***
«Юля шла по длинному и широкому коридору детского дома «Радуга», где когда-то жил Разумовский. Где, как не в этом месте собирать информацию про него. Она остановилась, ощущая взгляд на себе. — Продолжишь, пожалеешь, — незнакомый холодный угрожающий голос прозвучал за спиной. Описывая голос, можно смело охарактеризовать его демоническим. Такому голосу невозможно сопротивляться, если им произнесен приказ, но слова оказались лишь предупреждением. Девушка сделала шаг вперед и испытала боль. Шею сдавила раскалённая леска, с каждой секундой сжимаясь сильнее и сильнее, горячая жидкость стекала на грудь, пропитывая ткань платья. Обернувшись, она прикоснулась к животу, неприятно почувствовав пальцами липкую жидкость, взглянула на руки, её ладони измазались в крови. Она испугалась, не за себя, за нерожденного ребёнка, смерть которого ощущала во сне.» Она кричала, проснувшись не понимая, что произошло. Она испытывала страх, хотя она не из пугливых. Крепкие руки обняли её, но она пыталась вырваться, испуганная кошмаром. — Юль, успокойся, это лишь сон! — Игорь ласково поглаживал девушку по голове, не представляя, что могло так напугать бесстрашную журналистку. Лишь спустя минут десять, Пчелкина осознала, что увиденное нереально, она не беременна, и ребёнка не теряла. Напуганное лицо девушки изменилось, став похожим на хищника. Гром заварил ей чай с мелиссой и протянул горячий успокаивающий напиток. Он только вернулся с работы, как обычно задержавшись. Успокоившись, она начала анализировать сон. Она запомнила, что со стороны за ней наблюдал человеческий силуэт с птичьими чертами, тело покрыто чёрными перьями, вместо лица воронья голова, желтые глаза. Сон говорил, не расследовать жизнь Разумовского, проникая в возможные тайны и открывая спрятанные скелеты, чем обычно занималась при написании разоблачающих статей. Может это её подсознание говорило, что не стоит портить мнение людей о учёном. Или можно как-то воздействовать на сны, и это новый способ запугивания. Это она собиралась выяснить. Девушка вскочила с кровати, и лихорадочно начала рыться в книгах. Она привыкла, если ей угрожали, то это тот, про кого она искала информацию, в данном случае — Разумовский. Она не понимала, если он угрожал, то каким образом смог проникнуть в её сон. Гипноз так не работает, да и когда. Словно одержимая, Юля пролистывала книгу, откладывала в разные стопки. Гром старался не мешать, но смотрел, опасаясь за её состояние. К подобной страсти в поиске информации журналистки он привык. Замерев с книгой в руках, удачно открывшейся на странице про богов мира снов, Пчелкина задумалась. Она не исключала вероятность существования потусторонних сил, но не сталкивалась в жизни. Гипнос, его сын Морфей описывались в книге крылатыми юношами, а Фобетор, брат Морфея, подражал животным и птицам — все они боги снов. У Гипноса возможно множество детей связанных со снами, не указанных в книгах, Пчелкина отложила книгу, сделав заметку, что этот вариант стоит изучить. Откладывая в эту же стопку книги, где упоминались существа, способные контролировать сны, или же имели птичьи черты, отмечая тех, кто имел эти качества одновременно. К её сожалению, на полках дома не нашлось книг о дурманящих травах, или других возможностях воздействовать на сознание. К утру она сократила список книг к изучению. Ощущая утомление, она оторвалась от изучения мифов, помассировав ноющую шею, она направилась в ванную комнату. Посмотревшись в зеркало, она с ужасом заметила едва заметные не слишком глубокие отпечатки на шее, как от лески при удушении. Дрожа, она умылась, кое как привела себя в порядок. Выпив кофе, и не объяснив своего поведения, так же не пересказывая своего сна, девушка отправилась в городскую больницу. Ей необходимо убедиться, что она беременна или же нет. Юля не чувствовала признаков, но это ничего не значило, у многих беременность проходила бессимптомно.***
