…время сберегать, и время бросать; …время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть
Чайлд с ненавистью пульнул стрелу в стену каких-то руин. Нет, конечно, он не застрял. Он просто… Прогуливался. Уже пятый час. Какое же дерьмо. Вряд ли было хорошей идеей идти в таком душевном раздрае практически к Разлому, но разве когда-то раздражение и злость мешали хорошей драке? Они ведь делали её лучше! Кроме тех случаев, когда драться было не с кем, а полностью пустые катакомбы взвинчивали и так расшатанные нервы и заставляли с силой сжимать кулаки в отчаянной злобе. Чайлд правда не думал, что окажется в такой ситуации. Какого демона… Тишина давила — нет, этим катакомбам далеко до Бездны, но наверно, кто-то другой бы уже не выдержал. Чайлд слышал о тех, кто сходил с ума от пустоты. Он видел таких в бездне — точнее, их тела. Несчастные проваливались в пустоту, и потом бесконечно, удушающе долго блуждали в залах, не пропускающих свет и звук… Чайлд везунчик — хотя хотел бы он улыбаться, как те скелеты. Всё его везение — закончить свою никчёмную жизнь в этих руинах. Не-умереть в Бездне стоило хотя бы ради такого красивого завершения жизни. Чайлд правда начинал думать, что сдохнет в этих бесконечных коридорах. Щелчок где-то за спиной заставил Чайлда резко обернуться, вскинуться, как ищейке. Ну да — какой-то механизм в углу щёлкнул повторно. Чайлд выберется отсюда, верно? Может, эта бездушная механическая махина всё-таки его выпустит? Найти спусковой крючок, провернуть запрятанную на дальней стенке деталь… Хаотичные, немного резкие движения дали свои плоды — механизм поехал, стена сзади задрожала… Элементальная энергия практически сбила Чайлда с ног. Слишком сильный выброс, этого вообще не было в историях тех, кто рассказал Чайлду про это непримечательное подземелье… Дитя… Ты расстроен… Ты потерял часть своей души… Ты потерялся? Я верну тебя… Снова… И снова… И... Мир поплыл: Чайлд отчаянно цеплялся за остатки сознания, вглядываясь куда-то во всполохи пустоты, раскрашенной энергией элементов. Всё рушилось. Детали расплывались, сходились, бликовали, а Чайлд просто плыл куда-то в этом бесконечном массиве энергии. Пока он не умер, есть смысл пытаться? Последняя яркая вспышка прорезала пространство, и Чайлд отрубился.***
Мир больше не плыл, но Чайлду всё казалось, что он ещё в том блядском подземелье. Звуки Лиюэ доносились откуда-то из приоткрытого окна, шум был привычным и таким знакомым… Чайлд расслабленно выдохнул и уставился в потолок. На одной из деревянных балок были иероглифы — кажется, они, по местным верованием, охраняли жилища от злых духов, — о чём-то таком когда-то говорил Чжунли, когда Чайлд обратил внимание на подобную надпись напротив входа в ресторан… Блядь. Чжунли. Они вчера… — Господин, я с докладом! — Екатерина настойчиво стучала в дверь, и Чайлд на это лишь со вздохом поплёлся к выходу открывать задвижку. Чайлд пропустил секретаршу внутрь и кивнул на кабинет. Хотелось кофе, но дела не терпели — хотя какие там могли быть дела, Чайлду бы пережить эту неделю — его отчаянно ненавидел весь Лиюэ теперь, после пробуждения Осиала… — К операции всё готово, печати на своих местах. Что? Чайлд поперхнулся воздухом. Он же… — Повтори. — Господин, всё в порядке? — Екатерина участливо добавила ласковые нотки в свой обычно сухой голос. Чайлду лишь оставалось молча кивнуть. Что он скажет? Что он вчера уже почти уничтожил Лиюэ? Что ему вчера разбили сердце? Что он… Что он уже проживал этот блядский день? — Так вот. Агенты на своих позициях, все печати на месте, вы можете взять их с собой. Записи по слежке за путешественницей я положу вам на стол. В любой момент можно начинать операцию. — Спасибо. Сегодня будет долгий день. Чайлд хмыкнул. Как бы то ни было, он уже видел этот сценарий. Почему бы ему немного не поменять свои планы? Синьора может отсосать, он не позволит ей снова обмануть его! Чайлду сегодня не нужно было устраивать представление перед Люмин. Ему не нужно было её выслеживать, ему не нужно было идти за ней в Золотую Палату. Печати сработали без помех. Да начнётся представление. Через час Чайлд уже наблюдал за чёрными облаками где-то в море через занавески такого знакомого кабинета. — О, лукавейший из всех Архонтов… Нарушать контракты — твоя привилегия? Никто не обрушит гнев камня на самого Властелина, правда? Чайлд насмешливо изучал такой знакомый профиль Чжунли, сидя в его кабинете в ритуальном бюро. Чжунли стоял у окна и смотрел на бурю, разворачивающуюся где-то у горизонта. — Я думал, до этого не дойдёт. — Не ври! — Чайлд подавил желание сжать ладони в кулаки и выпустить гидро-клинки. Он знал, знал как собственное имя то, чего на самом деле хотел Гео-Архонт! Он сам слышал это вчера в банке — разбитый, уставший, отчаявшийся, пытающийся хохмить и выглядеть обычным — он смотрел на то, как разбивается его сердце. Отличный актёр? Прекрасный спектакль? Что ещё Чжунли не говорил ему, пока они общались как «друзья»? Чайлда тошнило от этого притворства. — Ладно, да… Я надеялся, что ты и устроишь хаос. Но… Я не ожидал, что ты узнаешь обо всём раньше. Как, Чайлд? От тебя скрывали эту информацию всеми возможными путями. — Приснилось. Чайлд отчаянно засмеялся, чуть хрипловато скрывая усталость. Возможно, было бы проще не разрушать гробницу Осиала… Чжунли бы ничего бы не смог сделать, Синьора бы устраивала хаос, а Чайлд наблюдал бы издалека. — Знаешь… А я ведь тебе верил. Как последний придурок верил в твою искренность. Цена твоей искренности — один контракт. Надеюсь, Царица будет довольна. Чайлд вышел из опостылевшего внезапно кабинета, подавив желание с силой хлопнуть дверью и оставив на столе недопитый чай. Буря разрывала горизонт, а Чайлд… просто шёл куда-то за Лиюэ, в сторону Разлома, без цели и надежд. Ему не место в этом городе. Пусть весь Лиюэ ненавидит Синьору, пусть Чжунли устраивает свой фееричный выход на пенсию без Чайлда и его участия. Разбитое сердце хотело драки, но возвращаться в Лиюэ? Было бы мило выступить на стороне лиюэйцев. Чжунли бы не понял, Синьора — не простила бы. Сердце будто пропустили через мясорубку. И ладно бы, Чайлда бы использовали свои — в Заполярном дворце обитатели и сами были не лучше экспонатов их легендарной кунсткамеры, Чайлд бы не удивился очередному предательству… Чжунли, он… Он…***
Солнце приветливо светило в окно, занавески ласково трепал слабый бриз, шум Лиюэ был таким знакомым и привычным… Стоп. Чайлд вчера добрался почти до Разлома. Его отрубило где-то там — от усталости, перегруза, от использования своих сил для активации печатей… Лиюэ — целый и невредимый — шумел в привычной утренней суете, а Чайлд нихрена не понимал. — Господин, я с докладом! — Екатерина настойчиво стучала в дверь. Снова. Чайлд скривился. Ну какого демона. Он же не мог застрять в этом блядском дне? Не мог же? — К операции всё готово, печати на своих местах, вы можете взять их с собой. Записи по слежке за путешественницей я положу к вам на стол. Агенты на своих позициях, операцию можно начинать в любой момент. — Достаточно, спасибо. Ты свободна. Как только дверь за Екатериной закрылась, Чайлд с отчаянным стоном сполз под стол. Ему отвратительно не везло. Стоило подумать логично. Всё началось с тех проклятых богами руин. Чайлд наткнулся на упоминания о них, шарясь по заброшенным зданиям в проходе Линдзю, ещё до всей заварушки с Осиалом. Кто-то оставил там потрёпанный дневник с путевыми заметками, а потом несколько работников ближайшей шахты подтвердили, что где-то на северо-западе есть подземелье, вход в который то отчётливо видно, то не разглядеть и в светлый день. Именно об этом говорилось в потерянном дневнике, и Чайлд просто не мог пройти мимо. Достойный противник? Предоставьте это ему. Когда Чайлд покинул сцену этого блядского представления, он отчаянно хотел скрестить с кем-то клинки, и так как на Синьору нападать было просто глупо, а на Чжунли бы у Чайлда не поднялась рука… Чайлд вспомнил про случайно найденный дневник. А теперь Чайлд застрял в этом бесконечно-проклятом дне. Какого хуя. Хотелось просто не трогать ничего. Не начинать операцию. Не помогать Чжунли. Не потакать попыткам Синьоры завоевать расположение Царицы. Не наживать себе во враги Люмин — едва заметная связь с Бездной активно намекала, что они скорее друзья, чем противники. И пусть сама она не была в Бездне… Чайлд усмехнулся и просто пошёл завтракать. Весь мир подождёт. Встретится ли он там с Чжунли? Да и пусть. Предсказуемо ведь. Чайлд не знал, хотел ли он этого. Память о предательстве была слишком жива, слишком ярко ещё жила в воспоминаниях… Но сейчас ведь ещё ничего не случилось? Он просто дипломат. Просто проводит время с Чжунли. Они просто друзья — они не проиграли оба в этой бесконечно долгой войне. Чайлд мысленно чуть смущённо посмеивался над Чжунли — тот точно ничего не придумал с тем, чтобы обеспечить себе достойную пенсию. Чжунли придётся отвыкать от своего привычного образа жизни, и это было до ужаса смешно — ну, по мнению Чайлда. Заплатить за их последний совместный завтрак? Запросто. Чайлд смеялся искренне, вслушивался в такой знакомый голос и думал о том, что ничего не произошло. Ещё не произошло. Бесконечно долгий день только начинался. В очередной раз только начинался.***
