Задохнуться

      Дилюк зевает, откладывая очередную страницу с выполненным расчётом, приступая к новой. Солнце разливается ярко-апельсиновым к горизонту, и хозяйка винокурни с должным упорством выводит острые цифры на бумаге, не собираясь вставать с кресла до ровных семи вечера. Даже если рядом нетерпеливо стучат каблуками по ящикам стола. Даже если это её любимая жена.              — Госпожа Дилюк, вот бы вы разложили меня на этом столе.              Хлестко и душно – хотя голос льется тихой морской гладью. Дилюк игнорирует, но бровь все-таки дёргается, и её рука медлит, прежде чем сделать очередной штрих пером. Вот черт — Кайя наверняка заметит.              Она и правда замечает — смеётся, проводя рукой по расстегнутой до конца рубашке, распахивая ворот чуть сильнее, и Дилюк кидает короткий недовольный взгляд, но писать продолжает. Перо сжимает чуть крепче положенного.              Если бы Дилюк описывала свою драгоценную капитанку кавалерии, возлюбленную синеволосую язву и заклятую жену, то впору было бы соперничать с витиеватыми песнями бардов. Благо, поэтичность речи она с детства не потеряла.              Кайя красивая — со своей мягкой смуглой кожей, со сбитыми костяшками рук, со следами от меча на узких ладонях, с аккуратной косой линией груди и острыми твёрдыми бёдрами. Дилюк прикрывает глаза, наблюдая, как Кайя, сидя на столе, склоняется чуть сильнее, тонко усмехаясь, и взгляд падает ниже, по ключицам к обнажённой груди и испещренным шрамами бокам. Дилюк неслышно вздыхает, массируя веки, но на выходки не ведётся — им уже не по семнадцать.              Она пытается в это отчаянно верить, потому что от Кайи пахнет лилиями калла, солью — наверняка была у моря — и ароматным маслом. Волосы влажные, после ванны, отброшенные на плечо. Кайя смотрит неотрывно и остро улыбается. Дилюк ведёт затекшим плечом, тяжело игнорируя расцветающее под животом желание.              Пьянящее, густо-горячее желание, заставляющее свести бедра вместе.              — Слишком много хочешь, — Дилюк все-таки останавливается, поворачиваясь к Кайе, и смотрит насмешливо, но с ресниц сыплются искры.              Кайя подбирается выше, ноги расставляет шире, и откидывается на один локоть, цепляясь взглядом за глаза Дилюк.              — Я устала и всего лишь хочу твоих рук на своих бёдрах, — она вздыхает, склоняя голову на плечо. Жалобно ресницами хлопает, но взгляд лисий даже не прячет – сверкает синим огнем.              Дилюк фыркает, снова берясь за перо, но левую руку и правда кладёт на бедро Кайи и ощутимо ведёт по внутренней стороне, довольно улыбаясь, когда Кайя тихо охает.              Хотела — получай.              Дилюк думает, что это нечестно, потому что мысли вьются сладким туманом, и продолжать работать над дурацкими бумагами не получается. Она мысленно откладывает работу на завтрашнее утро, больше концентрируясь на поглаживании кайиных ног.              Кайя смотрит неотрывно, и взгляд её темнеет секунда от секунды. Дилюк ведёт кожей перчаток по плотной ткани её брюк, медленно вырисовывая круги. Протянуть от колена, невесомо скользнуть у основания и твердо нажать на выступающую косточку. Бедра Кайи дёргаются.              — Если бы ты носила юбку, — с сожалением тянет Дилюк, представляя, как тяжко расстегивать дурацкие ремешки Кайи — благо корсет та уже сняла.              — Если бы я носила юбку? — повторяет Кайя, но голос соскакивает на пару тонов ниже.              — Я бы разложила тебя на столе быстрее, — вздыхает Дилюк, наконец-то поднимаясь с кресла, и Кайя откидывается на локти дальше.              Воздух в кабинете становится плотнее, жарче и гуще. Дилюк чувствует лилии чуть острее и вдыхает ее запах через рот.              Дилюк запускает руки под влажную после ванны рубашку, тонко пахнущую дорогим маслом шелковицы из Ли Юэ. Оглаживая напряжённый живот, скользит пальцами по позвоночнику наверх, рассыпая собой искры, от которых впору только дергаться. Кайя легко, играючи, целует Дилюк в уголок рта, украдкой лижет языком кончик носа и только смеётся колокольчиками на недовольное сморщенное лицо.              — Даже не будешь проверять дверь кабинета? — Кайя придвигается ближе, ведомая руками на своей спине.              —Я помню, как ты её заперла, едва шагнув за порог, — Дилюк качает головой.              Смех Кайи задорно-плутоватый, и Дилюк срывает его с губ. Ведёт языком по зубам, облизывает губы. Кайя от поцелуев каждый раз задыхается, сжимает бедра на талии Дилюк и жмурится сладко-сладко — и только одна её реакция подхлестывает жгучий узел внизу живота Дилюк. У нее на языке терпкий привкус вина и закатников. Кайя довольно урчит и отстраняется, обнажает шрамированные кисти Дилюк, зубами стягивая её кожаные перчатки — Дилюк хмурится — скорее по привычке, чем от недовольства — и сжимает челюсть, потому что дыхание по коже ощущается мерзлыми перьями. Кайя выцеловывает каждую ладонь, очерчивая языком линии, и кладёт их на свою грудь. У неё взгляд острый и тягучий, радужка блестит чёрным океаном, и Дилюк, плавясь под этими волнами, сжимает пальцы, мягко оглаживая грудь Кайи.              Кайя крепкая и худая, и Дилюк иногда кажется, что в ней кроме мышц нет ничего. Сильная, но маленькая и ловкая рыцарка, её сокровище, её королева—              — Ты моя госпожа, — хрипло хихикает Кайя, крошась шумным дыханием под бегущими от груди к животу прикосновениями.              Дилюк моргает пару раз, а потом закатывает глаза, потому что не первый и не последний раз заговаривается, выплескивая слишком много мыслей вслух, а Кайя смеётся, рассыпаясь нежностью и непозволительным неверием. Дилюк смягчается, отходя от прилива смущения, и думает, что Кайя заслуживает слышать это каждый день. Каждый час.              — Моя жена самая невероятная женщина, — говорит Дилюк, открывая рот Кайи большим пальцем. — И она это знает. Правда, Кайя?              Последнее «Кайя» сопровождается несдержанно-тихим стоном со стороны неё самой, выгнувшейся под твердыми касаниями к соскам.              — Да, Люк, — отвечает, прижимаясь лбом ко лбу Дилюк. И целует поверхностно-ветренно, что искры бегут по позвоночнику.              Кайя расстегивает блузку Дилюк, недовольно жалуясь на сложный галстук-брошь и маленькие пуговицы, а та только смеётся, параллельно расправляясь с ремнями Кайи и устраиваясь между её ногами удобнее, приглаживая ладонями внутреннюю сторону бёдер. Дилюк вздыхает рвано, потому что грудь слишком чувствительная, а Кайя слишком резвая, ведёт губами резко-размашисто. На теплую кожу падают капли воды с влажных волос, Дилюк вздрагивает и накручивает пряди на пальцы. Кайя вылизывает влажные дорожки вокруг сосков и легонько дует, срывая тяжелый вздох с чужих губ. Её язык ощущается белым шумом, и Дилюк дёргается, подаваясь вперёд. В глазах разливается бездна.              — Мне нравится, как у тебя колени сразу подкашиваются, — Кайя хихикает, отстраняясь, но рук не убирая, и Дилюк смотрит обиженно-насуплено, заливаясь алым до ушей. Её, впрочем, с тем же смехом ближе прижимают и по волосам гладят. — Ну же, моё чувствительно-отзывчивое солнышко.              Дилюк мычит ей что-то в ключицы, а потом коротко кусает основание шеи за ухом.              Под руками давно скрипит бумага и где-то сзади попадали блокноты и книги. Дилюк подумает об этом потом. Не сейчас. Сейчас — разнеженная Кайя под её руками и пульсирующее внизу живота желание, сбившееся узлом. Под рёбрами колется отдалённо знакомое чувство, расцветающее нежностью и чем-то головокружительным, чему Дилюк не помнит названия. Она хочет, чтобы Кайя вилась податливой лозой в её руках, хваталась за широкие рукава, смотрела пряно и открыто. Мир сузился до неё одной, сидящей на столе, с руками на плечах Дилюк.              — Я каждый раз снимаю с тебя эти штаны, молясь семерым архонтам, — жалуется Дилюк, приподнимая Кайю за бедра и стаскивая с неё тугую ткань брюк.              — В следующий раз буду надевать юбку, так и быть, — Дилюк ей не верит, насмешливо выгибая бровь в ответ.       — Эта твоя ужасная привычка ходить в узких брюках дома...              Кайя дышит чаще положенного, когда Дилюк склоняется, ведя кончиком носа по коже живота. Покрывает сухими поцелуями кожу, царапаясь обветренными губами, и смотрит наверх, на Кайю, видя в её взгляде что-то такое же безымянное, но яркое и ощутимо-резкое. Дилюк прикусывает мягкую кожу, и Кайя шипит, подскакивая, тянет за красные пряди.              Дилюк только смеётся, утыкаясь лицом в живот.              Кайя закидывает правую ногу на чужое плечо, с её плеч соскальзывают края рубашки, и Дилюк не удерживается — перехватывает бедро Кайи, подаётся вперёд, мягко накрывая её рот своим, и опускается вниз, не отводя взгляда от зардевшихся щёк.              Кайя красивая, очень красивая — распластанная на широком столе, тяжко опирающаяся на локти в попытках не опускаться ниже, не терять зрительный контакт с Дилюк. В моменты близости смотреть в её подёрнувшийся тёмной дымкой глаз — пить ядовитый дурман с её губ. Дилюк не смогла бы отвести взгляд даже если бы хотела. Она теряется в пространстве, опускается ниже и целует внутреннюю сторону бедра, покусывая кожу, и Кайя дёргается, вскрикивая под каждым укусом и ведя бедрами наверх.              Дилюк оглаживает пальцами кожу, нажимая чуть сильнее положенного, вырисовывая ей одной известные символы.              Горячие пальцы контрастируют на привычно холодной коже Кайи, и та млеет тающе-нежно, прикрывая ресницы. Дилюк касается клитора языком, коротко надавливая, усмехается на резкий вздох и снова припадает к бедру губами под кипяще-возмущенным взглядом.              — С твоей стойкой неторопливостью только врагов пытать, — Кайя вздыхает, откидывается на локоть и накручивает прядь алых волос на пальцы.              — Можешь меня попросить, — Дилюк ласково хмыкает, притираясь щекой к коже на бедре, и Кайя давится.              Если Дилюк хочет, чтобы её просили...              Если—              У Кайи лицо мгновенно меняется, эмоции плещут волной, и Дилюк тихо смеётся, бросая бархатно-мягкий взгляд из-под ресниц. Кайя приподнимается, наклоняясь к ней, приподнимая пальцами за подбородок, и начинает шептать в чужие губы.              Глаза у Кайи светятся и зрачки-звездочки расширяются. Дилюк страшно хочется её поцеловать.              — Люк, Люк, Дилюк, — она шепчет очень быстро, сжимая пальцы на плечах Дилюк, путаясь руками в закатных кудрях. — Пожалуйста, Дилюк. Ты прекрасная. Ты мне нужна, Люк. Пожалуйста. Мне нужно тебя чувствовать. Дилюк, моя Дилюк—              Кайя так делать любит до ужаса почему-то — Дилюк не знает, но позволяет ей, каждый раз расцветая алым румянцем от шеи до ушей. Кайя всегда засыпает её словами, её же именем, шепчет, шепчет ей в губы и не отрывает взгляда, и что-то в самой Дилюк ломается, сгорает, и воздуха в лёгких не хватает. Кайя иногда поясняет, что ей необходимо утопить партнёрку в обратной любви, хотя бы словесной.              Дилюк целует её глубоко и резко, болезненно стукаясь зубами, обнимает за плечи, облизывает губы, а потом отпускает, позволяет лечь обратно на стол и снова опускается на пол.              — Хорошо, — и шепчет, странно сверкая глазами. – Молодец.              Кайя давится воздухом.              Дилюк обхватывает бедра Кайи удобнее, цепляясь коротко стрижеными ногтями за кожу. Кайя податливая и зефирная под её языком, дышащая неровно и слегка избито. Дилюк вылизывает её неторопливо, позволяя привыкнуть, а потом резко меняет темп и снова останавливается. Кайя выдыхает что-то неразборчивое и тянет Дилюк за волосы. Та только хмыкает.              Кайя очень... Чувствительная. Она вздрагивает часто и ощутимо, Дилюк впивается в мягкую кожу на бёдрах сильнее, надеясь не сделать слишком больно. Смотреть на Кайю — хмельно и маняще. Дилюк отстраняется, оставляя след из коротких поцелуев до живота, и Кайя тянет руку наверх, вычерчивая круги на её щеках.              Дилюк вводит пальцы осторожно, поочерёдно. Кайя нетерпеливо ведёт бёдрами вверх, перекладывает ногу удобнее, откидывает голову назад, снова цепко впиваясь взглядом. И Дилюк, склоняясь, до отвращения целомудренно целует её в лоб.              — Кайя, Кайя, — она бездумно шепчет, начиная ощутимее двигать рукой, задевая клитор костяшкой большого пальца.              У Кайи лицо и грудь покрылись испариной, она касается руками обнажённой груди Дилюк, ведёт по её плечам, шее. Бедра дрожат, живот поджимается с каждым ощутимым толчком, и Дилюк снова наклоняется, целуя костяшки её вытянутой руки. Кайя жаркая и распаленная, и ее хочется до сжатых зубов, до собственного болезненно-мягкого узла в животе. Дилюк снова припадает губами к клитору, стимулируя его языком в ритм толчкам пальцев. Кайя всхлипывает-вздыхает, и Дилюк хочется смеяться в слишком неподходящий момент, потому что ее голос резко повышается.              Дилюк отпускает кайины ноги, когда она изгибается, застывая, прижав руку тыльной стороной к подбородку. Пальцы на ногах подгибаются, а глаза закрываются, и Дилюк смотрит пьяно, жадно, покрывая ее ноги цепочками легких поцелуев. Кайя откидывается на стол сильнее, расправляя лопатки, и тянет партнёрку ниже на себя, касаясь губами кончика носа.              Дилюк тонет в мягкости её взгляда и соли запаха её тела, и от усталости ноги сами подгибаются. Она опирается на стол локтями, нависая над Кайей, и упирается лицом в её грудь. Кайя только тихо воркует и гладит по волосам.              — Мне хорошо, — полусонно бормочет куда-то в ребра, и Кайя смеётся.              — Тебе будет хорошо, когда мы переместимся в спальню, потому что я не уверена, что стол выдержит брыкающуюся тебя.              Дилюк вздыхает и поднимает голову, устраивая подбородок на сложенных на животе руках.              — Тогда жди, я приму ванну.              — Я могу пойти с тобой.              Дилюк насмешливо закатывает глаза.              — Вот ванна нас двоих точно не выдержит.