Прикрыв глаза, Сергей потёр виски, массируя их кончиками пальцев, устраняя бьющую головную боль от бессонных ночей. Может, Птица и показал приятный сон, давая отдохнуть, но взял руководство над телом на два полных дня, не давая физического отдыха. После ужина у Прокопенко, они переоделись и направились на кладбище. Но раскопать труп они не смогли — на могиле у подходящего покойника сидел паренёк с синими волосами. Он находился на могиле всю ночь. Птица тактично решил не нападать на него, и пригляделся к окружению, на всякий случай, чтобы не совершить очередную оплошность. Про второй день, Разумовский мог только гадать, как провели они время. Он предположил, исходя из ощущений: удовлетворение, истощение, в тоже время, легкость и прилив сил — Птица решил снять напряжение, чтобы во время ночной вылазки возбуждение не мешало вскрытию могилы. Если догадка верна, то Птица, как обычно, не удосужился узнать имя той или того, с кем они занимались сексом. Когда Птица вернул ему контроль, они сидели в городской больнице, принимая на осмотр пациентов. При врачебной практике телом управлял Сергей. Организм требовал кофе, в перерыве от приёма, он направился в больничный кафетерий. Идя по коридору, он заметил задумчивую девушку, отстранённо смотрящую в окно. Смотря на неё, он ощутил укол совести, выглядела она невыспавшейся. — Юль… — неуверенно позвал её, испытывая неловкость, имел ли он право обращаться к ней, после знаний о причинении боли, ради сокрытия секретов его жизни. Сергей не предполагал, как выполнит своё обещание Птица, но не сомневался, Птица исполнит обещанное. Оглянулась, узнав парня, она скрылась за добродушной улыбкой, но они оба, Сергей и Птица, видели, что это маска. Журналистка не хотела показывать страх, особенно перед тем, кто, предположительно, угрожал. Она заглянула в его глаза, надеясь увидеть ответы, но видела голубые невинные очи, в которых читалось обеспокоенность и искреннее желание помочь. От таких глаз не появлялось и мысли, что их владелец может кому-то угрожать. Но Пчелкина прекрасно знала, как порой люди могут играть, особенно пережившие в детстве психологическую травму. И всё же, почему-то, ей хотелось обнять его, как ребёнка. Это желание она списала на переживания из-за сна, и присущую парню робость. Писать о тайнах Разумовского она больше не планировала, из соображения что он брат, пусть и крестный, Игоря, но выяснить, являлся ли он манипулятором или жертвой — собиралась. Внимательный взгляд желтых глаз следил за мельчайшими жестами тела. Отмечая хороший контроль журналистки, но всё же, ему заметную нервозность. Она ощущала на себе чей-то взгляд, но не понимая кто смотрит, она огляделась по сторонам. — Что-то случилось? — Нет, обычный осмотр. Ответ не убедил Сергея, заметив следы от одной бессонной ночи, прекрасно разбираясь по подобным последствиям сколько не спал сам, ненавязчиво показал на глаза. В жесте не виделось и намёка на насмешку. — Сон плохой приснился, — ответила после небольшой паузы, карии глаза неотрывно следили за реакцией, анализируя. Птица наклонил голову вбок, вглядываясь в её глаза. — Существует теория, что наш организм через образы во снах общается с нами, — без скрытого ехидства, говорил как положено врачу. Чувствуя неловкость, он добавил: — Я кофе хочу… — Тоже беспокоят кошмары? — давно заметив мешки под глазами. Она прошла с ним в кафетерий. Он взял два стакана кофе, протягивая ей один, они сели за столик. Не похоже, что он ожидал рассказа о сне. Юле оставалось предполагать: потому что создавал сон, или тактично не