(17 Forever)
Лера матерится себе под нос и дышит в такт треку от святой эмо-троицы — в теории она знает и чья песня, и с какого альбома, но на недосыпе все мешается в надрывную черно-розовую кашу. Лера думает про выцветшие красные прядки, с которыми шла на ЕГЭ по биологии, про совершенно искренние (сначала) и издевательские (немногим позже) сообщения заборчиком, и про то, что в школе все-таки было попроще. Там ебут и ебут нещадно, но хотя бы на произвол судьбы не бросают. После выпуска одна за всех в том плане, что она хватается за все возможные универы, и никто не за одну. Все против. Это неправда, конечно, всем скорее насрать, но Джерард Уэй в наушниках располагает к драматичности. Ей семнадцать, её кедам чуть ли не столько же, и они впервые в жизни проваливают испытание дождливым питерским утром. Лера наступает в обманчиво неглубокую лужу, нога вляпывается в воду и грязь по самую щиколотку, и только каким-то чудом не подворачивается. На часах почти семь. На улице прохладно, светло и пахнет сырой водой, потому что Лера топает мимо канала Грибоедова. Движение на дорогах куда живее, чем она сама — может, потому, что автомобилисты едут по важным делам, а Лера бежит проебывать день в очереди на подачу документов. Бежит небыстро, но со знанием дела: вдох на четыре, выдох на четыре, руки у корпуса. На тренировку же ещё… Вряд ли успеет, потому что до главного корпуса далековато, бежать долго, а на метро не хочется. Лера не из тех, кто верит во всякую ересь типа тайных организаций, сливов Анонимуса и прочей конспирологии… Но это одно дело. Когда Чумной Доктор стихами намекает на новый теракт — другое. Лучше перестраховаться и пешочком дойти. Предусмотрительность спасает её от гипотетических терактов, а осоловелый, мало что фиксирующий взгляд едва не становится билетом в «Клуб 17». У рок-звёзд секс, наркотики и дробовики, у абитуры — недосып и дорогие машины, грозящие раскатать их по асфальту. Блестящий чёрный мерс летит на зелёный, Лера забывает остановиться на своем пешеходном красном, и всех здесь спасает только реакция. Водила матерится так, что его слышно даже через орущий «Роман» группы Винтаж, Лера верещит от страха, пятится и падает на задницу. Не в лужу, но асфальт тоже мокрый. Судя по тому, с каким кислым лицом водитель хлопает дверью и вылезает наружу — огромный, в куртке с подкладом из овчины и с татухой на шее, которую Лера спросонья принимает за кровавые разводы — он планировал пролететь зебру до начала припева. И сделает это по Лере, если понадобится. — Че, мелочь, — с хмурым видом начинает мужик, — сколько пузырьков… Лера в панике отползает назад, вскакивает на ноги и нервно дёргает рюкзак за лямки. Анечка Плетнева милостиво разрешает ей не отвечать — потому что зачем Лере это надо. Мужик прислушивается к орущим колонкам и тоже смягчается. Надо валить, но Леру смущает, что никто не сигналит машине сзади и не орёт за то, что бит вот-вот наделает трещин в недавно уложенном асфальте. Есть вообще смысл от таких людей бежать? Макарова смотрит на водителя, водитель смотрит на своего пассажира, пассажир с флегматичным и отстраненным выражением лица отделяет расческой секцию тёмных длинных волос. Пассажир не злится, сжимает между губ какую-то блестящую штуку — монетку? пускай монетку, чем черт не шутит — и продолжает плести себе косичку. Как он на такой скорости этим занимается — загадка, но настрой пассажира определяет следующие действия водилы. Он скептически оглядывает Леру сверху донизу, гоняет зубочистку из одного угла рта в другой и широко улыбается. По его меркам, наверное, доброжелательно. — Хер с тобой, беги. — Вадим, — пассажир наконец-то крутит колесико на колонке и убавляет громкость. — Подвезем. Вот и все. В наушниках «Heaven Help Us» символично переключается на «Dead!», и у Леры все внутри холодеет. — Да у меня… В мужике два метра. Но у Леры быстрые ноги и хорошая дыхалка. Но чёрный мерс занял среднюю полосу. Ещё на двух перед Лерой и за её спиной мелькают машины, так что пока не загорится зелёный, её… Вроде как отрезало от внешнего мира. — У меня задница мокрая, — находится она, — чехлы запачкаю. Я лучше... Побегу лучше. Вадим постукивает зубами, согласно кивает, но пассажир находит её, по-видимому, уморительной. Он усмехается, не выпуская изо рта металлическую штучку неизвестного происхождения, доплетает косичку и — вот оно что! — использует штуку вместо резинки. — Всё, не пизди, на карточку мне скинешь, — суетится Вадим. Видимо, улыбается босс не то чтобы часто. — Давай, шнеллер, он ждать не будет. Лера хочет сказать, что он ждёт и наблюдает за ними как минимум полпесни, но инстинкт самосохранения подсказывает, что Вадиму лучше не перечить.