Нахальство

      Токио — мегаполис, бьющий по ушам всеми звуками, которые только существуют, но сейчас это все осталось снаружи, а за большими окнами не слышно, кажется, ничего.       Потому что Сасори не то чтобы любил шум.       И людей.       Ему нравилось заниматься своим искусством — написанием картин в одиночестве, не отвлекаясь.       Он вообще был бы не против прожить всю свою жизнь одному, абсолютно от этого не страдая, но в какой-то момент появился его сосед, работающий над скульптурами в соседнем арендованном помещении.       Дейдара был шумный, растрепанный, в неряшливой одежде и часто еще и испачканный в глине или пыли.       Но он был как солнце. Непоседливый, энергичный, рисковый и смелый, а иногда у него просто голову могло снести от чего-то, и он нравился Сасори именно таким.       Сасори сам не понял и готов был провалиться под землю тогда, когда осознал, что из-за Дейдары ему теперь не прожить жизнь в гордом одиночестве — потому что без него все уже не будет таким, как прежде — опустеет. И мир вокруг, и сам Сасори, словно кукла.       Но как бы сильно Дейдара ему ни нравился, именно в этот момент, когда он ворвался в чистую мастерскую художника, где все по местам разложено, в потрепанном и грязном виде, пусть даже и с широкой довольной улыбкой, Сасори был готов его грубо выпихнуть за дверь, стянуть эту чертову испачканную одежду, кинуть стираться, а самого Дейдару наконец научить хоть какой-нибудь пунктуальности и аккуратности.       Но все, что сделал Сасори, когда тот прошествовал к нему, это с поддельным уставшим видом, за которым скрывалось раздражение, сказал:       — Научись уже стучаться и не ходить по помытому в своей грязной обуви, — снова отвернувшись к холсту на мольберте, но так и не коснувшись кистью холста, он твердым тоном спросил: — Ну, и что ты хотел, Дейдара?       — Сказать, что уже закончил скульптуру, на этот раз из глины, и зашел посмотреть, как ты тут, мастер Сасори, м-м? — поведав Сасори, который его слушал в пол уха, о своих достижениях, Дейдара с широкой довольной усмешкой плюхнулся на кресло рядом с мольбертом и расслабился на нем.       — Ты хочешь сказать, что пришел ко мне только из-за этого? — небрежно спросил тот, недовольно нахмурив брови, потому что футболка и комбинезон Дейдары, заляпанный глиной, нисколечки не радовал его в такой близости к чистому креслу.       — Да-а, а что, Вы против? — вопросом на вопрос ответил Дейдара, но согласие Сасори, похоже, его правда не волновало, или, может, он был уверен в своей маленькой победе над ним.       — Да, я против, когда ты врываешься ко мне будто в свою квартиру и отвлекаешь, — ровным тоном произнес Сасори, специально произнося слова более четко, чтобы до несносного Дейдары дошло, а затем отвернулся к своему творению и продолжил его.       Дейдара — сгори он от своего любопытства, — подумал Сасори, посмотрел на холст. На его лице было написано восхищение, граничащее с непониманием: с одной стороны он-то восхищался Сасори, как мастером и коллегой по искусству, но с другой — совершенно не понимал, в чем состоит вся эта красота, игра красок.       А картины Сасори всегда изображали людей, которых он так не любил, однако они казались какими-то неживыми, деревянными, немного угловатыми. Словно куклы.       Дейдаре иногда действительно казалось, что картины Сасори несут в себе какую-то частичку его души и несбыточных желаний, но что именно — понять не мог.       А Сасори никогда не рассказывал и даже не намекал. Он вообще редко что-то говорил напрямую.       — Снова эти странные картины, мастер Сасори, м? — скучающим голосом поинтересовался Дейдара, откинувшись обратно на спинку кресла.       — Еще одно слово, и ты больше ко мне не зайдешь, — угрожающе ответил тот, проводя кистью по кукольный руке одного из людей, — такому человеку как ты, не понять моего искусства, Дейдара, — уже более спокойным, прохладным тоном добавил Сасори.       — Я, конечно, Вас уважаю, но Ваше искусство все равно не такое красивое, как моё! — повысил голос Дейдара, проедая Сасори взглядом, — Скульптуры из разных материалов такие хрупкие, их так легко повредить или разбить, и от того они и прекрасны, это будоражит. Они не могут быть вечными, а картины совсем не такие, даже если тысяча лет пройдет.       — В этом и прелесть написанных картин, Дейдара. Даже через много лет они могут донести то, что хотел сказать художник, а скульптуры всегда кажутся мне однообразными, — непреклонно проговорил Сасори, а его лицо оставалось ровным и спокойным от того, сколько он уже раз повторил эту фразу.       — Ну и что же Вы хотите сказать своими картинами, м-м? — голос Дейдары вмиг стал любопытным, а в глазах был отблеск надежды на то, что наконец-то ему ответят на этот вопрос. Он даже выпрямился в кресле, облокотившись руками о колени и не сводя взгляда с Сасори, ожидая.       Но тот оставался непреклонным и даже холодным. Прошло несколько секунд, Сасори вопрос совершенно не волновал и он писал так, словно не слышал его. Дейдара хмыкнул, недовольно нахмурившись и упал обратно на спинку.       В мире полно тайн, например, почему у некоторых людей остались какие-то следы техник ниндзя, хотя это время уже давно минуло и кануло, а Сасори не хочет раскрыть хоть бы один секрет Дейдаре. Несправедливость. Ужасная несправедливость.       Может, это его цена? Дейдаре иногда так казалось и вот теперь, глядя на красивого и спокойного Сасори, он снова вернулся к этой мысли. Аккуратные и плавные черты лица, волнистые мягкие волосы, нежный оттенок кожи, легкая горделивая полуулыбка на прекрасных губах, осторожность движений и, самое лучшее — глаза. Томные, расслабленные, властные и самоуверенные — они восхитительны, в них написано все и их карий оттенок меняется читаемо только для Дейдары.       Характер у Сасори, конечно, не сахарный, но эта прохладность и загадочность так будоражит каждую клетку в теле Дейдары, что и это кажется подарком Судьбы.       Так может секрет картин Сасори — цена за то, что он подарен Дейдаре? Конечно, он никогда этого не признает, ни себе, ни Сасори, потому что даже перед расстрелом не втопчет свою гордость в землю и не падет в грязь лицом, но Дейдара действительно иногда мыслит именно так.       Он тихо кашлянул в кулак, надеясь на то, что его щеки не залились краской, пока думал над всем этим:       — Я, вообще-то, думал, что Вы уже закончили и пришел за кое-чем другим, м-м... — Дейдара посмотрел на Сасори, но тот не удостоил его даже кратким взглядом, однако бровь все же выгнул. Дейдара подавил в себе желание цыкнуть от раздражения и настойчиво закончил: — уж извините.       Он встал с места и аккуратно убрал из рук удивленного Сасори палитру и кисть, наугад положил где-то, и поцеловал. Осторожно, но действительно стараясь показать, что просто так не уйдет.       Сасори был ошеломлен такой наглостью, не спеша отвечать, но и не сопротивлялся. Он позволил Дейдаре притиснуть себя к стене, когда они дошли до неё через полкомнаты и тот оперся об неё рукой.       Дейдара, как всегда, хорошо целуется. Чуть ли не головокружительно, если бы Сасори не был таким сдержанным, однако одолеть соблазн требовательных губ ему не удалось и он медленно и неохотно отвечал на поцелуй, слыша довольный полустон.       