вмешиваясь, считая сны чем-то личным. Первый глоток прошёл в молчании. — Ты не против, если я… — Сергей достал из кармана уже знакомую тетрадь и грифель. Он кусал губы, спрашивая разрешения нарисовать, при вопросе смотрел на неё. Её это удивило, при просмотре рисунков, она не заметила портретов. — Не похожи они, — заверил Птица, понимая желание птенца рисовать портрет, надежда вспомнить лицо матери. Разумовский не видел его агрессию. — Игорь просил меня не писать про тебя. Просто, чтобы ты знал. Разумовский безразлично кивнул, увлечённо рисуя набросок. Птица наклонился к лицу девушки, чуя подвох, но не понимая, где он. — Ты прекрасно рисуешь, почему стал врачом, а не художником? — Я помогаю людям… Наблюдая за рисующим парнем, Юля обдумывала, что говорить, и как прояснить для себя ситуацию. — Как учёный, возможно, подскажешь. Можно ли контролировать чужие сны? Сергей не заметил в вопросе подвоха, а Птица начинал догадываться, но контролировал своё поведение, чтобы не отвлекать птенца. — Тактильные ощущения, при вторжении в сновидения, создают образы, усиливая эффект. Допустим, если брызнуть на спящего человека водой, вполне вероятно, во сне увидит воду — это может быть водопад или океан. — Получится внушить только не контролируемые образы или можно построить полноценный сюжет сна? — Осознанные сновидения, спящий понимает, что спит и сам контролирует развитие событий, — Разумовский прикрыл глаза, массируя их. — Но есть возможность управления чужими снами? — Если веришь в мифы, то у разных народов мира поверья в различных существ, например Песочный человек, Женщина-паук, Гипнос и его дети. — В своём сне я видела юношу в перьях с птичьим лицом. Разумовский дёрнулся, зацепив рукой чашку на столе, опрокинув на себя кофе. Юля видела его испуг, не того, что раскрыли, а, словно, напомнили о чём-то похожем и неприятном. Страх смешался с болью от обжигающего напитка. Не задумываясь он рванул в ванную комнату, находящуюся рядом с кафетерием для мытья рук перед и после употребления пищи, к раковине. — Может знаешь… — Пчелкина, последовав за ним, стояла рядом, смотря, как он охлаждает и оттирает следы кофе. Ожог не появится, даже покраснения не возникнет. Лишь небольшое мимолетное жжение. — Не знаю… я… не… знаю…не знаю… — сдерживая ещё не появившиеся слёзы, тяжело глотая воздух, Сергей зажмурился в попытке контролировать внезапный приступ. Юля, ощущая вину за вызванную паническую атаку, взяла его за руку, потянула к себе обнимая, одной рукой поглаживая по позвоночнику, стараясь успокоить. Она узнала симптомы, и пыталась оказать помощь, давала понять, что он в безопасности, но этого не достаточно. Следующее, что она сделала, чтобы вместе дышать и переключить внимание с его ощущений от атаки — она прикоснулась к его губам, делая искусственное дыхание рот в рот. Паника постепенно стихла. Он отстранился, испытывая растерянность и сильную неловкость. — Что ты бы не видела, не иди против… Можешь сохранить нейтралитет… — стараясь не смотреть на неё, Сергей обнял себя и направился к врачу, отпроситься уйти домой.***
В поместье Исаевых гостей на праздничном вечере всюду преследовали признаки самолюбования владельцев поместья: картины с их лицами, подражающие великим художникам, скульптуры, изображавшие их. На мероприятие Сергей не хотел идти, особенно после утренней паники, но Марго напомнила, что Исаевы владельцы банка, и на любом мероприятии, ими организованном, можно найти спонсоров для научных проектов, и несмотря на факт, что Разумовский в состоянии сам инвестировать в свою работу, никто не воспринимал его всерьез без инвесторов. Ему достаточно хоть немного показаться на светских балах, гостей другу другу представляют, о нём уже многие наслышаны, и