(After the Party)
Алтан её помнит. Четыре года прошло, а он помнит. Несколько другую, конечно. Тогда Лера залезла к нему в машину (технически, Вадим её запихнул, но все-таки) в мокрых узких джинсах, ветровке и кедах. Она уперлась ногами в автомобильный коврик, рукой в сиденье, повозилась как следует и села на свой плоский рюкзак. Мокрый, но хотя бы не грязный. — Я могу позволить себе почистить чехлы, — оскорбился Алтан. — А я — вряд ли. Он хотел сказать, что не опустится до того, чтобы чистить салон на чужие деньги, но почему-то промолчал. — Алтан. — Хорошо. Лера косилась на Вадима, Вадим изучающе смотрел на неё в зеркало заднего вида, а Алтан устало вздыхал. Не хочет знакомиться — её дело. Не то чтобы девчонка сильно ему понравилась, не то чтобы его трогало отсутствие реакции. Просто надо было её подбросить и почистить карму перед встречей с Баатаром. Одной из последних, если не отклоняться от планов. — Как звать-то тебя, мелочь? — Валерия, Вадим... Как вас по батюшке, — сморщилась она. — Хорошо, Валерия, — сказал Алтан. — Куда едете? — Лера, Лера... Да тут Лер444ик_1999, — хохотнул Вадим, дернув себя за волосы там, где у Леры была красная прядка. Как ему удалось перенести четвёрки в устную речь, Алтан не понял и не понимает до сих пор. Тогда Дагбаеву показалось, что они с Лерой друг другу понравились. Хотя бы потому, что одновременно закатили глаза. Лера была куцая, худая, невыспавшаяся и носила на рюкзаке больше значков, чем позволено правилами хорошего вкуса и УК РФ — потому что такую вульгарщину обязан был запретить хоть какой-нибудь депутат. Но эти её "Да вам просто невыгодно меня похищать, я все в салоне замараю" и "Я к вам на Вы собираюсь обращаться, Вадим, так что без глупостей и без Лерчиков" цепляли. Поэтому Алтан держал дистанцию, общался исключительно на "Вы" и строил из себя диву меньше обычного. Они немножко поговорили про поступление, немножко про музыку — Вадим включил Веру Брежневу и все испортил — и ещё про непотизм. Лера планировала пройти на бюджет, а Алтан со своими 98-96-100 по основным предметам готов был от бюджетного места отказаться. Правда, вскоре выяснилось, что она поступает в медицинский, а не на юриста, и помочь Алтан ничем не может. До здания её будущего университета доехали быстро. Лера косилась на Вадима, горланившего, что "солнце светит всем одинаково" усерднее, чем в церквях распевают псалмы. Продолжать в дальнейшем общение она явно не хотела. Алтан доплетал косички и не собирался опускаться до того, чтобы ей навязываться. Так что на этом все должно было закончиться. Лера, тревожно оглядываясь, взбежала вверх по лестнице, ведущей к главному корпусу, Вадим сдал назад, развернулся, напоследок пожелал удачи и вдавил в пол педаль газа. Им надо было быть на другом конце Петербурга десять минут тому назад. Так что да, Алтан помнит её другой. Та Лера вряд ли бы стала светиться на закрытой тусовке с детишками, подружками и многочисленными родственниками Каменного — и тем не менее. Алтан с ним старается не пересекаться лишний раз. Губернатор у него удобный, беспринципный и лишённый всякого любопытства. Неприятный, невыразительный, незапоминающийся, и вся шайка-лейка у него такая же. Не сказать, что совсем бесталанное сборище — так засрать Гуччи и Праду, чтобы они выглядели чем-то колхозным, надо уметь. Эй Вашзолотейшество ;) Алтан открывает сообщение и с неудовольствием замечает, что ни через пять, ни через пятнадцать секунд оно само по себе не уничтожается.Прочитал.
