Когда лисица встретится с тьмой

Уже полчаса Шань лежит и не может пошевелиться, ни единого лишнего движения и осторожное дыхание. Тяжëлая ночь, тяжëлое пробуждение и тяжëлая голова на собственных ногах. Спросонья, когда воспоминания резко ударили в голову, буквально оглушили, от этой тяжести стало страшно совсем как в детстве, когда ночью звук странный и резкий услышишь, что кажется монстры! Они, кто же ещë это может быть? И из-под одеяла нельзя вылазить, одеяло-то как известно–лучшая броня и защита. Так, что ни пошевелиться ни вздохнуть нормально. Мо было подумал, что у него опять сонный паралич, его хороший приятель уже пару лет точно. Однако когда он наконец смог прогнать страх и открыть глаза, увидел безграничный белый потолок высоко-высоко, а приподняв голову Тяня, заснувшего сидя на полу около кровати и головой на чужих ногах. И вот уже полчаса он ни ногой шевельнуть, ни перевернуться, только разглядывать его и понимать "какой же он идеальный". Нет, не Хэ. Потолок. Ни одной трещинки, лишний родин...пятнышка, а это значит хорошие строители тут ремонт делали, аккуратные такие черты лица с одной стороны, а с другой угловатые, прямые и простые-сложные, вся мебель и ремонт тут такой, в стиле что-то между минимализмом и тяжëлым лофтом, уставшие такие, Мо уверен, если откроются сейчас устремятся прямо в собственные, холодные и серые эти...стены. У Рыжего как-то уютнее в квартирке, хоть он там и не частый гость, кажется, что там живут люди, просто пыль протирать не любят. А вот тут будто приходят только ради того чтобы пыль протереть и сразу же убегают. Шань не уверен в том, как долго он вот так лежит и разглядывает, может полчаса, а может пять минут, перед тем как встретиться с ещë сонным, непонимающим ничего взглядом и тëплой-тëплой слегка глуповатой улыбкой. Глаза сощурины в попытке защититься от ярких солнечных лучей, штор-то нет, а вы попробуйте найти шторы на такие окна, тут даже Хэ банкротом станет. Хотя в этом Мо тоже не уверен, зато почему-то уверен в том, что Тянь–реальная защита и броня, и от этой мысли внезапной, так тепло и хорошо становится, что самому вот так же глупо улыбнуться хочется, и Шаню на этот раз точно не кажется. –Так что вчера произошло?–Тянь такой хозяйственный, когда в фартуке, когда без футболки и все мышцы на спине разглядеть легко. В левой ложка, в правой сигарета, и сдувает дым он так красиво куда-то в вытяжку, а заметив глаза рыжие, залипнувшие на это зрелище, лишь посмеивается и эту самую сигарету в горшок к искусственной траве кидает.–Я вообще-то вопрос задал. –Я не хочу отвечать на этот вопрос,–Рыжий списывает всë на хроническую усталость, стресс и то, что ему наконец-то выспаться удалось, поэтому просто отворачивается и утыкается взглядом куда-то в белоснежную столешницу. Через пару минут тишины перед ним опускается тарелка манной каши. –Нет, дружочек, так не пойдëт,–Тянь переворачивает стул и садится на него, опираясь на спинку подбородком, а серые-холодные будто в душу смотрят, заставляют поднять свои потухшие-оранжевые и посмотреть жалостливо. Хэ на это лишь кивает на тарелку и ложку протягивает, которую приходится забрать и в тарелке начать ковыряться, да разглядывать эту жижу с интересом, совсем не поддельным, что вы, что вы, лишь бы только не в холод многолетний. –Если ты будишь меня в три ночи и заставляешь тебя искать по всему городу, чтобы забрать из какой-то подворотни всего в крови, то даже не расчитывай на то, что отвертишься от объяснения всего этого пиздеца. А Рыжий и не надеялся, он осознал это ещë утром, когда неосознанно по голове гладил уже давно не спящего Тяня. Сквозь пальцы волосы нежно пропускал, а подушечками массировал и думал-думал-думал. "Почему? Зачем?" и главное "Как?" Как он нашëл его без малейшей зацепки, да так быстро? Однако сейчас Мо, кажется по-настоящему осознал всю нелепость ситуации. Они знакомы лично месяц от силы, а Хэ выручил. Промчался по первому зову, не оставил в той подворотне. И Шаню снова стало плохо. Тупик, темно, кровь, ночь, один, как тогда, когда его бросили "настоящие и преданные", с которыми пару лет плечо к плечу. С которыми сотню драк и Рыжик впереди всегда. А тут месяц всего. –Почему?