Чайлд просто ничего не сделал вчера. Не активировал печати. Не пошёл искать правду в Золотую Палату. Синьоре пришлось самой устраивать хаос — а она не знала про печати. Она не знала про Осиала. Она не знала ни-че-го. Чайлд искренне посмеялся, сидя на набережной с бутылкой того прекрасного вина из деревни Цинсю. Мир вокруг него рушился, все вокруг отчаянно пытались спастись, шторм накрывал гавань, а Чайлд под своим гидро-щитом сидел на балках порта и смеялся — пил и смеялся. Все печати были у него, но он даже не пытался использовать их силу. Синьоре пришлось долго повозиться и подопрашивать подчинённых Чайлда, чтобы устроить тот же эффект, которого он достигал с лёгкостью одним взмахом руки. Чжунли с интересом разглядывал его — с мокрыми волосами, с разводами морской соли на рукавах — и недоумённо пытался прочитать запрятанное за шальной улыбкой. Чайлд поймал абсолютный дзен. Штиль. Тишь тех прекрасных рассветов в горах. Холод снега на равнинах Снежной. Идеальная пустота. Сегодня Чайлд отослал Екатерину, сказав, что ему ничего не надо знать, с насмешкой отбив её удивлённый взгляд. Когда он выходил из города в противоположном направлении от гробницы Осиала, Чжунли остановил Чайлда. Это было странно. Разве все актёры не должны были каждый день повторять одно и тоже? До критичных изменений сценария, конечно. Чайлд помнил, как вчера они завтракали в этот самый момент вместе в Глазурном Павильоне. Что-то было не так. Но что? Чжунли всё с тем же непонятным, нечитаемым выражением разглядывал Чайлда — словно Чжунли знал о том, что хотел сделать Чайлд, словно Чжунли при этом не понимал ни одного его действия… Чайлду это льстило. Если Чжунли не может его разгадать, то Чайлд точно делает всё верно. Ради того, чтобы наблюдать такое выражение лица у Властелина Камня, Чайлд готов был застрять в этом проклятом дне хоть на бесконечные сотни суток. — Ты куда-то собрался? — Ах да, к Разлому. Там красиво — туманы напоминают мне летние ночи моей родины. Жаль, ты никогда не видел этих туманов, сяньшэн. Чжунли неловко улыбнулся на это, но больше ничего не сказал. Чайлд всё с той же шальной улыбкой вышел за ворота. Миллелиты в охране потом пустят слухи, что его не было в городе на момент катастрофы — интересно, что сегодня придумает Синьора? — и плевать, что это всё лишь на сутки. Плевать. Чжунли чуть растерянно провожал его взглядом, пока Чайлд, всё так же шало улыбаясь, уходил. Ему было необходимо найти те руины снова. Чайлд не хотел застрять в этом дне навечно. Сегодня ему хорошо — он счастлив от недоумения Чжунли, он влюблён в этот мир, в Лиюэ, но завтра? Он обязательно захочет свалить. А если не завтра, то через пару дней точно. А тот голос, который проклял его на вечность в этом дне… Его хотели… Вернуть назад? Куда?***
Рассматривая иероглифы на потолке, Чайлд думал, что тот голос хотел вернуть его в его самые жуткие кошмары — в бесконечную Бездну, где дни и ночи сливались в непроглядную тьму, которая давила, уничтожала все остатки психики и разума, сдавливала пространство и убивала-убивала-убивала… Сейчас Чайлда убивали только его чувства к Чжунли. Ах, если бы он только не использовал его так неловко, если бы только Чайлд хоть что-то значил для Чжунли… Вчерашний день ничего нового Чайлду не дал — он потерялся в лабиринте из тумана, который защищал проклятое подземелье. Проблуждав там до самого заката, Чайлд не продвинулся ни на шаг — а когда туман спал, оказалось, что и не метафорично с места он тоже не сдвинулся. Всё те же приметные камни с тремя трещинами в форме трилистника, как на море, всё тот же куст с огненными листками, те же заросли жёлтой светяшки, что встретить можно только в Лиюэ… На входе в город Чайлд встретил Чжунли — тот выглядел так, словно ждал кого-то не первый час. Чайлд просто прошёл мимо. На него Чжунли бы точно не стал так бездарно тратить своё время — пусть он всё тот же Архонт с историей в кучу тысячелетий. Пусть даже у Чжунли было всё время мира и терпение, как у Селестии — Чайлд ему не нужен даже даром. Возможно, Чайлд смог спутать ему планы, внезапно разыграть тот козырь в рукаве, о котором Чжунли и не подозревал, но это всё — всего лишь на сутки. Завтра Чайлду снова придётся начинать по новой. Завтра снова Чжунли о нём не вспомнит. Завтра Чжунли снова не поймёт, почему Чайлд уходит из города, почему не устраивает привычный и такой уютный хаос, почему… Произвести новое впечатление на один вечер — и разыгрывать эту карту каждый бесконечно долгий день, в котором Чайлд застрял.***
Иероглифы на потолочной балке, стук в дверь — конечно, Екатерина уже принесла бумаги, — горький кофе и шум торговцев за стенами отеля… Всё было привычно, обычно, правильно до неловкого. Сегодня Чайлд решил побаловаться со своими возможностями вертеть этот день в любом направлении. Он просто будет помогать тем, кому не повезёт остаться в порту. Пусть Синьора убьётся в попытке устроить невероятное нечто — Чайлд ненавидел устраивать избиение младенцев. Ему просто было скучно от такого — какой смысл в драке, если ты не можешь как следует выложиться в ней? Лиюэ не заслужил такого из-за того, что их Архонт мудак. Чайлду не грозило неодобрение Царицы, Чайлд мог бы даже убить Синьору в этом бесконечном дне — и завтра снова столкнуться с ней в банке. Чайлд уже проверял эту теорию на каких-то похитителях сокровищ. Приметный бугай со шрамом через всё лицо пал от его клинков — а на следующий день Чайлд снова встретил его на пути к разлому. Шёл пятнадцатый? Шестнадцатый? День когда Чайлд пытался выбраться из этой петли. Он уже обошёл весь Разлом, раза три блуждал в том лабиринте из тумана, однажды свалился в горную речку и до полного изнеможения использовал все свои силы, чтобы подраться с Осиалом лично. Осиал тогда даже не добрался до Лиюэ — Чжунли с таким удивлением во взгляде встретил Чайлда за их привычным столиком за ужином, что Чайлд едва сдержался, чтобы не похвастаться тем, как уложил древнего бога в его не менее древнюю гробницу. Форма духа, глаз порчи, наследие Бездны… Древний бог не ожидал такого напора, а Чайлд просто хотел кого-то убить — вместо своих чувств к Чжунли, ага. Сам Чжунли тоже менялся с каждым днём. Он будто разглядывал Чайлда через призму каждого его нового действия, словно знал о каждом прошедшем дне, словно видел всё баловство Чайлда… Словно не только Чайлд застрял в этих блядских сутках. Солнце вставало, садилось, лёгкий бриз сменяло штормом, вечером Чайлд то наблюдал руины Лиюэ, то сидел на обрыве у Разлома, то привычно ужинал с Чжунли в нетронутом ресторанчике где-то в гавани, но новый день всё никак не начинался. Куда тот голос так отчаянно хотел вернуть Чайлда? О чём он молил, шляясь по подземелью и сбивая ладони в кровь, пытаясь пробиться через те стены?***