Следом Вадим скидывает короткое видео. Половину экрана занимает его довольная сытая морда, а на фоне серо-зелёный юноша возится с диджейским пультом и включает "Иуду" Гаги. — За это мы извиняемси, — Вадим подслеповато щурится на телефон, приближает картинку, и некоторое время Алтан внимательно разглядывает его зернистый нос и кусок скулы. Вадим двигает камеру, и Алтан замечает, как метрах в двадцати от Дракона суховатая блондинка якобы поправляет накрученную прядь волос. — Наушничек, check, — комментирует Вадим. — Платьишко, check-check, Лер444ик собственной персоной, check-check-check. Качество видео измеряется двузначными числами, но основные детали и на нем видно. Платье и правда хорошее. Дизайнерское. Темно-синее, достаточно дорогое, но без завала в выебоны деньгами. Аккуратный треугольный вырез, гладкий прилегающий верх, широкий пояс и тяжёлая юбка. Алтан обычно не светится у Каменного, да и Лера там явно не просто так: в лучшем случае вынюхивает что-то для своей активистской антикоррупционной повесточки, в худшем... Неизвестно. Надо подождать информации от Вадима, подключиться к камерам, якобы не снимающим закрытые приватные мероприятия, и просто дать этому делу подышать. Но Лера правда выглядит потрясающе. Это ни на что не влияет, просто объективное наблюдение. Если пришла не с добром, всегда сможет отмазаться тем, что у неё тут богатый папочка. Леруська меня помнит!!! Вадим Батькович! Обалдеть. Подлил ей шампусика.Зачем она там?
И следом, без паузы —Вадим, сдурел? Какой шампусик?
Не зачем, а с кем. С папусей. Вроде не врет, папуся реально глаза уже об её задницу смозолил. Дурак не дурак, но наушничек ей нормально глушу. Нервничает ;))) Алтан оставляет без внимания два дополнительных рта, от горя и обиды отрощенных Вадимом, и вызывает себе машину. Когда он приезжает и поднимается в залитый светом пентхаус, Вадим развлекается. Он закручивает взбешенную Леру вокруг себя, бросает и ловит у пола так, что подкрученные волосы подметают мраморный пол, поднимает и разве что на плечи себе не забрасывает. Они смотрятся эффектно — если бы Алтан вдруг ослеп или растерял все чувство вкуса, можно было бы прислушаться к шушуканьям дамочек в платьях подороже и побезвкуснее. Дракон одной лапой опять хватает Леру за талию, вторую заводит ей за спину и набирает Алтану смсочку про то, что в популярной оппозиционной тусовочке Лера замечена не была. На "Кактус" пару лет назад сходила, записала свои умные мысли и выпила с ведущей кружечку чая — но кого на этом "Кактусе" не было, правильно? Что ж. Надеяться на то, что Лера просто копает под коррумпированного зажравшегося Камушка, было слишком... Наивно. Хотя сама она напирает на эту версию, когда Алтан мягко отводит её к бару и накидывает непомерно дорогим шампанским. Она вся из себя симпатичная и интеллектуально невыдающаяся. Платье от Веры Вонг ей подарил конкурент Каменного, занявший на прошлых выборах второе место. Её задача — просто походить, послушать и посмотреть на то, как богема пирует на костях обычных петербуржцев. Фамилия Алтана ей неизвестна, но она помнит, как он подкинул её до вуза. Говорит, что прошла на бюджет, но учиться сложновато, потому что она не блещет ни умом, ни упорством. Алтан закатывает глаза, опирается обоими локтями на начищенную барную стойку и заказывает себе еще шампанского. Они разговаривают долго, и все это Лера упоминает невзначай, между историями ни о чем и обо всем. И у нее правда, правда бы получилось состроить из себя дурочку и свалить, если бы не натренированные плечи, цепкие пальцы и сумасшедше умные глубокие глаза. Запавшие от недосыпа — консилер и серо-синие "смоки" вроде помогают, но Алтан все равно замечает. — Любите цветы, Валерия? — Конечно, — она фальшиво расцветает, Алтан смотрит на неё тяжелым взглядом, и Лера примирительно поднимает ладонь. — Не особо. — Такое событие, — никакое событие, ничего интересного, кроме Макаровой, здесь нет. — На цветник чем-то похоже. Вот, пожалуйста, кактус... Заболевший, скоро сгниет. Вот