Одноглазая любовь

Первый признак того, что что-то не так, — это когда Дилюк просыпается, а Кэйи рядом с ним нет. Впервые с тех пор, как они более или менее помирились и неизбежно вместе легли в постель, Дилюк просыпается один. Обычно, — что Дилюк с радостью отметил, ничуть не изменилось за годы его отсутствия, — Кэйа просыпается с восходом солнца. Часто Кавалерист уходит гораздо раньше, напоминая Дилюку кошку, которая греется на солнышке, пока не придет время двигаться. В такие дни, Дилюк медленно пробуждается от поцелуев, которые касаются его волос, щек, носа — и каждый раз жалуется, что просыпается, не имея сил покраснеть или смутиться. Это всегда заставляет Кэйю смеяться. В другое утро Дилюк просыпается от шороха одежды, ведь синевласый переодевается, чтобы отправиться в штаб-квартиру Рыцарей Фавониуса. Кэйа, как правило, целует его в лоб и бормочет «доброе утро», проводя руками по красным волосам, которые похожи на самый яркий костер инквизиции. Делает это он, прежде чем закончить собираться. К тому времени, как он закончил, тот уже более или менее проснулся, хоть и сонно, но быстро целует уходящего на прощание. Поэтому, очень странно встретить утро, когда Кэйи нигде нет. Более бдительно, чем обычно, Дилюк садится и трет глаза, зевая. Он надевает сброшенную со вчерашнего вечера рубашку его партнёра, — кажется, он не может найти свою, — и бродит по квартире Капитана, прислушиваясь, ищет в основном любые звуки. У них нет никакого расписания о том, где они должны остаться на ночь — в то время, как Винодельня более удобна, если Дилюк работает в последнюю смену, или если у него есть враги, с которыми нужно бороться ночью. И, как правило, он просто остается на ночь. Кэйа очень небрежно бросил ему ключи несколько недель назад, каким-то образом повернув ситуацию против Дилюка и заставив его растеряться. Наследник находит его на кухне, но удивительно, что он не заметил, как тот идет. Он хмуро смотрит в газету, пытаясь понять, в чем дело. А вот в чём, – на нем рубашка Дилюка. Он выглядит прекрасно. На шее все еще видны укусы, которые Дилюк сделал ему две ночи назад. Его волосы собраны в обычный конский хвост, но здесь что-то совсем другое. Старший видит, как он ходит по кухне. «Это очень по-домашнему», — понимает Дилюк, но не может сказать, что ему это не нравится. Это отличается от того времени, когда они были подростками. Дилюк ожидал этого, — и единственное, что оказалось сюрпризом, так это то, насколько ему это нравится. Красновласый кашляет, отстраняя туман в голове. Ему хочется, чтобы его мысли пошли другим путем. — Доброе утро. — хрипит он. Кэйа вздрагивает, оборачиваясь и выглядя почти преданным тому, что партнёр проснулся. Дилюк закатывает глаза и кладет руки на стол. — Тебя не было в постели. Кэйа ухмыляется, легко приходя в себя. Ветер, врывающийся в открытое окно кухни, доносит щебет птиц и первые крики жителей Мондштадта, готовящихся к новому дню. — О, это твой способ сказать мне о том, что первым делом тебе нравится видеть меня с утра, лежащего в постели? Я польщен, Мастер Дилюк. Тот ворчит, глядя в сторону, когда румянец поднимается к его щекам. — Заткнись. Что ты делаешь? Кэйа ждет момента несколько секунд, чтобы ответить, заставляя Дилюка вопросительно нахмуриться, но тот только качает головой. — Неважно. Я пытался испечь торт, но ничего не вышло. — он озабоченно вздыхает. Юноша дразняще приподнимает бровь. — Ой, брось. — А Капитан обвиняюще тычет в него пальцем. — Вообще-то из нас двоих, ты всегда был самым талантливым в кулинарии. — Только потому, что ты недостаточно старался. Я помогу тебе. — заключает Дилюк, огибая стол и подходя