Чайлд молил именно об этом — они завтракали с Чжунли, тот прислал ему записку ранним утром — и только поэтому Чайлд вообще выслушал Екатерину, она со своим докладом порядочно достала его за три недели: доклад не менялся ни на слово, как бы Чайлд ни пытался влезть в монолог. Он задавал вопросы, уводил тему, а однажды просто предложил выпить с ним кофе и обсудить новости из вчерашней прессы — нет. Не работало. Екатерина всё так же нудно рассказывала про операцию, которая теперь Чайлду не нужна была и даром. Но сегодняшний доклад отличался уже тем, что Екатерина передала Чайлду эту несчастную записку и даже пересказала, что Чжунли сам приходил в банк. Вау, что это. Актёры не меняют ролей, верно? Чайлд особенный в своём проклятии, и это только его проклятие. Чжунли вообще не должен был к этому лезть. Но почему-то так же менял своё поведение каждый блядский день, а Чайлд не мог понять, что происходит! — Какие планы на день? Чайлд едва не поперхнулся воздухом и всё таки уронил кусочек мяса с палочек — а он с таким трудом смог добыть свою еду! Чжунли хотел… Что? — Я… хотел сходить к Разлому. Мне говорили, что там есть интересные руины. — Хм. Чжунли разглядывал Чайлда с непередаваемым выражением лица — как будто взвешивая какие-то варианты, изучая все «за» и «против»… Словно Чайлд был загадкой, словно Чайлд — что-то из того, о чём Чжунли сходу не может вспомнить историю и подобрать рассказ. Словно Чайлд правда смог заинтересовать. — Сходить с тобой? Что. Нет, в компании Архонта была большая вероятность пробиться в те проклятые катакомбы, но Чайлду подспудно не нравилась эта идея. Потому что тогда ему придётся рассказать, что он застрял в этом дне — ведь Чжунли же ещё не сложил два плюс два, верно? Чайлд молчал, делая вид, что сосредоточенно пытался зацепить кусок овощей из тарелки. Он понятия не имел, как правильнее поступить. — Ты хотел позавтракать со мной, чтобы потом устроить день-только-вдвоём, сяньшэн? Чжунли кашлянул, пряча лицо за рукой. Он… смутился? Будто Чайлд правда не запомнил все возможные реакции Чжунли за эти полтора года! Будто Чайлд мог чему-то удивиться или чего-то не узнать. — Да, мы давно не проводили время вместе. И если ты не хочешь оставаться в городе, то я вполне мог бы составить тебе компанию… Чжунли отвратительно врал. Они провели время вместе в день перед бесконечно-проклятым-днём, и пусть после Чайлд старался избегать Чжунли, изредка выбираясь с ним на быстрые завтраки-ужины, это было далеко не тем, к чему они привыкли. К чему он привык сам и приучил Чжунли — так будет вернее. Это Чжунли не хотел сейчас оставаться в городе — ведь если и он тоже проживал каждый зацикленный день, то ему должно было прилично надоесть смотреть на попытки Синьоры устроить нечто, верно? Синьора умела доводить одним своим присутствием, даже ничего не делая — это Чайлд знал как свои пять пальцев. Его вот выбешивало уже то, что она тоже была в Лиюэ, но что он мог с этим сделать? Только каждый бесконечный день устраивать ей подлянки. Это прилично поднимало ему настроение и делало каждые такие новые и незнакомые сутки по-своему интересными. Как хорошо, что Синьора не знала о любом из этих дней! Что ж, Чайлд вполне мог воспользоваться помощью Чжунли, чтобы добраться до тех руин, верно? И пойти туда один, ха. — Мне пригодится твоя помощь. Я случайно узнал про одни занимательные руины, только вот их, судя по рассказам, так просто не найти. Но ты ведь знаешь почти всё о Лиюэ, ты наверняка слышал о них и как туда попасть? Чжунли ухмыльнулся и жестом предложил доедать их завтрак быстрее. Ходить кругами, объясняясь намёками, когда они оба знали о том, что это за руины, было достаточно весело — Чайлд перестал сомневаться, что Чжунли тоже застрял вместе с ним в этом дне. Но ведь не это было целью того загадочного голоса? И вообще, Чайлд бы меньше страдал, если бы застрял один. Хотя тогда у него не было бы цели каждый день по-новому удивлять Чжунли. Или была бы, но ведь тогда бы Чжунли не помнил, почему он должен удивляться. По скромному мнению Чайлда, у него неплохо получалось — Чжунли даже соизволил договориться с ним о встрече. Может, тот голос хотел, чтобы у Чайлда появился ещё один шанс? Да даже если так, Чайлд готов был потерять свой шанс. Развернуть, отправить в Бездну и стрельнуть вдогонку, чтобы точно уж его проебать. Злость на Чжунли никуда не девалась, Чайлд не мог просто перевернуть страницу, улыбнувшись тому, что это всё осталось в прошлом — ни метафорически, ни буквально. Он застрял в бесконечном дне собственной боли и не мог, никак не мог оттуда выйти. А Чжунли не помогал. Он зачем-то искал встречи, зачем-то делал попытки к примирению над ссорой, которой ещё не было — сегодня не было, вчера, уже неделю или больше… Чайлд не хотел повторения, не пытался снова разыграть ту карту из первого дня — а уйти он просто… боялся. Чайлд слышал когда-то легенды о таких историях — где люди бесконечно блуждали, заколдованные злой ведьмой. Терялись во времени и пространстве, застревали в одних и тех же предрассветных сумерках, не имея возможности увидеть солнца и сдвинуться дальше, чем на небольшой пятачок земли меж трёх сосен. Снежнянские легенды были жуткими и страшными — и внезапно Чайлд оказался в одной такой, перенеся действия в жаркие равнины Лиюэ. Вот только… Если это правда, и тот голос просто хотел дать Чайлду ещё один шанс что-то наладить с Чжунли, то как, блядь, Чайлд мог выбраться из этого дня по-другому? У него вообще были способы? Ну что за дерьмо. Чайлд бросил мешочек с морой на стол и поднялся. Пора было выдвигаться. Чжунли был необычайно молчалив, но Чайлд толком и не замечал этого — собственные мысли перебивали любой фоновый шум. Раньше бы он удивился, может, спросил бы, в чём дело. Сейчас Чайлд и не хотел толком слушать Чжунли — не хотел, но, кажется, они были в одной лодке. Внезапно Чайлду стало стыдно за свой первый день в петле — он умудрился кинуть в лицо Чжунли такое — и даже не был раздавлен метеоритом. В свою защиту Чайлд мог сказать, что понятия не имел, как работает эта блядская петля. Интересно, что тогда чувствовал Чжунли? Был удивлён? Расстроен? Да ничего он не чувствовал. Чайлду просто показалось. — Так что за руины? Откуда ты вообще про них узнал? — Я искал достойного противника и во время одних своих поисков обнаружил старый, потрёпанный дневник. Там было описание подземелья, которое то пропадает, то появляется… То оно словно вырастает из-под земли перед искателем приключений, а то его днём с огнём не сыщешь! Очень уж интересно, что там скрывается. Сокровища меня не особо интересуют, как ты понимаешь, сяньшэн, а вот достойный противник… Чжунли на это лишь снова хмыкнул. Сколько они будут делать вид, что ничего не произошло и это не бесконечный повтор одного и того же дня? Пока им не надоест? Чайлду вот не надоест ещё долго, он не хотел лишаться преимущества в этом бесконечно-бесполезном противостоянии. Интересно, что об этом думал Чжунли? Хотя если он не засыпал его вопросами в первый же день, то наверно, и не интересовало его особо, какого демона Чайлд сделал, что время зациклилось. Хотя что до нескольких недель повтора старейшему божеству Тейвата? Очередной месяц, даже не песчинка в его жизни, а так — пылинка, случайно затесавшаяся в очень долгую чужую историю. Наверно, так и воспринимал Чайлда Чжунли — чем-то случайным и не стоящим внимания. Чжунли внезапно был всё так же молчалив — Чайлд и не надеялся, что у того появился стыд за свой спектакль или внезапно проснулась совесть, так что Чайлд просто недоумевал, ожидая хоть какого-то пояснения. Но Чжунли молчал. — Эй, сяньшэн, сегодня без лекций про Лиюэ? Я бы хотел послушать. Правда. Чайлд чуть шутливо кивнул на окружающий их пейзаж, намекая, что ему правда интересно. — Я бы предпочёл послушать твои истории. Что нового произошло? Как ты? — Нового со вчера, ты имеешь ввиду? Или сегодня? Чайлду правда было смешно. Чжунли так отчаянно пытался обойти эту тему, что это становилось неловким. — Что ж, да. Да, за сегодня. Поделишься? — Ну, я успел только поговорить с Екатериной, так что у меня никаких новостей. Дела Фатуи, и всё в этом роде… Как ты понимаешь, я далеко не всё могу говорить даже нашим партнёрам. Чжунли проглотил возмущения, которые уже собирался высказать Чайлду, и снова замолчал. Да, Чайлд именно этого и добивался. Конечно. — Мы практически пришли, судя по описанию в том дневнике. Расскажешь хоть про руины? — Мне всё ещё интересно, что ты там забыл. Ты знаешь, что они пусты? И единственное, с чем там можно столкнуться — это с собственными кошмарами? — Только кошмарами? Чайлд резко включился в разговор, стараясь не показывать сильно свою заинтересованность. — С кошмарами, страхами и исполненными желаниями. Местный дух воплотит что-то из этого по своему настроению и отпустит восвояси — только вот насколько в порядке будет человек после этого, вопрос другой. Человек сталкивается со своей слабостью волей духа — и или переживает это, умудряясь оставить это себе, или… Руины сложно найти, за столетие вход находят от силы двое-трое человек, и Гео-Архонт не трогает этого духа — да и он там милостью Селестии, вряд ли Архонт бы смог его изгнать, разве что переместить в другие катакомбы. Существо, прожившее несколько тысячелетий и старше многих других Архонтов — вот кто заправляет этими руинами. Ты всё ещё хочешь туда? Чайлд резко остановился. А бесконечный день с Чжунли — это его страх или желание? Или и то, и другое? И… Как отсюда теперь выбраться? — А что может сделать этот дух, сяньшэн? Ты знаешь какие-то истории про тех, кто получал эту случайную милость? — Я однажды прису… прочитал несколько историй о тех, кто бывал в этих руинах. Один человек получил богатство, которого ему не хватало для женитьбы. Он поступил мудро — вложился в собственную лавочку, вышел в прибыль и только потом женился. Ещё помню