурным сном. Будь у него на это настроение, наемник побился бы об заклад, что в этом он не одинок. Но дальше ему стало уже не до шуток. Поначалу солдаты думали, что это всего лишь туман, поднявшийся над Ройной. В это время года подобное явление было редкостью – но отнюдь не неслыханной. Однако несколько человек, рискнувших выйти за пределы лагеря, скоро подтвердили, что произошло невообразимое – сама земля уже не была прежней, вокруг не было ни домов , ни деревень, ничего от прежнего Волон-Териса. Волантийцы липли к ним со своими требованиями ухода как старая дева к мужику. И они бы не заткнулись по поводу этой ночевки отряда, если только туман не поглотил их целиком.       Но это же было невозможно.       «В конце концов, нашему золоту найдется лучшее применение».       Лоримас осторожно шагнул вперед, под ногами заплескалась вода. Кажется, то был небольшой ручеек. Давая понять, что путь чист, он помахал рукой следовавшим за ним товарищам – Джастману, Вераку, Ореллиосу и Рыжему Дунку. К счастью, шестеро следовавших за ними салаг даже не пытались наполнить свои фляги. Очень уж быстро отряду довелось понять, насколько это опрометчиво. В первый день некоторые солдаты брали воду из родников у лагеря. К обеду они уже шатались как пьяные, а к вечеру ими овладело безумие. Когда настала ночь, на попечении лекарей отряда находилось больше трех дюжин пострадавших. Не мешкая, командиры категорически запретили брать воду для питья из каких-либо источников или использовать её для бытовых нужд, чтобы не загрязнить припасы. Некоторые новобранцы, щенки, что не провели в отряде и года, впали в панику. Ползли разговоры о том, что в наказание за помощь этому Эйгону Таргариену на них обрушился гнев богов. Семерых ли, Рглора, Утонувшего Бога, а, может быть, и Черного Козла – в зависимости от того, кто плел этот вздор. Смутьянов быстро поставили на место и преподали им урок повиновения. Но для любого в отряде оставался главный вопрос: насколько же хватит припасов? – Держаться вместе, – распорядился Мадд, – отставших не ждать.       Это был безжалостный приказ. И не лишенный смысла. Люди начали исчезать уже на следующий день. Причем не только разведчики, высланные вперед проверить дорогу, но и просто те парни, что забирались слишком далеко от лагеря. Когда обратно не вернулся уже третий дозор, начали посылать более крупные силы. Которым иногда удавалось найти следы пропавших. Отыскали, например, Экора, арбалетчика из Волантиса – точнее, его руку, опознанную по усыпанному жемчугом браслету, с которым он не расставался. Конечность не отрубили, какая-то могучая сила зверски оторвала её от тела: вместо четкого и чистого среза оставалась мешанина кожи и костей. Другого бойца, Ролланда, нашли почти нетронутым. Его перекошенное страхом лицо приобрело жуткий черный оттенок, а от тела так отвратительно воняло, что лошади вставали на дыбы, отказываясь идти дальше.       Тем же вечером случились волнения в слоновьем загоне. Один из серых великанов с перепугу проломил ограду, его бока и задняя нога кровоточили глубокими порезами. Ночью мало кто в лагере мог уснуть. Людей в напряжении держали не только трубные стоны раненого слона, но и шум снаружи лагеря – словно множество ног скользило по сырой и холодной земле. А многие часовые божились, что видели сверкающие вспышки во тьме, что гнездилась в тенях окружавших долину гор.       Настало утро третьего дня, вернее то, чем его можно было считать в этом странном месте. Командиры Золотых Мечей собрались на совет. Коннингтон, казалось, сильно сдал за эти два дня, но, тем не менее, сцепился с Бездомным Гарри по поводу дальнейших действий. Грифоний лорд хотел наступать, расчистить себе дорогу вперед, пусть и с боем. Стрикленд же предлагал выслать очередную разведывательную партию на поиски волантийцев или вообще хоть каких-нибудь людей. С Коннингтоном был согласен и Флауэрс – оставайся отряд и дальше в лагере, потери бы только возросли, а исчерпание провизии поставило бы всех на грань голода. В конце концов, большинство остальных согласилось с этим и поддержало бывшего десницу Безумного короля. Итак, отряду предстояло убираться прочь из долины, и как можно скорее. С этого момента дозоры высылались только для разведки пути движения.       ...Да, генерал-капитан Стрикленд был хорош по части полезных связей и составления соглашений, но как полевой командир никуда не годился, это знал каждый «Золотой Меч»...       Кто-то из солдат оступился, раздалось громкое хлюпанье. – Жука, кажись, раздавил, – отмахнулся Ореллиос, – тут их кишмя кишит.       Пауки и насекомые были единственными живыми существами, которые им попадались. Не было тут и растительности, кроме лишайников, сорных трав и грибов, ядовитых на вид. Животным отряда пребывание здесь нравилось не больше их хозяев. Собаки постоянно заливались лаем, а лошади конных дозоров быстро теряли терпение, становясь неуправляемыми.       Мадд снова услышал шум. Оглянулся, подал остальным знак остановится. Шаги солдат стихли, но пронзительный лязг повторился снова в глубине тумана. А в отсветах факелов промелькнула смутная тень. Местность становилась более неровной и труднопроходимой. Что бы ни рыскало поблизости, теперь оно получало отличное место для засады.       Верак кивнул Лоримасу и жестами объяснил, что за ними следят. Этот гискарец, гибкий, остроглазый и проницательный, был лучшим разведчиком в дозоре сержанта. Спрятав браслет под рукавом, чтобы не выдать себя отблеском, он медленно и осторожно изготовился метнуть один из четырех своих дротиков. Остальным Мадд приказал изготовиться к бою, а сам покрепче стиснул в руке палицу, прикрывшись щитом. Какая-то часть его сознания все потешалась, какой, мол, прок с палицы против существа, которому по силам оторвать человеку руку и искромсать шкуру слона, но он отбросил эти мысли прочь.       «Страх убивает быстрее копья», – вбивали ему в голову все семь лет с того момента, как он вступил в ряды наемного отряда. «Держи строй, выполняй приказы, и ты выживешь. Сломаешься – умрешь в одиночку», – учил он сам новобранцев. – Поднять щиты!       Теперь факельщики сбились в центр отряда, со всех сторон прикрытые своими товарищами.       Мадд терпеливо ожидал шума вдалеке. Лязг прекратился, и сержант собрался с духом. Он не знал, убралось ли прочь следившее за ними нечто или готовится напасть, – просто, как мог, старался хранить спокойствие.       Лязг грянул вновь и застал их врасплох, а следом за ним раздались звук разрываемой плоти и ломаемых костей. Развернувшийся Лоримас увидел, как здоровенная туша, с человека величиной, прыгнула на Ореллиоса, оплела его тело своими длинными лапами и вонзила огромные клыки в тело солдата. То была жуткая тварь, множеством горящих черных глаз смотрела она на своих противников. Суставчатые лапы и массивное тулово покрывала мокрая щетинистая шерсть ядовито-желчного колера. Мощные острые челюсти вскрыли кольчугу и плоть жертвы, разворотив грудную клетку и мгновенно прикончив её.       Громко крича, Верак нанес удар под брюхо твари. Когда кончик дротика проткнул её плоть, страшилище жутко завизжало и огромным прыжком скрылось в тумане. Рыжий Дунк и остальные кинулись вслед, но без толку. Отряд потерял бойца, хоть и смог ранить нападавшего. – Паук… Самый большой, что я когда-либо видел, – процедил Дунк, переведя дыхание, – мы пойдем за ним или вернемся в лагерь? Тварь ведь уже ранена. – Нет, – запретил ему Мадд, – вы же видели, как она убила Ореллиоса. Мы её не видим, а вот она нас – да. Вернемся к нашим и доложим о случившемся. А пока – держитесь начеку.       Скривившийся Дунк, тем не менее, повиновался, вновь заняв свое место в строю. До Лоримаса долетела молитва, которую тот бормотал себе под нос: «Владыка Света, защити нас, ибо ночь темна и полна ужасов! Владыка Света, убереги душу павшего брата нашего…»       Бросив тело Орелиоса, двинулись дальше. Другого выхода не было: нести мертвеца обратно в лагерь значило сделаться более уязвимыми.       