Зависимость

      Я пишу это потому, что хочу рассказать кому-нибудь эту историю, кому угодно, но не могу. Поэтому лучше придам её бумаге. Я чувствую, что должен выразить произошедшее и происходящее. Больше, чем самой историей, я хочу поделиться своими чувствами. Я думал сделать это через творчество, но понял, что обязан выразить всё так, как есть.       Мы уничтожили Таноса. Но мы проиграли. Снесение его головы ничего не дало ни одному из нас. Это событие лишь поставило точку в этой истории. И каждое живое существо в этой Вселенной ощутило, что это история с плохим концом.       Я не верил в то, что мы проиграли. Прошло больше года, но я всё ещё не осознавал, что теперь это моя реальность. Ощущал себя, как будто бы в ужасном сне. Однако все эти годы в другом времени, в другом мире, ощущаются одним большим сном. Тем временем во снах я, напротив, возвращаюсь в «реальный» мир, в котором рядом со мной Пегги, с которой мы завели двух детишек: одну девочку и одного мальчика. В этом мире Баки не погибал, не становился оружием Гидры, он тоже рядом со мной, мой лучший друг с детства и до конца. Там живы все Мстители. Сон абсурдный, знаю, но он прекрасен. Я просыпаюсь и понимаю, что не хочу больше просыпаться. Не хочу каждый раз обнаруживать себя в этой ужасной реальности. Я был близок к этому состоянию годы назад, перед тем как появились Мстители. Но тогда эта реальность была загадкой, полной возможностей. Теперь это открытая книга жестокости.       Тогда Мстители стали моим спасением. Капитан Америка стал моим спасением. Мои личные переживания казались ничтожными по сравнению с высшей целью — защищать мир, служить символом доблести и чести, быть героем. Мстители стали для меня новым миром, семьей. Но сейчас символ разрушен, а семья распалась. Я больше не герой, который спасает мир. Я проигравший. И больше нет ничего, что заставит меня держаться. Все моральные устои, которых я придерживался всю жизнь, кажутся бессмысленными. В чем смысл доблести и чести, если они никак не помогают жить в этой реальности, не помогают бороться с её жестокостью, со злом?       Ночами я гуляю по городу. Я хочу найти ответы, на вопросы в моей голове. Что мне делать дальше? Кем мне быть? Если смысл вообще искать эти ответы? Если честно, порой мне хочется забыться. Думаю, если бы не мой искусственно усовершенствованный метаболизм, я бы уже стал успешным алкоголиком. Но я нашел иную зависимость и не могу сказать, что она чем-либо лучше. Мне кажется, не существует зависимостей лучше или хуже — всё это единый путь саморазрушения. Путь, на который я ступил в ту ночь.       Я шёл по темной улице — зона охоты для насильников и грабителей. Но ни разу во время таких прогулок я не подумал, что их можно назвать своеобразными ночными патрулями, охраняющими потенциальных жертв. Я иногда встречал так же гуляющих людей и на мгновение задавался вопросом: «В чём их история? Почему они гуляют в столь поздний час?». В то же время мне казалось, что в большинстве случаев ответ будет один и тот же. Но не на этот раз.       Я также был погружен в свои мысли, в какой-то момент я погрузился настолько, что не обратил внимания на звук стучащих каблуков. На углу в меня врезалась девушка. Уверен, она также была погружена в свои мысли. Мы одновременно извинились и сразу повисло неловкое молчание. Девушка была весьма красива, с темно-серыми глазами и короткими светлыми волосами. В её глазах я сначала увидел испуг, сразу после которого появилось удивление. — Мисс, вам не стоит гулять в столь поздний час одной, тем более в столь сомнительном месте, — произнёс я с заботой и улыбнулся ей. — Может вас проводить?       В тот момент мне пришла мысль, что с теми же словами к ней мог обратиться любой насильник, и её отказ был бы оправдан. Однако, как мне показалось, моё лицо, хоть и в слабом свете, должно быть узнаваемо. — Спасибо, но не хочу вас напрягать, — скованно произнесла она, явно стесняясь. Создавалось впечатление, что она искренне боится потратить моё время. — Напротив, я буду напряжён лишь страхом, что с вами что-нибудь может случиться, — я был искренен. — Тем более я всё равно просто гуляю. — Ладно. Спасибо, — согласилась она. — Тут кварталов пять. Не больше.       