историю, как человек несколько месяцев проживал один и тот же свой кошмар — его бросала девушка. Снова и снова он напивался по вечерам, снова и снова кричал, что ненавидит её, но ничего не делал, чтобы это изменить. В один из дней он допился до белой горячки, этим всё и закончилось… — Он умер? — Да. Ещё знаю историю о девушке, которая потеряла своего друга — в оригинальной истории он утонул, а она не умела плавать. Просто смотрела на берегу, как его поглощали волны. Жалкое, грустное зрелище. Она спасла его в один из повторов — научилась плавать за эти дни, смогла изменить судьбу… Он умер через месяц от болезни, но она больше себя не винила. Волю Селестии не изменить, а этот дух лишь может помочь с меньшими потерями пережить болезненное событие. Все истории схожи, и в тоже время люди совсем по-разному реагируют. Особенно интересно наблюдать, как идут повторы. — Наблюдать? — О пресвятые Архонты, Чжунли уже даже не пытался что-то скрыть. Чайлду отвратительно хотелось засмеяться, если бы только по нервам так не била только что рассказанная история. Выход — смерть или безболезненный повтор. Нужно всего-то повторить день так, чтобы боли не было. Но… этим Чайлд и занимался уже месяц! Возможно, суть была в том, чтобы не испытывать вообще никакой боли? Потому что, ну, честно говоря, Чайлду каждый день было ебано. Очень ебано. Даже просто от того, что он видел Чжунли. Даже сейчас. Чжунли проигнорировал его последний вопрос, а Чайлд в ответ тоже решил молчать — он лишь развернулся и пошёл обратно в сторону Лиюэ. Ответов в катакомбах он не найдёт — Чжунли уже объяснил ему всё, что только могло заинтересовать Чайлда. Да и вход в катакомбы ему, по всей видимости, заказан. Интересно, устроила ли сегодня Синьора очередной хаос? И как у неё успехи? Чайлд будет смеяться, если к концу своего бесконечного дня пройдёт к Синьоре все пять стадий принятия. — Эй, ты передумал? Чайлд раздраженно плюнул куда-то на обочину и всё так же молча продолжил путь. Ему было нечего сказать. Возможно, они смогут и дальше притворяться, будто ничего не произошло. Будто Чжунли не использовал Чайлда. Будто Чайлду не разбили сердце. Будто этот день не повторялся почти месяц. Будто Чайлд собирался что-то с этим делать.***
Чайлд даже смог наконец прочитать эти блядские иероглифы — сорок шесть дней раздражения на несчастный потолок в комнате сразу по пробуждении располагали. Там было написано «счастье пришло». Ахрененая насмешка, спасибо, Селестия! Чайлд устал. На тридцать девятый день он сбросился с вершины какой-то скалы после активации печатей. На сороковой он проснулся в собственной комнате, а на балке всё так же темнело это глупое «счастье пришло». Интересно, это Гео-Архонт придумал такие защитные обереги для своего народа? Если да, Чайлд когда-нибудь ему это припомнит. Чайлд… Он правда хотел понять, как ему выбраться из петли. То есть, возможно, он понимал, что ему нужно пережить боль от предательства, да вот только проще от этого не становилось. Чжунли бесил до зубного скрежета, Чайлд не хотел с ним видеться, не хотел общаться и пытаться что-то наладить. Он ведь тогда, в руинах, просто просил вернуть ему спокойствие и счастье. Он считал себя брошенным, потерянным, но кто же, блядь, знал, что это привяжет его к Чжунли и закинет во временную петлю? Лучше бы он бродил в окрестностях Гавани и вырезал лагеря хиличурлов! Сейчас бы он, по крайней мере, не проживал в сорок шестой раз доклад Екатерины. Чайлд заебался. Чайлд не хотел больше в этом участвовать. Но даже его смерть не давала выхода — Чайлд где-то на периферии понимал, что не умрёт, поэтому с лёгкостью шагнул тогда с пика. Его смерть не решение проблемы, он не завершал ей представление, он ведь шагнул с горы до предательства Чжунли — в хронологии того конкретного дня. Он даже ничего не узнал — смерть по случайности, не более. Хотя Чжунли, конечно, знал об этом происшествии и на следующий день тревожно разглядывал Чайлда за их очередным завтраком. Сколько уже завтраков было? А ужинов? Чайлд радовался, что его кошелёк не опустел ни на монету — каждое утро всё возвращалось на свои места, в том числе и мора. Интересно, у Чжунли было так же? А если бы они прошлись по рынку? А если… Чайлд даже захотел это проверить. Блядь. Он ведь мог позволить себе снова ходить с Чжунли по магазинам? Или, быть может, они могли бы сходить на одно из представлений в Бисерном пароме? Ну как на одно из — оно было только одно в этот день, и то это надо, чтобы Синьора не попыталась разрушить Гавань. А может… Почему Чайлд себе это запрещал? Из-за злости? Но кого он вообще мог позвать куда-то в Гавани? Синьору? Упаси Архонты. Чайлд хотел позволить себе хотя бы это. Пусть он будет злиться, пусть он будет ненавидеть себя на следущее — это же — утро… Он не мог просто отпустить это. Мог бы — не оказался бы в петле. Интересно, а хоть кто-то во временной петле вешался? Это точно было бы иронично. Чайлд вот явно такого не хотел — ему хватило шагнуть с обрыва. И пусть он точно знал, что не умрёт — надеялся, всей душой надеялся, — ему всё равно было страшно. Это не битва, где его смерть всегда была в его руках. Умирать — так на своих условиях. Петля вообще не вписывалась в этот его план. Да это вообще не вписывалось никуда. Чайлд хотел домой. К семье. Но он — потерянный, брошенный — был привязан к единственному человеку, которому было плевать на Чайлда. Плевать настолько, что он… Блядь. Чайлд не хотел об этом думать. Не хотел искать выходы и варианты. Но ему нужно было выбраться. Ему нужно было прекратить эту бесконечную цепочку ужасных планов Синьоры. Чайлд… хмыкнул и написал записку для Чжунли. Пора было что-то начинать. Пора же?***
— Ты хотел увидеться? — Ага. Я хочу знать всё о тех катакомбах. Чайлд совершенно отчаянно назначил встречу на следующий вечер — то ли желая проверить, то ли в последней попытке убедить себя, что он ошибся и в петле застрял он один. А Чжунли… Пришёл. Значит, они и правда застряли в этом дне вместе. И значит, Чжунли был хоть на гран заинтересован в том, чтобы Чайлд выбрался. Даже если не сейчас… К тысячному разу даже Чжунли бы надоело наблюдать одно и тоже — и пусть они не доползли в их повторах даже до полусотни, Чайлд был настроен серьёзно. К тому же, Гавань была любимым детищем Гео-Архонта, а Синьора… Ну, она каждый день устраивала нечто, заменяя уютный хаос Чайлда своими ужасными планами. Она всегда действовала так, чтобы не в бровь, а в глаз. Чайлд этого никогда не понимал. Синьора не гнушалась чужими смертями, в отличии от Чайлда, который хоть иногда подсчитывал побочные потери. Вряд ли бы Чжунли это сильно уж нравилось. Интересно, в контракте с Царицей было хоть слово об этом? — Наконец-то говорим честно? — Ты хочешь навсегда застрять в этом дне? Без твоей помощи я не сдвинусь ни на дюйм в том, чтобы наконец его закончить. — Ты прав, но ты и так много сделал. Я, честно говоря, думал, что всё закончится ещё на второй повтор. Ты ведь отказался участвовать в том прекрасном спектакле. — Ты правда думаешь, что вся моя жизнь сведена лишь к моей работе? Чайлд засмеялся и резко оборвал свой смех. Чжунли действительно видел в нём только это? Помешанного на битвах мальчишку? Авангарда Царицы, для которого не существует жизни за пределами службы? Что ж, тогда Чайлд вообще не удивлён тому, как у них всё закончилось. Закончилось в правильном течении времени, конечно. Если Чжунли даже не пытался его понять, то о чём было говорить. — Уже не считаю. Одно время, каюсь, думал, что для тебя нет ничего важнее. И что все твои действия — это лишь попытки втереться ко мне в доверие и пробиться за маску. Оказалось, ты интереснее. Оу. Даже так. Чайлду хоть что-то в этом бесконечном дне не привиделось — он действительно смог удивить самого Властелина Камня. Какая жалость, что это ни на каплю не помогало. — Хоть так. — Но у меня есть вопрос — ответь на него, я помогу тебе. Я даже могу сходить с тобой в те руины, меня дух не заставит блуждать, мы с ним на равных. Я предоставлю тебе любую информацию. Но взамен — ответ на один вопрос. — Пока не потерял гнозис, всё продолжаешь сводить мир к контрактам, сяньшэн? — Это не контракт, — Чжунли чуть хмурился, глядя куда-то в стол, будто пряча взгляд от Чайлда. — Мы ведь правда можем застрять тут хоть на тысячу дней, я не жадный, и ты это знаешь. — А ты всё угрожаешь, Предвестник. — А сколько людей будут умирать от действий Синьоры… — И всё так же ведёшь грязную игру. Чайлд засмеялся — искренне, без надрыва и злобы. Сейчас он чувствовал себя в своей тарелке — пусть они едва ли не ругались, пряча серьёзные вещи за фальшивыми улыбками, пусть даже этот