к Кэйе, который прижимается к губам стоящего, как только он оказывается достаточно близко. Улыбается ему, как будто он, — лучшее благословение, которое Архонты вложили в жизнь служащего. Дилюку приходится отворачиваться от этого зрелища, чтобы не поверить во всю реальность происходящего. — А зачем вообще этот торт? — спрашивает он, глядя на рецепт, чтобы понять, какие действия нужно совершить далее. Это кажется достаточно простым, но в глубине души Винодел рад, что Кэйа этого не делает, — потому что тот хорош только в приготовлении одного блюда, а существование любых других красновласый предпочитает вообще избегать. — Дилюк, — тихо зовет юноша, всё ещё сидящий на стуле. Взгляд того немедленно возвращается к Кэйе, но слова умирают на его губах при виде того, что встречают его глаза. За челкой на него смотрит угасающий глаз с легким намеком на волнение. — Что? — он снял повязку. Мозг Дилюка работает, даже когда тот чувствует, что у него произошло короткое замыкание. Рука старшего дергается от желания прикоснуться к грубому темно-фиолетовому шраму, покрывающему глаз — И видит, что он все еще пульсирует энергией Бездны. До мужчины доходили все слухи. Он слышал разнообразные рассказы о том, что якобы случилось с Каэнриарх'ом. Кэйа очень доверяет ему. Не только потому что это могло бы погубить его, если бы знание вышло наружу, — но и потому, что оно предлагает разные факты о его прошлом. Это то, что они должны будут выяснить, если Кавалерист захочет. Доверяя, Дилюк разрешает ему сделать правильный выбор. Он многим обязан тому. Чувствуя его нерешительность, Кэйа берет руку Дилюка и кладет ту на его щеку, прижимая к ней и целуя. — Знаешь ли, ты можешь потрогать, если хочешь. — Ты уверен в своих словах? — спрашивает тот, сквозь шершавость в горле. Капитан кивает ему в ответ. Первые ощущения старшего, это чувство странности, видеть лицо Кэйи полностью. Его глаз, кажется, еще может видеть, но Дилюк полагает, что это скорее всего сведено к минимуму. Но считает, что даже испорченной энергии недостаточно, чтобы уменьшить звездный свет в этом глазу. Старший проводит большим пальцем по краям шрама, не вздрагивая от его холода. Глаз Кэйи закрывается, когда большой палец Дилюка осторожно ласкает его, и заставляет вздрогнуть. Наследник не может сдержать стон, который он издает, когда понимает, что является единственным, кто видел Капитана Кавалерии таким. Он единственный, кто так прикасался к нему. — Ты действительно ничего не помнишь? — бормочет Кэйа в неподвижном воздухе, который они создали. Дилюк не знает, как долго они здесь пробыли, — уверен только в том, что лицо его «брата» такое.., такое красивое. И уверен в том, как сильно он его любит. Солнце за окном взошло чуть выше чем было, когда он впервые вошел в кухню. Жители Мондштадта шумят, несмотря на то, что еще довольно рано. — Не помню что? — растерянно спрашивает Дилюк. Кэйа тихо смеется, качает головой и прижимая к своей коже руку того, снова целует перед ним стоящего в губы. — С днем рождения. — ответил синевласый, и рука Винодела упала с щеки собеседника, как только слова дошли до него. — Так вот для чего был этот торт. И это всё? — с горечью бормочет Дилюк, делая шаг назад от стойки и Кэйи. Однако тот не дает ему уйти слишком далеко, а вместо этого берет его за запястье и снова тянет. Он обнимает его за талию, прижимая к себе, и Дилюк инстинктивно утыкается лицом в его шею. Напряжение, которого они оба не заметили, медленно, но верно покидает их, пока они стоят в тишине. Рагнвиндр хочет, чтобы он мог остаться здесь надолго. — Я подозревал, что ты даже и не вспомнишь. — Кэйа говорит тихо, одной рукой