Когда Дейдара прекратил и отстранился, напоследок облизнув чужие жесткие губы, Сасори недовольно произнес:       — Ты, идиот, можешь действовать не так резко хоть когда-нибудь? — он вытер свои губы запястьем, глядя на самодовольное лицо Дейдары так, словно был готов окровавить его усмешку.       — Вы действительно думаете, что я когда-то начну подходить плавно, мастер Сасори, м-м? — нахально спросил тот, ухмыляясь еще шире и с явной насмешкой.       Сасори едва не приложил руку ко лбу, но лишь раздраженно вздохнул:       — Ну да, конечно, Дейдара...       — Так вот, я думал, что вы уже дорисо-... хм, закончили писать свою картину и уделите мне немного внимания, м-м? — Дейдара говорил настойчиво, а кончик языка, соблазнительно скользнувший по нижней губе, искры в глазах и кабэ-дон, который он все еще продолжал делать, говорили о всей серьезности его намерений.       Сасори очень хотел поддаться, — у них уже давно не было секса и это сказывалось даже на нем, но его чертовски сильно возмущал такой Дейдара и все, что он делал, пусть и было невыносимо соблазнительным, заставляло невольно раздражаться.       Слишком уж он нахальный и гордый. Впрочем, если Сасори сейчас откажет — Дейдара может переспать с кем-то другим. С его характером и внешностью это проще простого, но внутри Сасори собственник свирепел, если представить, что тот будет с кем-то другим.       Что Дейдара будет ублажать другого или другую.       Что эти губы будут целовать не его.       Что эти руки со ртами на ладонях, что достались Дейдаре от предков-ниндзя, будут доводить до оргазма другого человека.       Что его Дейдара может быть с кем-то иным.       Сасори трезвым умом понимал, что Дейдара — не кукла и не марионетка, но какой-то механизм внутри давал сбой и ему слишком хотелось присвоить его себе, хотя они даже не в отношениях и формально Дейдара вполне свободен и может спать с кем захочет.       Но сейчас это произойдет именно с Сасори. Картина может и подождать, а вот Дейдара — нет.       Сасори посмотрел на него оценивающим взглядом, никоим образом не выдавая свои мысли, а после прохладным, почти отчужденным тоном произнес:       — В следующий раз очень советую тебе предупредить меня, если твоих рук с этими уродливыми ртами будет не хватать. Хорошо, пожалуй, мы можем сделать это здесь, — Сасори кивнул на кресло, в котором недавно сидел Дейдара и у того самодовольство поползло по губам еще шире.       — Отлично, — прикрикнул Дейдара, — вы сверху, да, мастер Сасори? — одушевленно спросил он.       Сасори вопросительно выгнул бровь и посмотрел на уходящего к креслу Дейдару так, что можно было прочесть очевидность ответа и очередное «Дейдара, ты идиот» по одним только глазам. На фразу «Могли бы хоть раз уступить, м» он ничего не сказал. Тот и без того знал, что Сасори не слишком нравится быть снизу, а вот доводить его, Дейдару, до апогея наслаждения нравилось всегда. Было в этом что-то куда более горячее, будто Дейдара готов был в этот миг взорваться изнутри, да и осознание того, что такой буйный и непоседливый парень прогинается под ним, умоляя о большем, льстила Сасори слишком сильно, чтобы отказаться.       Пока Дейдара что-то воодушевленно говорил о позе, которую хочет опробовать, или о ещё каком-нибудь эксперименте, Сасори прошел к небольшой тумбе в углу комнаты: она была отведена строго под личные вещи и как раз из таких был тюбик смазки и презервативы, потому что секс в этом помещении между ними происходил достаточное количество раз, чтобы заставить Сасори подготовиться к этому снова как следует. Подумав секунду, он взял еще и сухие салфетки.       После, когда Сасори подошел к креслу, к разочарованию Дейдары даже не взглянул на него, лишь оставив принесенное на подоконнике позади, где неустойчиво были оставлены его палитра с кистью, и отодвинул подальше мольберт.       — И как Вы можете оставаться таким спокойным, м-м...? — обиженно пробубнил Дейдара, сверля того взглядом и наконец Сасори обернулся на него, посмотрев в ответ.       — Жаль, что ты этого не можешь. И не заставляй меня ждать — раздевайся. На кресле слишком тесно, чтобы я сделал это сам ещё и с комбинезоном.       Договорив, он и сам начал стягивать с себя штаны, но решил оставить замазанную давними пятнами краски рубашку Дейдаре. В том, чтобы раздевать любимого перед сексом было что-то — как минимум, дополнение к прелюдии. Дейдара, ухмыльнувшись, это понял, поэтому так же остался лишь в футболке и красных боксерах, а когда Сасори сел в удобном кресле и окутал его своим властным взглядом — легко скользнул к нему на колени.       — Нормально? — спросил Дейдара, ёрзая и приобнимая Сасори за шею.       — Вполне, — кивнул он, ожидая, что тот начнет действо первым.       Дейдара довольно усмехнулся уголком губ, теснее прижался и они одновременно потянулись за поцелуем: сначала медленным и ненавязчивым, а после каждый пытался перехватить инициативу, делая то затейливые движения языками, то меняя наклон головы и иногда ненароком терлись носами, стукались зубами или не могли попасть в ритм движений языков. Выходило довольно неловко, так, словно они были неопытными подростками, но Дейдара не собирался просто так останавливаться, только потому что Сасори начинал злиться. Он лишь углубил поцелуй сильнее, выхватив на миг свое право вести и наслаждаясь тем, как тот в отместку бесстыдно шарит руками по его телу.       Пальцы Сосори шершавые, жесткие и прохладные, а вовсе не теплые, как у обычных людей. Точно будто деревянные. Сасори был одним из тех немногих, у кого от предков-ниндзя остался оттенок каких-то техник, но Дейдару эту забавляло и даже заводило.       Сасори зацепил руками его ягодицы, сжал и получил смешок в губы, скользнул под футболку и, пройдясь ладонями по бокам, сверху вниз скользнул кончиком пальца по позвонку Дейдары, ощущая каждый выступ.       — Ох, блять...! — Дейдара вмиг прогнулся в спине, разорвав поцелуй со струйкой слюны, вздрогнул всем телом и ощутил что-то между желанием скинуть чужую руку и меж тем продолжить то, что так сильно его будоражит, — Вы серьезно, в самом начале? — выдохнул он то ли недовольно, то ли насмешливо.       Сасори посмотрел ему в лицо твердым, но таким горячим взглядом, что Дейдаре показалось — он сделает сейчас еще что-то неожиданное.       Но Сасори вздохнул, прикрыв на миг глаза:       — А есть разница?       — Резко, — после паузы ответил тот.       — Да ну? — голос Сасори вмиг стал необычайно мягким и сердце Дейдары пропустило удар из-за снисходительной улыбки, только что расцветшей на губах и обольстительного взгляда, которым его окинули.       Но было в этом выражении что-то насмешливое и Дейдара, придя в себя, фыркнул.       — Ладно-ладно.       Не успел он снова что-то сказать, как его заставили удивиться еще раз: Сасори, в порыве теплоты, осторожно отвел прядь его волос с глаза вбок и улыбнулся, и глазами, и губами по-весеннему нежно этой голубизне.       — Чего это Вы? — выдавил Дейдара, не сопротивляясь жесту, — Или моё открытое лицо так соблазняет Вас, м-м? — и он быстро расплылся в гордой, самодовольной ухмылке, перехватив волосы, полностью завернув их за голову.       — Не зазнавайся, — приторно-сладко произнес Сасори, усмехаясь, — я просто хочу видеть все твое лицо, когда заставлю тебя кончить, — он снисходительно вскинул тонкие брови вверх, но в противоречие словам накрыл рукой щеку Дейдары, которую обычно закрывали золотые локоны, с особой нежностью.       — Ох, господин, до этого ещё не скоро...       