разговор ничего не менял и не упрощал, — Чайлд был счастливее, чем все предыдущие сорок семь дней до. Чжунли улыбался — пусть не искренне, но… Чайлд не видел этого так долго, он так соскучился по этой улыбке… Он так соскучился по Чжунли. Что ж. — Давай свой вопрос. Я даже постараюсь искренне на него ответить — но ничего не обещаю, ведь это не контракт. — Что ты так отчаянно просил, что тебе было нужно? Из тех руин можно выйти и без последствий. Именно о таком должно быть написано в дневнике — ни один переживший петлю об этом не помнит… — Кроме тебя. — Статус располагает. Было бы странно, не помни ещё и я этих петель, когда они никогда не были завязаны на мне, но которые я всегда проживал вместе с благословлёнными — или проклятыми. — Мне тебя поздравить? — Чайлд манерно закинул кусок ветчины в рот, почти виртуозно щелкая палочками. Через секунду он их обязательно уронит, но сейчас демонстративный жест стоил любых потерь — даже вкуснейшего мяса в медовой корочке со сливочным соусом. Чжунли отложил приборы и настороженно рассматривал Чайлда, будто сомневался в том, что услышал. Будто Чайлд бы стал врать! Они не в том положении, чтобы Чайлд разыгрывал ответный спектакль — он не настолько мелочный. — Что ты хочешь этим сказать? — Что петля завязана на тебе, конечно! Ах, не смотри так. Я сам это сразу не понял, не надо так удивляться! Чжунли встал со своего места и быстро вышел из помещения, бросив мешочек с морой на стол. Неужели сам вспомнил? Чайлд пожал плечами и позвал официантку. Раз уж Чжунли ушёл, можно было не мучать несчастные кусочки бамбука и попросить нормальные приборы: Чайлд, хрен пойми зачем, всё ещё пытался выебнуться перед Чжунли и каждый раз по-идиотски отказывался от вилок и ножей — а Чжунли каждый раз улыбался уголками губ, словно Чайлд совершал какой-то подвиг, а не просто ел свою еду непривычными приборами. У Чайлда сейчас было всё время мира и отличный ужин — остальное его почти не заботило, он успел смириться, что застрял тут надолго.***
Чжунли объявился через неделю — если переводить в привычное времяисчисление. Чуть взъерошенный, злой, будто только выбравшийся из Бездны, Чжунли стоял на пороге номера Чайлда рядом с Екатериной. Чайлд — такой же взъерошенный, но со сна, в домашнем халате под стиль Лиюэ, заспанный и ещё не получивший свою порцию кофеина, лишь отстранённо кивнул на кабинет, больше по привычке. Екатерина, замешкавшись, ушла, и Чайлд был ей безмерно благодарен, что она не сказала ни слова на эту занятную картину. Чжунли сидел в кресле, попивая свой чай, который сам же и сделал, и чуть отрешённо разглядывая гравюры на стенах. Он ждал, пока Чайлд придёт в себя — спасибо милостивому Властелину Камня за безграничное терпение! Кто вообще в такую рань приходит мучать людей серьёзными вопросами? Конечно, Гео-Архонт, которому сон не нужен впринципе. Чайлд сидел в своём кресле, щурился от солнца и с мягкой улыбкой рассматривал своего гостя поверх кружки с кофе. Утро было прекрасным, но могло стать ещё прекраснее. Не, ну тут сам бог велел, ха. — Хэй, сяньшэн, я задам один вопрос? Это ты придумал в качестве защитного оберега использовать иероглифы «счастье пришло»? Чжунли в удивлении поднял свой взгляд на Чайлда, пытаясь понять, шутит тот или нет. Чайлд был предельно серьёзен. — Да, я. Почти сразу после основания Гавани я и… — Сяньшэн, ты мудак. — Чжунли на это заявление поперхнулся чаем, а Чайлд не смог подавить смешок. Ну, ему правда было весело, — Нет, не пойми меня неправильно, но видеть каждый блядский день именно это по пробуждении, когда ты застрял во временной петле, немного не то, что располагает к комплиментам. Чжунли от растерянности перешёл к веселью, и, кажется, сам готов был засмеяться. — Не знал, что ты хорош в иероглифографии. — Ещё пара сотен таких дней, и я выучу весь ваш словарь, поверь мне! — Надеюсь, до этого не дойдёт. Я… — Чжунли вздохнул, резко переходя на серьёзность. В комнате будто похолодало на пару градусов, стоило Чжунли перестать улыбаться. А может, это Чайлду показалось. — Я побывал в тех руинах. Ты всего лишь потерялся? Чайлд смущённо спрятался за кружкой. Ну какого хуя вообще. — Этот дух ябеда! — И правда, просто потерялся. О чём ты думал? Как умудрился меня втянуть в петлю? Чайлд чувствовал себя нашкодившим котёнком. Или мелким непослушным дитём, которого отчитывает родитель. Ну подумаешь, сделал то, чего никто во всём Тейвате никогда не делал… Ну он же не хотел! — Чайлд? — Ох, я… Я когда-то уже так терялся. Чуть не умер тогда, меня спасло только получение Глаза Бога и то, что меня — продрогшего до костей, голодного и изнывающего от жажды и сводящей с ума тишины — нашла наставница. Я… возможно, просто хотел оттуда выбраться. Хотел снова почувствовать себя нужным. Да и… — Можешь не продолжать. Невысказанное «я думал, у Предвестников нет чувств» повисло в воздухе. Чайлд вздохнул и откинулся на спинку кресла, с лёгкой улыбкой уставился куда-то в потолок. Даже если он сейчас признается, это ничего не поменяет. Если не признается — тоже. Лучше сделать, чем не сделать? — Хэй, сяньшэн? Я люблю тебя. Чжунли молчал. Чайлд тоже — он и так сказал дохрена, хватит. Утро было более чем плодотворным. — Хочешь сказать, что всё… — Всё только из-за этого. Прости. Я не знаю, как нас вытащить из петли. Чайлд всё ещё злился. Он думал, что стало легче, но когда Чжунли пропал — снова пропал из его жизни, — Чайлд понял, всё было так же. Ему было так же хреново, Чжунли всё так же был мудаком, для которого роль играли только его — и чужие — контракты, а Чайлд… Ну, Чайлда всё ещё использовали. Бесконечный день не мог отменить этого простого факта. — Я могу извиниться. — А много твои извинения исправят? Мне больно, блядь! Мне паршиво, понимаешь? И это не исправить парой слов. Чжунли тяжело вздохнул, с еле скрываемым отчаянием возведя взгляд к потолку. — Я могу попробовать загладить вину? Что мне нужно сделать? Чайлд засмеялся. Не так он хотел начать этот день, ой, не так. Этот очередной день, конечно. И Чжунли со своей прямолинейностью и непониманием базовых вещей об эмоциях просто запарывал всё на корню. Но будто Чайлд был против попытаться выбраться из петли — он лишь был против этих абсолютно точно никому не нужных попыток что-то исправить. Он уже понял дохрена из их разговоров в этом грёбанном бесконечном дне. — Попробуй. Но не сегодня? Я хочу к Разлому. Там тихо. Мне… надо подумать. Чжунли кивнул и, бросив прощальный взгляд на Чайлда, покинул его кабинет. И вот что Чайлду со всем этим делать?***
Ещё пару бесконечных зацикленных суток Чайлд проводил у Разлома. Те туманы с одного взгляда западали в самое сердце, а тишина — вне руин — была уютной и такой правильной, что у Чайлда щемило сердце. Он хотел бы быть тут с Чжунли — а ещё лучше, показать тому туманы Снежной. Холодные зимы и душное жаркое лето перемешанное с дождями и туманами были родными и привычными — ими хотелось делиться. Да вот только Чжунли… Даже если что-то у них и выйдет, Чжунли вряд ли когда-нибудь покинет Лиюэ. Гео-Архонт — даже бывший — был слишком уж привязан к своей стране. Чайлд же… Он не мог остаться здесь, как бы ни хотел. А он хотел — врать себе было точно бессмысленно. Чайлд в какой-то степени даже радовался тому, как по-глупому он застрял в этой грёбанной петле. Он оставался в Лиюэ, видел Чжунли, и ничего не тащило его обратно в Снежную. И никто — Чайлд помнил ту фразочку Синьоры в день-до-петли. «Встретимся во дворце»? Вытащи меня из петли, дорогая, дождись, и, конечно, мы встретимся! Ха. Но выбраться из петли всё равно хотелось. Даже если по завершении Чайлд ничего не получит, даже если вместе с петлёй закончится его эфемерное, почти невозможное, едва уловимое счастье… Чайлд не чувствовал себя нужным, он всё так же злился и не хотел решать их с Чжунли проблему — но Чайлд был счастлив. Счастлив хотя бы тем, что снова мог видеть его на расстоянии вытянутой руки, мог смотреть на Чжунли, слушать рассказы, подшучивать и ходить по самой грани приличий со своими фразочками… Этого счастья не хватало, чтобы разорвать петлю, но этого было достаточно, чтобы Чайлд не хотел снова закончить эти бесконечные, долгие сутки хоть как-нибудь, кроме безболезненного исхода. Он однажды шагнул с обрыва — и ему не понравилось. Хватит с него такого счастья. Лучше уж ещё пару сотен раз повторить этот ужасный день. Чжунли снова не объявлялся, и это даже немного успокаивало — Чайлд уже постфактум поймал панику с того, что признался в чувствах самому Властелину Камня. Это было неправильно — всё. Петля, необходимость выбираться через примирение, когда Чжунли никогда не был заинтересован в