герань. — Почему? — Лера, а что еще? — устало и разочарованно тянет Алтан. — Герань. Гордость колхоза "Красный октябрь". Лера прячет усмешку за кромкой бокала, пьет долго и мало, но в целом... В целом они хорошо проводят время, издеваясь над окружающими. Даже несмотря на то, что Алтан подозревает её во всех смертных грехах — и даже несмотря на то, что Лера думает о нем еще хуже. Это чувствуется по тому, как она смотрит, когда он отворачивается. Когда козыри заканчиваются, Макарова по секрету делится с ним инсайдерской информацией — три процента от того, что известно Дагбаеву и в чем лично замешан его клан. Не верхушка айсберга, а так, снежинка оттуда. Но для несведущих людей расследование получилось бы разгромное. У Алтана нет поводов не верить Вадиму. Раз он сказал про наушник, значит, он есть — другое дело, что Лера, кажется, приняла за данность то, что он временно вне строя и отпустила ситуацию. — Хорошо. Ладно, хорошо, — она запрыгивает на неудобный барный стул, и разрез на платье открывает мощную, крепкую мышцу бедра. — Какой ты цветочек? — Я не играю. — А я? Видно, как Макарову корежит с этих вопросов и показушного, не присущего ей кокетства. Алтан разглядывает её с едва заметным сожалением, допивает шампанское и ловит внимательный взгляд Вадима. — Ты секатор. По всем законам жанра им с Вадимом полагается взять её в заложницы. Но они не берут. Лера, припудрив носик, должна сбежать через дыру в полу или сверхтехнологичным пауком сбежать по стене небоскреба, но не сбегает, хотя Алтан из спортивного интереса дает шанс его вырубить. Лера якобы поправляет сережку, на самом деле копаясь пальцами в ухе, достает оттуда маленькую серую капсулу и бросает её Алтану под ноги. Он вскидывает брови, медлит, но все-таки наступает на наушник каблуком. Хрен знает, что это должно значить, но они разъезжаются через полтора часа. Алтана, охуевшего, взмокшего и все еще просветленного после двух оргазмов везет недовольный Вадим. Лера несколько раз подряд затягивается из приставленной к губам ягодной электронки и дрожащими пальцами вызывает себе такси. Она не слишком хорошо прячет свои данные, так что ближе к ночи Алтан переводит ей несколькими платежами среднюю годовую зарплату питерского учителя: извиняется за испорченную помаду, порванное платье и её трикотажные спортивные трусы, на которые Алтан сначала долго-долго смотрел, а потом выбросил к чертовой матери.(Ready Player One)
Лера мягко и нежно отбривает его, ссылаясь на конфликт интересов и то, что Волков на базе чуть не сгрыз её живьем. Благо, укусы по телу и полная прострация, в которой Макарова заползла в квартиру, перевели тему в разряд деликатных. Мужики особо не допрашивали и смотрели то ли осуждающе, то ли сочувственно, но явно с полнейшим непониманием того, что надо делать. И на том спасибо. Алтан ничего не говорит ей про планы на Волкова. Лера не посылает маячков, когда везет Разумовского на кладбище домашних животных, или какую там живописную площадку выбирают Дагбаев с Драконом. У них, что называется, холодный (спорное заявление) вражеский нейтралитет и негласная договоренность о том, что личное идет в одну папочку, а идеологическое — в другую. Лера не может сказать, что Алтан и Разумовский чем-то друг от друга отличаются. У одного мафия, картели и теракты, у второго съехавшая крыша, DDOS-атаки на конкурентов и теракты. По большому счету, если они и вспоминают о вселенской справедливости, то только когда ищут очередной предлог вытворить хуйню. Единственное отличие в том, что Алтан не годится ей в отцы (или в ебанутые дядьки) и жутко, жутко нравится. За Олега тревожно и больно. К Сергею Лера прикипеть не успевает — в том числе потому, что Алтан кидает ей на почту анонимку с полным списком подлянок, устроенных Разумовским. Экселевская табличка не заканчивается ни через десять проворотов колесика мышки, ни через двадцать. Строчка "Кирилл Макаров" висит где-то в середине. Разумовский — долларовый миллиардер. Насрать, что с арестованными счетами — этичными способами миллиард