Лоримас чувствовал, как у него дрожат поджилки. Он был обучен сражаться с людьми. Но с чудовищами? «Держись! Сломаешься – сдохнешь», повторял он про себя, покрепче ухватив щит и плотнее прижав к себе. Снова до ушей донеслись лязг и топот. Значит, тварь не отступила и продолжала на них охотиться. Верак взял новый дротик, Джастман уже изготовился к бою со своим кабаньим копьем.       Тут вдалеке сержант разглядел свет факела. «Подкрепление», подумал он, «если это другой патруль, то удастся безопасно вернуться в лагерь». Он видел, как взгляды его солдат зажглись надеждой. – Свои! Мы свои! – закричали остальные и устремились на свет, – У нас потери, нам нужна помощь!       Они бежали сквозь туман, в надежде увидеть знакомые лица, но, чем ближе они приближались, тем больше скрывался в тумане огонек. В конце концов, он исчез окончательно, оставив их один на один с тенями.       Во мгле снова что-то двигалось, прогорклый смрад заволакивал воздух. Лоримас чувствовал, как притупляются его чувства, как делается тяжелой голова. Дышать становилось все труднее, налившиеся свинцом ноги тянули вниз, приковав к неровной земле. Вцепившись в щит, словно утопающий за плавник, сжав добела костяшки пальцев, он с трудом делал очередной робкий шаг. Факелы отряда мерцали, огонь их потускнел. Салаги уже хныкали от страха - все новые и новые тени мелькали вокруг. Многоногие, горбатые, не меньше волка размером, ползли они вниз с вершин и скалистых предгорий, толпясь в густой дымке, окружавшей отряд наемников.       Враги все равно застали людей врасплох. Очередное нечто повалило одного из факельщиков, прежде чем Джастман насадил его на копье. Но было уже поздно: факел упал наземь, мигнул и погас. Лоримас заметил, что прямо на него, громко скрежеща хелицерами, несется паук размером с собаку. Сержант обрушил палицу на голову твари – и размозжил её; дернувшись в последний раз, её острые мохнатые лапы замерли навеки. Но нечисти было слишком много, на отряд нападали все новые и новые создания. Верак выколол очередному пауку глаз, прежде чем ему пришлось взять новый дротик и отбиваться им как копьем. Нить паутины, словно добрая веревка, повалила Ронарда, одного из "зеленых", наземь и потащила прочь, но Рыжий Дунк удачно метнул топор в прядшего её паука. Теперь вокруг солдат заплясала тьма: факелы гасли один за другим. В неразберихе отряд окончательно потерял строй. Лоримас сражался плечом к плечу с Джастманом, но потерял Дунка и Верака. Из десяти человек, что вышли с ним, в поле зрения сержанта оставалось всего четверо. Вокруг звучали вопли ужаса и сатанинский скрежещущий визг. Спасая свои шкуры, солдаты разбегались во все стороны – и погибали поодиночке один за другим.       Не было времени на какие-то там планы, надо было просто сражаться. Мадд вновь ударил палицей – наугад, и что-то даже ей раздробил; лицо ему забрызгало дурно пахнущей жижей. Позади с душераздирающим воплем рухнул Джастман: его ранили в ногу, а затем стая пауков разорвала упавшего на куски. Теперь Лоримас остался один. Суставчатые лапы оплели его щит. Обезумев от ужаса, наемник отчаянно молотил по ним палицей, пока они не разжались – ведь позади нависала новая тень, больше остальных. Он суетно пытался отыскать хоть кого-то из своих в тумане.       А потом были ледяной укол в затылок и наползающее оцепенение. Сила покидала конечности, пока вокруг сновали существа. Сержант видел, слышал, даже чувствовал запахи, но не мог пошевелить и пальцем. Прямо над ним возвышалась покрытая пятнами склизкая шкура. Тварь была больше лошади, она щелкала огромными челюстями, разевая черную пасть. Взгляд её восьми сверкающих глаз, казалось, пронзал насквозь душу человека. То были отнюдь не глаза зверя. Пока создание заплетало свою жертву в кокон, они сияли от удовольствия. Упивались её болью.       Сержант Лоримас Мадд закрыл глаза, чтобы больше их не видеть.