том, чтобы понимать эмоции смертных… Чайлд будто вынуждал Чжунли потакать его хотелкам — хотя, конечно, им было необязательно что-то делать. У Чайлда всё равно однажды отболит — через месяц, полгода или год. Несколько сотен повторов — и Чайлд без чьей-либо помощи закроет петлю сам. Просто однажды поймёт, что нет у него чувств, ничего не осталось в разворошенном сердце — пусть даже сейчас это самое сердце напоминало открытую рану, которую Чжунли щедро посыпал солью, появляясь и пропадая из жизни Чайлда… Каждый раз, каждый день всё повторялось — меняло вариации, растягивалось в бесконечную линию, сжималось до маленькой точки в застывшем времени-пространстве, — но шло по проторенной колее. Чайлд не надеялся на чудо. Тихие шаги где-то за спиной заставили насторожиться, но Чайлд даже не повернул головы. Ему в петле ничего не грозило — особенно когда он не пытался получать новую порцию боли от Чжунли, а значит, даже не начинал сценарий. — Чайлд… Привет. Знакомый голос не мог принадлежать кому-то, кроме Чжунли. Чайлд сказал бы, что удивлён — но нет, даже появление Чжунли рядом с ним на обрыве у Разлома было предсказуемым. Чайлд ведь не скрывал, куда уходил каждое утро и где залечивал тишиной собственное разбитое сердце. — Привет. Что-то хотел? — Попробовать вытащить нас из петли? Чайлд хмыкнул. Гео-Архонт — грёбанный эгоист, и вряд ли что-то могло это изменить. — И как ты хочешь это сделать? Я, к сожалению, слишком хорошо помню твой монолог в банке. И ты ведь даже не подумал сказать мне хоть одну блядскую фразу! Ты даже «мне жаль» не смог из себя выдавить! О демоны, Чжунли, ты вообще не пытался! Чжунли скривился на это и застыл, будто пытаясь подобрать слова. — Я… Поменял своё мнение, и я… — М-м, пятьдесят суток на повторе хоть чем-то помогли? Тогда дух прекрасно выполняет свои обязанности, спасибо, неизвестный дух! — последнюю часть Чайлд прокричал с обрыва, наклонившись в сторону входа в руины. Чжунли всё с тем же выражением лица смотрел на Чайлда, напоминая древний монолит в собственной неподвижности. — Это не его обязанности, и, грубо говоря, он… — Оставь свои лекции, нет настроения слушать это, — Чайлд отчаянно пытался высказать всё своё раздражение, но, возможно, он перегибал палку. Но на него всё ещё не летел метеорит, верно? — Понимаешь, люди разговаривают. Не используют других, не врут, глядя в лицо. Не называют друзьями, а потом превращают их дружбу в спектакль. А ты, ну… Ты, сяньшэн, просто собрал комбо из хуёвых действий. И представь, мне обидно. И я молчу про свои растоптанные чувства, заметь. Чжунли чуть удивлённо поднял взгляд на Чайлда, и тому внезапно стало стыдно. Какое он вообще имел право учить чему-то Архонта? — Мне жаль. Правда жаль, Чайлд. Даже если ты думаешь, что я вру, даже если не веришь… Я много думал об этом. Чайлд засмеялся — эхо разносило его смех по Разлому, звук отражался от скал и звенел-звенел-звенел в кратере, и Чайлду было легко. Чжунли смог сказать хоть что-то, что могло бы помочь. Вот только… Дорога ложка к обеду, или как там говорили в Снежной? Чайлду от этого вымученного «мне жаль» было ни тепло, ни холодно — Чайлду было никак. — И много надумал, сяньшэн? — Как минимум то, что я был неправ. И воспринимал тебя однобоко, о чём я сейчас жалею — я не видел в тебе ничего, кроме твоей маски. — За это тебе тоже жаль? — Да. Чжунли был серьёзен, вглядывался в лицо Чайлда, надеясь уловить реакцию, а Чайлд… чувствовал себя опустошённым. Больно, вообще-то, слышать такое от вроде как друга — хотя да, они ведь не друзья. Это только Чайлд так отчаянно ошибался. — Мне не стало легче. Но спасибо за то, что признал и признался, что я был воспринят тобой так. Чайлд ловко поднялся на ноги и быстрым шагом прошёл мимо Чжунли — оставаться на обрыве не хотелось, Чайлд стал испытывать иррациональный страх оставаться на таких площадках, пока находился во временной петле — шагнуть вниз было заманчиво, когда день обязательно начнётся по новой. Но сейчас-то Чайлд разыграл сценарий и получил свою порцию боли — где гарантия, что всё начнётся-таки по новой, если он — случайно или намеренно, — сделает шаг в пустоту? Уже собираясь раскрыть планер, Чайлд обернулся — Чжунли всё так же стоял у обрыва и смотрел вслед Чайлду. Сердце пропустило удар. Если бы всё не было так сложно! Чайлд кивнул, отсалютовал шутливо и спрыгнул, раскрывая тканевые крылья. Он обязательно выберется. Выберется же?***
— Пойдём сегодня на Бисерный паром? Ты, конечно, знаешь их программу на сегодня, и всё же… — А то, что Синьора может внезапно пробудить древнего бога и испортить нам вечер, тебя не смущает, сяньшэн? Они сидели и пили свои напитки в кабинете Чайлда: Чжунли опять сделал себе свой чай, а Чайлд пытался проснуться при помощи убойной порции кофе. Чжунли снова пришёл к нему сразу на рассвете — и Екатерина, конечно же, пропустила его. Когда-нибудь Чайлд выспится. Чжунли ухмылялся и разглядывал Чайлда, который снова прятался за своей кружкой, скрывая лицо за ней и своей чёлкой. — А я попросил её не вмешиваться. Ты же активируешь печати, когда мы окажемся на берегу? — Ты разбудил Синьору ещё раньше меня? Ты чудо, Чжунли! — Ну не мог Чайлд не позлорадствовать такой истории, она явно заслужила! Чжунли чуть приосанился от комплимента, и Чайлд едва сдержал ответную улыбку. Ему не хватало вот такого общения — без обид и злобных насмешек, без ссор и ругани. Это было забавно. Чжунли, кажется, и правда пытался загладить свою вину — вот уже четыре раза он приходил к Чайлду на рассвете и проводил с ним день, — пока сцену не занимала Синьора со своим хаосом, или пока Чайлд сам не отправлялся будить Осиала. День должен был идти по одному и тому же сценарию: раннее утро без проишествий, начала хаоса чуть позже обеда, изредка под вечер, и ужин с Чжунли после выяснения отношений в банке. Чайлду было жаль Люмин — в бесконечных повторах Чайлд плюнул на часть дня в Золотой Палате, и Люмин приходилось мчаться и геройствовать во имя Лиюэ без каких-либо подсказок и объяснений. Ну, однажды, когда ему станет совсем скучно в петле, Чайлд, смеха ради, повторит их битву. Пока что ему больше нравилось тратить время — безграничное, но так сильно ограниченное — на Чжунли и их встречи. Чайлд не простил, но, кажется, боль утихала. Чжунли искренне пытался — он не соврал тогда. Гео-Архонт в своём удивлении и эгоизме умудрился поменять своё мнение о Чайлде — и поменяться в поступках. Чжунли был заинтересован и по-настоящему тратил время на их общение — не играя в отстранённость, не притворялся и не строил иллюзии вокруг Чайлда, в которых раньше так удачно его топил. Чайлд… был польщён такими интересом и вниманием. А ещё его смешило, как на их совместный уход из банка с Чжунли реагировали все — Синьора, если успевала это заметить, кривила своё прекрасное личико, Люмин в недоумении разглядывала их, будто невиданных зверей, а Паймон что-то отчаянно верещала про злых Фатуи. Чайлд усмехался на это и неловко думал, что он всё-таки везунчик. Пусть всё его везение было заключено сейчас в двадцати четырёх часах, которые были бесконечны. Сейчас, когда боль чуть поутихла, Чайлду стало проще. Он мог общаться с Чжунли, не закидывая его злобными насмешками и не подначивая по привычке на драку — будто это хоть раз бы сработало. Да даже если бы сработало, разве Чайлд бы смог?.. Осознание того, что Чайлд влюблён — любит — Архонта, не помогало ни капельки, чтобы таки начать драку. Чайлд хотел бы вывалить все свои эмоции в бой, но не с Чжунли. Осиал вполне подходил. Чайлд был уверен, что Чжунли в своём абсолютном непонимании смертных снова сделает что-то не так, и Чайлд снова будет зол и обижен — да, ему было не по статусу обижаться на такие мелочи, но разве Чжунли не заслуживал такого отношения? «У Предвестников нет чувств», — роковая ошибка Чжунли, они застряли в этом блядском дне только потому, что Чжунли ни на секунду не подумал про эту маленькую деталь. Архонты, как существа вне времени, могли позволить себе не чувствовать, не замечать своих эмоций — но Чайлд был просто смертным. Просто человеком, пусть и с практически неограниченными запасами моры и огромной властью. И Чайлд, демоны побери это всё, хотел чувствовать. Хотел испытывать что-то к Чжунли — и отчаянно хотел взаимности. Или хотя бы грёбанного уважения к их дружбе. И сейчас претензии Чайлда внезапно были услышаны. Чжунли пытался — и это безумно удивляло. И радовало. Сегодняшний вечер обещал быть как минимум приятным — даже если Чайлду не станет проще после их очередного вечера вместе, даже если Чжунли что-то снова испортит… Чайлд хотел проводить время так. Чайлд хотел получить свои чёртовы извинения. Возможно, вся петля была направлена не на его действия и вообще почти от него не зависела? Мог ли дух из Селестии так поиздеваться над Архонтом? Впрочем, Чайлду любой вариант был только на руку — как бы ему ни надоел этот спектакль, петля явно была отличным решением проблем. Или казалось таковой.***