Тот внимательно наблюдал за Сасори, запоминал каждое ласковое движение, а когда чужой палец коснулся его нижней губы и слегка зацепил, они снова поцеловались. В этот раз никто не пытался перехватить инициативу, отдаваясь моменту и наслаждению, даже когда Дейдара постарался обвить талию Сасори ногами, но меж ним и спинкой кресла оказалось слишком мало места, так что в итоге получилось просто что-то неловкое, тот и глазом не повел.       Растворяясь в этом спокойном поцелуе Сасори не мог контролировать своих движений — делал все по наитию, поэтому, скользя руками по худому животу Дейдары и медленно переводя их к груди, не удержался от щипка за соски.       Дейдара вздрогнул, изо рта стремительно вырвался стон удивления, отблеска волны наслаждения и немного — боли. Он еще сильнее обвил руками чужую шею.       Теперь Сасори, даже не обладая чувствительной кожей и телом в общем — остаток особенностей тела предков-ниндзя сказался не только на его бабушке Чиё, но и на нём, — мог понять, что Дейдара мало-помалу начинает возбуждаться.       Все, что было до, даже не стало разогревом.       Ради того, чтобы возбудить Дейдару, Сасори захотел сделать все и сразу: стянуть с него одежду, еще раз ущипнуть за соски, сжать ягодицы или член, укусить шею или ключицы.       И Сасори разорвал поцелуй, начав с некой небрежностью и жадностью касаться распаленной кожи Дейдары вначале на щеке, после на шее и в конце концов добрался до ключиц. Дейдара всем своим телом поддавался ласкам, не сдерживая дрожи или резких вдохов наслаждения.       Сасори снял с него футболку. Осмотрел тело так, словно видит его впервые, пока тот с довольной полуусмешкой наблюдал за его взглядом с этой пеленой возбуждения в глазах.       — При всем моем уважении, Вы не сможете меня трахнуть глазами, м-м, — требовательно и гордо произнес Дейдара, а Сасори посмотрел на него с вызовом, — быстрее, ну, — отрывисто закончил он, уже начав расстегивать пуговицы на рубашке Сасори длинными пальцами.       — Я, как ты знаешь, не люблю заставлять людей ждать, но...       — Нет! — с ухмылкой воскликнул Дейдара, кожа на его ладонях разошлась и там показались рты, облизываясь языками, — Тогда я заставлю Вас, господин, захотеть сделать это быстрее!       Дейдара издал смешок и приложил руки к соскам сконфуженного на миг Сасори, который тут же стал забывать, что к чему.       Языки во ртах из ладоней Дейдары были очень умелыми в плане удовлетворения: касались там, где нужно и с подходящей силой, время от времени скользили по всему телу, а их горячие кончики и зубы, слегка покусывающие кожу, лишь больше будоражили.       Сасори время от времени вздрагивал, наблюдая за руками на своей груди, ерзал в кресле, а когда горячие языки скользнули ниже — вцепился дрожащими пальцами в подлокотники и, задержав дыхание, ожидал более сильной волны удовольствия.       Дейдара долго ждать не заставил — взял в руки возбужденный член и рты на ладонях принялись облизывать и посасывать его через ткань трусов. Может, это не слишком удобно, но Дейдара все еще хотел помучить Сасори, не касаясь его напрямую — было в этом что-то забавное.       Дейдара усмехнулся, когда Сасори вцепился в его спину и, тихо стонав в плечо, оставил на коже несколько мелких царапин от ногтей.       Когда невмоготу стало и Дейдаре, он убрал руки от так страстно ласкаемого им члена и стянул с Сасори нижнее белье, спустив его к ногам, а затем требовательно потерся об него.       — Ну, не заставляйте меня ждать, м, — промурлыкал он, прогинаясь в пояснице от наслаждения, которое ему приносили прикосновения и трения их членов. — И не хочу, — выдохнул Сасори дрогнувшим голосом, хотя и пытался сделать его спокойным и отрешенным.       