long way down

Байчжу часто оставался на работе допоздна. Следить за хижиной “Бубу”, на самом-то деле, было сложно. Травник Гуй и так оказывал ему неоценимую помощь, потому что у самого Байчжу сил стоять за прилавком не было. Цици, естественно, тоже помогала в меру своих сил, которых, на самом-то деле, было не так много, потому что её существование как неживого существа очень сильно ограничивало её память, но… Байчжу всегда старался быть понимающим. У каждого есть пределы сил, не так ли? Цици и Байчжу — две жертвы бессмертия. Цици, зомби, возвращённая к жизни по милости Адептов, и Байчжу, неизлечимо и смертельно больной, но не имеющий возможности отдохнуть. Он стремился к бессмертию из-за своей болезни, которого, к слову, и достиг — тяжесть змеиного тельца Чаншэн на его плечах была неизменным напоминанием о контракте, который он заключил. Но тяжёлое, большое тело змеи не было единственной вещью, стирающей кости Байчжу в порошок. Большую часть дней он, наверное, был в порядке. У Байчжу были свои ограничения, болящее тело и поглощающее, ошеломляющее осознание его вечных страданий, но они всё ещё мог получить какую-то пользу из его жизни, не так ли? Каждый день он старался придать смысл его бессмертному существованию тем, что пытался быть понимающим по отношению к своим пациентам и работникам, пытался помогать им чем сможет. У него было всё время этой вселенной для того, чтобы слушать и учиться, как излечивать чужие раны. И они просто жили так. Цици, собирающая травы высоко в горах, Байчжу, работающий с пациентами, ставящий им диагнозы, смешивающий лекарства, которые позже будут проданы Гуем. Это, на самом-то деле, была чертовски одинокая жизнь, которую он мог разделить только с Цици и Чаншэн — бессмертным ребёнком-зомби и божеством в облике змеи, но… этого было достаточно?.. Да, точно. Каждый день Байчжу убеждал себя в том, что этого точно было достаточно. И так же, как и всегда, он остался допоздна. Цици всё ещё не вернулась с её похода за травами, и даже если Байчжу капельку, совсем немного беспокоился о ней, он старался как можно дальше запрятать это чувство. Малышка часто возвращается поздней ночью, и он знает, что часто слишком сильно оберегает её. Байчжу постарался занять себя работой. Он взял сухих трав, стеклянные сосуды и деревянную ступку, разложил всё это на каменном столе и подогрел немного воды с маслами. Вскоре комнату наполнил густой травянистый аромат — и помог Байчжу почувствовать себя во много раз спокойнее. Даже Чаншэн, которая наконец сползла с лекарских плеч для разнообразия, расслабилась и позволила себе немного отдохнуть. Смешивание лекарств было для Байчжу его хлебом и водой, но он всё ещё мог поклясться, что, закрыв глаза, чувствовал лёгкое головокружение. К счастью, его руки знали каждое движение, за годы повторенное столько раз, поэтому ему не было необходимости концентрировать внимание уж слишком сильно на каждом действии и измерении пропорций. В конце концов, он мог отпустить наконец свои мысли и, возможно, даже немного расслабиться. Его минутка спокойствия закончилась слишком резко. Какой-то громкий и очень надоедливый стук за дверью оторвал его от работы, но прежде чем Байчжу добрался до прохода, кто-то толкнул дверь всем весом своего тела с обратной стороны, распахивая её. — Привет, — на выдохе поздоровался Чайлд, спотыкаясь об порог и вваливаясь в комнату. — Я тебя не разбудил? Мне кажется, у меня выбито плечо. Тарталья выглядел как кровавое месиво. Байчжу излечивал его увечья множество раз до этого, но первое впечатление всегда поражало лекаря: быстро расцветающие на светлой коже синяки и тёмная ниточка крови, стекающей по подбородку… Минутку. — У тебя кровь изо рта, — сказал Байчжу, помогая Чайлду усесться на каменный стол, до этого подальше убрав все склянки и лекарства, с которыми он до этого работал. — Если у тебя внутреннее кровотечение, тебе... — Успокойся, старина. Мне выбили зуб, поэтому я истекаю кровью. Кажется, у меня ещё и губа разбита, не могу сказать точно, не чувствую лица. — Чайлд болезненно простонал, когда Байчжу попытался стащить с него окровавленную рубашку, чтобы осмотреть его грудную клетку — кровь где-то засохла, отчего её отдирание приносило боль. — Это только маленькая царапина. Байчжу бросил на него уничтожающий взгляд. — Прекрати болтать и не расстраивай меня. Удивительно, но Чайлд и правда прислушался к словам лекаря, и Байчжу наконец смог приступить к работе. Он старался быть аккуратным, чтобы причинить Тарталье как можно меньше боли. Врача чертовски расстраивало то, что его личные чувства к этому рыжему воину наверняка как-то влияли как на его действия, так и на ясность его ума. Байчжу боялся причинить Чайлду слишком много боли, но в то же время и того, что его действия не будут достаточно эффективными. Чайлд заметил, как подрагивали руки лекаря. — Хэй, — позвал он, ну или хотя бы попытался, потому что сразу же зашёлся в