Бесконечные сутки всё так же длились репризой: Чайлд каждое утро пустым взглядом сверлил несчастное «счастье пришло» на потолочной балке, а после выслушивал доклад Екатерины, который теперь знал наизусть во всех формах. Однажды он её передразнивал всё утро, говоря чужие фразы до того, как она их озвучивала. Екатерина на это обиделась — и Чайлд её понимал, но семьдесят три дня, которые начинались с одного и того же доклада… Надо будет выписать ей премию, когда петля закончится — Чайлд, зная, что не сможет потом вспомнить ничего из петли, кроме последнего дня, которым эта самая петля закончится, присел на уши Чжунли, и тот пообещал напомнить Чайлду про эту его хотелку. Будто они будут потом общаться. Завершение петли ведь не обязательно примирение, верно? Ну, Чайлд не строил воздушных замков — Чжунли вёл себя мило, стал более внимательным к собственным действиям и тому, как они отражались на Чайлде, но это всё было не тем. Ну или Чайлду так казалось. Чжунли правда стал больше сил тратить на то, чтобы следить, как происходят их взаимодействия, что он говорит или делает и как это сказывается на их общении. Чайлд уже не удивлялся смущённым улыбкам от Гео-Архонта и тому, что он с настойчивой периодичностью появлялся на пороге его номера по утрам, стоя где-то за плечом Екатерины. Утренние чае-кофепития становились новой нормой, и Чайлд хотел бы сказать, что он против — но его всё устраивало. Так было уютнее. Правильнее. Это было… тем, чего он хотел и чего добивался, если уж переставать врать хотя бы себе. Все дни были тем, чего Чайлд так отчаянно хотел — и о чём, видимо, узнал тот безымянный дух. Чайлд уже не удивлялся их встречам за завтраком или ужином, не пытался спрятать свои эмоции, когда Чжунли выходил за рамки своей привычной отстранённости и становился… обычным. Живым. Чжунли словно со скрипом учился понимать людей в общем и Чайлда в частности, тратя на это всё время — которое было абсолютно бесконечно в петле, — а Чайлд чуть неловко пытался не заострять на этом внимания и не искать подтекста там, где его быть не могло. Не могло же? Чжунли просто хотел вытащить их из петли и с нечеловеческим — поистине божественным — упорством следовал своему плану. Они вместе ходили по лавочкам торговцам и на пикники за город — вечер всегда был в их распоряжении, тем более Чайлд совершенно точно не был против подраться с древним божеством лично, что значительно сокращало время на хаос в Гавани и увеличивало часы их с Чжунли встреч… Будто эти часы могли как-то помочь. Будто Чайлд потом вспомнит эти часы, когда петля найдёт своё завешение. Чайлд заставлял себя не думать о том, почему так разительно поменялось поведение Чжунли, предпочитая сводить всё к эгоизму Властелина Камня. Меньше мыслей о высоких материях сейчас — меньше потерь в будущем. Дни приближались к сотне, петля заканчиваться не планировала, и Чайлд пустил всё на волю случая. Он всё так же уходил к Разлому — Чжунли в такие дни-повторы не трогал его, за что Чайлд был безмерно благодарен. Не трогал всегда — кроме сегодняшнего очередного бесконечного дня. Вообще, Чайлду казалось, что он чего-то не понимал. Чжунли правда зачем-то старался исправить то, что натворил. Всеми силами показывал, что ему не плевать на их дружбу — которой и не было, как выяснилось тогда, — что ему не пофиг на чувства Чайлда… Будто божеству, прожившему столько тысячелетий, было дело до смертных — а тем более до одного маленького отчаянно любившего его смертного. Чайлд не преувеличивал собственную значимость в жизни Чжунли — просто не мог, услышал тогда достаточно, чтобы больше не верить в собственные красивые мечты и иллюзии. — Чайлд, здравствуй. — Что-то срочное? — Чайлд сидел, свесив ноги с обрыва кратера, и наблюдал, как внизу клубится туман. Завтра настанет семьдесят четвёртый день петли, и это удручало — потому что завершение близилось. Чайлд уже не испытывал всю ту бесконечную злость, которую он в запале выплёскивал на Чжунли в первый месяц бесконечного-дня-в-петле. Он хотел перегореть? Думал, что петля завершится, когда он потеряет все чувства? Вместо этого Чайлд, кажется, снова нашёл их. Какой же он идиот. — Я просто хотел увидеться. — О демоны, сяньшэн, я просто хотел побыть один! Знаешь, раньше на меня не давило то, что я общаюсь только с тобой в Лиюэ — помимо своих подчинённых. У меня были письма от семьи, я получал весточки каждые дней пять, иногда чаще. А сейчас я застрял в одном бесконечно долгом дне, почта сюда не приходит! Чайлд сбросил какой-то камень с обрыва в кратер, прислушиваясь к звукам. Ему показалось, или Чжунли еле слышно вздохнул? Наверное, показалось. — Я… Извини. В очередной раз извини, да. Я не думал, что так выйдет. — Проехали. Петля когда-нибудь закончится. У меня, кажется, почти отболело. Ещё несколько дней — и мы выберемся. Неожиданное прикосновение к запястью, незащищённому перчаткой, ударило не хуже электричества. Какого?.. — Всё будет в порядке. Обещаю. — Чжунли?.. — Нет, ничего. Я просто… Прости. Я думал, прикосновение поможет тебе и успокоит. Я… Почему вообще Чжунли пришло в голову, что этот жест должен помочь? Почему вообще Чжунли делал что-то такое? Разве его заботило, из-за чего там переживал Чайлд? — Да ладно. Всё правда в порядке. Чайлд улыбнулся неловко, пряча взгляд. Чжунли этим своим прикосновением сбил весь настрой, и их встреча стала слишком… личной? Словно до этого они держались формальностей, а сейчас стены рухнули. Чайлду бы продержаться в своём образе ещё пару дней. Вся злоба почти прошла, источилась под небывалым натиском Чжунли, и это раздражало. И как только Чайлд надеялся продержать петлю несколько сотен дней? Хотя если бы Чжунли не пытался исправить всё то, что натворил, не подумав о последствиях для кого-то, кроме себя и Гавани, то Чайлд бы и правда смог. Он бы, наверное, всё ещё прокручивал каждый день тот диалог в банке, напоминая себе, за что он обижен и так зол на Чжунли. Но сейчас ведь злости почти не было? Чайлд не мог сказать, что у него остались хоть какие-то негативные эмоции к Чжунли. Возможно, немного обиды, но… Чжунли же старался. Хоть Чайлд абсолютно не понимал его поведения. Чжунли играл нечестно — он вёл себя так, словно ему правда не плевать на Чайлда, не плевать на его чувства… Будто его признание что-то значило. — Чайлд… — Всё в порядке, правда. Я… Просто устал от петли. Устал от повторов. Как думаешь, я смогу завершить её — завтра там или к концу недели? — Недели? — Чжунли уселся рядом с Чайлдом, тоже умостившись на самом краю. — Ты ведь всё прекрасно понял, сяньшэн! — Чуть вымученный смех прозвучал над Разломом, затихая эхом где-то между стен кратера. Солнце едва прошло половину пути, но у Разлома всегда были сумерки. Чайлду нравилось сидеть здесь — словно он и так не застрял в безвременье, словно этот пейзаж не вгонял его в безумную тоску. — Ага. Ты простил меня? — Я… Я давно уже не злюсь. Мне обидно до сих пор, но это пройдёт. Я надеюсь. Чжунли вздохнул, глядя куда-то вдаль, за границы Разлома. Солнце пробивалась сквозь туман и золотило скалы из песчанника и златолита, редкие деревья с жёлто-красными листьями поблескивали в вечном закате. Чжунли в этих декорациях был прекрасен — так же, как и на улицах Лиюэ, так же, как в долине Гуйли… Весь Лиюэ идеально подходил своему Архонту — а Чайлд любовался им и пейзажами Лиюэ — всегда, всё время, каждую секунду бесконечного, всё никак не заканчивающегося дня. — Можно? — Чжунли остановил свою ладонь в полудюйме от руки Чайлда. Ему это снилось? — Эм, да. Я не против. Чужое тепло едва пробивалось сквозь перчатки — и свои, и чужие, — но это казалось правильным, нужным, таким… желанным. Очередной день в петле только начинался в полную силу, а Чайлд принял решение. Пора было с этим заканчивать.***
