Часть первая и последняя
12 августа 2021 г. в 01:30
Ночь. Темно. Комната. Шумит вентилятор. Как же жарко, черт бы тебя побрал!
Открываю глаза. Ничего необычного, комната как комната. Да, старая, но и дом не новый. Когда дед с бабкой в него въезжали, он считался новостроем, но так это когда было-то? А, кстати, вон они, храпят напару в соседней комнате. Блин, все таки они у меня хорошие, такие себе прогрессивные старики, такое сейчас не часто встретишь. Так о чем я? Комната. В которой невыносимо жарко. Я закрываю глаза.
Давно пора бы уснуть, да я и сама не против, но… Что-то не так. Глаза открываются сами собой.
Коридор. Очень темный. Что естественно, ведь там нет окон. Я видела там что-то странное, черное и размытое, похожее на человеческий силуэт.
Очень плохой силуэт.
Но когда я это видела? И зачем?
Вглядываюсь в пугающую пустоту коридора. Там ничего нет, разве что тоска, такая обыденная, что становится страшно. Я намерено сильно зажмуриваю глаза и расслабляюсь.
Шумит вентилятор.
Это было несколько лет назад. На улице вечерело, во всей квартире было темно, кажется даже отключили электричество. Я была ребенком, кроме меня дома никого не было. Чувство щемящей тоски, безысходность. Оно ненадолго остановилось и завернуло за угол, на кухню. Я встала и, чуть слышно ступая, медленно последовала за ним.
Кухня. Темно. Открыто окно. Шум машин. Оно сидело на стуле. А потом повернулось ко мне и уставилось своими затянутыми белым шумом глазами без зрачков. Помимо глаз на этом лице была тоска, и больше ничего.
Я медленно положила руку ему на плечо и уставилась в пол. Все, что у нас есть – страх и скорбь.
Я со злостью поворачиваюсь на другой бок и жмурю глаза еще сильнее.
Чертова жара!
Все что нас объединяет – страх и скорбь. Та самая русская скорбь: уродливые фасады многоэтажек, Цой, отсутствие перспектив, и даже будущего. Резко сажусь и открываю глаза. Что-то не так.
Две минуты раздумий и она встает, ждет еще немного, будто ищет повод снова лечь в кровать и сделать вид что ничего не произошло, осторожно выходит в коридор, мимо комнаты где сейчас спят старики. Чуть слышно она ступает по скрипучему полу и заворачивает на кухню, медленно, но непреклонно.
Пусто.
Прохожу дальше, сажусь на тот самый стул. Жарко. Мне очень плохо. Быть может, я чем-то больна? Смотрю в открытое окно.
Что-то не так. Что же так щемит душу? Издевательски медленно затягивает все мое естевство и даже разум в некое подобие черной дыры, где оно все превращается черную зловонную жижу, зачем оно с хирургической точностью разворачивает мне мозг и оставляет меня жить с этим? Думать, чувствовать, думать, думать… Жарко. Я прикрываю глаза.
В комнате кряхтит холодильник, за окном шумят одинокие машины.
Пожалуйста, не надо. Зачем ты это делаешь?
Мне на плечо осторожно отпускается чья-то рука. Мне так плохо. И жарко.
Я снова вижу. Вокруг никого. На фасаде соседнего здания от руки нарисовано бордовой краской "Я люблю тебя". Неужели и вправду любишь? Неужели именно меня? Ха-ха. Но ведь если бы любил, то был бы рядом, когда мне так плохо. Даже Господь Бог покинул меня. Наверное, он меня не любит.
А я его ненавижу.
Осматриваюсь вокруг себя, все еще никого. Встаю и нарочито медленно иду обратно в спальню. Делаю шаг, за ним другой. В голове всплывают строки.
Помоги мне мой ангел снизошедший.
Еще шаг. Быстрее.
Они считают что я сумашедший.
Не останавливаясь у комнаты притихших стариков…
Полночь окрасит небо лунным светом.
…вбегаю в комнату.
Он крадется вновь за мною следом.
Быстро захлопываю за собой дверь.
Он за мною следом.
Тишина.
Стою и напряженно вслушиваюсь сквозь закрытую дверь. Пот течет градом. Ничего, ничего кроме ебучего вентилятора. Сажусь на постель. Кажется, я больна. Мне нужна помощь? Нет, не сегодня. Я встаю и иду на балкон.
Светает. Солнце, что еще не вышло из-за домов, прогнало тьму и раскрасило облака на горизонте в золотые и розовые цвета. Люди вокруг мирно спят. Оказывается, все это время в квартире было довольно прохладно.
Я закрываю глаза. Мне чертовски жарко.
Что делать, если в тебе, как в какой-нибудь машине, сломалась маленькая деталька? И ты знаешь, что что-то не так, но все вокруг разводят руками и больше не заостряют на этом свое внимание, да и тебе не советуют. А потом происходит авария. Большая и кровавая. И после этого все винят маленькую машинку, а ведь с каждым днем ей становилось все хуже, и она была вынуждена жить с осознанием своего прогрессирующего недуга. Бедная машинка, ей было так плохо.
Я открываю глаза. Мир расплывается из-за не успевших скатиться по щекам слёз. Восьмой этаж. Пару секунд это будет даже весело, занимательно, а боли я даже не успею почувствовать. Но нет, не сегодня.
Снова не сегодня.
Рассвет забрал темноту, страх, всё. Кроме скорби. То, что разъедает тебя изнутри, заставляет наживую потрошить душу и разум, только бы найти и вырвать этот гнойник, эту опухоль. То, что заставляет кричать, биться о стены и метаться в агонии, но вместе с этим перекрывает доступ воздуха к легким и парализует, оставляя тебя стоять в ступоре. Я давно научилась плакать молча, почти беззвучно, ведь нельзя чтобы тебя слышали.
Сегодня я снова победила. Но победила ли?
I can not stop this, sickness taking over – любезно подсказал воспаленный мозг.
Сегодня я снова победила. Но когда-нибудь, это возмет надо мной верх, и я возненавижу саму себя за эту слабость. Одно хорошо, продлиться это недолго.
Я стерла слезы. Они неприятно щиплют кожу на щеках, словно капельки яда, то немногое, что покидает мой организм и снова причиняет боль. Как удобно.
Разворачиваюсь. Прохожу мимо вентилятора. Медленно ложусь в постель.
– Но это будет потом, – тихо проговариваю я как мантру. – а пока, сегодня меня ждет еще один потрясающий день. Пока на землю не опустится ночь.
Раннее утро. Светает. Комната. Вентилятор больше не шумит. Жарко?
Она повернулась набок и уснула тем сном, который некоторые люди называют забытье. Она вся горела, словно у нее был жар, и ее потряхивало, как от озноба.
Зашумел вентилятор. Утро. Светло. Комната.