ему нет необходимости долго общаться с другими гостями. Стоя на втором этаже подальше от людей, прислонившись к колонне, Сергей надеялся в скором времени покинуть бал, зная о плановой вылазке на кладбище, пусть и не очень одобряя, всё же это лучшее из вариантов. Случайно заметив Разумовского, один из гостей схватил у официанта два бокала шампанского и приблизился к нему, протягивая один бокал. — Неожиданно видеть тебя на светском вечере, огненная птичка, — гнусная усмешка не сходила с лица подошедшего. Кирилл Гречкин, создающий образ полнейшего раздолбая, легкомысленного любителя выпивки и секса, при этом, являясь человеком, способным достать любую вещь, законными и незаконными путями: предметы искусства, заграничные продукцию, книги, даже самые редкие минералы. Хорошо разбирался в искусстве, и мог определить грубую подделку от оригинала, и не спутать мастеров. Обычно с ним общался Птица о поставках, Сергею он неприятен. В какой-то моментах их давнего сотрудничества, Гречкин дал ему странное прозвище, и не получив возражений, продолжил так называть. — Вроде присутствовал, но пообщаться не удавалось, — Кирилл пристально рассматривал Разумовского, продолжая ухмыляться. Птице не понравился его взгляд, насторожился. Гречкин кивнул на изображение Ольги Исаевой, опираясь на колонну. — Наверное, тебе, как ценителю, неприятно видеть подобную вульгарность. — Спалим? Взглянув на принятый бокал, Сергей посмотрел на Птицу, безмолвно спрашивая безопасно ли ему пить, если в напитке что-то подмешано, Птица всегда предупреждал. Но Птица никак не реагировал на шампанское, и Сергей сделал глоток. — Так уныло здесь. Мне кажется, ты тоже не хочешь находиться тут, — слишком пристально Кирилл пытался поймать взгляд собеседника, но Серёжа упорно не отвечал, и чтобы его правильно поняли, не свойственной ему манере, осторожно прикоснулся к руке собеседника. Обычно действовал более грубо, но при отказе не настаивал. — К нам подкатывают, — обняв птенца, предупредил Птица, из-за чего Сергей чуть не поперхнулся. — Тебя ведь привлекают девушки, — убирая руку от касания, Разумовский протянул её к собеседнику, держа дистанцию согнутой руки, не позволяя приблизиться к себе. — Решил попробовать новое, — Кирилл убрал собеседнику за ухо прядь волос, спадающую на лицо. —А с чего ты решил, что твоя роль доминирующая?— на момент сказанных слов, глаза Сергея приобрели золотистый оттенок. — С тобой, огненная птичка, пробовать новое, так новое. Внезапно Гречкин отстранился от Разумовского, и со словами: «Позже обговорим», удалился. Сергей залпом выпил содержимое бокала, успокаиваясь. Птица повернул голову в ту же сторону, куда смотрел собеседник перед уходом. — Снова он, — Птица продолжал обнимать птенца за плечи. — О чём ты говорил с тем типом? — подошедший недовольный Гром, очевидно, стал причиной ретирования собеседника. — О поставках лекарств, которые не найдёшь у нас. — Не стоит ему доверять… — Если можешь предложить других поставщиков, которые смогут поставлять необходимые травы и настои, я приму к сведению, если нет, не указывай, пожалуйста, — Сергей поставив пустой бокал на ближайшую плоскую поверхность, обнял мужчину, словно ребёнок, просящий прощения. Птица вздыбился от его поступка, а птенец зажмурился. Отстранившись от него, Разумовский потёр лицо и направился к выходу, ему надоело находиться на праздничном вечере. — Не злись, те объятия для того, чтобы умерить опеку, — еле слышно прошептал Сергей, обращаясь к Птице. Желтые глаза пристально смотрели на не него, вместо недовольства Птица довольно улыбнулся, и вновь обнял птенца. В редкие моменты, когда Сергей манипулировал людьми, Птица ощущал, что они становятся одним целым, он наслаждался подобными мгновениями.