–месяц, а он сейчас сидит в чужой квартире, переодетый в огромную футболку, кажется недостающую для комплекта хозяину и с ранами заклеенными. Чистый и пахнет гелем для душа чужим. А "чужой" ли этот по сравнению с теми "своими"? Его долгий тяжëлый взгляд и непонятный вопрос заставляют растеряться. Тянь зачëсывает волосы назад и берëт брошенную ложку в левую, а правой проверяет температуру тарелки, недовольно цыкает "горячая". Усевшись на стуле поудобнее, чтобы спинка не мешала он зачëрпывает немного каши и дует на неë, подносит к губам Шаня, а тот всë ещë застрявший в своих мыслях на автомате открывает рот. Только после того, как Мо уже проглатывает кашу приходит понимание того, что сейчас он сделал что-то пиздецки странное. И это выводит из раздумий, заставляет поднять на темноволосого уже осмысленный взгляд и нахмурить брови, мол "какого хера только что произошло, чел?" –Вообще-то,–Хэ как-будто ничего странного вовсе не происходит зачëрпывает ещë одну ложку, дует на неë и снова подносит к Шаню,–Я первый задал вопрос, а ещë я не ем каши, но с утра, пока мой больной сладко спал, мне пришлось сбегать в круглосуточный за крупой, так что ешь.–губы смыкаются на ещë одной ложке, а следом Тянь заботливо протирает подбородок салфеткой. И вообще-то Шань очень любит каши, особенно с утра, но ест их очень редко. Из-за нехватки времени позавтракать он обычно ограничивается быстрым бутербродом, чашкой кофе и сигаретой на бегу до остановки. Это всë относит его в воспоминания о том, как в детстве, когда он болел мама варила ему кашу и вот также кормила. –Шань, ты понимаешь, что если будешь молчать, я не смогу тебе помочь?–практически вся тарелка уже опустошена, а Тянь говорит слишком уж мягким голосом. Боится напугать, а может просто устал. Он дотягивается до столешницы и ставит перед Шанем стакан тëплой воды. –Ты уж мне помог, спасибо, можно кофе и я пойду.–чем ещë можно помочь? Мо не понимает, он и так его нашëл, отмыл и накормил, за большее он не сможет расплатиться. –Нельзя.–Тянь снова опускает подбородок на спинку и пододвигает указательным стакан ближе к Мо. –Мда...и правда как в детстве.–бурчит себе под нос Шань, но воду пьëт. А ещë пьëт две таблетки витаминов, которые ему Тянь почти насильно всовывает, сам выпивая такие же. Какой-то пиздатый комплекс от усталости и плохого настроения, вряд ли поможет в таких ситуациях как у них, но попробовать ведь можно? –Почему? Очень просто...,–Шань уже встаëт из-за стола, когда слышит эти слова, которые снова заставляют его сесть на прежнее место.–Потому что, когда человек звонит мне в три ночи и воет в трубку, захлëбываясь слезами, и не способен объяснить даже где он, это страшно.–Тянь встаëт и опираясь руками на стол нависает над Рыжим. –И каким бы я моральным уродом не был, даже я не способен это проигнорировать, Шань. И я хочу лишь помочь тебе, просто объясни кто с тобой это сделал и мы его накажем, хорошо? "Мы накажем". Звучит как обещание из далëкого детства, когда мама угрожающе идëт в твою комнату разбираться с монстрами подкроватными, что спать мешают, а ты у неë за спиной, тоже смелый, уже не так страшно. –Хорошо, я расскажу. –Отлично, тогда иди прими душ, оденься и сходи прогуляемся в парк, зайдëм в какую-нибудь кафешку, раз уж у меня сегодня выходной, и ты мне всë расскажешь.–с этими словами Хэ сгребает со стола грязную посуду и относит к раковине. "Ладно" Шаня теряется за звуком включëнной воды, и он удаляется в ванную. Чем он заслужил на столько хорошее отношение к себе и чем ему придëтся за это платить? Два вопроса, которые мучают его весь этот месяц и десять минут перед огромным зеркалом с подсветкой. Всë лицо в царапинах, а все руки в пластырях. "Ты жалок, Гуаньшань, ты терпеть не можешь жалость, но ты так жалок,"–как жаль что он в гостях и нельзя просто разъебать к чертям это несчастное зеркало. Как жаль, что даже таким образом нельзя избавиться от того, что оно отражает. –Что ты предпочитаешь, лапшу или может пиццу? Хот-доги? Хочу чего-нибудь вредного сегодня.