Она также скованно шагнула, начав путь. Я пошёл рядом с ней, держа расстояние, чтобы ещё больше её не смущать. — Не думали заказать такси? — Нет, что вы? Мне больше нравятся ночные прогулки. — Если честно, по вам не скажешь. Вы точно ими наслаждаетесь? — А вы? — более уверенно спросила она.       Я промолчал. Видимо я не такая уж и закрытая книга, если эта девушка с первого взгляда поняла мой настрой. Или же дело в том, что у всех у нас одна причина, предположил я. — Вообще, я не так уж часто гуляю, — вскоре продолжила девушка. — Просто засиделась у подруги и решила прогуляться от неё пешком до дома. — Не думали остаться у неё? — Такое бывает, только если я ещё сильнее засижусь, — усмехнулась она.       Её звали Клэр. По дороге мы разговаривали. Но в отличие от моих ожиданий, она не начала расспрашивать про Капитана Америку. Я был благодарен ей за это.       Мы говорили немного. Больше молчали. Но молчание это не было неловким.       В какой-то момент она остановилась и сказала: — Я не могу представить, что вы чувствуете после произошедшего. Скажите, у вас получается двигаться дальше? — прошлая скованность уже не ощущалась.       Я улыбнулся. Наверняка, эта улыбка была болезненной. Я боялся такого вопроса. — Нисколько, — я не стал врать. Наверное, потому, что даже если бы соврал — правда была бы ясна.       Клэр сочувствующе опустила глаза, после чего посмотрела на подъезд, возле которого мы остановились. — Мы на месте. Не желаете зайти, попить кофе, чай? — неуверенно спросила она.       Я отказался. Но, к моему удивлению, из уст донеслось согласие. Мы поднялись к ней в квартиру. Внутри чувствовался домашний уют, в то же время всегда готовый к гостям. Клэр заварила чай. Мы сидели на диване цвета охры. Почему-то этот цвет въелся мне в память. Я не помню какой чай мы пили, не помню цвет стен и другие детали, но тот цвет охры навсегда остался со мной.       Это поразительно, но когда я начал говорить, я почувствовал, что готов рассказать Клэр абсолютно всё, что не касается государственных тайн. Возможно, это было связано с тем, что я совсем её не знал, а следовательно, не боялся сболтнуть лишнего. Она была чужим человеком, человеком со своей историей. Она работала врачом. Во время щелчка она помогала хирургу в операции. По завершении основной работы хирург попросил Клэр зашить пациента. Едва она притронулась к нему иглой — тело исчезло. Она была в состоянии шока. Лишь после она узнала, что исчезли все её родные и близкие. Выжила разве что подруга.       Я рассказал ей то, о чем обычно думаю в прогулках по ночам. О своих снах. О грузе ответственности, который ощущаю после произошедшего. — Я полагаю, все мы люди. Все мы способны чувствовать тяжесть и боль. И временами хотим о ней забыть, — Клэр сказала что-то в этом роде. И положила руку мне на колено. Первой моей мыслью было вежливо убрать её руку. Я протянул свою, чтобы это сделать. Однако мои пальцы нежно сжали её кисть и застыли. Она была права. Я хотел забыть о всём том, что заставляло меня гулять по ночам. Хотя бы на время.       Через минуту мы уже целовались. Меня тут же начала грызть совесть, но желание забыться в этом поцелуе затмило её. Наверняка, для современного человека в этой ситуации нет ничего совестного. Но дело в том, что я весьма старомоден. В моём понимании такое быстрое, необдуманное и несерьезное сближение — ужасная пошлость. Иронично, учитывая, что первый поцелуй в моей жизни произошел с девушкой, чье имя на тот момент я не знал. Меня тогда застали врасплох, я был неопытным, новоиспеченным героем. Теперь всё было иначе. Я полностью осознавал неправильность происходящего, однако не боролся с этим.       Она прижалась ко мне. Я обнял её за талию. Поцелуй продолжался. Она проводила своими нежными пальцами по моей руке, плечу, шее. Я чувствовал, как во мне нарастает желание, страсть, в общем, похоть — самое верное слово. Вскоре она села мне на колени. В штанах уже было тесно. Она потянулась снять кофту. Я её остановил. Голос разума во мне почти полностью затмевался желанием. Я никогда в жизни не чувствовал этого особого приятного и жестокого чувства — похоти. Правда в том, что я никогда до того момента не был близок с женщиной. И даже если я не мог отказаться этого желания, я должен был быть честным. Поэтому я рассказал ей. На момент её брови вскинулись и взгляд её замер. Я испугался, что она тут же откажется от затеи заниматься любовью со 110-ти летним девственником. Однако его взгляд сразу перешёл в заботливую улыбку, и она нежно поцеловала меня.       