Сасори сделал движение к Дейдаре, немного испачкав его белесой влагой, а затем коснулся члена через ткань трусов, но тут же скользнул под них. Дейдара рвано выдохнул, откинув голову назад и передернув плечами.       Сасори обвел пальцами возбужденный член, легко нажал на головку и кончик его пальца стал мокрым. До ушей долетел стон; тот усмехнулся и потянул вниз нижнее белье. Дейдара глубоко выдохнул, чувствуя облегчение и мимолетные прикосновение на своей шее пальцев, сквозь которые скользили длинные золотые волосы.       Они выпутались из мешающегося нижнего белья и, поцеловав друг друга снова, Дейдара обвил шею Сасори руками, вдыхая родной аромат с оттенком древесины, красок и духов, дожидаясь, когда тот выдавит немного смазки на пальцы.       Затем Дейдара привстал. Ощущение одного пальца внутри едва ли отразилось на лице, когда уже два подготавливали его, он ощутил что-то знакомое, а три было хоть чем-то.       Но это все еще не было достаточно приятным, как бы Дейдара ни старался ощутить сполна. В конце-концов он сделал движение навстречу и Сасори вытащил пальцы. Буркнув что-то под нос, он начал надевать презерватив, затем смазывать его.       А Дейдаре не терпелось, он ёрзал на месте, иногда бросая взгляды на Сасори так, словно они могли ускорить процесс, зарылся руками в его волосы, прислонил лицо к плечу, даря мелкие поцелуи и покусывая, а ощутив головку около себя, чуть опустился вниз.       Блаженное ощущение Сасори внутри себя подарило всплеск эмоций, как будто впервые. Дейдаре понадобилось всего несколько секунд, чтобы привыкнуть — Сасори в это время придерживал его за талию, а после они начали двигаться.       Только-только Дейдара стал забываться, как Сасори с нетипичной для него заботой спросил:       — Я не делаю тебе больно?       — Нет, конечно, — небрежно отмахнулся он, но чтобы перекрыть это, растрепал на затылке мягкие короткие волосы.       Сасори фыркнул.       Такт и нужный угол нашелся очень быстро, страстные ощущения обжигали, словно пламенем в тысячи градусов, а Дейдара, как всегда, не сдерживал громкие стоны, наслаждаясь и тем, что в его руках есть неоспоримый контроль над этим сексом.       Сасори стонал и шипел сквозь зубы, толкаясь навстречу Дейдаре и прижимая руки то к его талии, то к ягодицам, на что тот царапал спину или, точно веревкой, обнимал шею.       Сасори приоткрыл глаз, чтобы понаблюдать за лицом Дейдары в этот момент: раскрасневшееся, немного напряженное и полное забвенного наслаждения, оно было прекрасно, и факт того, что Сасори способен довести Дейдару до такого состояния, не мог не льстить.       Но нужно было кое-что еще.       Сасори потянул руку к возбужденному члену Дейдары и умело подводил его к разрядке, не сбивая ритма, хоть сам так же был близок к концу.       Усмешка от ощущения заметно дрожащего и напряженного тела на себе растеклась на губах сама собой, а когда Сасори легко нажал на середину головки, Дейдара разом с ним кончил, откинув голову назад.       — Дейдара, — окликнул его Сасори, когда они, еще кое-какое время обмениваясь поцелуями и другими ласками, встали с места и стали приводить себя в порядок: — тебе ведь нравится спать со мной? — непривычно серьезно спросил он, а холодностью в его голосе даже не сквозило.       — Эм-м, ну да, хм, — Дейдара с удивлением уставился на решительное лицо, не сумев скрепить два слова в своем ответе, — Что за вопросы?       — Тогда пообещай мне, — Сасори не знал, перебил он Дейдару или нет, но ждать ему вовсе не хотелось, — что только я буду приносить тебе такое удовольствие, — его голос звучал настойчиво и даже требовательно, а взгляд стал стальным.       Дейдара через миг издал смешок.       — Это только Вы и делаете, господин Сасори.