Еще одна весна

      «Тяжелое сорванное дыхание. Клубы пара в холодном воздухе.       Темнота, разбавляемая светом единственной свечи.       Протяжный стон и вскрик.       Звук трения кожи о кожу.       Влажный плеск поцелуев».       Подмечаю все это, одновременно сгорая от страсти в медленном мучительном пламени желания.       Под рукой нежная кожа спины. Уже не такая шелковистая, как раньше, но все равно удивительно мягкая по сравнению с грубой кожей моих ладоней.       Я истекаю соками любви, но не спешу войти в податливое, тщательно подготовленное для меня тело. Каждый раз чувствую себя недостойным, слишком простым, слишком жестким, темным, угловатым рядом с ним. Я словно жук-древоточец, завладевший изящным и гибким цветком лотоса.       — Ён-Син, давай же, — просит-умоляет меня мой Принц, и лишь тогда морок рассеивается, и я вспоминаю, что необходим Ли Чхану точно так же, как и он мне.       Разминаю пальцем сомкнутые лепестки хризантемы. Они вдоволь умащены и готовы впустить меня в самую сердцевину. Принц удовлетворенно стонет и изгибает свою белую, покрытую бисеринками пота, спину, сводит лопатки, трется мягкими полушариями о мои пальцы и его нефритовый стержень, дает понять, насколько он хочет большего.       И я даю ему это, наконец, отпуская себя.       Первое проникновение медленное. Я смакую это чувство, словно первый кусочек дорогого кушанья. Пусть мы слишком давно не виделись, не хочу брать его грубо и непочтительно, ведь его я почитаю больше всего и вся на свете. Нет, не как наследного Принца или аристократа, а как свою любовь, своего человека, как выстраданное счастье, чудом не ускользнувшее из моих рук.       Ему это явно не по вкусу, он пытается спешить, двигает бедрами навстречу слишком яростно. Останавливаю его, тяжело навалившись сверху, целую влажную шею. Непослушные волосы, выбившиеся из пучка, щекочут мое лицо. Продолжаю мучить его, проникая медленно и глубоко.       — Ён-Син, быстрее, быстрее, — подгоняет он меня. — Ён’гам-ним*, прошу (употребляет обращение жены к мужу).       Это глупо, я знаю. Но Ли Чхан давно понял эту мою маленькую слабость и изредка пользуется ей в своих целях. Хоть и знает, что я не люблю, когда меня в ней уличают.       Мщу ему, слегка прикусывая шрам на плече. Ли Чхану подобное жутко не нравится, он рыкает и раздраженно дергается в ответ, пытаясь уйти от прикосновения зубов. Тема укусов для нас обоих исключена во время близости, но он сам виноват.       Ли Чхан был рожден, чтобы править, и хоть уже не является наследным Принцем, днем он все равно наш предводитель и повелитель. В стенах же спальни Принц меняется, становится ласковым и послушным, отпускает контроль, отдается самозабвенно и полностью. До конца. Он наслаждается ролью нижнего, но это не значит, что я хочу считать его кем-то вроде жены.       Мы оба мужчины.       Это по-другому.       Но чертово «Ён’гам-ним» из его уст прошибает меня до нутра. Не исключая и этот раз.       Вонзаюсь в Ли Чхана уже не помня себя. Церемониться нет сил. Я уже не чувствую холода, не чувствую верха и низа, не улавливаю хоть что-то своим острым зрением. Перед глазами яркие пятна. Вокруг наш с ним запах и хриплые стоны, шлепки тела о тело. Остается только одно стремление пронзать его тугие ножны, пока хватает дыхания и выносливости. Все быстрее и быстрее.       Дикая пляска наших тел на мгновение прекращается. Переворачиваю Принца на спину. Так намного удобнее целоваться. Хочу чувствовать, как яростно наши языки сплетаются и борются друг с другом, пока продолжается любовное сражение. Приникаю к его губам, как к источнику живой воды. Закидываю его стройные длинные ноги на свои плечи и вновь возвращаюсь в благословенные земли.       Нас обоих надолго не хватает. Ли Чхан помогает себе рукой, и вскоре высокий и чистый крик-стон разносится в комнате, ознаменовывая окончание боя. Его жемчужно-белый нектар орошает мою грудь. Чувствую, как его тело дрожит, а проход сокращается вокруг меня, и это сигнал к моему поражению. Я глушу крик и выплескиваюсь глубоко внутри. Под веками вспыхивают пороховые огни. Блаженство наполняет меня с головы до кончиков пальцев.       Какое-то время у нас нет сил, и мы лежим, соединенные друг с другом. Прихожу в себя, всем телом навалившись на любимого. Его ноги раскинуты широко, чувствую, как они слегка дрожат по обеим сторонам от меня. Мы мокрые словно мыши, и холод начинает остужать наши разгоряченные тела слишком быстро.       Я бы укутал нас и больше не пошевелился бы до утра, но знаю, что мой Принц не уснет в подобном беспорядке. Свеча погасла, и лица Ли Чхана не разглядеть, но это не мешает найти его губы своими. На вкус он, как море и свежий ветер.       Разъединяю нас.       Теряя его тепло, я чувствую сожаление. Но и служить ему для меня великое счастье. Вот так: в простых делах — принести угля и запалить жаровню, вытереть его тело согретым в собственных руках влажным полотном, помочь надеть нижнюю рубаху**. Он сонный, и позволяет обращаться с собой словно с ребенком. В свете новой свечи свежие любовные метки на его теле хорошо видны. И это единственное свидетельство нашей с ним связи.       Еще одна благословенная весна рядом с ним.       Угли в жаровне раскаляются докрасна. Воздух в комнате становится чуть теплее. Мой Принц спит.       Задуваю свечу и укладываюсь рядом. Сон подступает неслышно.       Вот бы еще одну такую весну, и еще, и еще…