Тело женщины всегда для меня было тайной. Соблазнительной загадкой. Я считал, что не познаю её пока не встречу ту самую, на которой женюсь. Чёрт побери, хуже того, я уже её встретил и потерял, оставив в далёком 1943-ем. Теперь я в другом мире. Мире с другими правилами.       Прежде чем всё же познать тело женщины (женщины, что я встретил лишь час назад), я замер на мгновение. Но ужасающее чувство похоти направило меня. Чувство, что поглощает тебя полностью изнутри и дарит небесное блаженство в обмен на твой разум. В этом чувстве нет ни доблести, ни чести, лишь животное желание, наслаждение. Полное забвение, никакой боли и переживаний, лишь восхитительный ток проносящийся по всему телу.       В ту ночь я будто умер и родился заново. Мы с Клэр договорились, что эта ночь останется тайной. С тех пор я её не видел.       При свете дня, когда чёртова похоть не затмевает разум, проснулась совесть и начала уничтожать меня. Я ненавидел себя за произошедшее. Ненавидел за то, что мне так понравилось. Ненавидел за то, что в глубине души я хотел повторить эту историю. Поэтому я больше не гулял по ночам. В течение месяца я не переставал думать о произошедшем. Всё время держал это в голове в сочетании с прежними мыслями. И в какой-то момент мне вспомнилась та самая мысль, о бессмысленности всех моих моральных устоев. Именно она позволила мне совершить тот поступок. И едва я за неё зацепился, она начала развиваться. Мне уже не казалось произошедшее ошибкой. Подобное поведение никак не вредило окружающим, напротив, дарило незабываемое наслаждение. Современный мир работает иначе, чем мои старомодные морали. Не самое ли время двигаться дальше? Не всё ли равно на того, кем я был раньше?       Эта мысль успокоила мою совесть. И я вновь начал гулять по ночам. Позже участились и дневные, вечерние прогулки. Во время прогулок я повстречал Рут, Глэдис, Розмари и множество других имён. Но лучше, чем имена, я запомнил цвета их диванов. Выходит, что большинство девушек предпочитают серый цвет. Нейтральный и не выделяющийся. Такие девушки предпочитали выделяться сами. Девушки с яркими диванами были более скромными. Однако розовый оказался самым похотливым цветом. Ни с кем я не разговаривал так много, как с Клэр. Временами хватало пары предложений и вот мы уже лежим вместе на её диване в паре кварталов от места встречи. Это всегда были их диваны. Я не хотел вести их к себе, да они и не тянулись туда. Думаю, у себя дома они были более уверенны, что придавало уверенности и мне. Со временем я понял, что Клэр была нимфоманкой. Такие девушки любят по ночам гулять по темным улицам, возможно, даже ожидая, что их изнасилуют. И каждый раз одно и то же оправдание — задержалась у подруги.       Рассуждая о своих наблюдениях, я ужаснулся. Первое время это было таинством, запретным плодом, полным наслаждения. Совесть никак не хотела отступать назад. Теперь это переросло в привычный образ жизни. Я чувствовал, что совесть не одобрила его, а лишь затихла от безнадежности своих попыток.       Этот образ жизни не стоял на месте — он развивался и видоизменялся. Спустя полгода я повстречал Эрвина. Я перешёл черту, которую даже в самых неожиданных предположениях не думал перейти. Это был новый опыт. Я был в ужасе, но похоть проснулась с новой страстью. Я пристрастился к разнообразию и погрузился в этот бассейн сексуальной жизни.       Я стал зависим, подобно наркоману. Мне хотелось больше. Я отгонял от себя мысль, что это неправильно. Но скверное чувство никогда не покидало моё сердце. Временами оно перерастало в отвращение к людям, с которыми я спал, в особенности к мужчинам. Однако тело моё требовало новой дозы. Ещё и ещё. Капитан Америка превратился в обычного мужчину, движимого похотливой зависимостью.       Мои сны о «реальном» мире прекратились. Не думаю, что это так уж хорошо, учитывая, какие сны пришли им на смену. Я никому не рассказывал об этой своей зависимости. Я говорил себе, что это нормально, что это «жить дальше». Покуда это помогает мне забыть о проблемах — это хорошо, это правильно. Какие только оправдания не готов придумать зависимый человек. Так оно кажется нормальным. Но правда в том, что я разрушаю самого себя. И у меня нет причин, мотивации и желания вернуть прежнего себя — лишь отголоски совести в глубине души.