заработать невозможно, значит, у него есть как минимум навыки. — Шерочка, — в машине Разумовский упирается виском в стекло и не обращает внимание на то, что бьется головой. — Лер. Подружка. — Да? — Костюм тебе поправил, — по кругу обгрызая ногти, бормочет он. — Что не бронированное, забронировал, что бронированное... Сама понимаешь. Лере хочется ебнуть себе в глаз молотком. Она ждет, ждет, еще ждет-ждет-ждет. Разумовского хватают безликие и безымянные наемники во главе с Вадимом, Алтан чересчур пафосно вызывает её драться и в первые минуты дает фору — как-никак, она часов шесть сидела, скрючившись. Надо размяться. Олег сидит на цепи, Разумовского для верности держат вчетвером, в танго на ножах никто предусмотрительно не вмешивается. Металл свистит, Алтан входит во вкус и сносит лезвием кончик птичьей маски. Вадим кричит ему что-то ободряющее и нецензурное, а мужик слева стреляет ему в висок. Костюм заглушает звуки выстрелов, и, по идее, ничего чувствовать Лера не может — ни запахов, ни температуры, но она додумывает себе вспыхнувший порох, раскаленный металл и железистый запах крови. Следом за Вадимом наемник всаживает по пуле в черепа тех, кто держит Разумовского, а потом в свой. — Что, блять, здесь... — Алтан, надо валить, — бормочет Лера. — Вадим— — Сейчас! Под головой Вадима пугающе быстро расползается лужа густой, почти черной крови. Часть наемников убирает перекрестным огнем, часть уползает, а Разумовский, ебучее неприкасаемое божество, роется у одного из трупов в карманах и находит себе пистолет. Он как Рик из серии про огурец. Подкупил одного и неизвестно как довел до самоубийства, — что такого надо было найти? Зоофилия, педофилия, работа с химикатами и тайные отравления? — грохнул владельца пистолета и с этим пистолетом добыл себе дробовик. — Алтан, еще раз, быстро— Микрофон не работает. Руки не поднимаются, ноги не двигаются, и когда Лера несколько раз дергается в попытках восстановить контроль над костюмом, она просто шмякается лицом в пол рядом с Вадимом. Его кровь подползает к носу, Лера пытается дергаться... И встает. На секунду Лера позволяет себе обмануться и представить, что костюм просто закоротило. Но голосовой передатчик все еще не работает, крик через слои металла, пластика и фибры почти не пробивается, а костюм тащит ее, как шарнирную куклу, к Разумовскому. — Отлично, подружка, — нервно и взбудораженно хохочет он, бегая пальцами по маленькой сенсорной панельке. Лера с трудом узнает в окружающих её кусках пластика портативную зарядку. — Подружка, ты меня прикрываешь сейчас. У нее нет выбора. Разумовский её хакнул. Лера орет, дергается, пытается вытащить руки из рукавов, согнуть ноги, просто рухнуть на землю мешком, но нет. Она сжигает людей, а Разумовский из-под её руки разносит их из дробовика. — Лерочка-а, — ласково поет он. — Сергей, послушайте— — Ты понимаешь, где ты проебалась, Лерочка? Она понимает, когда Разумовский парой нажатий поднимает её маску, и в нос бьет запах жареного человеческого мяса, паленых тряпок и крови — сырой, свернувшейся, сгоревшей. Он не добивает людей сознательно. Потому что это показательный урок. — Шерочка? А, подружка? — тянет Разумовский. Его рука успокаивающе гладит Леру по волосам. Её рука перезаряжает огнемет. — Сережа, хватит, — в истерике хрипит она. — Я тебе не Сережа. — Сереж, хватит. — Олег, будь добр, завали ебало! Подружка, напомни мне, на кого ты работаешь, с кем ты точно не трахаешься и какие контракты соблюдаешь? Особенно пунктик, где ты людей не убиваешь. — Сергей—. — Лер, мы пойдем и нахуй перенюхаем всех, если ты — не завалишь — ебало! На кого ты работаешь? — На тебя, — сквозь слезы давит Лера. — Хорошо. С кем ебешься? Она молчит, кусая изнутри щеки, и Разумовский заставляет костюм сделать кокетливый шажок в сторону полуживого наемника. — Ни с кем. — Лера, нюхать будем! — Разумовского тоже трясет, но больше от какого-то больного возбуждения. — Повторяю вопрос. Кого— — Алтан. — Вот и умница. Я и так знал, но ты умница. Идем искать Алтана.