Семьдесят восьмой день Чайлд решил провести по всем канонам: выслушал Екатерину, на всякий случай перечитал все донесения агентов, пока пил свой утренний кофе, проверил печати — конечно, они были на месте, куда они могли деться… Написал записку, которое на утро, при самом удачном раскладе, он не поймёт. Собрался в Золотую Палату, даже не заскочив на завтрак — хотя Чжунли его ждал, бесконечно ждал где-то за уличным столиком одного из ресторанов, пока Чайлд шёл в сторону Палаты. Люмин и Паймон говорили всё то же, что и в первый день — а Чайлд разыгрывал удивление и злость. Ему нужно было притвориться хотя бы перед ними. Чайлд не был уверен, что Селестия в своём праве могла влиять на кого-то из других миров — не хотелось рушить весь день своей ошибкой. Чайлд твёрдо решил закончить петлю. Они с Чжунли почти все дни-бесконечные-сутки-одного-дня с той последней встречи у Разлома провели вместе — прикосновений стало больше, и это удивляло? пугало? заставляло надеяться… Нет. Чайлд просто наконец перестал чувствовать боль. Перестал обижаться на предательство. Перестал думать, что Чжунли было плевать на него. К сожалению? счастью? тому не было плевать — кажется, ни на гран. Чайлд хотел бы сказать, что рад такому итогу, да вот только не было у него уверенности, что это всё будет где-то за пределами этого бесконечного дня. Чайлд забудет всё из временной петли уже завтра — если ему повезёт. Не повезёт — он повторит все действия и забудет. Забудет-забудет-забудет. Все страхи вылезли из закоулков сознания и приняли самые уродливые формы — а Чайлд боялся их, как не боялся ни одного монстра в Бездне. Если он опять будет не нужен? Если всё это лишь для того, чтобы выбраться из этого бесконечного дня? Чжунли и его спектакли — прекрасный заголовок для паршивой истории. Сейчас всё было хорошо — в пределах одного дня, растянутого почти на две тысячи часов. Но завтра, если отсчёт прекратится — наконец-то прекратиться, — кто мог гарантировать Чайлду, что чудо всё таки случится? Только Чжунли, но Чайлд не посмел бы требовать у него такое обещания. Он бы вообще ничего не посмел, если бы не вмешательство того безымянного духа. Но что вышло, то вышло. Печати были активированы в Золотой Палате — Чайлд не допустил ошибки первого дня и вложил ровно столько силы, сколько было необходимо. Он не трогал Глаз Порчи достаточно давно, чтобы не вытянуть из себя сил больше нужного и остаться в норме. Цисин, Адепты и Люмин справятся и с Осиалом, и с Фатуи. Чайлд ушёл в банк. В драку лезть не хотелось — его главная битва была запланирована на ужин, и Чайлд отчаянно желал отдохнуть. Он и не знал, насколько сильно устал за эту петлю — не знал до момента, когда пришлось возвращаться к оригинальному сценарию. Чжунли, конечно, уже всё понял. Он видел столько временных петель — и вряд ли забыл спустя века, как люди их заканчивали. Безболезненный повтор как главное условие, смерть — в запасные варианты. Чайлд, конечно, выбрал первое. Боли не было — грусть, отчаяние, что всё придётся закончить так резко и быстро — но ничего больше. Чайлд договорился с самим собой, пришёл к согласию — и отпустил ситуацию. Он больше ничего не сможет сделать, пора заканчивать. Чжунли читал свой монолог для Люмин, всё так же не смотря на Чайлда. Паймон возмущалась на злых Предвестников, а Синьора, эта наглая дрянь, насмешливо изучала его взглядом — на долю секунды Чайлд подумал, что и она помнит все повторы. Конечно, это было невозможно, но, демоны побери, она всё так же нагло нарывалась на драку! Что он ей и сказал, впервые за столько бесконечных дней. «Увидимся в Заполярном дворце» от Синьоры заставило Чайлда хмыкнуть, пряча улыбку. Если бы кто-то сказал ему, что он соскучится по Прекрасной Леди и её словесным шпилькам пару месяцев назад, он бы не поверил. Но вот он здесь — и он правда соскучился! Невероятно. Когда в фойе банка остались только они с Чжунли, Чайлд выдохнул. Он отыграл этот день как по нотам — ни разу не ошибся в сценарии, сделал всё от него зависящее, чтобы только это закончилось… Петля достала знатно, и Чайлд готов был на многое — слишком на многое, — чтобы наконец её покинуть. Он так скучал по семье, хотя бы по письмам от них, он так давно не получал ни весточки — хотя умом понимал, что весь мир зациклился волей духа и Селестии. Интересно, в каких случаях это вообще могло сработать? Это зависело от силы желания? От глубины отчаяния? От того, насколько важны были последствия для Селестии? Ужин был до ужаса приятным и уютным — Чжунли снова ненавязчиво прикасался к его руке, вглядывался в лицо Чайлда, пытаясь найти там что-то, понятное ему одному, и вёл себя так разительно по-другому, чем можно было ожидать, вслушиваясь в его речь в банке, что у Чайлда внутри замирало его глупое сердце. Чуда ведь не будет? Когда они доели свои блюда, Чайлд милосердно заплатил по их счёту, зная, что Чжунли, даже находясь во временной петле и имея безграничное количество часов на раздумья, не озаботился бы своим будущим и запасами моры для привычного существования. Чжунли иногда был смешным до неловкого — в том, насколько не понимал смертных, их жизнь и поведение. Это могло закончиться катастрофой — это заканчивалось катастрофой, но теперь Чайлду было с этого лишь смешно. Боль правда прошла. Они гуляли по улочкам Гавани, почти не обращая внимания на ночные фонари, и Чайлд чувствовал себя счастливым. Этот день, этот бесконечный день заканчивался — он чуствовал это и одним этим был счастлив. У отеля Чайлд неловко вытащил руку из чужой хватки — прикосновения успели стать привычными за это небольшое время в масштабах петли. — Ну что, сяньшэн, пока? Надеюсь, завтра я перестану ненавидеть те несчастные иероглифы и выпишу премию Екатерине — пусть даже она не поймёт, за что. И надеюсь, ты не разбудишь меня в такую рань, как делал это все блядские дни до этого! — Я делал это лишь один день! — Чжунли улыбался уголками губ, явно издеваясь над Чайлдом. Сил ругаться на него не было даже в шутку. — Верю и помню, — Чайлд не мог не улыбнуться — Чжунли казался таким родным и нужным, до безумия нужным и важным… И это всё закончиться завтра. Или… Поцелуй куда-то в висок застал Чайлда врасплох — он вскинулся, искоса пытаясь рассмотреть выражение лица Чжунли и понять, что он, демоны побери, делал. — До завтра, Чайлд, — на грани слышимости, тихим шёпотом куда-то в волосы — и сердце Чайлда будто ухнуло с обрыва. Чжунли же шутил, верно? Конечно, он шутил. Не могло быть иначе, правда? Чайлд всё стоял у входа в отель, глядя вслед Чжунли, и думал, что из этого он вспомнит завтра. Тёплое дыхание эхом ощущалось на волосах и щекотало кожу, а Чайлд всё никак не мог взять в толк, в какой момент он упустил что-то настолько важное. Чжунли, он… что-то чувствовал к Чайлду? И поэтому их замкнуло в петлю вместе? Да какого вообще! У Чайлда был миллион вопросов к Чжунли, Селестии и тому безымянному духу, но если эти бесконечные, ужасно долгие сутки и правда заканчивались, то обо всём остальном Чайлд сможет подумать в следующем дне — по-настоящему следующем дне. ЭПИЛОГ На утро Чайлд проснулся, разглядывая незнакомые иероглифы на потолке. Кажется, именно их местные использовали для защиты жилищ от злых духов? Надо бы спросить у Чжунли. Лиюэ шумел где-то за окнами в привычном гуле, а Чайлд, улыбаясь, топал за своей кружкой кофе к миниатюрному чайнику, выполненному в лучших местных обычаях. Пока Чайлд ждал свой кипяток для утреннего напитка, взгляд упал на письмо, закрытое его собственной печатью. Зачем он писал сам себе письмо, да ещё и так мучился с закрытием? Разве нельзя было просто оставить записку? Чайлд, всё ещё сонный, не совсем понимающий, где он находится, сорвал зубами сургуч с письма и нелепо проморгался, глядя на второе письмо, выпавшее вместе с запиской. Отпечаток кор-ляписа? Голова болела, как после бутылки хорошей огненной, но Чайлд решил вначале унять собственное любопытство, а после уже искать лекарства от головной боли. Конечно, второе письмо было интереснее, и Чайлд привычно сорвал сургуч. Он не сказал бы, что ожидал увидеть там именно это, воспоминания всё ещё отсутствовали, но… Это ведь могло быть правдой? «Дорогой Чайлд, Ты попросил написать тебе пару строчек, чтобы на утро поверить в свои воспоминания и не посчитать их ложными. И знаешь? Я люблю тебя. Тебе ничего не показалось и не привиделось, я обещаю. И обещаю, что это не изменится. До завтра, Твой Чжунли.» «Чайлд-из-будущего, если ты читаешь это и видишь что-то странное в приложенном письме, то просто поверь что — да, всё так и есть, так всё и было. Клянусь, тебе это не приснилось! Понятия не имею что там, но просто верь. И можешь поспрашивать потом Чжунли, он точно всё помнит. А вообще, чтобы ты там ни надумал — воспоминания правильные, ага. Чайлд-из-прошлого передаёт привет! И желает удачи, ха.» Стук в дверь, и такое знакомое вопросительное: «Чайлд? Я могу войти?», не давало вариантов превратно понять письмо. Чайлд улыбнулся и тихо засмеялся, откинувшись на спинку кушетки, на которой он сидел, разглядывая, а после — читая письма. Иероглифы на потолочной балке обещали хрен пойми что, но явно что-то хорошее — и Чайлд им верил.