приступе сильного кашля. Во всяком случае, он хотя бы попытался. — Хэй, посмотри на меня, — попробовал он заговорить снова. — Я же сказал тебе молчать, я не- Чайлд поймал в ладони лицо Байчжу, вынуждая того посмотреть ему в глаза. — Я уверен, что ты сможешь, — хмыкнул он. — Расслабься, всё будет в порядке. — Не могу поверить, что ты говоришь это, лёжа на моей кушетке с открытой раной. — Я могу быть очаровательным и спокойным в совершенно любой ситуации, — он прикусил свою губу, но моментально стал серьёзнее, как только продолжил, — Спасибо тебе. Правда. За то, что каждый раз ставишь меня на ноги. И прости, да, потому что теперь у тебя кровь на лице. Байчжу глубоко вдохнул и коротко коснулся щеки Тартальи, безмолвно говоря ему “спасибо”, ведь слова этого рыжего парня в самом деле помогли ему, направили в правильное русло. Даже смешно, насколько большую власть имел Чайлд над Байчжу, который мог буквально забыть вдохнуть из-за него. И каждый день это напоминало Байчжу о том, что даже несмотря на его бессмертие, он не божество, он — всего лишь человек. Каждый раз, когда Чайлд возвращался к нему из Золотой Палаты, побитый и истекающий кровью, Байчжу залечивал его раны, и со временем это ни на йоту не становилось легче (Байчжу считал до поры до времени ровно наоборот). Излечивающие силы Байчжу не были сильны, из-за чего он предпочитал полагаться на медицину, а не на свой дендро Глаз Бога, но он всё ещё пытался закрыть рану Чайлда. Она, на деле, не была глубокой, но оказалась широкой, отчего туда очень быстро могла попасть какая-нибудь грязь. — Хэй, Чайлд, — Позвал он тихо, но достаточно твёрдо. — Не засыпай. Не сейчас. Байчжу не мог точно сказать, теряет ли сознание Чайлд из-за большой кровопотери или просто засыпает из-за сильной усталости, и именно поэтому ему было просто необходимо, чтобы Чайлд продержался совсем немного дольше. — Я правда постараюсь, но здесь так тепло. И все эти запахи трав немного кружат мне голову... — Я знаю, но просто потерпи. Ему удалось закрыть эту рану у Чайлда, но всё же это оказалось очень утомительно. Он обработал её лекарственной мазью на всякий случай, и по привычке осмотрел все шрамы Тартальи на его торсе. Они всё ещё его расстраивали, но что Байчжу сделает с этим? Чайлд был самой решительной и живой личностью из всех, кого лекарь знал, он постоянно напоминал Байчжу о том, каково это — жить, а не только существовать. Но в то же время, он был бойцом, медленно истекающим кровью, как если бы всё то время, что Байчжу провёл на земле, становилось бы очередной новой неисчезающей отметиной на теле рыжего воина. Байчжу знал уже, наверное, что Чайлд где-то был сломан. У каждого есть свои пределы сил, но Тарталья старательно их игнорировал, действуя так, словно он непобедимый, словно его невозможно остановить, прямо как всемогущий бог, который никогда не умрёт. Адреналин и сила текли по его венам словно яд, но сейчас Байчжу понимал, что для Чайлда нет другого способа жить. Он просто будет сражаться, а в конце концов умрёт, съеденный почти что заживо этой своей одержимостью. Даже если его положение в Фатуи полностью его устраивали, Чайлд искал возможности где-нибудь что-то всколыхнуть. Он ненавидел застой и тишину и чувствовал необходимость жить быстро и очень насыщенно. Вот почему, даже оставаясь в Лиюэ и выполняя дипломатическую работу, он продолжал встречаться лицом к лицу с бойцами в Золотой Палате. Боль и истощение заставляли Чайлда чувствовать себя живым. — Я думаю, что это всё, — наконец констатировал Байчжу. Он искренне желал того, чтобы Цици вернулась, её крио силы могли бы неплохо помочь в лечении разбитой губы и множества синяков на теле Чайлда. Неосознанно лекарь в последний раз провёл руками по торсу Тартальи, но тот это всё же заметил, одаривая Байчжу ленивой широкой улыбкой. — Я храбрый пациент, не так ли? — Байчжу прищурился, глядя на улыбающегося Чайлда. — Я думаю, что я заслужил небольшую награду. Байчжу задумчиво прикоснулся к его разбитой губе, а затем наклонился, оставляя мягкий поцелуй на его лбу. — Пойдём, — тихо произнёс лекарь, — Я помогу тебе лечь в постель. — Ляжешь со мной? Байчжу покачал головой. — Мне надо дождаться возвращения Цици. Но я приду, как только она вернётся, я обещаю. Чайлд прикусил губу, но в конце концов кивнул, соглашаясь. Байчжу, неспособный порой даже нести вес своего собственного тела и пользующийся тростью для того, чтобы ходить, как-то смог удержать вес Чайлда на себе и помочь дойти до кровати. Он остался вплоть до того, как Чайлд уснул (или просто отключился от истощения, Байчжу не был уверен), и вернулся к рабочему месту, ожидая маленькую девочку-зомби. Он не мог ни на чём сконцентрироваться, поэтому просто сидел, измученный и встревоженный, всей душой желающий поделиться частичкой своего бессмертия с Чайлдом, чтобы он мог ещё немного пожить в своей жестокой и кровавой славе. Если бы только бессмертие не было проклятьем.