успокаивающе играя с прядями волос Дилюка. — Прошло много лет с тех пор, как ты в последний раз праздновал его, хм? — Причина этого остается невысказанной, и Дилюк благодарен за это. Его день рождения — горькое напоминание о том, что случилось с его отцом и «братом». Дилюк борется с желанием убежать от всего этого. Кричащее в нем чувство оттолкнуть Кэйю и спрятаться снова, пока все это не забудется, и он не сможет притвориться, что больше не болит. — Он бы так гордился тем, кем ты стал, Дилюк. Это была гордость, принадлежащая настоящему любящему отцу, — отдать свою жизнь за сына. Мужчина только крепче сжимает Кэйю, пряча лицо в синих волосах. Слова бьют прямо в то место, где болит, но Дилюк полагает, что это то, чего именно хотел Капитан, — он всегда был слишком наблюдательным. Его слова были столь же нежными и острыми. Как бы ни было больно, это то, что юноша должен был услышать. — Он не хотел бы, чтобы ты провёл свой день рождения в страданиях. — добавляет Кэйа немного позже, все еще тихо шепча ему на ухо. Дилюк делает глубокий вдох, прижимается поцелуем к шее Кавалериста и заканчивает объятия, снова глядя тому в лицо. Он снова проводит пальцем по шраму, не обращая внимания на влагу в собственных глазах. — Зачем ты мне это показал? — пробормотал наследник, радуясь, что его голос не задыхается, как сердце. — Это уже слишком, все это... — Винодел не может справиться со всеми чувствами и переживаниями. — Это последний кусочек меня, которого у тебя не было, — просто признается Кэйа. Он всегда такой, и Дилюк ненавидит его за это, — ведь тот говорит вещи, как будто они ничего не значат, даже если глаза прямо сейчас умоляют Дилюка заглянуть в них. Это игра, в которую младший начал играть с тех пор, как вернулся Дилюк. Ведь именно он примет его в любое время. Кэйа — это одна из вещей, которыми красновласый гордится больше всего, даже если бы ему потребовалось время, чтобы просто привыкнуть к этому. — Ты невыносим. — старший успокаивается, но прижимает нежный поцелуй к раненному глазу, позволяя губам секундно задержаться на закрытом веке, прежде чем опять поцеловать его в губы. — Спасибо, что доверил мне это. Спасибо, что проводишь этот день со мной. — Считай это моим подарком на день рождения. Как насчет того, чтобы испечь торт прямо сейчас, вместе? — спрашивает Кэйа, его щеки горят против его воли. — Мы можем съесть его на ужин. Вечером я принесу наше изделие на винодельню. — Дилюк снова целует его, улыбаясь, прежде чем Кэйа углубляет поцелуй. Он заставляет старшего чувствовать себя таким теплым, теплее чем солнце. Безраздельное внимание Капитана, его доверие после всего, что сделал Дилюк, после всего, через что они прошли, — это, вероятно, лучший подарок, о котором красновласый мог бы попросить. О том, чтобы ему не пришлось провести целый день в одиночестве. Чтобы Кэйа был рядом, после стольких лет разлуки. Руки Дилюка блуждают по телу партнёра, как потерпевший кораблекрушение в поисках суши: отчаянно, как будто он умрет, если не получит то, что хочет. Они прерывают поцелуй, тяжело переводя дыхание. — Значит, никакого торта? — задиристо спрашивает юноша, запыхавшись, приподнимая бровь. — Позже. — бормочет Дилюк, снова целуя его и прижимая Кэйю к стойке. Через некоторое время прилетит Ноктуа и поздравит Дилюка с его очередным днем рождения, неся с собой гроздь винограда; через некоторое время Мондштадт обнаружит, что они оба возятся и спорят, как всегда, — Мужчина вернется на Винодельню и примет с легкой улыбкой, которая удивляет подчинённых и его самого, слегка нерешительные поздравления с днем рождения от своих сотрудников. Это первый шаг к исцелению.