–говорит Тянь, проворачивая ключ, а Шань саркастично думает "чтож у него не десять замков-то?". И вот дверь наконец открывается, а за ней коридор. Длинный, тëмный. А в самом конце его две лампочки небольшие горят–кнопки вызова лифта, и пока Тянь беззаботно входит из квартиры и продолжает болтать что-то бессмысленное абсолютно, Мо застывает на месте и сделать ничего не может. Всë тело парализует, а в голове только темнота сырая и липкая, дыхание учащается, и только глаза-глаза-глаза горящие повсюду. Шань рот ладонью накрывает и нос большим и указательным зажимает, чтобы только не кровь-кровь-кровь. И Тянь превращается в силуэт, приближается, губами шевелит, что-то спросить пытается, а в ушах только "Не забывай меня, Лис. Свою тьму." И смех противный смех-смех-смех в хрип и вой переходящий. И Шань уже не понимает, что это он сам задыхаться начинает и слëзы-слëзы-слëзы картинку размывают. А Хэ не знает что ему делать. Но что-то точно надо. И первым делом дверь закрыть надо, а вторым прижать к себе этот рыжий комочек крепко-крепко да на диван перенести. И укачивать-укачивать-укачивать, как ребëнка маленького, по голове, плечам, спине гладить и шептать, что всë хорошо будет, и "плачь, тебе так легче станет." "Паническая атака, как, видимо, и вчера во время разговора по телефону," –понял Тянь. У него такие часто случались в первый год после того, как он потерял единственного близкого человека. Одно из немногих от чего реально помогли таблетки, назначенные врачом. Через минут пятнадцать Шань успокоился. И снова крепко, тепло и аккуратно. Бережно. И положительный больше от безысходности ответ на "у меня есть хороший знакомый психолог, давай я приглашу его и вы поговорите". Проверять ещë раз сможет ли Шань выйти из квартиры они не стали, и как только Хэ закрыл дверь за врачом, они заварили чай и присели за столик в гостиной. Он был довольно низким, поэтому пришлось разместиться прямо на полу напротив друг друга. С позволения Мо Тянь остался во время их с психологом беседы и слышал еë от начала до конца. Хэ и подозревать не мог, что всë на столько страшно. Ну хулиганы напали, в том районе это не редкость, но странный человек, который напугал до такой степени даже не прикасаясь. –Он преследует меня уже три недели.–внезапная фраза разрезает тишину и заставляет Хэ отвлечься от раздумий и перевести непонимающий взгляд на Шаня, столкнуться с его потерянным и уставшим. –Я чувствую постоянный взгляд и его присутствие, сейчас вспоминаю, что даже пару раз видел в толпе в абсолютно разных концах города,–Мо меланхолично помешивает ложкой в кружке и тупит взгляд куда-то в сторону.–А когда он уходил, сказал: "Не забывай меня, Лис. Свою тьму." А Тянь не перебивает, он слушает внимательно и с каждым словом во всë больший ужас приходит. Как так произошло, что почти каждый день на протяжении месяца он был бок о бок с Рыжим и ни разу ничего даже слегка указывающего на его дискомфорт не заметил. –Это значит, что он знает где я работаю. И я бы мог пафосно сказать, что он может разрушить мою жизнь эти знанием, но рушить у меня нечего,–грустно усмехаясь Шань отхлëбывает чай и ставит кружку обратно. –Сталкер, маньяк, я не знаю, Тянь. Единственное, что он может разрушить это мою шаткую психику, так что не нужно мне помогать. Шань зарывается обеими руками в волосы, а затем утыкает лицо в коленки. Он думает, что ничтожен, но не осознаëт свою значимость для Тяня. Он говорит: –Максимум–он поиграется со мной, а потом изнасилует, может быть убьëт. Он не понимает, что делает больно человеку, сидящему напротив. А человек поднимается на ноги, забирает обе чашки, но перед тем как уйти на кухню застывает спиной к Рыжему и опустив голову говорит: –Звони маме, говори, что поживëшь у друга некоторое время, потому что у тебя завал на работе и отсюда ездить удобнее. За вещи не переживай, всë необходимое куплю, и ты будешь жить тут и работать с врачом до тех пор, пока темнота не перестанет вызывать у тебя панические атаки. Возражения не принимаются, с этого дня я увольняю свою домработницу и тебя из клуба, потому что теперь ты убираешься и готовишь мне за деньги. Конечно никакой домработницы у Тяня не было, конечно он не перестанет готовить себе завтрак и мыть за собой посуду. Потому что он взрослый мальчик и не нуждается в няньке, потому что он взрослый мальчик и принимает взрослые решения. Потому что даже взрослым нужен человек, которого можно просто обнять после тяжёлого рабочего дня и постоять так пять-десять-всю жизнь.